Глава 15. Кэт вышла из состояния оцепенения, похожего скорее на транс, чем на обычный сон

Кэт вышла из состояния оцепенения, похожего скорее на транс, чем на обычный сон. Солнце проникло в комнату и наполнило ее светом. Кэт машинально посмотрела на море.

Темная фигура рассекала мерцающие волны и плыла вперед, оставляя за собой темный след на воде. Наблюдая за этой фигурой, Кэт боролась со своими чувствами.

“Думает ли обо мне Трэвис? Он все еще сердится? Догадывается ли Трэвис, что я слежу за тем, как он плывет навстречу рассвету? Как нам теперь встретиться? Пройдет много времени, прежде чем я забуду его цинизм, недостойный настоящего мужчины – мужчины, которого я смогла бы полюбить. Мужчины, который смог бы полюбить меня”.

Кэт отбросила мятые простыни и вскочила с кровати.

Задрожав, потерла руки, вспоминая вчерашний вечер. Она так замерзла, что даже горячая ванна не согрела ее. Целых три часа Кэт не могла уснуть; старалась успокоиться и забыть обо всем.

Но даже сон не принес облегчения. Отрывочные сновидения вытаскивали ее на грань пробуждения, но в самый последний момент снова бросали вниз в тревожную темноту.

Ей снились сломанные фотоаппараты, разбитые объективы, покоробленные и порванные слайды, и на фоне всего этого маячила призрачная фигура Трэвиса. Он улыбался, дотрагиваясь до Кэт, и она загоралась.

Кэт быстро и решительно оделась. Хватит с нее снов, она не желала оказаться у них в плену еще и днем. Любые другие мысли лучше этих кошмаров.

Теперь ей следовало придумать, как забрать свои фотоаппараты с “Повелительницы ветров”. Поскольку Трэвис добрался домой, несмотря на то что она оставила его без машины, ей не придется встречаться с ним на судне, когда приедет за своим фотооборудованием.

Однако никакой радости оттого, что ей не придется снова встретиться с Трэвисом, она не испытывала. Кэт чувствовала себя совершенно обессиленной, уставшей, сбитой с толку и измученной. Выброс адреналина, заставивший ее вскочить с кровати, уже иссяк. Теперь надо снова разозлиться, чтобы войти в форму.

Еле передвигая ноги, Кэт направилась в кухню, надеясь, что чашечка чая вернет ей силы. Открыв дверь, она первым делом увидела мигающий сигнал автоответчика. У Кэт промелькнула надежда, что это звонит Трэвис, желая извиниться перед ней, но она сразу отбросила эту мысль.

Слишком уж он разозлился вчера. А кроме того, Трэвис считает, что не совершил ничего такого, за что следовало бы извиняться. Он предложил сделку, только и всего.

Кэт нажала кнопку воспроизведения и услышала голос Диего. Она сникла, сильно сомневаясь, что ее обрадуют слова первого помощника Трэвиса.

– Капитан Дэнверс поручил сообщить вам, что вы можете забрать ваше фотооборудование сегодня утром в девять часов на борту “Повелительницы ветров”. Если это вам неудобно, пожалуйста, позвоните по следующему номеру и назначьте время.

Удрученная и опустошенная, Кэт уставилась в окно. Она даже не запомнила номера телефона, продиктованного Диего. Кэт убеждала себя, что заберет фотооборудование без лишних волнений, поскольку Трэвис постарается избежать встречи с ней. Но почему же ей так больно?

Кэт уже не видела плывущего Трэвиса. Он стал тенью, затерявшейся среди других теней на фоне яркого рассвета.

Она попыталась избавиться от боли и недовольства, разрывавших ей душу. Сейчас самое лучшее освещение, позволяющее фотографировать “прелест‑ные” картинки для “прелест‑ного” и недалекого поэта.

Но фотоаппараты, как и сердце Кэт, остались вне пределов досягаемости, на изящном черном судне, принадлежавшем пирату, который не понимал, что такое любовь, и признавал только власть денег.

