Повесть временных лет

1. Володимер <...> помысли созда-
ти церковь Пресвятыя Богоро-
дица <...> И наченщю же здати,
и яко сконча зижа, украси ю
иконами (с.54)*.

2. Володимер видев церковь свер-
шену, вшед в ню и помолися
Богу, глаголя: «Господи, Боже!
<...> Призри на церковь Твою
си, юже создах, недостойный
раб Твой, въ имя рожьшая Тя
Матере Присиодевыя Богоро-
дица. Аже кто помолиться в
церкви сей, то услыши молитву
его молитвы ради Пречистый
Богородица» (с. 55).

3....Володимер... постави цер-
ковь, и створи праздник велик
<...> Праздновав князь дний 8, и
възвращашеться Кыеву <...> и ту
пакы сотворяше праздник ве-
лик, сзывая бещисленое множе-
ство народа. Видя же люди хре-
стьяиы суща, радовашеся душею
и телом (с. 56).

Третья книга Царств

1. И вот, я [Соломон] намерен по-
строить дом имени Господа,
Бога моего <...> И построил он
храм и кончил его, и обшил
храм кедровыми досками
(3 Цар. 5.5; 6.9).

2. Так совершена вся работа, кото-
рую производил царь Соломон
для храма Господа <...> И стал
Соломой пред жертвенником
Господним <...> и сказал; Госпо-
ди, Боже Израилев! <...> Небо и
небо небес не вмещают тебя,
тем менее сей храм, который я
построил имени Твоему. Но
призри на молитву раба Твоего
<...> услышь молитву, которою
будет молиться раб Твой на ме-
сте сем (3 Цар. 7.51; 8.22-30).

3. И сделал Соломон в это время
праздник, и весь Израиль с ним
<...> - семь дней и еще семь
дней, четырнадцать дней. В
восьмый день Соломон отпус-
тил народ. И благословили
царя, и пошли в шатры свои,
радуясь и веселясь в сердце о
всем добром, что сделал Гос-
подь (3 Цар. 8.65-66).

*Здесь и далее ссылки на Повесть временных лет даются по изданию: Повесть
временных лет / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц 2-е изд., испр. и доп. СПб.,
1996.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 183

Этого примера достаточно, чтобы убедиться, насколько «со-
временным» и «простым» может стать под пером летописца
текст, скомпилированный из фрагментов произведений, создан-
ных за несколько сотен лет до того по совершенно другому по-
воду. Отсутствие прямых текстуальных совпадений - вряд ли
сколько-нибудь веское основание для отрицания близости приве-
денных текстов. Здесь, видимо, речь должна идти о принципи-
ально ином уровне текстологических параллелей, доказательст-
во которых должно быть достаточно строгим, хотя и не основы-
вающимся на буквальных повторах.

В специальной литературе уже давно был подвергнут критике
так называемый ассоцианизм. Сторонники этого направления
вслед за Тайлором и Спенсером полагают, что «основным зако-
ном психологии является закон ассоциации, т. е. связи, устанав-
ливаемой между элементами нашего опыта на основе их смежно-
сти или сходства», а потому «законы человеческого духа... во все
времена и на всем земном шаре одни и те же»¹¹. Позиции ассоци-
анизма в литературе по летописеведению по сей день почти не
поколебались. Исследователи продолжают пытаться заставить
летописца говорить на незнакомом ему языке - несущественно,
на каком: веберовском, тойнбианском, марксистском или каком-
либо ином. Из-за подобного подхода они теряют основную часть
информации, которой просто не замечают, считая ее чем-то вро-
де «орнаментальных заставок», а не текстом как таковым.

Так, один из ведущих специалистов по изучению древнерус-
ского летописания Д.С. Лихачев считает, что «летописец... толь-
ко внешне присоединял свои религиозные толкования тех или
иных событий к деловому и в общем довольно реалистическому
рассказу», в этом просто «сказывался... средневековый «этикет»
писательского ремесла». Из этого делается общий вывод: «рели-
гиозные воззрения, таким образом, не пронизывали собою все-
го летописного изложения». Поскольку же, по словам Д.С. Лиха-
чева, «провиденциализм... не является для него (летописца. -
И. Д.) следствием особенностей его мышления», становится оче-
видным, что «отвлеченные построения христианской мысли»,
которые встречаются в летописных сводах, нельзя толком ис-
пользовать даже для изучения мировоззрения автора той или
иной записи. Ведь «свой провиденциализм летописец в значи-
тельной мерс получает в готовом виде, а не доходит до него
сам»¹².

Главное, однако, в другом. В результате такого подхода иссле-
дователь чаще всего не понимает даже того, что берет из лето-
писного текста. Понимание довольно сложного и многоуровне-
вого текста сводится таким путем исключительно к буквальным

184 РАЗДЕЛ 1

значениям. Сам текст адаптируется (часто в виде научного пере-
вода или реконструкции) к возможностям понимания современ-
ного исследователя. Естественно, не следует думать, что адекват-
ное восприятие древнерусских летописей и средневековых тек-
стов вообще принципиально невозможно, однако это потребует
от исследователя дополнительных усилий.

Уже сама калибровка вопросов, определяющих и фиксирую-
щих уровень достигнутого между летописцем и историком взаи-
мопонимания, - первый шаг в разрешении остающегося
не(до)понимания. Успешность сокращения психолого-культурно-
го пространства, разделяющего «собеседников», во многом будет
зависеть от того, насколько точно сформулированы эти вопро-
сы, какую часть полей взаимодействия исследователя и текста
они охватывают. Их обсуждение - необходимый важный этап в
выработке путей освоения летописных (и прочих древнерус-
ских) текстов.

