Кумраниты 33 страница. Софония 1:2-3: «’Все истреблю с лица земли,’ - говорит Господь, - ‘истреблю людей и скот ’»

Софония 1:2-3: «’Все истреблю с лица земли,’ - говорит Господь, - ‘истреблю людей и скот…’»

21:27-28: «Тогда увидите Сына Человеческого, идущего с облаками… когда это начнет сбываться, встаньте и поднимите головы, ибо приблизилось спасение ваше».

Неиудейский автор оказался плохо знаком с Даниилом. Если «как бы сын человеческий» - Иисус, то христиане уже должны были бы занять место праведных судей, а не ожидать своего спасения.

21:37: Иисус «ночи, выходя, проводил на горе, называемой Елеонскую…»

В Иерусалиме в феврале – марте чересчур прохладно, чтобы ночевать под открытым небом. Тем более, Иисус мог остановиться у последователей.

22:3: «Вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом…»

Но Иисус заранее знал о распятии. Либо он знал о действиях дьявола, и не мог их предотвратить (тогда у кого сила?), либо распятие было ему необходимо (тогда дьявол действовал в интересах Иисуса?) И почему Иисус не изгнал сатану из Иуды, как он изгонял до того?

22:6: Иуда «искал удобного времени, чтобы предать Его не при народе».

Присутствие людей вряд ли остановило бы власти от поимки преступника. Если же народа было очень много – то можно ли считать, что иудеи отвергли Иисуса? И куда делась толпа, куда префект публично судил Иисуса?

22:9-10: ученики спрашивают Иисуса: «где велишь нам приготовить {Пасху}? Он сказал им: вот, при входе вашем в город, встретится с вами человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним в дом…»

Описание довольно странно. Во-первых, откуда ученики могли знать, что в кувшине? Во-вторых, за водой не ходили за город. В-третьих, ученикам было бы проблематично обнаружить в толпе человека с кувшином именно воды.

Апологеты понимали эту проблему. Видимо, поэтому «человек» традиционно переводится как «мужчина». Имеется в виду, что мужчина, несущий кувшин (женская работа), выделяется.

Возможно и другое объяснение. Среди иерусалимских ессенов, по-видимому, не было женщин. Во-первых, ессены в Иерусалиме должны были соблюдать целибат. Во-вторых, отсутствуют упоминания о порядке ритуального омовения женщин в городе, хотя эта процедура детально расписана для мужчин. Тогда мужчина с кувшином (чего угодно) выделялся как ессен.

Теперь, если принять гипотезу Jaubert о том, что Иисус праздновал Пасху по ессенскому календарю, то ему нужно было это делать в доме ессена. Таким образом, он объяснил ученикам, как найти ессена и (следуя за ним) его дом.

Вспомним упоминание Флавия о том, что путешествующие ессены свободно могли останавливаться в домах членов секты, и пользоваться всем их имуществом. Поэтому (любой!) ессен, к которому пришли ученики Иисуса, заведомо не мог им отказать в пасхальном ужине.

Тогда эпизод отсутствует у Матфея не потому, что он понимал его нереальность (мужчины не носили кувшины), но в силу анти-ессенизма Матфея.

22:28: «Вы те, кто пребывали со Мной в Моих испытаниях…»

Во время распятия или искушения дьяволом ученики не были с Иисусом, а других напастей Евангелия не описывают.

22:29: Иисус апостолам: «И Я передаю вам, как передал Мне Отец Мой, Царство…»

Лука говорит, что Б. передал Иисусу царство небесное и устранился от дел. «Передал»: Лука или автор прототекста еще не считали Иисуса вечной божественной фигурой, которая, тогда, должна была пребывать в царстве небесном вечном, а не начиная с какого-то момента.

22:36: «Но сейчас, у кого есть сума, пусть возьмет ее, и так же мешок. И у кого нет меча, пусть продаст одежду и купит его».

Наставление имеет некоторый смысл среди ессенов: они путешествовали с оружием. Можно возразить, что ессены не брали с собой вещей. Но, во-первых, сума и мешок (необязательные – «у кого есть») вмещают довольно аскетический набор предметов. Во-вторых, христиане уже не могли, по-видимому, рассчитывать на гостеприимство ессенов. Так что это вынужденное минимальное изменение.

