Как создаются мифы о «великих предках»

В современной северокавказской историографии явление параистории имеет свои глубокие причины и обусловленность. Этнокуль­турная мозаичность региона, обостренный интерес кавказских на­родов к своему происхождению и далекому прошлому, отсутствие или неразвитость местных письменных исторических традиций, помноженные на тягу к исторической самоидентификации и поли­тическую суверенизацию, в последние годы создали среду, благо­приятную для развития упомянутого явления параистории. Доба­вим к этому оперативность и мобильность параистории: она не во­стребует долгих лет на накопление, зачастую по крупицам, необ­ходимого материала, его тщательную проработку и создание допу­стимых и взвешенных концепций, что естественно для науки, а быстро конструирует и выдает обществу свои теории и решения актуальных вопросов. Ныне параистория особенно активизирова­лась, спеша за временем. Главная ее цель - не поиск научной исти­ны, а быстрое удовлетворение сегодняшних, диктуемых конъюнк­турой потребностей.

В настоящее время на Северном Кавказе опубликован значитель­ный объем околонаучной продукции, которую следовало бы рассмот­реть полнее и глубже, нежели это делаем мы. Полагаем, что истори­ография будущего не оставит без внимания и анализа эти интерес­ные проблемы, не только научные, но и общественные. В Ростовс­ком госуниверситете недавно подготовлена кандидатская диссерта­ция по рассматриваемым здесь вопросам (Уланов В. П. Этнонациональные идеологии Северного Кавказа: архетип и социальная сущ­ность. Ростов-на-Дону, 1999). Но быстро изменяющаяся реальная действительность требует адекватной реакции со стороны фунда­ментальной науки. Читатель – неспециалист, носитель так называе­мого обыденного сознания, должен знать о существовании не толь­ко паранауки, но и науки, о существенной разнице между ними и принципиальных расхождениях и иметь возможность сравнивать одно с другим.

В этой и последующих главах мы касаемся лишь отдельных фактов и концепций, вульгаризирующих и искажающих раннюю историю северокавказских народов.

Одним из наиболее активных и одиозных представителей параистории на Северном Кавказе был ныне покойный И. М. Мизиев - кандидат исторических наук, археолог; заслуженный деятель науки Кабардино-Балкарии, удостоенный такого звания в 1994 г. В свое время он немало сделал для археологического изучения этой рес­публики и освещения средневековой истории балкарцев и карачаев­цев. Но в 1980 - 90-х годах научные взгляды И. М. Мизиева суще­ственно изменились. В его публикациях, как и многих других кавка­зоведов, в течение указанного времени быстро оживились основные признаки историографической паранауки, все характерные для нее тенденции, начиная от идеи ''кто древнее и исконнее", кончая озабо­ченностью поиска "великих и престижных" предков с их некогда обширными территориями.

Как будет видно далее, к деятельности И. М. Мизиева прямо или косвенно был причастен целый круг людей разных специальностей, в том числе и ученых со степенями и званиями, но по сво­им взглядам и пониманию функции науки, ее смысла близких Мизиеву.

За последние годы И. М. Мизиевым были изданы несколько мо­нографий: "Шаги к истокам этнической истории Центрального Кав­каза" (Нальчик, 1986), "История рядом" (беседы краеведа, Нальчик, 1990) и "Народы Кабарды и Балкарии в XIII - XVIII вв." (Нальчик, 1995) и др. Кроме того в соавторстве с К. Т. Лайпановым опублико­вана книга "О происхождении тюркских народов" (Черкесск, 1993), а в литературно-художественном журнале "Минги-тау-Эльбрус" в соавторстве с М. Ч. Джуртубаевым помещена большая статья "Ис­тория и духовная культура карачаево-балкарского народа" (Нальчик, 1994). Перечисленные публикации вкупе с многочисленными газет­ными выступлениями дают представление о взглядах, принципах и методах И. М. Мизиева.

