Глава одиннадцатая. Всю дорогу до спортзала Дел никак не мог отключиться от мыслей о работе — в основном о Кэт и о ее сегодняшней выходке

Всю дорогу до спортзала Дел никак не мог отключиться от мыслей о работе — в основном о Кэт и о ее сегодняшней выходке. Несомненно, на правах старой приятельницы она считает, что ей многое дозволено. Можно, конечно, поставить ее на место — но, зная характер Кэти, Дел понимал, что это будет нелегко, а превращать свой кабинет в театр военных действий — особенно в преддверии возможного теракта — ему не хотелось...

Рики был первым, на кого он наткнулся взглядом, войдя в спортзал. Впрочем, итальянец встречался теперь Делу почти ежедневно — казалось, он был везде. Он перезнакомился со всеми на заводе, бывал на всех вечеринках и ухаживал за всеми особами женского пола от шестнадцати до шестидесяти лет. Правда, и про работу он тоже не забывал — Меррик, во всяком случае, утверждал, что парень неплохой специалист и знает свое дело.

Если бы Дел не знал про дзюдо, он бы подумал, что Рики занимался культуризмом — настолько картинно выглядела его фигура с выпуклыми рельефными мускулами. Несомненно, женщины от вида подобной красоты немеют и начинают снимать трусики. Да еще эти черные кудри, бархатистый голос и выразительные томные глаза!

Карен еще не было — по его расчетам, она должна была придти минут через пятнадцать. Отвернувшись от Рики, Дел размялся, потом перешел на тренажер. Вскоре он почувствовал, что взял слишком высокий темп — тогда закрыл глаза и сосредоточился на счете, стараясь ни о чем не думать и не отвлекаться.

В какой-то момент он почувствовал, что Карен уже здесь, открыл глаза и обернулся. Она и правда была неподалеку — сидела на подоконнике, устроив Томми на колене, и заворачивала ему слишком длинные, «на вырост», рукавчики. Рядом с ней на подоконнике стоял небольшой джинсовый рюкзачок — Дел знал его содержимое: чистая, вкусно пахнущая футболка и джинсы для него, бутылочка сока для Томми, а кроме того — пара шоколадок, резинки для волос, расческа и прочие мелочи, которые женщины всюду таскают с собой.

Секунду поколебавшись, Дел все-таки решил «добить» эту сотню упражнений. Закончил, вытер пот и направился к ней.

Томми заметил его издалека, заулыбался, сморщив нос — точь-в-точь Карен. Подойдя, Дел чмокнул его в круглую щечку и привычным жестом подсунул ему левую руку. Ребенок тут же принялся за дело — он уже вторую неделю пытался стащить с этой руки часы: дергал, теребил, даже кусал, но пока что безуспешно.

— Привет!

— Не тяжело было?

— Я с коляской. Внизу оставила.

Положив руку ей на плечо под волосы, он незаметно погладил ее по шее.

— Мне еще полчаса. Высидишь?

— Да, ему тут нравится, — она широко и весело улыбнулась. — Слушай, неужели он будет когда-нибудь таким же, как ты? Даже поверить трудно!

— Каким?

— Ну... таким, — она провела рукой по его плечу, снизу вверх, и чуть сжала.

— Будет... Судя по тому, какой он упрямый — явно будет, — усмехнулся Дел, покосившись на Томми, который упорно продолжал бороться с застежкой. Решив порадовать ребенка, расстегнул часы, оставил их в цепких пальчиках и пошел обратно к тренажерам.

Он прекрасно понимал, что ведет себя как мальчишка, и, надо бы еще поработать с тренажером, дающим нагрузку на ноги, но вместо этого, сделав пару десятков упражнений, не выдержал и полез на турник — уж очень хотелось, чтобы Карен лишний раз посмотрела, какой он ловкий и сильный.

Зрелище получилось вполне эффектное — он подтягивался, переворачивался, делал «солнышко», все увеличивая и увеличивая темп. Сосредоточившись на движении, Дел не смотрел по сторонам, и так зная, что Карен не сводит с него глаз и, разумеется, догадывается, что выделывается он исключительно ради нее.

