Глава тринадцатая. На лужайке и в доме народу стало поменьше — гости уже начали расходиться

На лужайке и в доме народу стало поменьше — гости уже начали расходиться. Шампанское, к сожалению, кончилось, и Карен пришлось довольствоваться бокалом полувыдохшейся «Мимозы». Дел начал искать глазами Меррика — попрощаться и сказать, как положено, еще несколько комплиментов по поводу удавшейся вечеринки — попутно отметив про себя, что Рики нигде не видно. Впрочем, это было и к лучшему — выяснять отношения с итальянцем здесь, на лужайке, не входило в его планы.

Через несколько минут они уже шли по направлению к дому. Это было совсем близко — здесь все было близко, поселок состоял всего из сотни одинаковых небольших коттеджей, отделенных друг от друга низеньким штакетником: два этажа, два крыльца — переднее и заднее, лужайка перед домом и маленький задний дворик.

Карен всю дорогу молчала, держала его за руку и думала о чем-то своем. С момента, когда Дел увидел ее на крыльце, взъерошенную и напряженную, он ни разу не заметил на ее лице улыбки. Обычно она дергала его за руку, забегала вперед, останавливалась, пытаясь в свете фонарей заметить летучую мышь или послушать ночную птицу — а тут просто шла, ни на что не обращая внимания.

Было всего часов одиннадцать. Дойдя до дома, они обнаружили, что на первом этаже горит свет. Это значило, что Мануэла — в компании Томми и Манци смотрит телевизор.

Мануэле очень нравилось американское телевидение, которое показывали в поселке, особенно сериалы — там почти все было понятно даже без знания английского. Поэтому, пользуясь тем, что Томми не любил засыпать один и в темноте, она, если ее оставляли вечером с ребенком, с полным сознанием своей правоты включала телевизор.

Через четверть часа мальчик обычно засыпал — монотонно-возбужденные голоса героинь почему-то действовали на него усыпляюще. Мануэла с удовольствием досматривала серию, переключалась на другой, не менее интересный канал — и лишь когда глаза у нее окончательно начинали слипаться, несла Томми наверх, в детскую.

Проходя мимо стоявшего у дома служебного джипа, Дел притормозил около него и открыл заднюю дверь.

— Может, посидим немножко? Или ты спать хочешь? — обернулся он и с облегчением увидел, что Карен наконец улыбнулась.

Залез на заднее сидение, в глубину — она тут же скинула туфли и последовала за ним, устроилась головой на плече, обняв за его шею обеими руками и уткнувшись лбом в подбородок.

— Ты что, все еще не можешь забыть того, что ляпнул Рики? — Мысленно он еще раз пожелал упомянутому итальянцу провалиться.

Она не ответила, но Дел и без того прекрасно знал, что это именно так.

— Я же тебе сказал, что это неправда!

Карен кивнула и, вздохнув, потерлась об него щекой.

— Тогда в чем дело?

— Не знаю. Как-то мне от этого до сих пор... нехорошо. Я просто на секунду представила себе, что это могло быть правдой...

Обеими руками он обхватил ее, подтащил поближе — так, чтобы она почти вся оказалась на коленях — и начал тихонько покачивать, как маленького ребенка. Подул на макушку, зарылся в нее носом — Карен вздохнула, потянулась и поцеловала его в шею.

— А что, Лори уговаривает тебя учиться на врача?

— Угу, — промычала Карен, устраиваясь поудобнее. — Она, когда я у нее в кабинете сижу, меня учит часто... разным вещам. Уколы как делать, где что болеть может, как кровь останавливать. Лекарства всякие показывает, объясняет. Она говорит, что из меня хороший врач может получиться.

— А сама ты, что об этом думаешь?

— Я не хочу быть врачом — мы все время об этом спорим, уже давно. Тут даже не о профессии разговор — о жизни, обо всем.

— Ты вообще учиться не хочешь? Или именно на врача?

— Я не хочу учиться на врача — я не хочу быть врачом.