22:38: апостолы говорят Иисусу, что у них есть два меча. Владение мечом трудно совместить с «любите врагов ваших».

22:47: «внезапно пришла толпа, и во главе их был некто, называемый Иудой, один из двенадцати».

Лука компилирует перикоп, независимый от источника 22:3. Там уже было объяснено, кто такой Иуда. 22:47 опять упоминает предположительно незнакомый читателю персонаж.

22:53: Иисус обращается к храмовой страже: «Но это ваш час, и власть тьмы!»

Фраза о власти тьмы была бы, конечно, естественна для дуалистов – гностиков. Но не менее уместна она и для ессенов, считавших себя сынами света, а остальных – сынами тьмы.

22:56-62: Петр трижды отрекается от Иисуса.

22:61: после третьего отречения Петра во дворе дома первосвященника, «Господь, обратившись, взглянул на Петра…»

Но Иисус был в доме, 22:54. Конечно, его вряд ли держали бы во дворе с народом. Петр следовал за Иисусом на расстоянии (22:54), поэтому они вряд ли бы оказались так близко, чтобы видеть друг друга.

С другой стороны, если Иисус был во дворе, то неужели Петр трижды отрекся в его присутствии?

23:13-14: «Пилат же, созвав главных священников, и старейшин, и народ, сказал им: ‘… вот, я при вас исследовал и не нашел Человека Сего виновным ни в чем том, в чем вы обвиняете Его…’»

Римский префект признался в несправедливом осуждении под давлением толпы иудеев?

23:27: «И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем».

А как же их перекричали требовавшие распять Иисуса? Суд происходил не в изолированном помещении, а на стадионе или площади перед преторией – все желающие могли присутствовать. Видимо, даже первые христиане не отличались глубокой верой.

23:30: «Тогда начнут говорить горам: ‘падите на нас!’ и холмам: ‘покройте нас!’»

Ссылка на Ос10:8. Но контекст Ос10:7-8: «Царь Самарии исчезнет, как щепка на воде. Высоты Авина, грех Израиля, будут уничтожены…» Речь идет о наказании язычников. К тому же, в Самарии к тому времени уже несколько веков не было царя.

23:34: «Иисус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают».

Лука здесь явно избегает конфликта с римлянами. Фраза отсутствует в ранних манускриптах.

23:45: «И померкло солнце…»

Во время пасхального полнолуния не может быть затмения. Видимо, проблема была очевидна уже при тогдашних астрономических познаниях, поэтому часть редакций изменяют на абстрактное «солнце потемнело».

23:50: «Там был хороший и праведный человек, по имени Иосиф, который хотя и был членом совета, не согласился с их планом и действиями».

Лука сам придумал, что Иосиф был членом совета. Матфей бы не упустил такую возможность добавить реалистичности своему описанию осуждения синедрионом. Дело в том, что преступник не мог быть осужден, если в поддержку обвинения высказывались все члены синедриона. Если бы Матфей знал, что Иосиф был против осуждения, он, безусловно, упомянул бы этот факт.

К тому же, ему трудно было бы исполнять обязанности члена совета, живя в Аримафее (23:51).

23:51: Иосиф «ожидал наступления Царства Б.»

То есть, Иисус все-таки никак не намекал на воскрешение и второе пришествие, а его последователи ожидали немедленного конца света.

23:55: «Последовали также и женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи…»

Видимо, женщины тогда не путешествовали отдельно от семей. Даже вдовы, вероятно, жили со своими детьми.

23:56: после похорон Иисуса женщины «Возвратившись же, приготовили благовония и умащивания; и в субботу остались в покое по заповеди».

Так они и в пятницу вечером не могли работать, приготавливая мази! Лука, вероятно, не знал, что Суббота начинается вечером в пятницу. На это же указывает греческий текст 23:54: «Был день приготовления {пятница или день перед праздником} и занималась {наступала заря} суббота».

Если женщины пришли из Галилеи, где им было в праздничную пятницу вечером в Иерусалиме купить и приготовить специальные мази?

24:1: «В первый день недели, на рассвете, они пришли к склепу, неся благовония».

Матфей описывает, что женщины пришли просто посмотреть. Разница не случайна: Лука не знал о разрешении умащивать тело в субботу, mShab23:5. Он полагал, в субботу была запрещена любая работа.