Понимание информации, заключенной в письменном источ-
нике, прежде всего зависит от того, насколько точно определил
исследователь цель его создания. И это понятно: содержание и
форма текста напрямую связаны с тем, для чего он создан. Замы-
сел - основной фильтр. Сквозь него автор (летописец) «просеи-
вает» всю информацию, которую он получает извне. Этот замы-
сел определяет набор и порядок изложения известий в летописи,
Более того, от него в значительной степени зависит внешняя
форма изложения, поскольку автор (составитель, редактор) ори-
ентируется на определенные литературные параллели. При этом
«литературный этикет» превращается из чисто «внешнего» при-
ема изложения в важный элемент проявления содержания (если
литературоведов интересует преимущественно психологии лите-
ратурной формы, то историка - психология содержания текста).

Таким образом, найденный замысел должен позволить не-
противоречиво объяснить: 1) причины, побуждавшие создавать
новые своды и продолжать начатое когда-то изложение; 2) стру-
ктуру летописного повествования; 3) отбор материала, подлежа-
щего изложению; 4) форму его подачи; 5) подбор источников, на
которые опирался летописец.

Путь выявления замысла - обратный: по анализу содержания
текстов, на которые опирался летописец (и общих идей произ-
ведений, которые он брал, за основу изложения), по литератур-
ным формам, встречающимся в летописи, следует восстановить
актуальное для летописца и его потенциальных читателей содер-
жание летописных сообщений, свода в целом, а уже на этом ос-
новании пытаться вычленить базовую идею, вызвавшую к жизни
данное произведение.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 185

2. Повесть временных лет
и предшествующие ей своды

Общее понятие о Повести временных лет

Начало древнерусского летописания принято свя-
зывать с устойчивым общим текстом, которым начинается пода-
вляющее большинство дошедших до нашего времени летописных
сводов. В одних поздних летописях он подвергся сокращениям и
кое-каким случайным вставкам (летопись Переяславля Южного
и др.), в других (Софийская I, Новгородская IV и др.) был соеди-
нен с киевским и новгородским сводами. Интересующий нас
текст охватывает длительный период - с древнейших времен до
начала второго десятилетия XII в. По первым строкам, открыва-
ющим большинство его списков, этот текст традиционно называ-
ют Повестью временных лет. Вполне обоснованно считается, что
это один из древнейших летописных сводов, текст которого был
сохранен летописной традицией. Следует помнить, что Повесть
временных лет - условно (хотя и небезосновательно) выделяе-
мый текст. Отдельных списков его не известно. По этому поводу
В.О. Ключевский писал: «В библиотеках не спрашивайте Началь-
ной летописи - вас, пожалуй, не поймут и переспросят: «Какой
список летописи нужен вам?” Тогда вы в свою очередь придете в
недоумение. До сих пор не найдено ни одной рукописи, в кото-
рой Начальная летопись была бы помещена отдельно в том виде,
как она вышла из-под пера древнего составителя. Во всех извест-
ных списках она сливается с рассказом ее продолжателей, кото-
рый в позднейших сводах доходит обыкновенно до конца
XVI в.»¹³. В разных летописях текст Повести доходит до разных
годов: до 1110 г. (Лаврентьевский и близкие ему списки) или до
1118 г. (Ипатьевский и близкие ему списки).

Обычно это связывают с неоднократным редактированием
Повести. Сличение обеих редакций привело А.А. Шахматова к
выводу, что в Лаврентьевской летописи сохранился текст пер-
вой редакции, осуществленной игуменом Выдубицкого монасты-
ря Сильвестром, оставившим об этом запись под 6618 г.: «Игу-
менъ Силивестръ святаго Михаила написах книгы си Летопи-
сець, наделся от Бога милость прияти, при князи Володимере,
княжащю ему Кыеве, а мне в то время игуменящю у святаго Ми-
хаила въ 6624, индикта 9 лета; а иже чтеть книгы сия, то буди ми
въ молитвахъ». Эта запись рассматривается как безусловное сви-
детельство того, что Повесть была составлена до даты, указан-
ной в приписке Сильвестра.

186 РАЗДЕЛ 1

В Ипатьевской же летописи текст Повести на этом не обры-
вается, а продолжается без сколько-нибудь заметных пропусков
вплоть до 6626/1118 г. После этого характер годовых статей рез-
ко меняется. Развернутое изложение событий сменяют крайне
скупые отрывочные записи. Текст статей 6618-6626 гг. связыва-
ется со второй редакцией Повести временных лет, проведенной,
видимо, при старшем сыне Владимира Мономаха новгородском
князе Мстиславе. Одновременно указание на то, что автором
Повести был какой-то монах Киево-Печерского монастыря,
встречающееся в Ипатьевской летописи (в Хлебниковском спи-
ске названо и имя этого монаха - Нестор), а также ряд разночте-
ний а текстах списков Лаврентьевской и Ипатьевской редакций
Повести временных лет побудил А.А. Шахматова утверждать,
что Лаврентьевская летопись сохранила не первоначальный ва-
риант Повести. На то, что первым автором Повести был киево-
печерский монах, указывал и особый интерес Повести времен-
ных лет к жизни именно этой обители. По мнению А.А. Шахма-
това, летопись, которую принято именовать Повестью времен-
ных лет, была создана в 1112 г. Нестором - предположительно
автором двух известных агиографических произведений - Чте-
ний о Борисе и Глебе и Жития Феодосия Печерского.

При редактировании первоначальный текст (первая редак-
ция Повести временных лет) был изменен настолько, что Шах-
матов пришел к выводу о невозможности его реконструкции
«при теперешнем состоянии наших знаний». Что же касается
текстов Лаврентьевской и Ипатьевской редакций Повести (их
принято называть соответственно второй и третьей редакция-
ми), то, несмотря на позднейшие переделки в последующих сво-
дах, Шахматову удалось определить их состав и предположи-
тельно реконструировать. Следует отметить, что Шахматов ко-
лебался в оценке этапов работы над текстом Повести временных
лет. Иногда, например, он считал, что в 1116 г. Сильвестр лишь
переписал Несторов текст 1113 г. (причем последний иногда да-
тировался 1111 г.), не редактируя его.

