Однако этнонима, единого для карачаевцев и балкарцев, нет и по сей день (Малкондуев 2001. С. 6).
Появление на карте Северного Кавказа отдельных автономий требовало их идеологической легитимизации с опорой на историю и культуру. Необходимо было формировать у людей «историческое сознание», опирающееся на мифологемы. Это хорошо сознают современные местные ученые и политические деятели. Например, как справедливо замечают кабардинские специалисты, «не столь важно, в какой степени представления об исторической связи с древнейшими государствами и цивилизациями согласуется с требованиями строгой науки — гораздо существеннее то, как они влияют на процесс национально-государственного строительства» (Боров, Думанов, Кажаров 1999, С. 8-9). Карачаевский поэт и общественный деятель Б. А. Лайпанов свидетельствует, что «процесс "отбора" ценностей и истин, приемлемых для национального самосознания, и "отторжения" неприемлемых выводов, практически независимо от того, насколько эти выводы обоснованы, протекает весьма активно». Он же признает, что такие исторические «истины» могут использоваться и уже используются в политической борьбе (Лайпанов 1998. С. 144-145). По словам осетинских историков, «история во все времена выполняет важнейшие идеологические функции. В Осетии XV - начала XVIII в., лишенной государственности и письменности, роль истории - этой коллективной памяти народа - была особенно велика. Именно устная историческая традиция, наряду с накоплением знаний о прошлом, заключала в себе и постоянно воспроизводила идеологию общенародного единства». Иными словами, местные интеллектуалы представляют социальную память о прошлом едва ли не основой этнической идентичности, и эту мысль осетинские авторы находят настолько важной, что включают в современный школьный учебник (Блиев, Бзаров 2000. С. 182).
|
|
Подобного рода представления были широко распространены на Северном Кавказе и в 1920-е гг., и поэтому повсюду в новых автономиях стали появляться просветительские и образовательные учреждения, одной из важнейших задач которых было создание местной исторической традиции. Идея музейного освещения прошлого кабардинцев и балкарцев возникла еще накануне Первой мировой войны. Тогда по инициативе начальника Нальчикского округа С. К. Клишбиева (1867-1920г.) в Терском областном музее г. Владикавказа готовилось открытие «Адыгейского отдела», для которого уже начали собирать экспонаты (Опрышко 1996. С. 22-23). Однако война отсрочила эти планы.
К ним вернулись в 1921 г., когда в Нальчике (Кабардино-Балкария) был учрежден краеведческий музей. Для его организации из Владикавказа был приглашен большой энтузиаст краеведения М. И. Ермоленко. Разрабатывая идею музея, Ермоленко ставил задачу изучения древних культур края и выяснения того, какие народности населяли его в далеком прошлом. Однако данных об этом в конце 1920-х гг. было все еще недостаточно. Поэтому археологический отдел музея строился исключительно по археологическим эпохам, а этнографический отдел был представлен вещами традиционной бытовой культуры кабардинцев и балкарцев (Ермоленко 1928. С. 12-14; Анисимов 1929. С. 33-35). Экспозиция еще не ставила целью продемонстрировать стадии формирования народов, что стала важной частью музейного дела спустя два-три десятилетия. Правда, благодаря энергии Ермоленко на территории автономного округа были обнаружены уникальные первобытные поселения и начались интенсивные археологические исследования, по сути, заложившие основы советской археологии Северного Кавказа. Однако сам Ермоленко не имел необходимой для этого подготовки, и хотя он раскопал несколько десятков древних курганов, собранные им коллекции не были соответствующим образом документированы и фактически оказались утраченными для науки (Крупнов 1960а. С. 42-43; Гугов, Мамбетов, Тхагапсов 1984. С. 61, 83). А его интерпретация полученного материала страдала непрофессионализмом и, как выразился один критик, носила «печать ненаучности» (Лунин 1928).
|
|
В 1923 г. было создано Кабардино-Балкарское общество изучения местного края, включавшее в 1925 г. три секции - историко-этнографическую, экономическую и естественно-историческую. Общество ставило своей главной задачей изучение истории и этнографии края, но его члены работали на общественных началах, не имели должного опыта, и их деятельность приносила весьма скромные результаты. Новый этап наступил 26 февраля 1926 г., когда по решению Президиума ЦИК Советов Кабардино-Балкарской автономной области в Нальчике был открыт Кабардино-Балкарский научно-исследовательский институт (КБНИИ) с тремя секторами: производительных сил, истории и языка, литературы и искусства. Правда, 25 из 30 его сотрудников были приезжими и работали в нем по совместительству, однако при институте имелась аспирантура, где планировалось готовить местные кадры специалистов. В начале 1930-х гг. приоритетной темой для института была история социалистического строительства. Документов о древней и средневековой истории было явно недостаточно, и их нехватку пытались компенсировать изучением устного народного творчества, от которого ожидали прояснения некоторых злободневных исторических проблем (Анисимов 1937. С. 180-181; Гугов, Мамбетов, Тхагапсов 1984. С. 62—65).
В Карачае в 1920-е гг. также действовало местное краеведческое общество. В 1923 г. там появилось первое в округе Педагогическое училище. В 1933 г. в новой столице Карачаевской АО, Микоян-Шахаре, открылся педагогический рабфак, преобразованный в 1938 г. в первое высшее учебное заведение в округе — Учительский институт. В 1940 г. на его основе был создан Карачаевский педагогический институт с двумя факультетами. Первое научное учреждение, Карачаевский областной научно-исследовательский институт языка, литературы и истории, было создано в 1932 г. в Микоян-Шахаре. Там же под руководством X. Эркенова начал работать краеведческий музей. В 1930 г. в округе появилось свое национальное издательство (Койчуев 1998. С. 55—56- Тебуев, Хатуев 2002. С. 151-152; Шаманов 2003. С. 9).