Дел заинтересовался столь странным ответом.

— Почему?

— Ну... понимаешь — вот придет к Лори завтра тот же Рики, с ободранной рукой — той, что я сегодня расцарапала. И она, даже если будет знать, что он сволочь и получил за дело, все равно будет его лечить. И даже не потому, что это ее работа — а потому, что иначе она себе не представляет. Для нее, если человек ранен или болен — ему надо помочь. Она мне пытается объяснить, что врач — это самая гуманная профессия, что иначе нельзя... и, наверное, все правильно... Только я видела таких людей, которым лучше бы на свет не родиться!

Карен замолчала, словно считая объяснение исчерпывающим. Впрочем, Дел, действительно, понял то, что она пыталась объяснить.

— А кем тебе на самом деле хотелось бы быть?

— А ты смеяться не будешь?

Ему стало смешно — так по-детски это прозвучало.

— Не буду... честное слово.

— Мне хотелось бы лечить животных, — сказала она и приподняла голову, всматриваясь в его лицо — как он отнесется к ее словам?..

— А что, у тебя получится.

— Думаешь, это реально?

— Вполне.

Она вздохнула и плотнее прижалась к нему. Дел осторожно погладил ее по липу, потрогал большим пальцем уголок рта — под пальцем почувствовалась улыбка.

Обернулся посмотреть на дом — в гостиной света уже не было, но в детской все еще горел.

— Вроде Мануэла спать уже пошла... Ты спать хочешь?

— Нет, а что?

— Может, поедем купаться?

— Прямо сейчас? — обрадовалась Карен.

— Прямо сейчас! — подтвердил он.

Она быстро выкарабкалась из машины, словно боясь, что он передумает, отошла на пару шагов и остановилась, задрав голову.

Позвала шепотом:

— Посмотри, какая луна! Вот здорово!

Дел вылез, подошел к ней и тоже посмотрел вверх, потом — на нее. Луна и правда была совсем круглая и очень яркая — в ее свете было хорошо видно все вокруг. Карен обернулась, будто спрашивая — видел ли он, как красиво?! — и предлагая разделить с ней эту радость.

Он обнял ее и почувствовал, как она потянулась к нему, радостная, сияющая, глядя на него так, словно он тоже был частью этого сказочного мира, залитого серебристым светом. Рассмеялся — просто так, от радости — и поцеловал, мгновенно ощутив знакомый, острый и веселый всплеск желания.

Ее губы пахли апельсином, и от этого запаха кружилась голова. Дел почувствовал, как ее пальцы пробежали по шее, запутались в волосах — и зажмурился, не отрываясь от ее губ, чувствуя, как колотится сердце — все сильнее и сильнее.

Отпустил, сделал шаг назад — чтобы чуть-чуть успокоиться. Попросил — почти жалобно:

— Ну поехали уже, а?

Это было даже как-то... неестественно, что ли — так сходить с ума по собственной жене, с которой они были вместе уже не месяц, не два — больше полутора лет. Но она смотрела на него и смеялась, прекрасно понимая, почему он так торопит ее — и от этого взгляда ему все никак не удавалось успокоиться.

— Сейчас поедем, только принесу полотенце! — пообещала Карен и побежала за дом, шлепая босыми пятками по выложенной плиткой дорожке.

Этой короткой паузой Дел воспользовался, чтобы хоть немного придти в себя — а заодно снять галстук и расстегнуть рубашку.

Она вернулась, волоча целую охапку каких-то тряпок, и свалила их на заднее сидение. Пояснила:

— Я еще джинсы взяла — переодеться, и футболки, и полотенца.

— Никого не разбудила?

— Нет, я в дом не ходила — с веревки стащила, где сушилось. Ну, поехали?

Подошла, заметила изменение в его одежде — тут же сунула ладошку в расстегнутый ворот рубашки и погладила. Дел пожалел, что не может сделать то же самое — на ней были светлые брюки и нечто вроде туники из легкого дымчато-серого материала, выглядевшего таким непрочным и воздушным, что к нему страшно было прикоснуться, чтобы не порвать ненароком.