Если вопрос об авторстве Нестора остается спорным (в По-
вести содержится ряд указаний, принципиально расходящихся с
данными Чтений и Жития Феодосия), то в целом предположе-
ние Шахматова о существовании трех редакций Повести вре-
менных лет разделяют большинство современных исследовате-
лей.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 187

Летописные своды, предшествовавшие
Повести временных лет

Начальный свод. Дальнейшее исследование текста
Повести показало, что в нем содержится ряд фрагментов, нару-
шающих изложение. Некоторые из них даже изменяли структу-
ру отдельных фраз, в которые были включены, отрывая начало
предложения от его завершения. Так, договором князя Святосла-
ва с греками 971 г. был разорван связный текст: «Видевъ же [Свя-
тослав] мало дружины своея, рече к собе: «Еда како прельстивше
изъбьють дружину мою и мене», беша бо многи погибли на пол-
ку. И рече: «Поиду в Русь, приведу боле дружины». И [следует
рассказ о том, как Святослав заключил договор с Византией, и
текст самого договора] поиде Святославъ в пороги». Подобное
нарушение текста встречается и в рассказе о так называемой
четвертой мести Ольги древлянам. Ему предшествует фраза: «И
победиша деревляны». Затем летописец излагает легенду о чет-
вертой мести, за которой следуют слова: «И възложиша на ня
дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третьяя Вышегороду к
Ользе; бе бо Вышегородъ градъ Вользинъ». Устранив предпола-
гаемую вставку, получаем связный текст. В Новгородской первой
летописи, текст которой в начальной части отличается от боль-
шинства текстов других летописей, содержащих Повесть вре-
менных лет, такие нарушения текста отсутствуют. Здесь мы нахо-
дим гипотетически восстанавливаемые фразы; «И победита де-
ревляны, и възложиша на ня дань тяжьку» и «»Пойду на Русь,
приведу боле дружины». И поиде Святослав в пороги».

Это дало достаточные основания для предположения о том,
что всоставе Новгородской I летописи сохранился текст лето-
писного свода, предшествовавшего Повести временных лет. При
дальнейшем исследовании этого текста оказалось, что в нем,
кроме того, отсутствуют все договоры Руси с Греками, а также
псе прямые цитаты из греческой Хроники Георгия Амартола, ко-
торой пользовался составитель Повести временных лет. Послед-
ний признак представляется особенно важным, поскольку в ле-
тописях (как, впрочем, и в любых других произведениях древне-
русской литературы) не было принято каким-либо образом выде-
лять цитируемые фрагменты из других текстов. Говоря совре-
менным языком, полностью отсутствовало представление об ав-
торском праве. Поэтому вычленить и удалить из летописи все
прямые цитаты из какого-либо другого текста можно было, лишь
проведя полное текстуальное сличение летописи с цитируемым
произведением. Прежде всего, такая операция чрезвычайно

188 РАЗДЕЛ 1

сложна технически. Кроме того, невозможно ответить на про-
стой вопрос: зачем понадобилось летописцу «очищать» спой
текст от вставок из Хроники Георгия Амартола (и почему имен-
но из нее - он ведь пользовался и другими источниками)? Все
это привело к выводу о том, что Повести временных лет пред-
шествовал свод, который А.А. Шахматов предложил назвать На-
чальным. Исходя из содержания и характера изложения летопи-
си, его было предложено датировать 1096-1099 гг. По мнению
исследователя, он-то и лег в основу Новгородской I летописи.

Проблема существования Древнейшего свода. Дальнейшее изуче-
ние Начального свода, однако, показало, что и он имел в своей
основе какое-то произведение (или произведения) летописного
характера. Об этом говорили некоторые логические несообраз-
ности текста, отразившегося в Новгородской I летописи. Напри-
мер, рассказ о гибели старшего брата Владимира Святославича
Олега (под 6485/977 г.) завершался словами: «И погребоша Оль-
га на месте у города Вручога, и есть могила его и до сего дне у
Вручего». Однако под 6552/1044 г. читаем: «Выгребоша 2 князя,
Ярополка и Ольга, сына Святославля, и крестиша кости ею, и
положиша я въ церкви святыя Богородица». Следовательно, ле-
тописец, описывавший трагическую развязку усобицы Святосла-
вичей, еще не знал о перенесении останков Олега из Вручего в
Десятинную церковь. Из этого А.А. Шахматов сделал вывод о
том, что в основе Начального свода лежала какая-то летопись,
составленная между 977 и 1044 гг. Наиболее вероятным в этом
промежутке А.А. Шахматов считал 1037 (6545) г., под которым и
Повести помещена обширная похвала князю Ярославу Владими-
ровичу. Это гипотетическое летописное произведение исследо-
ватель предложил назвать Древнейшим сводом. Повествование в
нем еще не было разбито на годы и было монотематическим
(сюжетным). Годовые даты (хронологическую сеть) в него внес
киево-печерский монах Никон Великий в 70-х годах XI в.

Если предшествующие построения Шахматова поддержали
почти все исследователи, то идея о существовании Древнейшего
свода вызвала возражения. Считается, что эта гипотеза не име-
ет достаточных оснований. В то же время большинство исследо-
вателей согласны с тем, что в основе Начального свода действи-
тельно лежала какая-то летопись или монотематическое повест-
вование. Характеристики и датировки этого произведения,
впрочем, существенно расходятся.