Соскочив, тоже весьма эффектным прыжком, он обернулся и про себя чертыхнулся: Рики уже был там, стоял рядом с Карен и что-то бубнил, усиленно жестикулируя. Обернувшись и увидев Дела, итальянец шагнул навстречу, радостно поприветствовал его, высказал пару комплиментов в адрес Томми и предложил поотжиматься — кто больше.

— Или можно штангу — лежа, — добавил он, кивнув на соответствующее приспособление.

— В четверг, если хочешь. На сегодня я уже все, — ответил Дел и пошел переодеваться.

Они шли домой не торопясь — вечерами становилось не так жарко, и приятно было прогуляться по дорожке. После душа Дел надел джинсы и футболку и теперь чувствовал себя довольным и расслабленным. Ныли плечи — он все-таки взял слишком высокий темп — но это тоже было приятно.

Томми он нес на руках — он любил носить его и чувствовать под руками теплое, живое и уютное тельце. Ребенок, устав от обилия впечатлений, без споров отдал часы и сонно посапывал, привалившись к плечу. Вспомнив, Дел спросил:

— Что тебе наплел этот Рики? Опять прокатиться по окрестностям приглашал?

— Да нет, — отмахнулась Карен, — он тоже приглашен на день рождения к Меррику — вот по этому поводу и трепался. Потанцевать он со мной, видите ли, желает. Да ну его!

— Он тебе крепко не глянулся...

Карен вздохнула — объяснить то, что она чувствовала, было слишком сложно.

— Он... в нем есть что-то не то. Словно все это ничего не значит — а значит только он сам.

— Что ничего не значит? — не понял Дел.

— Люди... и все вокруг. Ну, не знаю я, как это сказать. Только когда что-то не по нему выходит, даже мелочь — он очень злится. Не показывает — а злится. Ну чего ты про него затеял вдруг? — спросила она жалобно. — Не хочу! И так сегодня... — и осеклась.

— Что сегодня?

— Да ладно, ничего.

— Она что — сказала тебе что-нибудь не то?

Дел сразу понял, о чем идет речь.

— Нет, просто... неприятно было. Ну ладно, чего об этом говорить? Все, уже забыли...

Сказать ему, как эта женщина — такая ухоженная, элегантная, пахнущая дорогими духами — смотрела на нее? Словно на ничтожную деревенскую замарашку, у которой хватает наглости соваться туда, где ей явно не место! А когда Карен сказала, что она кена Дела — сколько во взгляде появилось презрительного удивления, что эта замарашка еще смеет не бог весть что!

Отмахнувшись от неприятных воспоминаний, Карен постаралась улыбнуться. Отобрала у Дела крепко спящего ребенка, положила в коляску. Теперь можно было ухватиться за освободившуюся руку. Рука была большая и горячая — держась за нее, не хотелось думать ни о чем плохом.

— Здорово ты сегодня... на турнике.

— Заметила все-таки? — Он расплылся в улыбке. — Я уж думал, что ты ничего, кроме этого фигуристого Рики, и не видела.

— Видела, видела...

— Тогда еще похвали — что я, зря старался? Сказал специально — чтобы она развеселилась.

— Ты у меня самый-самый, — Карен ткнулась носом ему в плечо и действительно рассмеялась.

В четверг Дел понаблюдал, как Рики расправляется с охранниками, и зрелище ему не понравилось. Итальянец и вправду был хорош — даже очень хорош — но дело было не в этом. Ему слишком нравилось побеждать, и не просто побеждать, а унижать и причинять боль. Уже после того, как противник сдавался, он секунду-другую не отпускал его, напоследок зажимая еще больнее.

Скрутив очередного парня и чуть не выдавив из него слезу — во всяком случае, мальчишка побагровел и отошел с перекошенным липом, потирая локоть, Рики решил почтить вниманием и Дела.

— Ну что, попробуем? — и приглашающе кивнул на мат.

Делу очень хотелось показать ему, кто в доме хозяин, но он решил повременить с этим — пока хватит и более простого способа.

— Да не-ет, — лениво протянул он. — В другой раз.

— Мы с тобой вроде договаривались поотжиматься на счет. Тоже не хочешь? Десять раз форы даю!

— Можно. Только фору... давай я тебе дам? Раз тридцать, скажем.

