Сохранять или лечить?

– Но всё-таки, если влюбленность – это болезненное чувство, «низкое» ли, «высокое» ли, – то его в самом деле надо лечить! Пускай проходит поскорее…

– Всегда ли? Не всякое болезненное состояние губительно для человека. Беременность, например, это тоже болезненное состояние, которое при обычном течении заканчивается добрым и радостным событием – рождением ребенка. Но ведь та же самая беременность может стать смертельной угрозой – например, внематочная. Что будет с женщиной, у которой обнаружили внематочную беременность, если она не смирится с необходимостью хирургического вмешательства?

Сходным образом обстоит дело с влюбленностью. В нормальных условиях болезнь влюбленности приводит к доброму и радостному событию – браку, – и весь тот эмоциональный заряд, который наполнял влюбленные души, становится мощной созидательной силой в строительстве здания супружеской любви. Глубокую ошибку совершают те, кто недооценивает юношескую влюбленность как фактор воспитания души, как «разведку боем» перед выбором дальнейшего жизненного пути. Но, пожалуй, еще более глубокая, непростительная ошибка – это пренебрежение влюбленностью в браке.

Надо ли напоминать о том, как по прошествии медового месяца (а иной раз – и по возвращении со свадебного пиршества) молодожены меняются в своем отношении друг к другу? То, что еще вчера было светлой мечтой, желанной целью, сегодня стало скушной повседневностью… Надо ли пускаться в неаппетитные подробности внешнего вида, одежды, личной гигиены, интимного поведения, даже речи супругов, которые вроде бы «по мелочам», но быстро и бесповоротно размывают то доброе, радостное чувство взаимного влечения, которое привело их к браку?

Мужу и жене – каждому в отдельности и обоим вместе – следует приложить все усилия, чтобы сохранить (и по возможности – усилить!) ту влюбленность, которую некогда даровал им Господь. Для этого есть множество – буквально сотни – путей и средств, и все они увязываются и направляются одной-единственной силой: силой любви. Пускай кому-то и покажется это «болезненным», когда муж отказывается посидеть часок с друзьями за пивом, когда жена каждый день стелет на обеденный стол чистую скатерть, и когда оба радостно вздрагивают при особо настроенном звонке своего сотового телефона: влечение утратило характер недуга, и нет ничего более здорового, чем такая «болезнь»…

Увы, нередко бывает по-иному. Нередко бывает, что влюбленность, как бы «внематочная», той же самой природы, что и нормальная, несет с собой безысходные страдания, и разрушение личности, и гибель брака, своего и чужого.

– Легко ли понять, нормальная ли у меня влюбленность? Разве заранее скажешь, чем дело кончится?

– Самый простой и прямой «критерий нормы» мы видели выше: если двое способны и склонны вступить в брак, то тем дело и кончится, и слава Богу. В большинстве практических случаев, особенно среди молодежи, такого критерия вполне достаточно. Взаимное чувство, коль скоро оно возникло, не надо подвергать лишним испытаниям. Если он и она вместе обратятся ко Христу с благодарной молитвой о благословении брака, о даровании жертвенной, самоотверженной любви друг ко другу – то можно быть уверенным в благоприятном исходе дела.

Но, конечно, не надо упрощать: чувство может быть неразделенным, или по какой-то причине брак оказывается невозможен… Иногда это ясно с самого начала, иногда приходится преодолевать долгие и трудные сомнения. Но человеку вручен дар, который в любом случае позволит поставить верный диагноз. На уроках любви мы говорили о нем уже не раз, потому что он по существу неотторжим от любви: дар свободы.

– Разве у влюбленного есть свобода? Верно ведь сказал князь Василий Львович, никто не виноват в своей любви, и управлять ею немыслимо. И сами же вы говорите, что влюбленность соединяется с нашими неудержимыми желаниями. Если неудержимыми – значит, удержаться невозможно!

– Мы видели на десятом уроке, что свободу человек ищет и обретает, ведет за нее борьбу… Но как возможен поиск, если нет свободы? Поэтому свобода, как и любовь, не сводится к одному-единственному слову или понятию.