Учитывая общий характер разрешения в Мишне, можно предположить, что не требовалось покупать благовония (проблематично в субботу). По-видимому, они изготавливались в домашних условиях. Тогда у женщин не было оснований откладывать умащивание с пятницы на воскресенье.

24:21: «А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиль…»

То есть, ученики не поверили Иисусу после всех его чудес – ими виденных. Почему же окружающие должны поверить в Иисуса после сомнительного рассказа его учеников о воскрешении?

24:25-26: Иисус ученикам «О, как глупы вы, и как медлите поверить всему, что произнесли пророки! Разве не следовало Мессии страдать и затем прийти в своей славе?»

Все христианские интерпретации Библии, пытающиеся доказать, что страдания предсказаны для Мессии, весьма натянуты, плохо согласуются с контекстом и противоречат традиционному толкованию. Что касается второго пришествия, то ничего подобного у пророков не удастся усмотреть.

Апологеты проделывают следующий трюк: по их мнению, вывод о предсказанности второго пришествия следует из того, что описаны и Страдающий раб, и Мессия. Но таким способом можно объединить в последовательность любые не связанные между собой события.

Воскресший Иисус упрекает учеников в глупости, забыв не только то, что он сам их выбрал, но и Мф5:22: «кто же скажет брату своему: ‘Глупец, ’ подлежит геенне огненной».

24:27: «Потом Он разъяснил им все, что предсказано о Нем в Писании, начиная от Моисея и всех пророков».

Здесь может быть интересный след сектантского, а не языческого происхождения. Дело в том, что у иудеев книги пророков расположены перед Писанием, а не наоборот, как у христиан. Лука указывает последовательность от Моисея (Тора), потом пророки, потом – Писание. Впрочем, конечно, мы не знаем, когда именно христиане стали использовать измененную последовательность. Возможно, во времена Луки она еще была прежней. В любом случае, автор может обнаруживать знакомство с Писанием.

Интерпретация одного тезиса может занимать тома и многочасовые лекции. Иисус же разъясняет глупым (24:27) ученикам огромный объем текста менее чем за два часа по дороге в Эммаус (24:13, 15).

24:45: «Тогда Он открыл их умы пониманию Писания…»

А почему же теологические рассуждения апостолов в Деяниях так примитивны, а ссылки на Библию искажены?

Встреченные Иисусом на дороге ученики, которым он рассказал то же самое, видимо, не торопились или не могли объяснить это апостолам до его появления.

24:46-47: «так написано… проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах, начиная с Иерусалима…»

В Библии так не написано. Нового Завета в то время не существовало.

В иудаизме дело обстоит проще: для прощения грехов достаточно раскаяния. Оно не должно быть «во чье-то имя». Таким образом, Иисус вводит дополнительное условие прощения грехов и тем самым усложняет его.

24:49: «вы же оставайтесь в городе Иерусалиме, доколе не облечетесь силою свыше».

Но Иисус уже наделил их силой исцелять и пр. перед тем как отправить одних по городам.

24:53: апостолы «пребывали постоянно в храме, прославляя и благословляя Б.»

То есть, после распятия Иисуса его ученикам позволяли проповедовать в Храме? И что значит «постоянно» - Лука считал, что они не проповедовали в других странах? Для Луки они были очень отдаленными, легендарными фигурами.

Иоанн

Иисус Иоанна имеет мало общего с Иисусом синоптиков. Иоанн описывает несколько посещений Иисусом Иерусалима. Синоптики не только не упоминают об этих проповедях и связанной с ними известности, но и описывают деятельность Иисуса в это время в совершенно других местах. В синоптиках Иисус учит, в основном, в Галилее, у Иоанна – длительное время в Иерусалиме. Лишь несколько эпизодов Иоанна совпадают с синоптическими, и то, изложены по-другому.

У Иоанна почти отсутствуют оригинальные тезисы, тождественные синоптикам. Несколько тезисов, тождественных Матфею, скорее вставлены в сравнительно связный текст. Практически ничего Иоанн не говорит и о внутреннем общении апостолов – как это можно было бы ожидать от одного из них.