Еле заметная насмешка, звучавшая в голосе Дела, да и само предложение итальянцу явно не понравились. Зато охранники навострили уши.

Дел отжимался мерно и неторопливо, как машина, краем уха прислушиваясь к счету — столпившиеся вокруг парни считали вслух — и ко все более шумному дыханию Рики. Он не сомневался, что победит — было бы глупо думать иначе! Физическая сила и выносливость, данные ему от природы, еще возросли от многолетних упражнений. А потом — этот страшный год в плену, когда ему сутками приходилось висеть, вцепившись в решетку, пытаясь не сорваться и не утонуть в вонючей тугой жиже. Только сила рук и пальцы, ставшие жесткими, как стальная проволока, и спасли его тогда...

Итальянец выдохся неожиданно быстро — на второй сотне. Дел увидел, как он тщетно пытается приподняться еще раз, сам после этого показал класс — сделал еще тридцать отжимов в более быстром темпе — и вскочил как ни в чем не бывало. Протянул руку Рики, лежавшему на мате, и по тому, как блеснули глаза итальянца, догадался, что сейчас произойдет. Еще один болевой прием — резко сдавить руку соперника во время рукопожатия. Ну что ж...

Он выдержал нажим Рики, за несколько секунд преодолел его сопротивление и, все так же дружески улыбаясь, начал сжимать сам. Немногие из охранников понимали, что происходит — только Линк сразу разобрался, в чем дело, и еле заметно ухмылялся. Лицо итальянца медленно краснело — Дел не торопился, но знал, что Рики чувствует себя так, словно его рука попала под пресс.

Внезапно ослабив нажим, он сочувствующим тоном спросил:

— Ну, что же ты не встаешь? Совсем устал, наверное?

Рики мгновенно вскочил, глаза его сверкнули злостью — сейчас, когда он снял очки, это было хорошо заметно. Впрочем, он тут же широко улыбнулся и сказал с восхищением, которое почти не выглядело наигранным:

— Ну, ты силен! Не ожидал...

Дел пожал плечами и любезно заверил:

— А побороться мы еще попробуем — в другой раз. По дороге домой он очень жалел, что Карен не видела этой сцены — ей бы понравилось.

Через несколько дней, за завтраком, Дел снова попросил жену зайти за ним в конце дня. Она прикусила губу, чуть нахмурилась и нерешительно, словно боясь его рассердить, сказала:

— Я тебя в караулке, у Линка, подожду, ладно?

— Ты чего? — спросил он. — Она тебе слова больше сказать не посмеет!

— Не хочется... Я в караулке подожду — а ты приходи туда.

Дел с легким раздражением пожал плечами и буркнул:

— Ну, как знаешь...

Кэти оказалась неплохой секретаршей — деловитой, организованной и компетентной. Она ежедневно проводила сеансы связи, действительно, неплохо знала компьютер и четко выполняла все распоряжения.

Только сам Дел знал, как она бесит его. Казалось бы, она не делала ничего особенного. Ну, ошибалась пару раз в день, называя его по имени. Ну, подходила слишком близко и чуть ли не терлась об него, принося бумаги. Ну, перегибалась через его плечо, показывая наманикюренным ноготком какую-то строчку и прижимаясь к нему грудью. Как бы невзначай, брала его за руку или отхлебывала кофе из его чашки. Мелочи...

Стоило ему с утра войти в кабинет и почувствовать запах ее духов, как он приходил в состояние тихого бешенства — и в этом состоянии пребывал весь день. Еще более неприятным было то, что к бешенству — против всякой логики — порой примешивалось странное чувство, будто он в чем-то перед ней виноват. Дел прекрасно знал Кэти и понимал, какой удар он нанес по ее самолюбию, но, по его мнению, ей пора было уже смириться с действительностью и перестать доставать его. У него не было ни тени сомнения, что она прекрасно знает, как раздражает его — и забавляется этим.

Он пару раз пытался сделать ей замечание — она лишь заливисто смеялась, делала ненавистное ему лицо пай-девочки и заявляла что-нибудь вроде:

— Ну забы-ылась. Можешь меня отшлепать за это, если ты такой злюка! Раньше у тебя было больше чувства юмора!

В то же время по работе к ней не было ни малейших претензий.