Никто из людей – кроме Самого Христа – не имеет полной свободы от греха: это и есть цель нашей борьбы, задача нашего поиска. Но каждому из нас дана свобода выбора между добром и злом, между жизнью и смертью. Весь вопрос в том, реализуем ли мы этот выбор, и если да – то в каком направлении.

«Невозможно удержаться…» Так же в точности говорят и про сигарету, и про лишнюю рюмку, и про игровой автомат, и про многое другое. Мне самому действительно не удержаться, как не вытащить себя за волосы из трясины: если мускулы крепкие, вырву шевелюру с корнем, но не сдвинусь ни на миллиметр. То же самое происходит и в душе таких страдальцев, которые рвутся из трясины греха: внутренний разлад, конфликт, разрыв, бесплодная и безнадежная «борьба с самим собой».

Чтобы вылезти из трясины, чтобы удержаться от греха, необходима внешняя опора: Христос. Он поможет всегда, без малейшего сомнения. Но вот протянуть к Нему руку за помощью – это уже зависит от меня. Возможность у меня есть, но воспользуюсь ли я ею, протяну ли руку? Реализую ли свободу выбора в пользу добра? Последнее слово за мной.

Некто рассказывал, как влюбился в замужнюю женщину; она ответила ему взаимностью и была вовсе не против очередного романа. Нравственное чувство, которое поначалу сдерживало его, таяло с каждой минутой, и до исполнения «неудержимого желания» оставалось буквально рукой подать. Желая помочь возлюбленному «сублимировать свою сексуальность», она дала ему ценное указание: «Давай скорее, не тяни!… Природа ведь все равно сильней!». А у того в ответ возникла мысль: «Разве? Я думаю, Бог сильнее…»

– Если бы она не произнесла тогда эту глупую фразу, – говорил он, – я бы, наверное, сдался, подлое дело бы совершилось, и вся моя жизнь покатилась бы под откос. А так, ухватившись за имя Божие, словно за протянутую руку, я удержался, «вырулил» из неприличной ситуации и вскоре совсем расстался с той женщиной.

Итак, первый шаг – признать свою болезнь, губительное чувство, обнаружить утрату свободы, уклонение от жизни к смерти, от добра ко греху, – и вспомнив про Небесного врача, искать исцеления у Него и у Его земных помощников.

– Будем лечить чувство молитвой?

– Лечить его приходится в том случае, когда оно бесплодно, когда ведет в тупик, несет с собой зло, скорбь и тоску, о которых только что шла речь.

– Почему бы тогда не взяться за скорбь-тоску, а чувство влюбленности оставить в покое? Не лезть людям в душу, а просто помогать им?

– Именно так и пытаются действовать те, кто не знает Бога, от благонамеренных родственников и психотерапевтов до редакторов развлекательных телепрограмм, владельцев бань, казино и ночных клубов, торговцев вино-водочными изделиями разной крепости и наркотиками разной убойной силы, сутенеров и проституток. Просто помогают разогнать скорбь-тоску, каждый по-своему. Пояснения нужны?

Эта «просто помощь» исходит из дикого невежества в отношении человеческой природы и самодовольной уверенности в происхождении человека от четвероногих: если кто-то ощутил в себе сродство с непарнокопытными, то уж конечно, он и окружающих расценивает так же.

Лечить скорбь и тоску столь же неразумно, как «лечить» высокую температуру или боль в ухе – хотя врач и применяет жаропонижающие и болеутоляющие средства, в зависимости от ситуации. А лечит он болезнь, природу которой ему необходимо знать.

Лечить молитвой – сказано не совсем верно. Молитва не лекарство, молитва – это наше обращение к Небесному врачу, разговор с Ним по телефону или лучше лицом к Лицу. Но какие бы лечебные средства Он нам ни предлагал, применяем их мы сами: если человек – соработник Богу, значит, и пациент с Врачом должны действовать совместно. Своей свободной волей я выбираю исцеление и обращаюсь к Нему за помощью.