До берега они добрались за четверть часа и по песчаной полосе вдоль берега заехали в маленькую бухточку, которую обнаружили еще в первый месяц после приезда. Тихая, уединенная, она была не видна с шоссе, и сразу им понравилась — с тех пор они всегда ездили купаться именно сюда.

Ветра почти не чувствовалось, но волны накатывали высокими белыми гребнями, рассыпались брызгами, сверкавшими в лунном свете — и отступали с шелестом, чтобы через несколько секунд снова взлететь вверх и обрушиться на берег.

Выскочив из машины, Карен сунулась на заднее сидение, достала большую махровую простыню, одним движением раскинула на песке — и начала раздеваться. Когда на ней остался только кружевной лифчик, обернулась и со смехом сказала:

— Ну... я, наверное, пойду купаться...

Дел прекрасно понимал, что никуда она не пойдет — просто дразнится, как дразнилась всю дорогу: дула ему в ухо, поглаживала по колену, ерошила волосы на затылке — там, где было особенно чувствительно. Поэтому он поступил соответственно — налетел и одним движением повалил ее на простыню, плюхнувшись рядом и тут же перекатившись, чтобы оказаться поверх нее и придавить как следует.

— Купаться?! Я тебе покажу — купаться!

Она заизвивалась, якобы пытаясь высвободиться и удрать — а на самом деле приглашая, стремясь как можно скорее ощутить его внутри — и радуясь, что он это понимает. А потом уже не осталось места для игры и притворства — только кровь, шумевшая в ушах, волны, с шелестом накатывавшие на берег, и его движения, казавшиеся неотделимыми от этого мерного шума.

И одна из волн подхватила их обоих, заставила взлететь вверх, рассыпаться вместе с нею на тысячи сверкающих брызг, задохнуться — и откатилась, оставив легкими, пустыми и обессилевшими.

Через пару минут он медленно перевалился на бок, по-прежнему крепко прижимая Карен к себе, и, противореча собственным действиям, разрешил:

— Вот теперь можешь идти купаться.

Она поерзала, устроилась поудобнее и ответила:

— И пойду! Вот сейчас... через пять минут... нет, через десять...

Вскоре Дел почувствовал, что глаза закрываются, встряхнул головой и встал, потянув ее за руку.

— Пошли купаться, лентяйка!

Преодолев легкое сопротивление, дотащил до воды и подставил под волну. Затормошил, покрутил в воде — Карен махала руками, пытаясь удержаться на поверхности, и визжала от удовольствия. Потом он уплыл поглубже и начал дразниться и звать к себе, утверждая, что там совсем мелко, и в доказательство выскакивая из воды по пояс.

Карен отмахнулась от подобного предложения и нашла себе другое развлечение — стоя по пояс в воде, она дожидалась волны и подпрыгивала, стараясь взлететь на ней и покачаться, как на качелях. Смеялась, взвизгивала, захлебывалась, когда попадала неудачно — и снова лезла в очередную волну.

Только совсем задохнувшись, она вылезла из воды и плюхнулась на простыню. Даже ночью было тепло — так тепло, что вода высыхала почти мгновенно, оставляя на теле разводы тонкой соляной пыли.

Когда она вышла на берег, Дел решил еще немного поплавать и уплыл куда-то совсем далеко — так, что с берега было не видно. Вернулся он лишь через полчаса — Карен уже начала беспокоиться. Конечно, зря — плавал Дел прекрасно, и она это хорошо знала — но все-таки беспокоилась...

Из воды он появился неожиданно — вдруг, откуда не возьмись, выпрямился, стоя по колено в воде почти у самого берега, чуть пошатываясь, дошел до простыни и рухнул на живот с глубоким удовлетворенным вздохом. Перевернулся на спину, подтянул к себе Карен и устроил головой на плече, уткнувшись носом в полувысохшие волосы.