* * *

Трэвис ходил взад и вперед по палубе “Повелительницы ветров” под лучами жаркого солнца. Солнце никак не хотело покинуть неровную полоску земли и заползти выше в безоблачное небо Южной Калифорнии. Время шло так медленно, как будто было цепями приковано к палубе. Но какие бы цепи его ни удерживали, назначенный час все равно наступит.

Взглянув на длину отбрасываемой предметами тени, Трэвис понял, что Кэт скоро приедет за своими проклятыми фотоаппаратами. Они значили для нее гораздо больше, чем все остальное в жизни, не говоря уж о Трэвисе Дэнверсе. Он намеревался встретить Кэт на палубе, но не мог положиться ни на себя, ни на нее. Трэвис не забыл быстрый и грациозный прыжок с кормы судна.

Это воспоминание все еще приводило его в бешенство. Ведь он не дотронулся до нее и пальцем, а она все же сбежала, нырнув с леера. Кэт сбежала, будто Трэвис был ничуть не лучше ее бывшего мужа‑пьяницы. Но тот человек бил ее, и она вышла за него замуж совсем юной и неопытной.

“Черт возьми, она вела себя так, словно я отхлестал ее плеткой. А между тем я всего лишь предложил ей денег, чтобы она не загоняла себя в гроб своей работой. Этих денег было бы достаточно, чтобы она немного насладилась жизнью вместе со мной”.

Конечно, ему не удалось завуалировать свое предложение и перехитрить Кэт. Впрочем, с ней этот номер вряд ли прошел бы. Каждый раз, когда Трэвис заговаривал с Кэт о том, сколько нужно денег, чтобы в ее жизни освободилось время и для него, она либо становилась глухой, либо злилась.

Он всю ночь пытался понять, почему Кэт так непреклонно отказывается от денег, если не собирается выходить замуж. Даже сейчас, злой и расстроенный, Трэвис сомневался, что эта женщина задумала выйти за него замуж. Вот разве что она великолепная актриса. Когда он высказал подозрение, что Кэт хочет надеть на палец обручальное кольцо, ее изумление было таким же искренним, как и возмущение, с которым она вылетела из каюты.

“Ну и трахай себя сам, Ти Эйч Дэнверс, если, конечно, тебя устроит цена!”

Его мысли всю бессонную ночь крутились вокруг опасной, но заманчивой перспективы. А что, если Кэт не актриса? Вдруг ей действительно доставляет удовольствие находиться рядом с ним?

Тревожный колючий холодок зашевелился в груди Трэвиса. Вчерашний вечер не внес в их отношения ничего нового, и теперь он понимал, как сильно ему хотелось поверить словам Кэт. Осознание силы этого, желания так потрясло его, что Трэвис уже не мог положиться на свой здравый смысл. Он не знал, притворяется ли Кэт, а его безудержно влекло к ней.

“Она сказала, что не хочет выходить замуж. Да черт возьми, она утверждала это. Почему бы тогда не поступить так, как хочет она? Никаких условий, никаких обещаний и никакой оплаты. Будем просто наслаждаться друг другом и принимать дни такими, какие они есть, до тех пор, пока все не закончится. А тогда я подниму паруса и уплыву в другое место, в другое время, к другой…”

Но впервые в жизни Трэвис не смог представить себе другую женщину в своей кровати. Его охватили раздражение и смутная тревога, почти граничившая со страхом. Но не успел Трэвис разобраться, какое из этих чувств преобладает, послышался рев мотора “Зодиака”, направляющегося к судну.

Скоро Кэт появится здесь. Будет смешно, если она увидит, что он, как влюбленный подросток, слоняется возле трапа.

* * *

Диего, ограничившись приветствием, не завел разговора со своей пассажиркой. Кэт была благодарна ему за это, поскольку с трудом держала себя в руках. Она не смогла бы сейчас вести непринужденную беседу. Кэт очень боялась встретить на судне Трэвиса, тем более что чувствовала себя измученной и совершенно разбитой.

“Трэвиса там не будет, – заверила она себя. – Но даже если и будет, он не помешает мне. Трэвис хочет купить женщину, а я не продаюсь”.

И все же Кэт задрожала, поднявшись на судно. Она знала, что выглядит так же невзрачно, как и ее выцветшие джинсовые шорты и синяя рабочая рубашка.