Далеко не каждый в таком состоянии ощущает его болезненность, наоборот – как правило, оно представляется человеку неким взлетом, кульминацией жизненной энергии. Но сути дела это не меняет. Поэтому, в качестве незаменимого лекарства требуется то самое качество души, та самая жизненная сила, которая на словах у нас в большом почете, а на деле сплошь и рядом в пренебрежении: смирение. Как ни странно, именно смирение помогает преодолеть конфликт, выйти из него победителем, а его отсутствие гарантирует позорную капитуляцию.

Отчего скорбь и тоска, по какой причине? Оттого, что оторван, отделен от той (того), кого люблю, не могу быть вместе с нею, не могу обнять, поцеловать, – и т.д., не могу сочетаться браком. Да, это факт жизни. И я смиряюсь с ним точно так же, как с другими фактами жизни – что я не птица и не могу летать, или что я не рыба и не дышу жабрами… Я – человек, образ и подобие Творца, и я с благодарностью принимаю то состояние, в котором Он определил мне быть.

Если я забываю об этом своем величайшем достоинстве, о том, что Бог отдал Себя на смерть ради меня, из любви ко мне, если остаюсь слеп и глух к Его любви, если я не раскрываю Ему свое сердце, то и в самом деле мне остается только тосковать по чужим жёнам, а затем и по крыльям, и по жабрам, и я уже на пути в наркодиспансер и в сумасшедший дом. Но пустоту бесплодного, безнадежного ожидания в моей душе заполняет мой Творец и Спаситель Бог, а вслед за Ним – Его создание, человек.

«Один Бог и нет иного, кроме Него; и любить Его всем сердцем и всем умом, и всею душею, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя – больше всех всесожжений и жертв» (Мк. 12:32-33).

Как видите, лечение моего душевного недуга основано на любви. Ответить любовью на любовь Спасителя, с Его помощью, своей свободной волей, возродить, усилить свою любовь к жене (мужу), детям, родителям, окружающим меня людям, отдать себя им, как Христос отдал Себя мне, – и уже нé о чем больше скорбеть и тосковать. Да и некогда.

– И что же, я вернусь к жене, принесу ей букет роз, поцелую в щечку и тому подобное, – и влюбленность в чужую жену испарится как не бывало??

– Для начала вы вернетесь в церковь и принесете покаяние в тех грехах, которые вы совершили. Без таинства исповеди (примирения с Церковью) ваш букет роз, поцелуй и тому подобное окажется блужданием впотьмах: вылезши из одной канавы, вы тут же опрокинетесь в другую. А вот если ваш путь освещен светом покаянияи любви к Богу, если он направлен по компасу Евангелия и православной веры,тогда вы непременно дойдете до цели.

И вы уже не будете бояться чужой жены. Нет, болезнь не «испарится как не бывало»: серьезные болезни так не проходят. Боль останется, она будет исчезать постепенно, как уходит боль из вскрытого и очищенного от гноя нарыва. Она будет вас беспокоить, но не будет пугать скорбью и тоской: вы со смирением примете ее как напоминание, как урок любви, и будете благодарить за него Господа.

Вопрос в перерыве. Страх перед жизнью и воспитание чувств.

– Если влюбленность приходится лечить, как болезнь, то не лучше ли позаботиться о профилактике? Правы, наверное, те голоса, кто настаивает на раздельном обучении юношей и девушек, на строгом контроле родителей за детьми, на изоляции их от вредных воздействий мира. Упустишь огонь – не потушишь!

– Правомерна ли аналогия с упущенным огнем? Пожар, какой бы и где бы он ни был, от мелкого до катастрофического – всегда зло, всегда должен быть предотвращен. Про влюбленность такого не скажешь.

Раздельное обучение практикуется весьма широко, но вовсе не с целью противодействия нежным чувствам. Студенты духовных семинарий и курсанты военных училищ ищут невест не менее активно, чем прочие. А вот что касается «строгого контроля», то здесь многие родители хотят как лучше, а выходит гораздо хуже, чем всегда.