Идейный стержень перечисленных публикаций - безмерная иде­ализация ранней истории тюркоязычных народов. В своей моногра­фии "Шаги к истокам..." автор попытался обосновать грандиозную по масштабам и внешним эффектам концепцию о том, что тюркоязычными были шумеры и касситы на ближнем Востоке IV - II тыс. до н. э.; носители майкопской археологической культуры III тыс. до н. э. на Северном Кавказе; саки, массагеты, скифы, асы-осы-ясы Средней Азии, юго-восточной Европы и Предкавказья (I тыс. до н. э. - начало II тыс. н. э.); ассиро-вавилонские надписи периода Урартско­го царства в Закавказье (VIII в. до н. э.); Зеленчукская надпись в верхнем Прикубанье (ХI в.) и, наконец, многочисленные этнонимы, топонимы, гидронимы и т. д., во времени все эти вопросы охватывают в целом почти 6 тысяч лет, а территориально - от Алтая до Дуная и от Урала до Ирана.

Возникает вопрос: как можно доказать тюркоязычие шумеров, касситов или северокавказских "майкопцев"? Археолог Мизиев эти слож­нейшие проблемы, удовлетворительно не решенные специалистами-лингвистами, освещал с завидной, но столь характерной для паранауки простотой - он подвергал более чем загадочный языковый матери­ал (а речь ведь идет о древних вымерших языках - В. К., И. Ч.) соб­ственному анализу. Так, по И. М. Мизиеву, имена "древнейших язы­ческих божеств" Инанна, Иштар, Мардук и др. бытуют до сих пор в балкаро-карачаевской среде. "Ешт-Ешта" (равно Аллах-Аллах! Боже-Боже!). "Инанн сени" (равно Тейрисени, Оллахи сени!), "Эа, Марджа! Марджама мен!" (одобряющий клич) и т. п. (Мизиев И. М. "Шаги к истокам...", с. 21-22). Не представляя всей сложности этимологи­ческих изысканий, не считаясь с закономерностями развития язы­ков на протяжении тысячелетий, произвольно изменяя или подме­няя отдельные фонемы, применяя инверсии, И. М. Мизиев подгонял древний языковый материал под тюркские нормы.

То же самое происходит с именами скифских царей, известных главным образом благодаря Геродоту и другим античным авторам. Не только отечественной, но и мировой наукой установлено ираноязычие этнических скифов, в чем сыграл свою роль и лингвистичес­кий анализ скифских личных имен. Но по Мизиеву, скифское имя Ишнак - это Асбек (т. е. "Бек асов"), Атей и Папай - "Ата" (отец), Таргитай - тюркское божество Тангри (тейри) или этнарх всех кав­казцев Тагармос ("единокровник"), Мадий-Батый. Имя скифской бо­гини Табити он сближал с именем нартского кузнеца Дебета, имя богини Апи - с божеством охоты Апсати и т. п. (Мизиев И. М. Указ. соч., с. 35-56).

Ненаучность этимологических упражнений И.М. Мизиева виден невооруженным глазом и не нуждается в специальных опровер­жениях. И тем не менее он заявляет о существовании "многочислен­ных шумеро-балкаро-карачаевских лексических схождений", о тюркоязычии скифов.

Аналогичен подход Мизиева и к использованию этнографичес­ких материалов и сравнений. Упрощенность рассуждений порази­тельна. Одним из основных показателей этногенетического родства тюрок и скифов, по И. М. Мизиеву, служит сходство занятий, пищи, обычаев; те и другие делали войлоки, иные изделия из шерсти, ели вяленое мясо, конину, пили кумыс, кислое молоко, с усопшими по­гребали коней и т. д. (Мизиев И. М. Указ. соч., с. 51-55). Однако из­вестно, что сходство экологических условий у всех кочевников Ев­разийских степей порождало сходные формы скотоводческого хозяйства, сходный быт, не зависящий от этнической и языковой при­надлежности. Что касается древнего обряда посвящения коня по­койному, то он в наиболее наглядной форме, очень архаичной, со­хранился не у балкарцев и карачаевцев, а у осетин (Магометов А. X. Культура и быт осетинского народа. Орджоникидзе, 1968, с. 375-395).

Курьезным недоразумением надо считать сопоставление Мизиевым рассказа Геродота о погоне скифов за пробежавшим зайцем (перед сражением скифов с армией персидского царя Дария в 526 г. до н. э.) и аналогичной погоней за зайцем рабочих-балкарцев во вре­мя археологических раскопок В. Ф. Миллера и М. М. Ковалевского близ села Былым в 1886 г. По логике Мизиева, это совпадение не случайное, погоня за зайцем - скифское развлечение, и раз балкар­цы погнались за зайцем, значит, они скифы.