Так, М.Н. Тихомиров обратил внимание на то, что в Повести
лучше отражено время правления Святослава Игоревича, неже-
ли Владимира Святославича и Ярослава Владимировича. На ос-
новании сравнительного изучения Повести и Новгородской I ле-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 189

тописи ученый пришел к выводу, что Повесть базировалась на
монотематической Повести о начале Русской земли» рассказывав-
шей об основании Киева и первых киевских князьях. Предполо-
жение М.Н. Тихомирова, по существу, совпадало с мнением
Н.К. Никольского и нашло поддержку у Л.В. Черепнина. Они
также связывали зарождение русского летописания с «какой-то
старинной повестью о полянах-руси». Ее создание приурочива-
лось ко времени правления в Киеве Святополка Ярополковича
(Владимировича) и датировалось 1015-1019 гг. Текстологиче-
ской проверки этой гипотезы не проводилось.

Д.С. Лихачев полагает, что Начальному своду предшествова-
ло Сказание о первоначальном, распространении христианства на Ру-
си. Это был монотематический рассказ, составленный в начале
40-х годов XI в., к которому впоследствии были присоединены
некие устные народные предания о князьях-язычниках. В Сказа-
ние, по мнению Д.С. Лихачева, входили: сказания о крещении и
кончине княгини Ольги; о первых русских мучениках варягах-
христианах; о крещении Руси (включая Речь Философа и Похва-
лу князю Владимиру); о Борисе и Глебе и, наконец, Похвала кня-
зю Ярославу Владимировичу. Отнесение всех этих текстов к еди-
ному источнику основывалось на якобы их теснейших компози-
ционных, стилистических и идейных связях. Однако текстологи-
ческий анализ не дает необходимых оснований для гипотезы
Д.С. Лихачева.

Одну из самых ранних дат начала русского летописания
предложил Л.В. Черепнин. Сопоставив текст Повести с Памя-
тью и похвалой князю Владимиру Иакова Мниха, он пришел к
выводу, что в основе последней лежал свод 996 г. Этот текст, как
считает Л.В. Черепнин, опирался на краткие летописные замет-
ки, которые велись при Десятинной церкви в Киеве. Было так-
же высказано предположение, что к составлению свода Десятин-
ной церкви причастен Анастас Корсунянин.

Как видим, несмотря на расхождения с представлениями
А.А. Шахматова о характере и времени написания древнейшего
литературного произведения, которое впоследствии легло в ос-
нову собственно летописного изложения, исследователи сходят-
ся в том, что такое произведение существовало. Не спорят они
принципиально и по поводу даты его составления (первая поло-
вина XI в.). Дальнейшее изучение ранних летописных текстов,
возможно, позволит уточнить состав этого источника, его идей-
ную направленность, дату создания.

Новгородские своды XI в. Воссоздавая начальные этапы древне-
русского летописания, А.А. Шахматов предположил существова-
ние новгородского свода, который былначат в 1050 г. и велся до

190 РАЗДЕЛ 1

1079 г. Вместе с Киево-Печерским сводом 1074 г. (так называе-
мый свод Никона) он лег в основу Начального свода. В основе
новгородского свода третьей четверти XI в., как полагал
А.А. Шахматов, лежали Древнейший киевский свод 1037 г. и ка-
кая-то более ранняя новгородская летопись 1017 г., составленная
при новгородском епископе Иоакиме. Не все исследователи раз-
деляют мысль о существовании в середине - второй половине
XI п. новгородской ветви летописания. Так, М.Н. Тихомиров от-
мечал, что «если бы существовал новгородский свод 1050 г., то
он должен был включить в свой состав все новгородские извес-
тия XI века. Между тем Повесть временных лет включает в свой
состав лишь ничтожное количество их»¹⁴. Близкой точки зрения
придерживается и Д.С. Лихачев. Он полагает, что все новгород-
ские известия Повести временных лет восходят к устным, источ-
никам (сообщения Вышаты и Яня Вышатича): «Перед нами свое-
образная устная летопись семи поколений»¹⁵. Те же, кто поддер-
жали мысль о том, что в Новгороде в XI в. велась своя летопись,
зачастую расходились с А.А. Шахматовым в определении даты
создания новгородского свода и его содержания.

Наиболее аргументированно эту гипотезу развил Б.А. Рыба-
ков. Он связывал составление такого свода с именем новгород-
ского посадника Остромира (1054-1059 гг.). По мнению исследо-
вателя, это была светская (боярская, посадничья) летопись,
обосновывавшая самостоятельность Новгорода, его независи-
мость от Киева. По убеждению Б.А. Рыбакова, в Новгороде в се-
редине XI в. было создано публицистическое произведение,
«смелый памфлет, направленный против самого великого князя
киевского»¹⁶. Несмотря на то что произведение имело не только
антикняжескую, но и антиваряжскую направленность, оно впер-
вые включало в себя легенду о призвании варягов, откуда она пе-
решла в позднейшее летописание.

Устные источники в составе Повести временных лет. А.А. Шахма-
тов обратил внимание на то, что сам летописец одним из своих
источников называет устные предания. Так, под 6604/1096 г. он
упоминает новгородца Поряту Роговича, рассказавшего ему
югорскую легенду о народах, живущих на краю земли в «полу-
нощных странах». Известие о кончине 90-летнего «старца добро-
го» Яня (под 6614/1106 г.) летописец сопроводил следующим
упоминанием: «От него же и аз многа словеса слышах, еже и впи-
сах в летописаньи семь, от него же слышах».