Сон накатил на него мгновенно. Только что он лениво поглаживал ее по боку — и вдруг замер в середине движения. Она обернулась — он уже спал, еле заметно улыбаясь и продолжая держать руку — теплую, расслабленную и тяжелую — на ее боку.

Карен казалось, что ей-то спать совсем не хочется — но, прислушиваясь к его дыханию, почувствовала, что глаза сами закрываются и она покачивается на теплой волне, уплывая куда-то...

Проснулась она оттого, что теплая тяжелая рука на боку куда-то делась — недовольно застонала, предлагая руке вернуться, и открыла глаза. Дел уже не спал — лежал на спине, глядя вверх — но почувствовав, что Карен зашевелилась, повернул голову.

— Спи, маленькая. Я просто на часы смотрел.

— А сколько времени?

— Три с лишним. Еще часок побудем — и поедем. Но спать уже не хотелось. Карен встала, пошла к машине и принесла бутылку воды и небольшое полотенце. Стоя на коленях, она начала обтираться, неторопливо проводя мокрым полотенцем по шее, груди, животу — и постепенно спускаясь все ниже и ниже. Повернувшись на бок и подперев голову рукой, Дел с интересом наблюдал за этим процессом. Луна стояла уже низко, но еще было достаточно светло, чтобы видеть все в подробностях.

Почувствовав его взгляд, Карен повернула голову, приглашающе помахала полотенцем и спросила:

— Тебя обтереть от соли?

Он кивнул, с готовностью плюхнулся на живот, предоставляя себя в ее полное распоряжение, и заранее зажмурился от удовольствия. От первых же ее прикосновений ему захотелось выгнуть спину и замурлыкать — как коту, которого чешут за ухом. Прохладное влажное полотенце — и теплые ладошки, которые скользили по телу, разминали, гладили...

Обработав шею и плечи, она расхулиганилась — улеглась на него сверху, сказав, что так удобнее, поцеловала в плечо, погладила ступнями по щиколоткам — и дальнейшую обработку проводила, лежа на нем и медленно сползая вниз.

Дел мужественно терпел, подскочив всего один раз — когда она чувствительно пробежалась пальцами по ребрам с боков. Пожалуй, никто, кроме Карен, не знал, как он боится щекотки!

Наконец, напоследок укусив его за бок, она сменила позицию, усевшись Делу на ноги. Пошлепала его по заду, и на вопрос, какого черта она издевается над беспомощным и беззащитным человеком, ответила абсолютно честно:

— Из интересу! — но после этого быстро обработала ноги, вытянулась рядом, поцеловала его в ухо и скомандовала:

— Переворачивайся!

Перевернулся Дел с еще большей готовностью — лежать животом вниз после всех ее манипуляций было уже неудобно.

Теперь она вела себя скромно и деловито — обтерла ступни, ноги... и вдруг почему-то сразу перескочила на живот. В очередной раз намочив полотенце, принялась было за грудь — но тут Дел возмутился.

— Ты пропустила!

Ухватил ее за руку и показал, какое именно место больше всего нуждалось сейчас в поглаживании и обтирании! Карен начала тщательно исправлять свою ошибку — так низко нагнувшись, что он почувствовал там ее дыхание и судорожно вцепился пальцами в простыню.

Внезапно он отодвинулся резким движением и выдохнул:

— Теперь я тебя... оботру!

— Я уже обтерлась, — рассмеялась Карен, но тоже легла, подставив спину.

— Я проверю!

Проверку Дел начал с шеи и проверял губами. Руки — большие, жесткие и очень ласковые — теплой волной легко пробежали по телу. Внутри у Карен стало горячо.

— Так и правда удобнее... — шепнул Дел ей в ухо. Приласкав это ухо губами, слегка прикусил загривок — как кот, поймавший кошку — и снова шепнул: — Интересно, а бабочка уже стерлась?

Конечно, еще вчера вечером обе они были на месте... но проверить не помешает!