Забыв о своих утверждениях 1986 г., относительно формиро­вания тюрок на территории Ближнего Востока, И. М. Мизиев, а впос­ледствии и его соавтор К. Т. Лайпанов, стали постулировать идеи о том, что их прародиной являлось междуречье Урала и Волги, при этом голословно утверждая, что "этот регион был одним из тех, где люди, начиная с ХIII тыс. до н. э., впервые стали одомашнивать диких животных'' (Лайпанов К.Т., Мизиев И.М. О происхождении тюркских народов, с. 17). Далее следует еще один сенсационный вывод упомянутых историков: "наукой установлено, что тюрки были одним из древнейших этносов, сложившихся на земле" и что "этноним «тюрк» появился, во всяком случае, не позднее неолитическо­го периода развития человеческого общества" (Лайпанов К. Т., Мизиев И. М. Указ. соч., с. 114). Следовательно, наши авторы допус­кают возможность появления этнонима "тюрки" даже в эпоху палеолита?! Неудивительно, что при таком территориальном и хронологическом диапазоне, какой рисуется нашими авторами, древнетюркское происхождение приобретают не только шумерская цивилиза­ция, но и археологические культуры майкопская, среднеднепровс­кая, афанасьевская, андроновская, срубная, таштыкская, скифская, сарматская и почти все остальные "курганные" культуры от энеоли­та до средневековья (Мизиев И. М. История рядом, с, 11-36; Лайпа­нов К. Т., Мизиев И. М. Указ. соч., с. 16-118; Мизиев И. М., Джурту-баев М. Ч. История и духовная культура карачаево-балкарского на­рода, с. 12-71; Мизиев И. М. Народы Кабарды и Балкарии, с. 6-47).

Сделаем остановку и зададим себе несколько вопросов: кто и где, каким путем установил, что именно в ХIII тыс. до н. э. и именно тюрки впервые одомашнили диких животных? Кто и как определил, что этноним "тюрк" появился не позже эпохи энеолита? Несостоятельность подобных голословных и недосказуемых утверждений не вызывает сомнений и не нуждается в опровержении.

Пойдем дальше. Историк и археолог И. М. Мизиев '"рассмот­рел" вопрос о древности некоторых балкарских селений в специаль­ной статье.

Каков результат его изысканий? Селению Хулам - 800 лет, с. Хабаз - 2800 лет, с. Верхняя Балкария - 3400 лет, с. Нижний Чегем - 3500 лет, с. Былым - 5000 лет, городу Нальчик - не менее 5000 -6000 лет (Мизиев И. М. Возраст наших населенных пунктов. Жур­нал "Минги-тау", 1995,1, с. 135-136). Карачаевские селения по Мизиеву куда моложе: на Индыше, Учкулане, Хурзуке и Карт-Джурте "жизнь беспрерывно продолжается... в течение 2800 лет" (там же, с. 136-137). Как же автору этой удивительной "хронологии" удается устанавливать подобную беспрецедентную древность, например, Нальчика - по существу древнейшего будто бы города мира, по срав­нению с которым ни Афины, ни Самарканд, ни Ереван, ни Рим ника­кой конкуренции по древности не выдерживают?

Суть дела в том, что И. М. Мизиев время возникновения со­временных населенных пунктов датирует по отдельным древним археологическим комплексам или даже случайным находкам в рай­оне этих пунктов, но какова связь между тем и другим? Ведь меж­ду этими древними памятниками и современными населенными пунктами как таковыми существуют хронологические разрывы в сотни и даже в тысячи лет, говорить о континуитете (непрерывно­сти) в таких ситуациях ни в коей мере не правомерно. Как отмеча­ет В. П. Торчилин, "хорошо известный схоластам "petitio principii"- аргумент, основанный на выводе из положения, которое еще само требуется доказать. Это самый популярный вид рассуждения в паранауке (Торчилин В. П. Указ. соч., с. 90-91).