Последние строки послужили основанием для разработки ги-
потезы о существовании уже упоминавшихся «устных летопи-
сей» в составе Повести временных лет. Опираясь на предполо-
жение А.А. Шахматова «о сказочных предках Владимира»,

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XV11 ВЕКОВ 191

Д.С. Лихачев сопостапил ряд летописных упоминаний о них. В ре-
зультате был сделан вывод о том, что по меньшей мере два поко-
ления киевских летописцев получали информацию от двух пред-
ставителей рода новгородских посадников: Никон - от Вышаты,
а создатели Начального свода и Повести - от Яня Вышатича.

Гипотеза об «устных летописях» вызвала справедливую кри-
тику НА. Рыбакова. Он обратил внимание на то, что Д.С. Лиха-
чев опирался в своих построениях на ряд крайне слабо обосно-
ванных допущений А.А. Шахматова. Их критическая проверка
лишала гипотезу об «устной летописи семи поколений» новго-
родских посадников очень важных начальных звеньев. Следует
подчеркнуть, что отождествление информатора летописца Яня
с Янем Вышатичем также не выдерживает критики. Непосред-
ственно перед записью о смерти «доброго старца», под тем же
6614 (1096) г. упоминается о том, что Янь Вышатич был послан
во главе военного отряда на половцев и одержал над ними
победу. Для 90-летнего старика такие подвиги вряд ли воз-
можны.

И все-таки летописец, несомненно, пользовался какими-то
устными источниками, состав и объем которых пока не установ-
лены.

Иностранные источники Повести временных лет. Летописцы,
создававшие и редактировавшие Повесть временных лет и пред-
шествующие ей летописные своды, опирались не только на оте-
чественные, но и на зарубежные источники. Почти все они вы-
явлены. Значительную часть их составляют зарубежные хрони-
ки, прежде всего греческие. Из них ранние летописцы заимство-
вали не только фактический материал, но и ряд основополагаю-
щих для летописания идей, в частности ту, которую условно
можно назвать идеей исторического процесса.

Наиболее многочисленны заимствования из так называемого
болгарского перевода Хроники Георгия Амартола (т. е. Грешно-
го) и его продолжателя. Сама Хроника была создана около 867 г.
и охватывала всемирную историю от Адама до смерти византий-
ского императора Феофила (812 г.). В тексте, которым пользо-
вался составитель Повести временных лет, изложение было до-
ведено до смерти императора Романа (948 г.). Из Хроники были
заимствованы сведения, так или иначе связанные с историей
славян, и прежде всего с первыми походами руси на Константи-
нополь. Хроника Георгия Амартола послужила также источни-
ком для ряда хронологических определений событий ранней ис-
тории. В ряде случаев летописец взял из Амартола характеристи-
ки исторических персонажей, которые были перенесены на дей-
ствующих лиц древнерусской истории.

192 РАЗДЕЛ 1

Другим важным источником Повести стал Летописец вскоре
константинопольского патриарха Никифора (806-815 гг.), который
содержал хронологический перечень важнейших событий все-
мирной истории, доведенный до года смерти автора (829 г.). Со-
ставитель первой редакции Повести временных лет при прове-
дении хронологических вычислений, видимо, опирался на его
вторую редакцию, известную в славянском (болгарском) перево-
де. В частности, Летописец Никифора стал одним из источни-
ков хронологического расчета, помещенного под 6360 (852) г.

Еще одним важным источником Повести, по мнению
А.А. Шахматова, поддержанному рядом исследователей, стал ка-
кой-то не дошедший до нашего времени Хронограф особого соста-
ва. В него входили фрагменты уже упоминавшейся Хроники Ге-
оргия Амартола, а также греческих хроник Иоанна Малалы,
Хроника Георгия Синкелла и Пасхальная хроника.

Использовался в Повести и текст еврейского хронографа
Книга Иосиппон, составленного в южной Италии в середине X в.
В основу его был положен латинский перевод «Иудейских древ-
ностей» и пересказ «Иудейской войны» Иосифа Флавия (откуда
и произошло название самой книги). Как показал лингвистиче-
ский анализ, Иосиппон с еврейского на древнерусский язык был
переведен непосредственно в Киеве.

Основным источником образных представлений первых рус-
ских летописцев были произведения сакрального характера, прежде
всего Священное писание. Поскольку до 1499 г. славянская Библия
как единый кодекс не существовала, остается только догадывать-
ся, в каком виде могли использовать летописцы тексты Ветхого
и Нового Заветов, По мнению А.А. Шахматова, это были паре-
мийные чтения (фрагменты Св. писания, читающиеся в право-
славной церкви на вечернем богослужении, чаще всего накануне
праздников). Сличение текста Повести с дошедшими до нашего
времени списками богослужебных книг (в частности, с паремей-
никами), однако, заведомо не может подтвердить или опроверг-
нуть это предположение.

Аналогии с библейскими событиями, в первую очередь, дава-
ли летописцу (чаще всего это был монах) типологию существен-
ного. Именно из Священного писания он прежде всего отбирал
клише для характеристики людей и событий. Собственно, в со-
отнесенности происходящего с надмирным и заключался прови-
денциализм древнерусских летописцев. Поэтому ключ, точнее
один из ключей, к пониманию и истолкованию летописных об-
разов должен крыться в деталях описания, опирающихся на биб-
лейские образы.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 193

Следует отметить, что для описания происходящего летопис-
цы чаще использовали «исторические» (ветхозаветные) образы, в
то время как прямые и косвенные цитаты из Нового Завета (хри-
стологические образы) в основном использовались во вставных
произведениях, которые попадали на страницы летописей.

