Примечания. 1) Вильгельм фон Гумбольдт в одном из своих блестящих опусов прекрасно выразил суть этой истины

1) Вильгельм фон Гумбольдт в одном из своих блестящих опусов прекрасно выразил суть этой истины. «Повсюду, — так пишет этот гениальный мыслитель, — ход времени соединяется в языках с про­цессом формирования национальных особенностей, и то, что харак­теризует наречия воинственных дикарей Америки и Северной Азии, не обязательно характерно для древних рас Индии и Греции. Невоз­можно объяснить в виде совершенно одинакового и даже, в какой-то мере, естественного процесса развитие определенного языка при­надлежащего одной нации, либо другого языка, на котором изъяс­няются несколько народов» («Заметки о грамматических формах и о их влиянии на формирование мыслей»).

2) Я склонен считать, что односложная структура китайского языка не представляет собой какой-то специфический лингвистический феномен, и несмотря на эту интересную особенность, она не представляется мне глав­ной. Если бы это было именно так, тогда китайский был бы изолирован­ным языком и ограничивался бы идиомами, которые могут сочетаться с такой структурой. Однако известно, что это не так. Китайский язык вхо­дит в татарскую или финскую систему, которая имеет в своем составе полисиллабические, т. е. многосложные ветви. Кроме того, образчики такого рода встречаются и в группах совершенно иного происхождения. По мнению Понсо, один из мексиканских диалектов содержит признаки, которые я отмечаю в китайском языке, однако среди американских диа­лектов, точно так же, как и китайский среди татарских языков, этот мек­сиканский диалект (отоми), тем не менее, не является их составным эле­ментом. Я не хочу придавать этому факту все то значение, каковым он, очевидно, обладает, потому что иначе пришлось бы допустить, что аме­риканские языки, будучи ультраполисиллабическими языками, они — единственные в мире, не считая языка эвскара, способные довести сочета­ние звуков и мыслей до полисинтетизма, представляют собой всего лишь обширную ветвь татарской группы. Следовательно, вывод из этого об­стоятельства лишний раз подтвердил бы мое суждение о родстве китайс­кого языка с языковыми системами соседних народов, а такое родство никоим образом не свидетельствует в пользу особой природы языка Поднебесной Империи. Приведу более веский пример из коптского язы­ка, который вряд ли можно заподозрить в родстве с китайским.

3) В романе «Вильгельм Мейстер» Гете пишет: «Немногие немцы и, возможно, немногие люди из современных наций обладают чувством эстетической целостности. Мы умеем хвалить и бранить только фраг­ментарно, также фрагментарно проявляется наше восхищение».

4) Возможно, аналогичным балайбаланскому жаргоном является ис­кусственный язык, которым пользуются в России барышники и коро­бейники, особенно во Владимирской губернии. Причем им пользуются только мужчины. Его корни чужды русскому языку, но грамматика целиком русская.

5) Не могу удержаться от искушения привести прекрасный отры­вок из сочинения Г. О. Мюллера, в котором этот эрудит с большим чувством и тактом уточняет истинную природу языка: «Наше вре­мя, благодаря исследованиям индусских языков, а еще больше языков германских, показало, что языки подчиняются столь же непреложным законам, сколько сами органические существа. Между раз­ными диалектами, которые однажды разделились и развиваются незави­симо друг от друга, продолжают существовать таинственные отноше­ния, и благодаря им звуки и сочетания звуков взаимно определяют друг друга. Сегодня известно, что литература и наука, одновременно замед­ляя и отражая этот процесс, не в состоянии навязать языку какие-либо правила, превосходящие те, которые изначально предписала ему приро­да, матерь всех вещей. Дело не в том, что языки, задолго до эпохи фанта­зии и дурного вкуса, не могут подвергаться воздействию как внутренних, так и внешних причин болезни и претерпеть глубокие пертурбации, дело в том, что до тех пор, пока в них есть реальная жизнь, их внутренней виртуальности достаточно для того, чтобы излечить всяческие недуги, собрать воедино разрубленные члены, восстановить единство и гармо­нию даже в том случае, если красота и совершенство этих благородных растений почти полностью исчезли» (Г. О. Мюллер. «Этруски», стр. 65).

6) Смешение наречий, параллельное смешению рас в той или иной нации, было отмечено еще в те времена, когда философская наука не существовала как таковая. Приведу следующий отрывок: «Об­щим правилом можно считать тот факт, что пропорционально числу чужеземцев, которые мигрируют в какую-либо страну, в язык этой страны проникают слова из их языка, проходят стадию нату­рализации и становятся повседневными для коренных жителей». (Кемпфер. «История Японии», Гаага, 1729 г., I том, стр. 73).

7) Кеферштайн приводит доказательства того, что немецкий язык есть результат смешения кельтского и готского. Того же мнения придер­живается Гримм.

8) Именно это различие в уровнях между умственными способ­ностями победителя и побежденного стало источником «священ­ных языков» в начале эпохи великих империй. Это явление наблю­дается во всех частях света. У египтян был свой «священный язык», у инков Перу — свой. Этот язык, предмет суеверного почитания, исключительная собственность высших классов и касты жрецов и недоступный всем прочим, всегда свидетельствует о наличии чу­жой господствующей расы в том или ином районе Земли.

9) Сами евреи не называют свой язык еврейским; они называют его — и вполне справедливо — языком Ханаана, отдавая таким об­разом дань истине (Исайа, 19, 18).

10) Не столь долог путь от народной латыни — «lingua rustica Romanorum», «lingua romana», одним словом, от древнеримского языка — к деградации, потому что элегантный язык с более точными и развитыми формами оказался бы более стойким. Отметим также, что каждый легионер приносил в колонии Галлии наречие своей ро­дины; появление всеобщего усредненного диалекта ускоряли не толь­ко кельты, но и сами эмигранты.

11) Маколей в «Истории Англии», т. I, пишет, что альбигойцы пользу­ются особым расположением революционных писателей, особенно в Гер­мании (см. поэму Ленау «Альбигойцы»). Однако эта секта из Лангедока пополнялась в основном за счет рыцарей и высшего духовенства. Впро­чем, их доктрины были антисоциальны, что вполне извинительно.

12) В предисловии к «Песне о Роланде» есть любопытные замечания на этот счет.

13) Не стоит забывать, что такие меры предосторожности относятся лишь к определению генеалогии народа, а не группы народов. Если какая-нибудь нация меняет свой язык, это явление никогда не происходило и не могло бы произойти в рамках целого семейства народностей, этнически идентичных и политически независимых. Евреи отказались от своего языка, а группа семитских народов никогда не забывала своих род­ных диалектов.