Отсутствие историографической преемственности и отрицание устоявшихся в научном кавказоведении положений порождало неустойчивость в печатных работах И. М. Мизиева. Продемонстрируем факты. Как уже отмечалось, в книге "Шаги к истокам...", автор прародину тюрок находит в Месопотамии (междуречье Тигра и Ефрата), где они создали шумерскую цивилизацию (Мизиев И. М. Указ. соч., с. 30-33). В последующих же работах он стал утверждать, что исконной прародиной тюрок было междуречье Урала и Волги (Мизиев И. М. История рядом, с. 14-50; он же Народы Кабарды и Балкарии, с. 6-9) Те же идеи развиваются в совместной с К.Т. Лайпановым книге. Однако авторы уже не отрицают «наличия каких-то древнейших пратюркских этносов в Центральной Азии до прихода туда основной массы пратюрок из Волги и Урала", т. е. признают "возможность того, что исконной территорией проживания тюркского этноса мог быть Алтай, а также Южная Сибирь, Прибайкалье, северная часть Монголии и Тува" (там же, с. 28, 115). При такой непоследовательности в их суждениях невозможно понять - где же исследователи локализуют прародину тюрок - между Волгой и Уралом, в междуречье Тигра и Евфрата, в Центральной Азии? Скорее всего, по ним, тюркских прародин две: между Волгой и Уралом и в Центральной Азии.

Происходили в публикациях И. М. Мизиева и другие "метамор­фозы". В не раз упоминавшейся книге "Шаги к истокам..." он пы­тался доказать, что асы и сармато-аланы были разными этносами по языку и происхождению. Асы-осы-ясы, по Мизиеву, были потомка­ми тюркоязычных скифов, а сармато-аланы - ираноязычными пле­менами (Мизиев И. М. Шаги к истокам..., с. 35-161). В более же поздних работах он утверждал, что сармато-аланы, киммерийцы, мидийцы и другие древние народы также были тюркоязычны (Ми­зиев И. М. История рядом, с. 73-137; его же. Народы Кабарды и Бал­карии..., с. 6-23). Почему и как сармато-аланы из племен ираноя­зычных превратились в тюркоязычных - не объяснено. Более того, следует заявление концептуального характера: "Методическая наука не располагает ни единым сведением, из первоисточников, подтвер­ждающим... идею об ираноязычии алан"(Мизиев И. М. История рядом, с. 109). Это не так. Ираноязычие этнических алан доказано не только в отечественной, но и в мировой науке неоднократно - мы об этом уже говорили выше, но применительно к скифам. Разумеется, все обстоит не так просто, как может показаться на первый взгляд: аланы, сарматы и скифы - чисто ираноязычные народы древности. Североиранской могла быть их основа, но в состав упомянутых пле­менных объединений могли входить и неиранские по языку этни­ческие группы, в том числе и часть тюрок. Но это не меняет наших представлений именно об этнической основе скифов, сарматов и алан, как племен ираноязычных.

Сходна "метаморфоза" с кипчаками-половцами. Сначала И. М. Ми­зиев историческую роль кипчаков в политической и этнической ис­тории Северного Кавказа признавал, как признавал их роль и в этно­генезе балкарцев и карачаевцев. В последующие годы в его работах обозначилась тенденция к недооценке и игнорированию кипчаков, в том числе и в процессах этногенеза. А в 1994 г. он уже однознач­но заявил: "Кипчаки, широко известные в южнорусских степях с XII в., на Северном Кавказе, особенно в его центральных районах, не зафиксированы ни письменными документами, ни археологичес­кими памятниками" (Мизиев И. М., Джуртубаев М. Ч. История и духовная культура карачаево-балкарского народа, с. 18).

И это неправда. Половцы на Северном Кавказе были, это извес­тно и в письменных источниках, в частности в грузинских, и по яр­ким, безусловно половецким археологическим памятникам — курга­нам и каменным изваяниям, так называемым «каменным бабам» (Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1968; Плетнева С. А. Половецкие ка­менные изваяния, САИ, вып. Е 4-2. М., 1973; Анчабадзе 3. В. Кыпчаки Северного Кавказа по данным грузинских источников. Мате­риалы научной сессии по проблеме происхождения балкарского и карачаевского народов. Нальчик, 1960; и др.). Ни один объективно настроенный и компетентный исследователь-кавказовед не может сомневаться в том, что половцы кыпчаки в XI - XIV вв. занимали обширную территорию на Северном Кавказе и более или менее ак­тивно участвовали в этногенезе балкарцев, карачаевцев, кумыков и, вероятно, других народов региона.