– Пожалуйста, сюда, – сказал Диего. – Ваше фотооборудование в капитанской каюте.

Замирая, Кэт последовала за Диего. Все пять сумок с фотооборудованием стояли на кровати. Рядом с ними на подушке лежали ручка и несколько листков бумаги с угловым штампом, и это свидетельствовало о том, что все написано рукой Ти Эйч Дэнверса.

– Пожалуйста, прочтите и распишитесь, – сказал Диего.

Кэт просмотрела листы, оказавшиеся подробной описью содержимого каждой сумки. Здесь были указаны даже серийные номера фотоаппаратов. Она не понимала, зачем Трэвис сделал это, пока не прочитала последней страницы. Там она увидела текст, написанный аккуратными печатными буквами.

“Я, Кэтрин Кохран, подтверждаю, что вышеназванное оборудование возвращено мне в том же состоянии, в котором я оставила его на борту “Повелительницы ветров”. Обязуюсь никогда в будущем не утверждать обратного и не пытаться получить компенсацию от Ти Эйч Дэнверса ни за один предмет из вышеперечисленных”.

Следующий абзац был явным перебором со стороны Трэвиса. Кэт почувствовала себя так, как если бы ей дали пощечину.

“Я, Диего Матео Рафаэль де Лоренцо Веласкес подтверждаю, что мисс Кохран лично проверила состояние вышепоименованного оборудования в моем присутствии”.

Кэт, прищурившись, посмотрела на Диего. Ее серые глаза пылали от злости.

– Неужели он считает, что я, будто какая‑то потаскушка, намерена обчистить его карманы?

– Извините, я пытался отговорить его от этого, но… – Диего пожал плечами. – Вы просто не представляете себе нашего капитана в ярости.

Заметив, как побледнела Кэт, Диего тихо выругался по‑испански.

– Простите, – тихо проговорил он, – но я не могу отдать вам оборудование, пока вы все не проверите и не подпишете эту бумагу. Мне сказали, что оборудование очень ценное и для вас дороже всего на свете. Это ваша жизнь, да?

Кэт посмотрела на бумаги, озаглавленные: “ФОТОГРАФИЧЕСКОЕ ОБОРУДОВАНИЕ КЭТРИН КОХРАН”.

Она в ярости схватила первую сумку и начала проверять ее содержимое. В движениях Кэт чувствовалась необыкновенная сноровка, достигаемая только большим опытом работы. Закончив с первой сумкой, она закрыла ее, поставила возле двери и взялась за вторую, потом за третью.

Пока Кэт осматривала сумки, гнев ее утих. Ведь эти фотоаппараты были ее старыми и надежными друзьями, волшебными окнами в мир.

И Трэвис прав, фотооборудование очень дорогое. Оно стоит не меньше пятидесяти тысяч долларов.

В этот момент в каюту вошел Трэвис. Он сделал знак рукой Диего, и тот удалился.

– Знаешь, – начал Трэвис, – если тебе так нужны деньги, то ты всегда можешь продать кое‑что из оборудования. У тебя его хватит на трех фотографов.

Кэт подготовилась к появлению Трэвиса, но его легкомысленное предложение застало ее врасплох. Она не могла продать свою жизнь.

А он ничего не понял и никогда не поймет. Богатые мужчины любят только самих себя.

Пытаясь подавить раздражение, Кэт установила последний объектив в его гнездо, закрыла пятую сумку и отставила ее. Она так и не обернулась к Трэвису, не доверяя себе и не зная, что сделает, если посмотрит ему в лицо, – закричит или заплачет, как загнанное в угол животное.

Трэвис остановился в дюйме от нее, наклонился над кроватью и взял еще не подписанные бумаги.

И, несмотря на злость и обиду, Кэт захотелось коснуться руки Трэвиса, почувствовать его тепло и силу. Ощутив свою слабость, она испугалась.

– Я не продаю ни моих фотоаппаратов, ни моих детей.

До нее дошел смысл сказанного. Она горько вздохнула и посмотрела на Трэвиса полными слез глазами

– А что, разве это не так? – Голос ее дрожал. – Я страстная, бедная и бесплодная женщина. Поэтому меня так удобно купить на несколько ночей. Со мной ни о чем не нужно заботиться, а уж тем более любить меня.