Для составления летописей широко привлекалась и апокри-
фическая литература, которая в XI-XII вв. бытовала наряду с бо-
гослужебными книгами. Помимо хорошо известных и очень попу-
лярных древнерусских переводов «Иудейской войны» и «Иудей-
ских древностей» Иосифа Флавия, к ней можно отнести также
Толковую Палею (комментированный неканонический Ветхий За-
вет). Правда, А.А. Шахматов полагал, что, скорее, древнерусская
Толковая Палея опиралась на Повесть временных лет. Однако
именно в Палее встречается выражение «временные лета» в сво-
ем первоначальном значении как определение конца времени,
конца спета. Возможно, именно в составе Палеи летописец позна-
комился и со Сказанием о 12 камнях на ризе Иерусалимского первосвя-
щенника, из которого также заимствовал ряд образов для скрытых
характеристик персонажей своего повествования. Видимо, лето-
писец был знаком и с другими апокрифическим произведениями
(Книга Еноха, Заветы 12 патриархов и др.), поскольку в Повести
есть косвенные ссылки па встречающиеся в них образы.

Использовалось составителем Повести и Житие Василия Но-
вого - греческое агиографическое произведение, известное в сла-
вянском переводе. Из него, в частности, был позаимствован об-
разный ряд при описании походов Олега и Игоря на Константи-
нополь в 6415 (907) и 6449 (941) гг.

Кроме того, в Повесть были вставлены тексты договоров Ру-
си с Византией, помещенные под 6415 (907), 6420 (911), 6453
(945) и 6479 (971) гг. Они послужили основанием для переработ-
ки текстов Начального свода, касающихся походов князей Оле-
га, Игоря и Святослава на Константинополь.

Чем руководствовались древнерусские летописцы, отбирая
для своего труда именно эти источники? Ответить на этот воп-
рос трудно, поскольку молено лишь догадываться о причинах, за-
ставивших первых русских летописцев обратиться именно к
этим текстам. Более или менее ясен вопрос о Св. писании. Лето-
писцы по большей части были монахами, и, естественно, имен-
но библейские книги были наиболее авторитетными источника-
ми для их исторических построений. Что же касается прочих ис-
точников, то довольно широко бытует мнение, будто их отбор
«определялся не русскою стороною, а соображениями руковод-
ства со стороны «русского митрополита», присланного из Царя-
града»¹⁷. Для них свойственны некоторые общие черты. Так, ле-
7 — 4463

194 РАЗДЕЛ 1

тописцы широко пользуются трудами византийских «хрони-
стов», описывавших всеобщую историю от сотворения мира до
современных событий. Эти сочинения носят «церковно-народ-
ный характер» (В.М. Истрин). В то же время светские греческие
«историки», дававшие описание лишь своего времени (иногда с
прибавлением краткого предшествующего периода), в сферу
внимания древнерусских летописцев не попадали. Во всех пере-
численных текстах рассматривается преимущественно не поли-
тическая, а церковная история при выраженной ориентации на
эсхатологическую проблематику, в частности идею «последнего
царства». Особенный интерес для древнерусского летописца
представляла и история гибели еврейского царства. «Византий-
ские хронисты рассматривали ее как приуготовление и прооб-
раз истории новозаветной, и этот взгляд на нее был воспринят»
древнерусскими летописцами¹⁸. Отсюда же проистекал и стой-
кий интерес к антииудейским произведениям типа Толковой Па-
леи, произведениям Иосифа Флавия, славянскому переводу хро-
ники Георгия Синкелла и тому подобным текстам. Впрочем, воз-
можно, перед нами не набор произведений, по каким-то причи-
нам устраивавших официальный Константинополь, а результат
проведенного самим древнерусским летописцем кропотливого,
тщательного отбора книг, подходящих для его работы.

Цель создания древнейших летописных сводов, однако, не форму-
лируется в них в явном виде. Поэтому ее определение стало од-
ним из дискуссионных вопросов в современном летописеведе-
нии. Исходя из представления о, прежде всего, политическом
характере древнерусского летописания, А.А. Шахматов, а за ним
М.Д. Присёлков и другие исследователи полагают, что зарожде-
ние летописной традиции па Руси связано с учреждением Киев-
ской митрополии. «Обычай византийской церковной админист-
рации требовал при открытии новой кафедры, епископской или
митрополичьей, составлять по этому случаю записку историче-
ского характера о причинах, месте и лицах этого события для
делопроизводства патриаршего синода в Константинополе»¹⁹.
Это якобы и стало поводом для создания Древнейшего свода
1037 г. Такое вполне удовлетворительное, па первый взгляд,
объяснение не позволяет, однако, понять, зачем потребовалось
продолжать этот свод, а потом создавать на его базе новые лето-
писные произведения. Видимо, поэтому о причинах, побуждав-
ших продолжать летописание на протяжении нескольких веков,
исследователи чаще всего молчат. Позднейшие своды, составляв-
шиеся па основе Повести временных лет, исследователи пред-
ставляют то cyгyбo публицистическими произведениями, напи-
санными, что называется, на злобу дня, то некоей средневеко-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 195

вой беллетристикой, то просто текстами, которые систематиче-
ски с удивительными упорством и настойчивостью «дописыва-
ют» - едва ли не по инерции. В лучшем случае дело сводится к то-
му, что князья «усваивают... заботу о своевременном записывании
событий» (хоть и непонятно, зачем им это понадобилось), а ле-
тописцы видят в своем труде «не удовлетворение исторической
любознательности, а поучение современникам от прошлого».
Причем это «поучение» по преимуществу было политическим. За
пего летописец якобы рассчитывал получить «осуществление сво-
их заветных планов», весьма материальных по преимуществу²⁰.
Кстати, из этого следовал вывод, что Повесть временных лет -
«искусственный и мало надежный» исторический источник²¹.