В публикациях северокавказских псевдоисториков, как и вооб­ще творцов паранауки, широко используются "методические" при­емы, когда не соответствующие их взглядам научные труды других авторов крайне вульгаризируются, в корне извращаются, голослов­но отвергаются и умалчиваются (Чеченов И. М. Основные формы и методы вульгаризации ранней этнической истории Северного Кав­каза. Актуальные проблемы археологии Северного Кавказа. Тезисы докладов. М., 1996, с. 159). Именно такими приемами ''ниспровер­гали" И. М. Мизиев и К. Т. Лайпанов "угасшие теории" таких иссле­дователей, как Ю. Клапрот, В. Ф. Миллер, В. И. Абаев, И. Г. Алиев, В. И. Марковин, В. М. Батчаев, В. Н. Каминский, X. X. Биджиев и мн. др. Критические замечания академика С. Л. Тихвинского об ос­трых проблемах отечественной исторической науки были названы беспардонными, труды крупных индоевропеистов Т. В. Гамрекели и В. В. Иванова ошибочными (Мизиев И. М. Шаги к истокам..., с. 14, 76, 132, 141; его же. История рядом, с. 26-137; его же. О создателях майкопской культуры. СА, 1900, №4^131 -137; его же. В плену угасшей теории. Газ. "Кабардино-Балкарская правда"', 14Л 1.1992; Лайпанов К. Т., Мизиев И. М. Указ. соч., с. 3).

У читателей может возникнуть законный вопрос: как, при каких обстоятельствах и почему появлялись и активно внедрялись в мас­совое сознание столь сомнительные "исследования", тиражировавшиеся не только И. М. Мизиевым и его соавторами, но и необы­чайным множеством других разноэтничных искателей своих "пре­стижных и великих предков". Определенные ответы на него даны нами и многими авторами в серии статей и докладов (см., напри­мер: СА, 1990, 4; РА, 1994, 1; Тезисы докладов XV, XVI, XVIII, XIX ''Крупновских чтений по археологии Северного Кавказа", со­стоявшихся в Махачкале - 1988 год, Ставрополе - 1990, Кисловод­ске - 1994, Москве - 1996; Межнациональные конфликты на Кав­казе: методика их преодоления. Тезисы докладов международной конференции. М., 1995; Современное состояние и перспективы развития исторической науки Дагестана и Северного Кавказа. Ма­хачкала, 1997; и др.). Это отдельный и непростой вопрос, истока­ми связанный не только с особенностями нашей сегодняшней об­щественной жизни и общественной мысли, но и с особенностями современной российской социокультурной среды. Историографи­ческое мифотворчество, как отмечалось, стало популярным идео­логическим обеспечением этнополитических доктрин не только в северокавказском регионе, но и во всей многонациональной Рос­сии. Так, например, в Поволжье - это идеи о создании "Большой Чувашии" на основе древней волжской Булгарии и богоизбраннос­ти чувашей (Филиппов В. Р. Грезы о "Большой Чувашии". Этног­рафическое обозрение, 1995, 6, с. 11-118). В Татарии тюркоязычие скифов пытается доказать М. 3. Закиев (Юсупов Р. А., Гарипова Ф. Г. Рец. на: Закиев М, 3. Проблемы языка и происхождения волжских татар. Казань, 1986;Журн. "Советская тюркология", 4, 1988, с. 116-117). Сходные исторические грезы о великой средневековой Ру­мынии, охватившей почти всю Восточную и часть Западной Евро­пы от Северного Кавказа и Крыма до Балтики, проявились в Мол­давии, где издан труд историка Андрея Гроза "Румынская держа­ва". Автор газетного отклика на теории А. Грозы замечает, что ру­кой автора водит не любовь к исторической истине, а "пошлое по­литическое пристрастие" (Феликова Л. Говорят, они с Поволжья, как и мы. "Российская газета". 14.01.1998).

Не вдаваясь в обсуждение перечисленных проблем, вернемся вновь к рассмотрению упоминавшихся книг И. М. Мизиева и его соавторов. Их официальные рецензенты и научные редакторы - дип­ломированные специалисты. Это этнографы - доктора наук, профес­сора А. И. Мусукаев и К. М. Текеев, кандидат наук И. М. Шаманов; языковеды - доктора наук, профессора И. X. Ахматов, Ж. Л. Гузеев и др., но не специалисты по археологии и ранней истории. Иными словами, это люди, не занимавшиеся специально проблемами этногенеза и этнической истории Кавказа. Но, судя по всему, они дали И. М. Мизиеву положительные рецензии.