Со своей стороны, Иоанн ничего не знает о Нагорной проповеди и морально-этическом учении Иисуса. Он преподносит учение совершенно по-другому, чем синоптики. Это уже не две стороны одного учения: проповедь любви в синоптиках и агрессивное апокалиптическое учение у Иоанна.

Иисус Иоанна не интересуется заповедями, но зато привержен странной форме мистицизма, более напоминающей свободные фантазии и эклектичные построения весьма необразованного любителя теологии. Основное требование – даже не раскаяние, а вера в божественное происхождение Иисуса. Конечно же, это указывает на позднее происхождение Иоанна. Характерно, Иоанн упоминает фарисеев, но не саддукеев – в его время они уже не были влиятельной группой.

Учение Иоанна не было тайным: Иисус постоянно обращался к толпе. То есть, различие невозможно объяснить проповедью внутреннего круга мистицизма для посвященных. Скорее, все гораздо циничней: христианские секты нуждались в поддержке авторитетом Иисуса своих теологических концепций, которые и были вложены в уста Иисуса в совершенно вульгарной, недостоверной, нереальной форме.

Иисус Иоанна рождается неизвестным образом, появляется ниоткуда, действует, учит, судим, казнен и воскрешен иначе, чем Иисус синоптиков. Он является извечной, теологически самостоятельной фигурой, близкой к пониманию Павла, но не синоптиков, где Иисус – прежде всего, человек, осененным святым духом. У него собственные полномочия, собственное царство.

Иоанн, возможно, противопоставляет себя Петру. Иоанн представляет себя любимым учеником Иисуса, в том числе после воскрешения, возлежавшим на груди Иисуса во время тайной вечери, присутствовавшим при распятии, которому Иисус поручил заботиться о своей матери. Петр описывается как отказавшийся от Иисуса. Характерно, он даже прибежал к телу Иисуса после Иоанна.

Иоанн привносит эллинизмы, но, в отличие от Павла, воспринимает их весьма натуралистично. Например, Иисус у Иоанна – Сын Б. совершенно физически, с передачей власти и т.д. Иисус называет себя сыном Б. – типично для христианской традиции, но едва ли возможно в реальной жизни тогдашней Иудеи. Так, у Матфея Иисус уклончиво отвечает на этот вопрос первосвященника во время суда. Иоанн писал для язычников: он постоянно объяснял им термины иудаизма.

Матфей трактует гностические тексты буквально. Иоанн же акцентирует их мистицизм, подводит под него собственное обоснование, и обычно сам запутывается в создаваемых эклектичных конструкциях. Например, Иоанн считает Иисуса если не Б., то божественной фигурой типа Logos. Иисус, по его мнению, принимал участие в сотворении мира. В то же время, гностики обычно считали, что мир создан демиургом, статус которого явно ниже, чем приписываемый Иисусу. Кроме того, для гностиков не типична выраженная доктрина участия (помощи) божественной фигуры в создании мира.

Иоанн не знаком с иудаизмом. Когда Иисус спорит с фарисеями, его доводы, в основном, сводятся к декларациям о собственном божественном происхождении. Иоанн попадает впросак, когда Иисус у него произносит в 8:58: «Прежде, чем был Авраам, Я есмь». На иврите это «я есмь» идентично слову «Б.» Во-первых, Иисус себя не называл Б. Во-вторых, даже самые толерантные иудеи бы этого не потерпели. В-третьих, тогда при распятии не понадобилось бы обвинять Иисуса в том, что он назвал себя только царем иудейским.

В последнее время ряд теологов стали предлагать версию об иудейских корнях Евангелия от Иоанна. Их гипотеза основана на сходстве ряда (на мой взгляд, второстепенных) тезисов и концепций Иоанна с обнаруженными в кумранских свитках. Здесь допускается распространенная ошибка смешивания учения иудеев и иудаизма. Ессены, действительно, были иудеями. Но их учение было довольно далеко от иудаизма. Напротив, оно было в значительной мере эллинизировано. Никто не оспаривает того, что некоторые иудеи могли разделять взгляды Иоанна. Однако эти взгляды не следует путать с иудаизмом. Кроме того, Флавий и Фило насчитывают около четырех тысяч ессенов, всего лишь около 0.1% тогдашних иудеев. Даже если оценка населения Флавием завышена, все равно ессены не были крупной сектой. Понятно, что специфическое учение такой незначительной группы скорее подпадает под традиционное определение ереси.

