Святость. Широкий анализ понятия святости дает в своем «Стол­пе» священник Павел Флоренский

Широкий анализ понятия святости дает в своем «Стол­пе...» священник Павел Флоренский. Приведем здесь неко­торые его мысли.

«Когда мы говорим о Святой Купели, о Святом Мире, о Святых Дарах, о Святом Покаянии, о Святом Браке, о Свя­том Елее... и так далее, и так далее, и наконец о Священстве, каковое слово уже включает в себя корень «свят», то мы прежде всего разумеем именно неотмирность всех этих Таинств. Они в мире, но не от мира... И такова именно первая, отрицательная грань понятия о святости. И потому, когда вслед за Таинствами мы именуем святым многое другое, то имеем в виду именно особливость, от­резанность от мира, от повседневного, от житейского, от обычного - того, что называем святым... Посему, когда Бог в Ветхом Завете называется Святым, то это значит, что речь идет о Его надмирности, о Его трансцендентно­сти миру...

И в Новом Завете, когда множество раз апостол Павел называет в своих посланиях современных ему христиан святыми, то это означает в его устах прежде всего выделенность христиан из всего человечества...

Несомненно, в понятии святости мыслится, вслед за от­рицательною стороною ее, сторона положительная, откры­вающая в святом реальность иного мира...

Понятие святости имеет полюс нижний и полюс верх­ний и в нашем сознании непрестанно движется между эти ми полюсами, восходя вверх и нисходя обратно... И лествица эта, проходимая снизу вверх, мыслится как путь отрица­ния мира... Но она может рассматриваться и как проходи­мая в направлении обратном. И тогда она будет мыслиться как путь утверждения мировой реальности через освяще­ние этой последней»⁵³.

Таким образом, по мысли отца Павла, святость это, во-первых, чуждость по отношению к миру греха, отри­цание его. Во-вторых — она конкретное положительное содержание, ибо природа святости Божественна, она он­тологически утверждена в Боге. В то же время святость, подчеркивает он, не моральное совершенство, хотя она и соединена с ним неразрывно, но «соприсносущность неотмирным энергиям». Наконец, святость есть не толь­ко отрицание, отсутствие всякого зла и не только явле­ние иного мира, Божественного, но и незыблемое ут­верждение «мировой реальности через освящение этой последней».

Эта, третья, сторона святости говорит о том, что она яв­ляется силой, преображающей не только человека, но и мир в целом так, что «будет Бог все во всем» (1 Кор. 15, 28). В конечном счете все творение должно стать иным («И уви­дел я новое небо и новую землю» (От. 21,1) и являть собой Бога. Но в этом процессе со стороны творения активную роль может играть только человек, потому на него возлага­ется вся полнота ответственности за тварь (Рим. 8, 19-21). И здесь с особой силой открывается значение святых, став­ших в условиях земного бытия начатком (Рим. 11; 16) буду­щего всеобщего и полного освящения. Святые — это прежде всего иные⁵⁴ люди, отличные от живущих «по стихиям мира сего, а не по Христу» (Кол. 2,8). Иные потому, что они борются и с помощью Божией по­беждают «похоть плоти, похоть очей и гордость житей­скую» (1 Ин. 2,16) — все то, что порабощает людей мира се­го. В этой выделенности святых из мира троякой похоти, из атмосферы греха, можно видеть одну из принципиаль­ных характеристик святости и единство первоначального апостольского и церковно-традиционного ее понимания.