На пат взгляд, цель создания летописей должна быть доста-
точно значимой, чтобы на протяжении ряда столетий многие по-
коления летописцев продолжали труд, начатый в Киеве в XI в.
Должна она объяснить и «затухание» летописания в XVI-XVII вв.
Вряд ли эта цель может быть сведена исключительно к меркан-
тильным интересам монахов-летописцев. Эта гипотеза вызывала
и более серьезные возражения. Так, отмечалось, что «авторы и
редакторы (летописных сводов. - И. Д.) держались одних и тех
же литературных приемов и высказывали одни и те же взгляды и
па общественную жизнь и на нравственные требования»²². Под-
черкивалось, что признание политической ангажированности ав-
торов и редакторов Повести временных лет не объясняет, а про-
тиворечит представлению о единстве, цельности этого литера-
турного произведения. И.П. Еремин обращал внимание на то,
что расхождения (иногда радикальные) в оценках одного и того
же деятеля, сохранявшиеся при последующей переписке или ре-
дактировании летописи, не находят тогда объяснения.

В последние годы И.Н. Данилевский предложил гипотезу об
эсхатологических мотивах как основной теме древнейшей рус-
ской летописи. Судя по всему, для летописца именно тема конца
света была системообразующей. Все прочие мотивы и сюжеты,
встречающиеся в Повести, лишь дополняют и развивают ее.
Есть достаточные основания и для гипотезы о том, что ориента-
ция на спасение в конце мира - сначала коллективное (т. е. на
«большую» эсхатологию), а позднее индивидуальное (на «малую»
эсхатологию) - определяла и важнейшую социальную функцию ле-
тописи: фиксацию нравственных оценок основных (с точки зре-
ния летописца) персонажей исторической драмы, разворачива-
ющейся на богоизбранной Русской земле, которая явно претен-
дует стать центром спасения человечества на Страшном Суде.
Именно эта тема определяет (во всяком случае, позволяет не-
противоречиво объяснить) структуру летописного повествова-
7*

196 РАЗДЕЛ 1

ния; отбор материала, подлежащего изложению; форму его пода-
чи; подбор источников, на которые опирается летописец; при-
чины, побуждающие создавать новые своды и продолжать нача-
тое когда-то изложение.

Глобальность цели, которую ставил перед собой летописец,
предполагала многоплановость изложения, охват широкого кру-
га самых разнообразных по своему характеру событий. Все это.
задавало Повести ту глубину, которая обеспечивала ее социаль-
ную полифункциональность: возможность «прагматического»
использования текста летописи (для доказательства, скажем,
права на престол, как своеобразного свода дипломатических до-
кументов и пр.) наряду с ее чтением в качестве нравственной
проповеди, либо собственно исторического, либо беллетристи-
ческого сочинения, и т. д. и т. п. Необходимо сказать, что до сих
пор идеи и духовные ценности, которыми руководствовался ле-
тописец в ходе своей работы, во многом остаются загадочными.

3. Местное летописание XII-XIII веков

После выделения из состава Древнерусского госу-
дарства отдельных земель и княжеств летописные традиции Ки-
евской Руси продолжали развиваться на местах. До нас не дошли
списки летописей, относящихся к этому времени. Поэтому речь
может идти только о гипотетических сводах, существовавших в
домонгольской Руси. Источниками для изучения этого этапа
древнерусского летописания служат более поздние летописи.

Южнорусское летописание

Источниками изучения южнорусского летописания
XII-XIII вв. служат, в первую очередь, Ипатьевский (начало
XV в.), близкие ему Хлебниковский (XVI в.), Погодинский
(XVII в.), Ермолаевский (конец XVII - начало XVIII в.) и другие
списки, а также списки Воскресенской и основной редакции Со-
фийской I летописей. Их текстологический анализ позволил вы-
сказать предположение о существовании киевского великокня-
жеского свода 1200 г. (А.Н. Насонов определил этот свод как «ки-
евский свод 1198-1199 гг.».) Попытка В.Т. Пашуто отнести этот
свод к более позднему времени (1238 г.) не получила поддержки
специалистов. Считается общепринятым, что свод был состав-
леи при князе Рюрике Ростиславиче в Выдубицком монастыре.
Непосредственным поводом к его написанию, как считает
М.Д. Присёлков, явилось возведение князем каменной стены во-

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 197

круг монастыря: свод заканчивается описанием торжеств по слу-
чаю завершения строительства 24 сентября 1199 г. Исследовате-
ли обращали внимание и на то, что Рюрик Ростиславич был пер-
вым правителем Киева, получившим великокняжеский титул по-
сле 1037 г., что могло стать непосредственным побудительным
мотивом создания великокняжеской летописи. Автором киевско-
го свода предположительно был игумен Выдубицкого монастыря
Моисей.

В качестве источников свода 1200 г. называют: 1) киевский
свод Святослава Всеволодовича (основной источник, оканчивав-
шийся описанием кончины князя в 1173 г.); 2) семейную хрони-
ку Ростиславичей, братьев великого князя (точнее, сборник их
некрологов, составленный в том же Выдубицком киевском мона-
стыре при Рюрике); 3) семейный Летописец черниговского кня-
зя Святослава Ольговича и его сыновей, Олега и Игоря Свято-
славича (доведен до 1198 г.) и 4) княжеский Летописец Перея-
славля Южного, рассказывающий о военных подвигах Владими-
ра Глебовича и доведенный до кончины князя (1187 г.). Из это-
го следует, что в ХII-ХIII вв. на юге Руси летописание система-
тически велось лишь в Киеве и Переяславле Южном. В Черни-
гове же существовали только семейные княжеские летописцы.
По мнению М.Д. Присёлкова, у нас нет «материала для суждения
о том, сохранялось ли оно (семейное летописание. - И. Д.) в
Чернигове после Игоря Святославича»²³. Вместе с тем А.А. Шах-
матов считал, что черниговское летописание XII в. нашло отра-
жение в целом ряде статей Ипатьевской летописи.