У Иоанна очень мало ссылок на Ветхий Завет. Их отсутствие Иоанн восполняет довольно плоскими заимствованиями из греческого мистицизма – Слово, Свет, Плоть, Кровь. Впрочем, в попытках построить очень сложные теологические конструкции, как поедание плоти, Иоанну не удается справляться с массой нагроможденных тезисов, и он постоянно допускает логические ошибки.

Видимо, Иоанн теряет нить собственных рассуждений. В отличие от Мф, Мк, Лк, он постоянно употребляет термины неопределенного смысла. В этой связи необходимо отметить традиционно настороженное отношение иудеев к двусмысленным пророчествам. У Иоанна же смысл может трактоваться, как заблагорассудится.

Видимо, Иоанн практически не был знаком с Законом, больше опираясь на эллинские верования и общую информацию об индусских и египетских учениях.

Мы здесь не обращаемся к филологическому анализу Иоанна, который требует, несомненно, отдельной книги. Отметим, что многочисленные нестыковки текста у Иоанна четко указывают на то, что он копировал прототексты, произвольно их переставляя и дополняя, а также изменяя контекст.

Обычное мнение о то, что составитель Евангелия от Иоанна был одним из апостолов, более чем сомнительно. Общая информированность Иоанна о географии Иудеи резко контрастирует с полным незнанием им Закона. Можно полагать, что Иоанн был язычником, проживавшим в Иудее или рядом с ней.

Иоанн практически ничего не говорит о деятельности Иисуса. Даже в тех редких эпизодах, где Иоанн описывает деятельность Иисуса, мы видим либо натурализацию конкретных теологических построений, как в воскрешении Лазаря, либо вставку для корреляции с Матфеем, как в истории с пятью хлебами, либо откровенные заимствования из эллинских мифов, как с обращением воды в вино на свадьбе. Характерно почти полное отсутствие подробностей: как, например, при превращении воды в вино в Кане. Без сомнения, ученик бы уделил большее внимание собственно делам Иисуса, повседневной жизни, привел бы подробности.

У Иоанна же изложение фактов лишь немного разбавляет теологические рассуждения: о свете, слове, плоти, триединстве, массированные заимствования из мистицизма (при, видимо, его поверхностном понимании). Характерно совершенно диспропорциональное по объему, со многими повторами, описание последней беседы с учениками. Верить можно во что угодно, но как предположить, что очевидец практически ничего не рассказывает о собственно событиях – наверняка именно том, что больше всего интересовало новообращенных христиан, что могло резко поднять достоверность новой религии.

Устанавливающая апостольство Ин21 с описанием воскрешения обычно признается поздней вставкой. Но даже и там Иоанн не упоминается, а ассоциация ученика с евангелистом основана на традиции. Странно было бы, если бы автор Евангелия прямо не упомянул себя в основном тексте. Впрочем, то же характерно и для Матфея – другого Евангелия, на сомнительных основаниях приписываемого апостолу.

Отметим косвенное свидетельство: Евангелие от Иоанна первоначально было известно у гностиков, которые известны своим очень вольным составлением текстов. Гностики считали буквальный текст несущественным и поэтому легко составляли любые тексты, аллегорически демонстрирующие их концепции (отсюда – практическая бесполезность Иоанна для выяснения учения Иисуса). Зачастую переделывались языческие мифы. Так гностики написали десятки евангелий, апостольское происхождение которых зачастую никто серьезно не отстаивал. После первоначальной победы над гностиками церковь, видимо, приняла Евангелие от Иоанна как приписываемое апостолу.

Иоанн отличается наиболее сильными заимствованиями из других религий. Иисус несколько раз посещает Иерусалим, но последний въезд – триумфальный (Кришна), обращение воды в вино на свадьбе (Дионисий) и др. Такая ассимиляция – характерный почерк заведомо литературных произведений гностиков.

Впрочем, ряд теологов полагает, на основании филологического анализа, что некоторые из этих упоминаний – позднейшие вставки. Это может служить доводом и за, и против изначального гностического происхождения Евангелия от Иоанна. Либо действительно апостольский текст Иоанна был сильно обработан гностиками, либо они считали допустимым произвольно дополнять его, как заведомо литературный текст. Впрочем, практическое незнание иудаизма делает маловероятной аутентичность Иоанна.

