Противоречия гуманизма Ренессанса

Эпоха Ренессанса – одна из самых светлых, самых творческих страниц в истории, но и она не может рассматриваться только как одновекторный, исключительно поступательный, положительный социокультурный процесс. Следует обратить внимание и на противоречивость концепции неограни­ченной воли и способности человека к самосовершенствованию. Абсолютизация самодостаточного индивида вне Бога и вне Космоса возможна только до определенных пределов. Гуманисти­ческая направленность ее не защищала от подмены понятия «сво­боды личности» на понятие «вседозволенности», «низменного своеволия» — по сути на антиподы гуманизма. Примером этому могут служить взгляды италь­янского мыслителя Никколо Макиавелли (1469—1527), оправдывавшие любые средства для достижения власти, а также английского гуманиста Томаса Мора (1478—1535) и итальянского философа Томмазо Кампанеллы (1568—1639), ви­девших идеал социальной гармонии в обществе, выстроенном по жесткой иерархической системе, регламентирующей все сферы жизни. В основе этой метаморфозы лежит достаточно глубокое ощущение мыслителями Возрождения двой­ственного характера свободы.

Культура Возрождения отвергла и абсолютизм умозри­тельной античной космологии и абсолютизм средневеко­вой теологии, но в то же время не смогла выработать соб­ственной универсальной и прочной системы идеологичес­ких принципов.

Религиозные идеи в смутной духовной атмосфере переплелись с повседневной жизнью. Даже не­которые религиозные произведения стали восприниматься как жанровые сцены из обыденной жизни. Ренессансные идеалы могущества человека в обстановке действия несоизмеримых с его возможностями гигантских обще­ственных и политических сил, непонятных и неотвратимых хозяй­ственных процессов, претерпевают кризис, начинают звучать в трагической тональности. Трагизм некоторых произведений великих творцов Ренессанса обусловлен противоречиями эпохи, еще не нашедшей надеж­ного духовного фундамента. Трагические произведения В. Шекспира, М. Сервантеса, Микеланджело проникнуты сознанием ограниченности абсолютного самоутвержде­ния личности. (Человек, считают эти великие мыслители, не должен довольствоваться индивидуальным развитием вне культурно-исторической целостности. Человек не разумен в решении, оторванном от человеческой культуры. В противном случае он претен­дует на абсолютную субъективность, автономную от миро­вого духа. Безусловно, индивид может найти локальные решения через осмысление низших культурных уровней. Однако такой че­ловек онтологически ограничен собственным существованием вне общебытийной целостности. Его ориентация на соб­ственную жизнь есть попытка «поднять самого себя за воло­сы». Преодоление такой ограниченности возможно, если человек, осознав свою неразумность, сможет приобщиться к космической субъективности.)

Усложнение картины мира, во многом обязанное своими успехами продвижению вперед науки и культуры XVI в., побуждает ставить под сомнение кажущийся теперь чересчур простым оптимистический антропоцентризм гуманистов. Последние десятилетия XVI — первые десятилетия XVII в. ста­ли периодом особенно сложного и противоречивого развития куль­туры. Развитие опытных знаний сопровождается расцветом паранаук — астроло­гии, алхимии, магии, в сплетении с которыми, а порой и в русле которых еще совершаются важные открытия. Пору подъема пере­живает натурфилософия, поначалу во многом стимулированная гуманизмом, но она же и противопоставляет себя ему, и ком­пенсирует недостаток точных ответов на загадки природы бурными всплесками фантазии, антропоморфными представлениями о кос­мосе и т. д.

В определенной степени связанным с утратой нравствен­ных, духовных ориентиров стал уход с исторической сцены рыцаря и завоевание ее купечеством. (В западном феодаль­ном макрообществе главенствовал иерарх — рыцарь. Дуэ­ли, подвиги, культ прекрасной дамы, высокие требования к чести делали его характер возвышенным и благородным, а жизнь естественно-гармоничной. Жесткий общественный корпоративный контроль за по­ведением человека, принятый в феодальной культуре, также способствовал развитию высоких нравственных принципов. Феодальное макрообщество было попыткой гармонично-воз­вышенного конструирования социальной жизни в условиях иерархии.) В эпоху Возрождения центральной фигурой ста­новится купец, торговец, ростовщик. Эти профессии исто­рически связаны с разбоем, обманом, отсутствием мораль­ных ограничений в погоне за барышом. Чрезмерная зацикленность торговцев и купцов на экономическом развитии привела к тому, что материальный статус стал единственной реально значимой ценностью, а остальные — лишь знаемые, но в действительности не влияю­щие на бытие ценности. (Псевдосознание барышников по отсутствию высшей сфе­ры не отличается от псевдосознания животного, но превосхо­дит последнее по хитрости в достижении целей, связанных с удовлетворением материальных потребностей. Деятельность, направленная на заведомо примитивные локально-проматериальные цели, в ущерб целям культуры, рода, космоса — в сущности своей пустая, бессмысленная активность, дорога в никуда. Личность, приспособленная только к материальному бытию, — трагедия истории, т.к. перед ней выбор «между Сциллой и Харибдой» — или самой перейти в небытие, или поста­вить под вопрос процесс возвышения культуры, а возможно, и ее существование. Так, человек, сохраняя себя как специа­лизированно-материальный тип личности, низводит, разла­гает культуру до уровня пробиологического бытия.)

Свобода, данная Возрождением человеку, не всегда оборачивалась для него добром. Освобожде­ние от средневековых регламентов было восприня­то как свобода от нравственности, свобода для сил зла. Произошла метаморфоза предлагаемого раблезианско­го тезиса «Делай, что хочешь» в лозунг «война всех против всех». Духовное освобождение не было доступно еще не готовым к нему широким народным массам, не имеющим возможности получить соответствующее нрав­ственное воспитание и образование.

Гуманисты полагали, что, избавившись от сред­невековых регламентов, личность обязательно пред­почтет добро злу, свободу зависимости. Но это ока­залось утопией. Гуманисты хотели создать гармо­ничного, свободного, универсального человека, но не предполагали вырождения этих прекрасных ка­честв в индивидуализм. Свобода личности оберну­лась произволом. Не случайно социальными по­следствиями предоставленной человеку свободы ока­зались абсолютистские государства, строго регла­ментированный стиль классицизма, расцвет рацио­нализма в философии.