У Тургенева есть повесть «Фауст», как раз на эту тему – хотя, конечно, автор был не прочь был вложить в нее совсем другую мораль. Некто встречает свою давнюю знакомую Веру (имя это весьма популярно у русских писателей XIX века), замечательную молодая женщину, любящую жену и мать, и между ними возобновляются теплые, дружеские отношения. Со стороны рассказчика, впрочем, они вскорости разогреваются до более высокой температуры, но это не мешает их нормальному общению. Выясняется, что

«…Вера Николаевна до сих пор не прочла ни одного романа, ни одного стихотворения – словом, ни одного, как она выражается, выдуманного сочинения! Это непостижимое равнодушие к возвышеннейшим удовольствиям ума меня рассердило. В женщине умной и, сколько я могу судить, тонко чувствующей, это просто непростительно.

– Что же, – спросил я, – вы положили себе за правило никогда таких книг не читать?

– Не пришлось, – отвечала она, – некогда было.

– Некогда! Я удивляюсь!…»

Причиной такого своеобразного отношения Веры к литературе оказалось воспитание, данное ей матерью, которую рассказчик когда-то знал:

«…Дочь любила ее и верила ей слепо. Стоило г-же Ельцовой дать ей книжку и сказать: вот этой страницы не читай – она скорее предыдущую страницу пропустит, а уж не заглянет в запрещенную. Но и у г-жи Ельцовой были свои idées fixes, свои коньки. Она, например, как огня боялась всего, что может действовать на воображенье; а потому ее дочь до семнадцатилетнего возраста не прочла ни одной повести, ни одного стихотворения… Я было раз попытался потолковать с г-жой Ельцовой об ее коньке, хотя трудно было вовлечь ее в разговор: она очень была молчалива. Она только головой покачала.

– Вы говорите, – сказала она наконец, – читать поэтические произведения и полезно и приятно… Я думаю, надо заранее выбрать в жизни: или полезное, или приятное, и так уже решиться, раз навсегда. И я когда-то хотела соединить и то и другое… Это невозможно и ведет к гибели или к пошлости.

Да, удивительное существо была эта женщина, существо честное, гордое, не без фанатизма и суеверия своего рода. "Я боюсь жизни", – сказала она мне однажды».

Рассказчик и Вера решают вместе читать «Фауста» (Почему именно Гете? Почему бы не Пушкин, Лермонтов или Гоголь? А если иностранцы, то Шиллер, Шекспир или Данте? Каждый из них несет эмоциональный заряд в тысячу раз мощнее «Фауста»… Впрочем, пусть разбираются литературоведы). И монументальный этот опус это произвел на Веру столь глубокое впечатление, что она не только насмерть влюбилась в рассказчика, но, не успев даже затеять с ним роман, заболела нервной горячкой, повторяла в бреду немецкие строки, и за нескольких дней сошла в могилу.

Вот такая печальная история. Можно, конечно, предъявить счет за нее мужу Веры, усмотрев здесь трагедию того же рода, что мы обсуждали в перерыве после девятого урока. Муж обязан был позаботиться о благополучии брака, о душевном и духовном состоянии жены, своей нежной супружеской любовью оградить и защитить ее от чувственной катастрофы и нервной горячки при неожиданном сильном впечатлении. Но чего Бог не дал, в аптеке не купишь. Вина за трагедию и смерть Веры по тексту повести прямо ложится на ее сверхзаботливую мать.

Веру Николаевну убил «конек» ее матери, а точнее – словами самого Тургенева – ее фанатизм и суеверие, ее страх перед жизнью, убил духовно и физически.

Если молодых зайчат вырастить в тесной клетке, а потом выпустить, они радостно рванутся на волю, сделают несколько прыжков и попадают мертвыми: не выдерживает дряблая, непривычная к нагрузкам сердечная мышца. Если маленького ребенка держать в одиночестве дома, а потом пустить в среду сверстников, он станет тяжело болеть, и телом, из-за отсутствия иммунитета к инфекциям, и душой, из-за незнакомства с миром себе подобных. Если человек кутается, тщательно избегая сквозняков и охлаждения, то малейшая простуда грозит обернуться для него тяжелым воспалением легких.