Следы обработки видны и в пересечениях с синоптиками, сильно отличающихся от последних. Возможно, что такими отклонениями гностики хотели показать, что их текст – аллегория, не основывающаяся на фактах. Вообще говоря, они легко адаптировали тексты к своим потребностям, невзирая на современное понимание точности.

Иоанн не уделяет внимание изгнанию духов (хотя описывает много чудес). И действительно, гностики не рассматривали серьезно изгнания духов, полагая, что человек в силах сам поднять себя до объединения с вечным духом. Даже описываемое в Евангелиях переселение духов в свиней в греческом мистицизме имело другое значение: в свиней переходили грехи, а не демоны. Хотя, конечно, это различие было тонкой гранью.

В соответствии с гностицизмом, Иоанн почти не уделяет внимание наступлению царства небесного и концу дней. Гностики считали, что царство Б. находится всюду, и каждый его может достигнуть в процессе индивидуального познания. Вместо апокалипсиса, Иисус обещает ниспослать духа правды и утешения.

Иоанн, автор Евангелия, не имеет ничего общего с Иоанном, автором Откровения. Апокалипсис

написан, видимо, на арамейском и в иудейской традиции, что совершенно несовместимо с языком Евангелия. Если учесть, что Храм описывается как существующий объект, то вероятно, что имя Иоанна приписано одному из многочисленных апокалипсисов иудейской псевдоэпиграфии. Ученые, совершенно убедительно доказывающие, что Откровение является ранним иудейским апокалипсисом с христианскими вставками, приводят множество других доказательств в отрицание авторства евангелиста Иоанна.

Учитывая сильный (хотя и несколько специфический) гностицизм Иоанна, можно было бы ожидать внимания к нему со стороны гностиков. Но основные тексты гностиков не содержат достоверных упоминаний Иоанна в качестве апостола. Не только автор Иоанна не был апостолом, но и Евангелие, похоже, было написано позже основных текстов гностиков. Поэтому корректно говорить об ином направлении заимствования: Иоанн компилировал и обрабатывал прото-евангелические тексты гностиков, а не они – Иоанна.

Иоанн обычно употребляет обращение «Иисус», не «учитель», «Мессия» или «Господь», хотя традиционно обращение именно в третьем лице. Это типично гностическое отсутствие пиетета можно совместить с Иоанновой божественностью Иисуса только таким образом, что Иоанн компилировал гностиков. Или же, живя среди них, просто привык так называть Иисуса.

Иоанн не имеет достоверных ссылок на Фому, также гностическое Евангелие, с высокой вероятностью аутентичное. Если отсутствие ссылок на синоптиков еще можно объяснить гностицизмом Иоанна, не считавшим их существенными, то отсутствие сходства с Фомой объяснимо только тем, что Иоанн и его не знал.

Учитывая довольно слабую теологическую основу Иоанна, можно предположить, что его автор был членом совсем изолированной общины. Но это была бы странная община, члены которой почти не были знакомы ни с прототекстами, ни с другими евангелиями. Иначе как бы они приняли Евангелие от Иоанна за достоверное. Да и Иоанн показывает минимальное знакомство с текстами.

Можно усмотреть определенное сходство между стилем Иоанна Крестителя и евангелиста Иоанна. Сложные конструкции доводов Крестителя, специфичные образы («Агнец Б.» - далеко не то же, что Ис53:7: «как агнец пред стригущим его безгласен»), его агрессивность («порождения ехиднины»), жуткие пророчества («Он будет крестить вас Духом Святым и огнем»), легкое апеллирование к возможностям Б. («из камней сих может сотворить детей Аврааму») очень похожи на те же характерные особенности Евангелия от Иоанна. Что и неудивительно, если Креститель тоже принадлежал к эллинизированной, замкнутой, апокалиптической секте (возможно, ессенов).

Возможно, Иоанн был написан христианским автором не для отдельной общины, но для христиан вообще, как новое Евангелие. Автор запустил Евангелие сразу как псевдоэпиграфию. Таким образом, уже нельзя было усомниться в достоверности на очевидном основании, что автор не был апостолом.