Особую роль в издании нашумевшей монографии И. М. Мизиева "Шаги к истокам этнической истории Центрального Кавказа" сыграли научный редактор и автор предисловия профессор В. Б. Виноградов и автор послесловия профессор И. X. Ахматов. Чем объясняется поддержка на таком высоко титулованном уровне?

Напомним, что в названной книге И. М. Мизиев пытался убедить в том, что наша историческая наука находится почти на уровне XIX в., что среди кавказоведов господствуют схоластика и догматизм, а сам он предлагает "новое, более соответствующее исторической дей­ствительности толкование конкретных источников с подробным раз­бором и критикой всей аргументации авторов", что он впервые вво­дит в научный оборот "шумеро-балкаро-карачаевские схождения и скифотюркские параллели" и т. д. (Мизиев И. М. Шаги к истокам..., с. 10-15, 158-161). Этот авторский пафос еще можно понять.

Но трудно понять В. Б. Виноградова и И. X. Ахматова, когда они также говорят о неком "шаблонном", "одностороннем", "трафа­ретном" подходе исследователей к изучению ранней этнической ис­тории Северного Кавказа и вместе с тем подчеркивают новаторс­кий характер методики и новизну исторических построении в кни­ге И. М. Мизиева (Виноградов В. Б. Назревшая проблема и поиски путей ее решения. Предисловие к книге: Мизиев И. М. Шаги к исто­кам..., с. 5-8; Ахматов И. X. Своевременная книга. Послесловие. Там же, с. 162-164). Оговаривая спорность некоторых суждений и выво­дов в книге Мизиева, признавая, что в ней содержатся "вполне оче­видные элементы тюркского этноцентризма", В. Б. Виноградов и И. X. Ахматов тем не менее горячо рекомендовали ее читателям, по­скольку она якобы содержит "много нового". По словам Виноградо­ва, историография "преобладающего выборочного толкования спор­ных вопросов... этнической истории Центрального Кавказа... воз­можно только начинается с книги "Шаги к истокам..." (Виноградов В. Б. Там же, с. 5). Ему вторит Ахматов: Мизиев "старается сдви­нуть с места залежавшуюся... проблему изучения языка и истории балкарцев и карачаевцев и других народов" (Ахматов И. X. Там же, с. 163-164).

В этой связи необходимо отметить, что многие идеи и выводы книги И. М. Мизиева "Шаги к истокам..." не только не состоятель­ны, но не новы и не оригинальны. Об этом уже говорилось в науч­ной литературе (Чеченов И. М. К проблеме изучения древней исто­рии и археологии Северного Кавказа. Нальчик, 1990, с. 149-151). О формальном или неформальном сходстве шумерского языка с тюркски­ми писали в конце XIX - начале XX вв. авторы некоторых стран - Турции, Азербайджана, Казахстана и т. д., но были подвергнуты кри­тике специалистов (см. Чеченов И. М. Указ. соч., с. 149-153). Кстати, критикуя подобного же рода книгу С. Ш. Чагдурова "Происхожде­ние Гэсэриады", лингвист Р. Г. Ахметьянов пишет: "На основе отож­дествления изолированно взятых тюрко-монгольских, индоиранских и пр. слов автор (С. Ш. Чагдуров - В. К., И. Ч.) пытается доказать существование в прошлом некоей монголо-тюркско-шумерской язы­ковой и культурной общности. Но гипотезы такого рода, как бы на­стойчиво они ни разрабатывались, остаются воздушными замками пока они не приведены в достаточно строгое и детальное соответ­ствие с данными истории, археологии и языкознания" (Ахметьянов Р. Г. Об историзме в этимологии. Теория и практика этимологичес­ких исследований. М., 1985, с. 71).

Не исключено, что не будучи по своей профессии историком, лингвист И. X. Ахматов не смог разобраться в сложнейших пробле­мах, поднимаемых в книге "Шаги к истокам...". Но чем объяснить тот факт, что ответственный редактор этой монографии В. Б. Виног­радов, специализировавшийся по ранней истории и археологии, осо­бенно по скифо-сарматской проблематике, стремится представить старые, опровергнутые наукой идеи о тюркоязычности шумеров, этнических скифов, сарматов и т. п., как нечто новое в историогра­фии, достойное для широкого распространения? Очевидно, это свя­зано не только с его недостаточной компетентностью в соответству­ющих проблемах, но ориентацией на современную конъюнктуру, которая создается активным спросом многочисленных групп насе­ления на литературу, насыщенную желанными идеями о былом ве­личии и исключительности своих этнических предков (Чеченов И. М. Указ. соч., с. 150-151). Поддерживая подобные, как правило, иллю­зорные идеи, быстро заполняющие пространство между научным и обыденным сознанием, легко зарабатывается у массового читателя благоприятный имидж и приобретается известная популярность, хотя и сомнительного свойства.