Примеры можно продолжать без конца, а смысл их предельно ясен: для здоровья требуется не изоляция от внешних воздействий, а, наоборот, выход навстречу им – разумеется, контролируемый и умеренный. На этом принципе строится и гигиена закаливания организма, и прививки от заразных болезней, и всякое разумное воспитание молодой души.

Если наши дети познакомятся с браком и любовью, без лицемерного умалчивания и ханжеской полуправды, то окружающая нас многоразличная мерзость потеряет свой взрывной потенциал. Если они получат широкое музыкальное образование, то их не привлечет отрава «тяжелого металла». Если будут читать серьезные книги – и всерьез говорить с нами про то добро и зло, которое там обнаружат – то их не удивят лолиты набоковых, тропики генри миллеров и ассортимент товара в магазинах «для взрослых» (Почему мы, взрослые, должны априори считать себя извращенцами и маньяками??)

Если мы преодолеем свой страх перед жизнью, у наших детей не будет и страха перед всей этой мертвящей мерзостью. Если же мы станем заботиться об изоляции и контроле вместо просвещения и духовной гигиены, если мы усвоим себе роль надсмотрщиков и цензоров вместо добрых советников и заботливых друзей, то наши дети пойдут либо дорогой Веры Николаевны – либо в подворотню, где и получат в избытке всё то, от чего мы их пытались изолировать.

Именно поэтому столь губительны программы школьного «секспросвета» в американской редакции, которые сами давно выброшены из Америки благодаря протестам родителей, и теперь экспортируются в «слаборазвитые страны» по всему миру наравне с американскими сигаретами. Под видом противодействия подворотне, они несут хорошо знакомый духовный яд «содомского идеала» и работают как эффективное средство разрушения семьи и уничтожения нации.

– Скажите, как по-вашему, в каком возрасте следует жениться и выходить замуж? И как долго надо испытывать свои чувства перед вступлением в брак?

– Большинство юношей и девушек проявляют живой интерес к противоположному полу, влюбляются с той или иной частотой и интенсивностью. Их неудержимо тянет в молодежную компанию, где обстановка подчас весьма далека от нравственной… Все это говорит об одном: настал брачный возраст.

У девушек возраст этот приходит в среднем раньше, чем у юношей; но обычно и те, и другие к 18 годам готовы к браку. И вполне разумно и правильно, чтобы молодого человека, уходящего на военную службу, дома ждала жена. Она не только удержит мужа от мальчишества в казарме и в увольнении, но и укрепит автомат у него в руках на поле боя.

Против ранних браков иногда возражают на том основании, что супруги еще не могут обеспечить себя материально. Но в нормальном обществе это никогда не было препятствием к браку. Кто из родителей попрекнет сына или дочь, зятя или сноху, не говоря уж о внуках, куском хлеба? Для этого, однако, отношения между людьми должны быть нормальными – христианскими.

Что же касается «испытания чувств», то здесь понятия нашей молодежи сильно затуманены и затемнены. Надо помнить, что влюбленность – не основа брака, а лишь дорога к нему, некая заготовка, позволяющая быстрее и легче построить надежное здание семьи – малой Церкви. Поэтому «чувства» надо не испытывать, а воспитывать. Надо благодарить Господа за взаимное чувство и, став мужем и женою, переплавить его в настоящую, самоотверженную и жертвенную супружескую любовь.

Восточная притча говорит устами седовласого старца: «Мой отец – да будет благословенна его память! – женил меня насильно, когда мне было семнадцать лет, и я вовек благодарен ему за это. Но прости меня, Господи! Одно слово должен я сказать против своего отца: плохо, что он не женил меня насильно, когда мне было шестнадцать лет».

Всем ли сегодня доступен смысл этой жизненной драмы? Все ли осознают цену утраченной юношеской чистоты, о которой, с риском возвести хулу на своего отца, вспоминает глубокий старик?…