Трэвис вздрогнул, увидев боль в ее глазах. Он тут же заметил, что Кэт бросила взгляд на дверь, и понял: она хочет убежать. Кэт направилась к двери.

– Если ты снова прыгнешь в воду, я выброшу твои чертовы фотоаппараты вслед за тобой.

Посмотрев на него, Кэт поняла, что он поступит именно так, как сказал. Трэвис буквально дрожал от злости, но все же не сделал ни шага к ней.

– Бумаги, – сказала Кэт, потупившись. – Я еще не подписала их. – Она протянула руку, не отводя взгляда от сумок с фотооборудованием, стоящих перед дверью. – Я подпишу, заберу сумки и уйду.

Жесткие пальцы сомкнулись на подбородке Кэт, Трэвис повернул ее лицо к себе.

– Вчера вечером ты не пожелала остаться у меня в каюте, тебя не прельстили ни деньги, ни любовь, а сегодня покорно ждешь из‑за кучи металла и стекла. Что же ты за женщина, черт возьми?

Кэт побледнела от ярости.

– Усталая, разбитая и поставленная в безвыходное положение. Я бросила здесь все свое фотооборудование, потому что ты попытался купить то, что мне самой хотелось подарить тебе за несколько нежных слов и прикосновений, за твое тепло в холодную полночь…

Кэт замолчала, презирая себя за то, что не может сдержать жгучих слез.

Трэвису передалась ее боль. Он глубоко сострадал Кэт. К тому же она сказала то, что Трэвис всегда мечтал услышать от женщины. Ее любовь и желание не имели никакого отношения к деньгам… и Кэт говорила об этом с печалью и обидой в глазах вместо нежности и призыва.

– Будь ты проклят, – сказала она. – Отдай мои сумки и отпусти меня.

– Кэт, не делай этого.

Она вздрогнула при звуке его голоса, причинявшего ей мучительную боль.

– Не уходи.

Трэвис заключил Кэт в объятия и прижал к себе, боясь, что она снова убежит от него и никогда не вернется.

– Прости меня, – говорил он, целуя глаза Кэт, ее щеки и волосы. – Я не понял тебя. Я не верил раньше, что на свете есть женщина, которая не продается. Теперь я верю тебе. Помоги мне Бог, я верю тебе. Не оставляй меня, моя дорогая Кэт. Останься со мной… ты мое единственное тепло в холодную полночь.

Обида прошла, когда Трэвис дрожащим голосом начал повторять ее слова и рассказывать о своих желаниях, полностью совпадавших с ее желаниями. И сразу же на нее навалилась чудовищная усталость; она не могла стоять на ногах, а уж тем более сопротивляться ему. Тяжело вздохнув, Кэт уступила непреодолимой силе и покорилась Трэвису, как высокой морской волне, неудержимо несущей к неизвестному, прекрасному берегу.

Он поднял ее на руки, опустил на кровать и лег рядом.

– Обними меня, – попросил Трэвис, обвив Кэт руками, – просто обними меня на минутку. А потом я отпущу тебя, если ты захочешь уйти. Но пожалуйста, не уходи, Кэт, ты нужна мне.

И Кэт почувствовала, как задрожал Трэвис, когда она обняла его. Она понимала, что он так же увлечен ею, как и она им. Эта мысль опьянила ее. Пламя пробежало по телу Кэт, освобождая ее от холода и страшной пустоты вчерашнего вечера. Приподняв голову, Кэт увидела, что Трэвис выжидательно смотрит на нее. Тихо вздохнув, она прижалась к его губам, пробуя на вкус их тепло и свежесть. Кэт вложила в этот поцелуй всю свою душу. Слегка отстранившись, она посмотрела на него в полумраке каюты… Светло‑каштановые волосы блестели, лицо напряглось от желания и предвкушения удовольствия.

Трэвис снял с нее блузку и бюстгальтер. От первого же прикосновения соски Кэт набухли. Трэвис, застонав, начал ласкать их.