Мы уже отмечали, что явление паранауки в историографии не так безобидно, как это может показаться на первый взгляд. Тиражи­рованные через всевозможные каналы информации идеи будоражат умы некомпетентных людей и находят своих последователей. Так например, рабочий нальчикского домостроительного комбината А. Алишев печатно стал утверждать, что "открытие Мизиевым языко­вой близости балкарцев и древних шумеров является масштабной сенсацией и... станет путеводной звездой в Шумерском лабиринте для ученых всего мира". А. Алишев уверен, что независимо от взгля­дов официальной академической науки (конечно, на его взгляд, ре­акционной - В. К., И. Ч.) теперь "лингвисты всего мира вынуждены будут признать родство тюркских языков с языком шумеров" (Али­шев А. Что означает "шумер"? Газ. "Альтернатива", 10.07.1991). В глазах "лингвистов всего мира" подобные безапелляционные вы­воды должны выглядеть более чем смело!

Псевдонаучные идеи и построения описанного выше свойства, сочиняемые "новаторами" от науки и формирующие общественное мнение, в последние годы стали привлекаться представителями об­щественно-политических движений и даже официальных властей республик Северного Кавказа в выступлениях по вопросам межна­циональных отношений, административно-территориальных преоб­разований, культуры, народного образования (Чеченов И. М. Новые негативные явления в освещении древней истории Северного Кав­каза. XVIII "Крупновские чтения" по археологии Северного Кавка­за (тезисы докладов). Кисловодск, 1994, с. 10-12; его же: К вопросу о состоянии историко-археологической науки на Северном Кавказе в условиях перестройки и реформ. Межнациональные конфликты на Кавказе: методика их преодоления. Тезисы докладов Междуна­родной конференции. М, 1995, с. 17-18). Отдельные версии параисториков стали проникать в учебные программы. Наиболее демонст­ративный пример-учебное пособие "История Кабардино-Балкарии", изданное в Нальчике в 1995 г. и утвержденное Министерством на­родного образования КБР. Министр X. Г. Тхагапсоев в своем пре­дисловии указывает, что эта книга рекомендуется "как учебное по­собие для общеобразовательных школ, но может быть использована и другими учебными заведениями" (История Кабардино-Балкарии. Учебное пособие. Нальчик, 1995, с. 3). Книга издана под общей ре­дакцией профессора Т. X. Кумыкова и уже знакомого нам И. М. Мизиева. Не удивительно, что второй из названных редакторов на страни­цы этого издания, которое должно быть строго академическим, про­тащил свои сомнительные концепции. В результате в учебном посо­бии оказалось множество пробелов, ошибочных положений и проти­воречий, никак не разъясненных авторами. Наглядный пример: в гла­вах I и II археолог Б. М. Керефов справедливо отмечает, что в форми­ровании майкопской культуры участвовали какие-то пришельцы из Передней Азии, возможно, хатты, и что киммерийцы, скифы и аланы-асы были ираноязычными (История Кабардино-Балкарии, с. 11 -29). А И. М. Мизиев в своих главах III и IV утверждает, что все эти племена были тюркоязычными (там же, с 71 -129). Кому должны верить учащиеся и учителя?

В одной из своих статей И.М. Мизиев писал: «Понятна та огромная ответственность, которая ложиться на ученых, призванных очень внимательно и тактично освещать весьма деликатные вопросы и далеких, и современных межэтнических контактов…тенденциозность в освещении наследия древних племен, хотим мы того или нет, бросает негативную тень и на современные взаимоотношения» (Мизиев И.М. Кипчаки и балкарцы. Газ. «Советская молодежь», 24.03/ 1987). Мы разделяем эти слова, но они полностью приложимы и к публикациям самого И.М. Мизиева, а также других псевдотворцов «новой» историографии многонационального Северного Кавказа. Некоторые из них в большей или меньшей степени характеризуется нами в нижеследующих главах.