Отсюда, вероятно, и полная оригинальность Иоанна. Ко времени его написания уже были известны синоптики, и вариации на их тему (а использование Фомы неизбежно свелось бы к синоптическим вариациям) не вызвали бы интереса.

Евангелие от Иоанна было написано поздно. Поликарп, епископ Смирны, живший в начале 2-го века, в Послании к филиппийцам перечисляет практически все известные христианские тексты. Ни слова о Евангелии от Иоанна! Юстин пытался объединить Евангелия в «гармонию»: включены синоптики, но не Иоанн. Ссылки на Иоанна появляются только в середине 2-го века. Видимо, первая ссылка – у гностика-валентинианца Птолемея.

Видимо, именно в силу позднего происхождения Иоанн попытался исправить явные ошибки синоптиков: осуждение Иисуса именно синедрионом и именно в ночь Пасхи, единственное посещение Иерусалима.

Иисус Иоанна уже не призывает держать свои чудеса в секрете и не отвечает намеком (как ученикам Иоанна Крестителя) на вопрос о своей божественности. Он этого не только не скрывает, но декларирует при каждом удобном случае: от бытовых сцен (превращение воды в вино) до теологических споров. Ко времени написания Иоанна традиция божественности Иисуса уже устоялась и стала общепринятой среди христиан. Очевидно, уже не было и современников, которые могли бы такую массированную фальсификацию опровергнуть.

Христианские теологи любят ссылаться на P52, египетские папирусы с фрагментами из Иоанна, в доказательство его сравнительно раннего происхождения. Но неизвестно, фрагменты ли это Евангелия или прототекстов, им использованных. Сама датировка не вполне надежна. Да и, в крайнем случае, Евангелие от Иоанна могло быть написано кем-то в начале 2-го века, но приобрело авторство и известность позднее.

Мистический смысл Иоанна делает проблематичной его критику с позиций теологии. Достаточно сказать, что тезис имеет мистический смысл, чтобы каждый мог прочесть в нем все, что ему заблагорассудится – в меру своей фантазии. На критику одного толкования апологеты отвечают появлением десяти других.

Историческая критика Евангелий уже исчерпала себя. Существует ряд трудов, отлично описывающих исторические и географические несуразицы, а также ошибки в цитировании Библии.

Здесь я больше склоняюсь к логическому анализу. Конечно, это также субъективный процесс. Всегда можно сказать, что одни и те же термины и тезисы в разных местах Евангелия имеют различный смысл, и поэтому их нельзя сравнивать. Приходится полагаться на здравый смысл (в конце концов, Евангелие рассчитано на здравомыслящих людей, оно не нужно посвященным в мистицизм), выявляя близкие по смыслу термины и тезисы, и сравнивая их употребление.

Учитывая всю сомнительность Иоанна, почему христианские теологи так упорно за него цепляются? Ответ, по-видимому, лежит в плоскости, далекой от теологии: на Иоанне основывается множество традиций и датировок церкви.

Здесь имеется рекурсивная логическая конструкция: Иоанн излагает в контексте жизни Иисуса («евангелизирует») к тому времени сложившиеся церковные традиции. Позже, церковь, считая Иоанна аутентичным текстом, использует это Евангелие для подтверждения церковных традиций.

Деканонизация Иоанна разрушает ряд сложившихся христианских обрядов.

1:1: «В начале было Слово, и Слово было с Б., и Слово было Б.»

Быт1:1-3: «В начале сотворил Б. небо и землю». Уже затем первым словом было «да будет свет».

Ссылка на Прит8:22: «Господь имел меня началом пути своего, прежде созданий Своих, искони…» Но Прит8:1: «Не Мудрость ли взывает?» В Прит8 речь идет не о Слове, а о Мудрости.

Пс33:6: «Словом Господа были сотворены небеса, и все их множество дыханием Его уст». Здесь нет и следа Слова как отдельной теологической сущности. Она появилась в иудаизме только по мере его эллинизации.

Не вдаваясь в подробности, отмечу лишь, что каббала рассматривает Мудрость как одну из сефирот: сил, создавших мир. Разница в значительной мере техническая, но Logos – типично греческая, а не иудейская, концепция.