Волны наслаждения пробегали по телу Кэт, все сильнее захлестывая ее. Забыв обо всем, она изогнулась навстречу ему.

Трэвис внезапно лег на нее сверху и, оторвав от нее губы, переместил их на грудь Кэт. Его зубы сомкнулись вокруг затвердевшего соска, и Трэвис начал жадно ласкать его своим горячим и требовательным ртом.

Всепоглощающее желание охватило Кэт, она, едва дыша, извивалась под Трэвисом. Руки Кэт сползли вниз, к его плавкам. Ей хотелось почувствовать силу, страсть и возбуждение Трэвиса. Кэт нравилось ласкать руками и доставлять ему удовольствие, ощущая тепло и напряжение его плоти.

Когда пальцы Кэт скользнули под плавки Трэвиса, он напрягся, как натянутый лук. На несколько секунд он замер, упоенный этой восхитительной лаской.

Трэвис скользнул рукой между бедер Кэт и раздвинул ее ноги. Влажное тепло коснулось кончиков его пальцев. Страсть Кэт завораживала Трэвиса, знойный аромат женщины кружил ему голову, заставляя чувствовать необыкновенный прилив сил.

Она желала его так же сильно, как и он ее.

– Больше я не хочу слышать разговоров о бегстве, – пробормотал Трэвис.

Тонкие пальцы с требовательной нежностью гладили и изучали тело Кэт. Волны наслаждения обрушились на женщину, сокрушая и пронзая ее.

Улыбнувшись, Трэвис приник ртом к сокровенному месту Кэт, желая попробовать на вкус свою любимую. Хотя его обуревала страсть, он полностью владел собой.

– Больше не убегай от меня, – попросил Трэвис. Его губы с хищной нежностью сомкнулись на заветном месте, заставив ее затрепетать. Он подпитывал Кэт своими ласками, делая любовные игры все более яркими и неистовыми. Наконец она вскрикнула и содрогнулась всем телом.

Только после этого Трэвис переместился вверх, и его бедра очутились между бедер Кэт. Он обхватил одной рукой шею женщины, погрузив пальцы в ее роскошные волосы. Его движения были требовательными и безудержными, а в голубовато‑зеленых глазах пылала страсть. Другой рукой Трэвис ласкал трепетную, сладостную плоть Кэт, его пальцы глубоко проникали в нее, отступали и возвращались назад. Она застонала и выгнулась дугой навстречу его прикосновениям. Трэвис улыбнулся.

– Ты моя, дорогая Кэт. Ты моя, и я только‑только начал прикасаться к твоему телу…

Кэт видела желание в глазах любимого и чувствовала, как его возбужденная плоть упирается ей в живот. Этот огонь сжигал ее, и она все еще дрожала от наслаждения, подаренного ей Трэвисом.

Прошептав его имя, Кэт вскрикнула и прижалась к нему. Она хотела подарить любимому такое же счастье, какое испытала сама.

Приподняв голову, Трэвис увидел округлившиеся глаза Кэт. В них горело пламя безудержной страсти. Она снова прошептала его имя.

– Да, моя дорогая? Чего ты хочешь? Скажи мне, и я подарю тебе это. Все что угодно.

– Я хочу… – Она затрепетала.

– Чего ты хочешь, маленькая кошечка?

– Трэвис, – начала было Кэт, но ее голос сразу же перешел в стон. – Я хочу только…

– Только – что? – Горящими голубовато‑зелеными глазами Трэвис смотрел, как Кэт млеет от удовольствия.

– Я… – Она нетерпеливо прикоснулась к плоти Трэвиса. – Ты как‑то сказал, что я могу прикасаться к твоему телу везде, где захочу, и так, как захочу… Это действительно так?

– Да.

– Я никогда не ласкала тебя так, как ты меня. – Кэт чуть смутилась. – Мне никогда не хотелось прикоснуться к мужчине так, как я хочу прикоснуться к тебе. Разреши мне дотронуться до тебя, пожалуйста.

– Все что угодно.

Кэт согнула пальцы и стала медленно передвигать ладони вниз по его груди, животу и бедрам. Она заставила Трэвиса ощутить нежность своих прикосновений, а затем подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее пылающим взором.