Он отодвинулся, перевернул Карен на спину и обвел языком еле различимое в темноте голубоватое пятнышко. Нашел вторую бабочку, погладил ее кончиками пальцев — а затем и то место, над которым она порхала...

Эти прикосновения, такие легкие и нежные, заставили Карен задрожать от нетерпения. Она потянулась к Делу, провела рукой по теплой мускулистой спине и, зажмурившись, потерлась щекой о прохладно щекочущие волосы. Еще мгновение — внезапно он оказался совсем близко и медленно, одним плавным движением, скользнул в нее. Замер, вслушиваясь в вырвавшийся у Карен легкий звук — то ли выдох, то ли стон — и прильнул губами к доверчиво подставленной шее.

Его толчки, поначалу мерные и неторопливые, как набегающие на берег волны, постепенно делались все быстрее и резче. Он подхватил ее под бедра, стараясь проникнуть как можно глубже, и Карен почувствовала, что его губы, ставшие жесткими и нетерпеливыми, впиваются в ее грудь, обжигая горячим дыханием.

С каждым движением Дел взлетал все выше и выше, пытаясь скорее добраться до вершины — и мучительно притормаживая, зная, что еще рано... рано. Вышел — сам не понимая, как хватило сил — скользнул всем телом ниже и прильнул губами к бабочке — Карен всхлипнула и подалась навстречу, раздвинув ноги.

Пальцы его зарылись в светлые курчавые волоски, чуть сжали, оказались ниже... там, где все горело и не хватало лишь этого последнего толчка. Она взметнула бедра вверх, зашлась в отчаянном звонком крике — и сквозь судорогу наслаждения поняла, что он снова в ней, снова движется — быстро-быстро, словно стремясь попасть в ритм биений, сотрясающих ее тело. Почувствовала, как он вздрогнул, захрипел, напрягся — и уронил лицо ей на шею, тяжело дыша.

Прошло довольно много времени, прежде чем Дел приподнялся, чтобы оглядеться, и понял, что уже светает. Тихо чертыхнулся, поняв, что ночь кончилась и пора ехать домой — и снова медленно опустился на простыню.

Карен лежала рядом, закрыв глаза, но стоило ему провести рукой по ее плечу, как она шевельнулась.

— Хорошо...

— Да... — Он притянул ее к себе поближе, уткнув лицом в грудь — чтобы еще хоть немного полежать так. Ее ресницы легонько щекотали кожу — еле заметно, как крылья бабочки.

— Домой пора ехать... — тихо сказала она.

— Я знаю.

Она села и нащупала отброшенную в сторону бутылку. Сделала пару глотков, протянула остальное Делу. Вода оказалась очень кстати — только теперь он понял, что во рту совсем сухо.

— Я, кажется, немного увлекся... — В сероватой утренней дымке у нее на груди были хорошо заметны несколько красноватых пятен.

— Ничего, — улыбнулась она, проследив за его взглядом, и погладила его по лицу.

— А как же ты... в бассейн?

— У меня есть купальник такой, закрытый, — и неожиданно тихонько рассмеялась. — Что, первый раз, что ли?!...

Дел подвинулся и прильнул лицом к ее бедру. Полежал так несколько секунд, глубоко вздохнул и решительно встал.

— Ну, поехали?

Она кивнула и улыбнулась.

— Поехали. Может, успеешь еще хоть пару часов поспать перед работой...

Перед тем, как сесть в машину, Карен обернулась, чтобы еще раз посмотреть на волны, гребешки которых казались сейчас не белыми, а розоватыми.

Над морем вставало солнце. Его еще не было видно, но горизонт уже наливался золотисто-розовым светом, обещая ясный солнечный день — впрочем, летом здесь обычно других и не бывало.

Всю дорогу домой она оглядывалась на этот, с каждой минутой все более яркий и радостный, золотистый свет — словно не желая глядеть туда, куда они ехали — вперед, в темноту...