Эта женщина казалась ему невероятно прекрасной; волосы, как язычки пламени, лизали ее обнаженную грудь, губы пылали, разгоряченное тело дрожало от наслаждения.

С невнятным звуком Кэт скользнула ниже, пока ее волосы не окунулись в шелковистое, курчавое облако волос Трэвиса. Сначала неуверенно, а потом все более и более смело она исследовала его тело, прикасаясь щеками и губами к гладкой мускулатуре его живота, наслаждаясь теплом кожи, упругими мышцами и светло‑каштановыми волосами. Эти волосы, тонкие и упругие, они были мягче тех, что росли на бедрах и икрах Трэвиса.

Кэт упивалась мужским телом, его силой и мощью. Когда ее язык наконец нерешительно прикоснулся к возбужденной плоти Трэвиса, Кэт сразу почувствовала, как он напрягся.

Глухой стон сорвался с губ Трэвиса, а его бедра непроизвольно подались навстречу движениям Кэт, свидетельствуя о том, какую остроту ощущений дарует ему эта интимная ласка.

Неудержимое желание охватило Кэт. Она поняла, что наслаждение, которое испытывает любимый человек во время любовной игры, возбуждает сильнее любых ласк. Вскрикнув от удовольствия, Кэт наклонилась к его разгоряченной плоти. В этот момент она забыла обо всем, даже о себе, наслаждаясь возможностью любить Трэвиса так, как она никогда не любила ни одного мужчину.

– Кэт!..

Через несколько мгновений он стал пленником ее языка и зубов. Но вдруг все изменилось, и Кэт очутилась в крепких объятиях Трэвиса. Он смотрел на нее горячими голубовато‑зелеными глазами и таинственно улыбался.

– Колдунья! – Трэвис раздвинул колени женщины. – Надеюсь, ты все еще хочешь получить предмет своего вожделения? Теперь я подарю его тебе полностью.

Кэт страстно прогнулась навстречу ему, догадываясь, что ее страсть заставит затрепетать любимого.

Застонав, он вошел в нее и начал ритмично и неистово двигаться. С каждым его движением Кэт возбуждалась все больше и больше. Весь мир разрывался и раскалывался, взлетая и падая в блестящую черноту, где сверкали яркие разноцветные круги.

С хриплым стоном Трэвис вошел в Кэт еще глубже. Его глаза блестели от неистового желания.

Прошло много времени, прежде чем утихли последние волны страсти и тела влюбленных расслабились в изнеможении. Обретя способность дышать, Трэвис с трудом оторвался от Кэт. Она слабо запротестовала, не желая отпускать его от себя. Трэвис обнял ее.

– Я никогда не терял контроля над собой, даже в детстве. Это случилось со мной впервые, – взволнованно признался он, пристально посмотрев в затуманенные серые глаза Кэт. – Тебе не было больно?

– Больно? – Кэт поцеловала Трэвиса. Ощущение, что он все еще в ней, доставляло Кэт невероятное наслаждение.

– Проклятие! – С вновь пробудившимся желанием Трэвис приник к губам Кэт. Когда он приподнял голову, его дыхание было уже неровным. – Если ты будешь так отвечать на мои вопросы, у тебя возникнет проблема – мне захочется начать все сначала.

– Неужели ты так ненасытен? – спросила Кэт.

– Вообще‑то нет. Это внове для меня, Кэт. Все, что ты даешь мне, ново для меня. Я хочу заниматься любовью с тобой до тех пор, пока забуду, кто ты и кто я. – Пальцы Трэвиса нежно перебирали волосы Кэт, хотя он двигался внутри нее, – Я хочу заполнить тебя до такой степени, чтобы ты почувствовала пустоту, когда меня там не будет. Я хочу тебя.

– Да. – Кэт приподнялась навстречу ему. – Да, я…

Мерцающая волна страсти подхватила и закружила влюбленных, и наконец они полностью растворились друг в друге. Кэт и Трэвис оказались в сияющем мире, где не существовало ничего, кроме наслаждения. Они дарили друг другу это наслаждение, принимали и изучали его, пока у них оставались силы. А потом они могли только дышать, да и то с трудом.