К и е в с к о е летописание, с одной стороны, как будто
продолжало традицию Повести временных лет. С другой - утра-
тило общегосударственный характер и превратилось в семейную
летопись киевских князей. Оно велось непрерывно в течение
всего XII в. Однако данными о продолжении такой традиции по-
сле 1200 г. исследователи не располагают, хотя известно, что в
Киеве в 1238 г. велась какая-то летопись.

Летописание П е р е я с л а в л я Южного зародилось
в начале XII в. и велось вплоть до 1228 г. Начало его было, ско-
рее всего, заложено уже упоминавшимся игуменом Сильвестром,
впоследствии переведенным на переяславскую еписконию. Боль-
шинство исследователей полагают, что в Переяславле существо-
вали два летописных центра - епископский (по крайней мере, до
1187 г.) и княжеский.

Вероятно, еще в XII в. начало вестись летописание в Галиче
Волынском. К сожалению, г а л и ц к о - в о л ы н с к и е лето-
писи за это столетие почти не нашли отражения в позднейших
сводах. И все-таки есть основания («судя по точности дат и ме-

198 РАЗДЕЛ 1

лочам описания, которые нельзя было передать припоминани-
ем»²⁴) считать, что уже тогда здесь систематически пелись годо-
вые записи. В конце XIII в. на этом материале было создано еди-
ное повествование, лишенное годовых дат. Основной целью его
было, как полагает М.Д. Присёлков, «привести и собрать доказа-
тельства от истории в свою пользу как обладателя старого Кие-
ва на право первенства среди русских княжеств»²⁵. Считается,
что его автор был светским человеком, возможно, из княжеской
дружины. По стилю его рассказ напоминает произведения ви-
зантийских «историков», не переведенные па древнерусский
язык. Оно-то и составило основу Ипатьевской летописи.

Летописание Северо-Востока

Источники изучения летописания русского Северо-Вос-
тока за XII-XIII вв. включают Радзивиловский (конец XV в.) и
Московский Академический (XV в.) списки, восходящие к обще-
му протографу (Радзивиловская летопись), Летописец Перея-
славля Суздальского (список 60-х годов XV в.) и Лаврентьевский
список 1377 г. При текстологическом сличении удалось вы-
явить, что в их основе лежат три Владимирских великокняже-
ских свода: 1177 г. (видимо, первая летопись, возникшая на Вла-
димиро-Суздальской земле), 1193 г. (А.А. Шахматов называл
один Владимирский свод 1185 г.) и 1212 г. Последний, в свою
очередь (по мнению Б.М. Клосса), был положен в основу Лето-
писца Переяславля Суздальского, продолжившего его до 1215 г.
В списке, легшем в основу публикации в Полном собрании рус-
ских летописей (М., 1995. Т. 41), текст его сохранился только с
1138 г. Впоследствии эта летописная традиция была продолже-
на Летописцем ростовского князя Константина Всеволодовича
и его сыновей (1207 г., с. продолжением), а также Владимирским
великокняжеским сводом Юрия Всеволодовича (1228 г., с про-
должением до 1237 г.), впоследствии объединенными Владимир-
ским великокняжеским сводом Ярослава 1239 г., написанном,
однако, как считает М.Д. Присёлков, в Ростове или же, по ут-
верждению А.Н. Насонова, в великокняжеском своде 1281 г.
Дмитрия Александровича. Основанием для их изучения служит
текст Лаврентьевской летописи (с 1206 г.). Сопоставление Си-
меоновского (XVI в.) и Рогожского (середина XV в.) списков, а
также реконструкция Троицкой летописи (начало XV в.) позво-
ляют установить только что упомянутый великокняжеский Вла-
димирский свод 1281 г., составленный в Переяславле Залесском.
По мнению М.Д. Присёлкова, центральной идеей этого свода
было доказательство приоритета Владимира «среди союзных

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ XI-XVII ВЕКОВ 199

феодальных русских княжеств (в противовес галицкому своду
конца XIII в.).

Владимиро-Суздалъское летописание как самостоятельная ветвь
берет свое начало с 1158 г., когда во Владимире-на-Клязьме нача-
ли нестись непрерывные местные записи при дворе Андрея Бо-
голюбского. В 1177 г. они были объединены с отдельными лето-
писными заметками Юрия Долгорукого в великокняжеский
свод, опиравшийся, кроме того, на епископский южнорусский
(переяславский) Летописец. Продолжением его стал летопис-
ный свод 1193 г., включивший также материалы княжеского Ле-
тописца Переяславля Южного. В 1212 г. на его основе был создан
лицевой свод (т. е. украшенный миниатюрами, копии которых
ныне можно видеть в Радзивиловском списке) великого князя
Владимирского. До этого момента летописание, вероятно, ве-
лось при владимирском Успенском соборе. Затем летописный
свод приобрел светские черты, что связывают с ухудшением от-
ношений владимирского князя Юрия с епископом Иваном. Ско-
рее всего, составление свода 1212 г. было поручено человеку,
близкому великому князю. В дальнейшем вследствие монгольско-
го нашествия и разорения Владимира собственно Владимирское
летописание затухает.

Ростовское летописание продолжило традиции владимирских
великокняжеских сводов. Здесь уже в начале XIII в. был создан
местный княжеский летописец, во многом сходный с владимир-
ским. В 1239 г. появилось продолжение великокняжеского Вла-
димирского свода, побравшего и известия Ростовского свода
1207г.

Развивалась северо-восточная традиция летописания и в Пе-
реяславле Суздальском. Опираясь на Владимирский свод 1212 г., пе-
реяславский князь Ярослав Всеволодович в 1215 г. создал свой
Летописец. В 1281 г., в связи с переездом в Переяславль велико-
го князя владимирского и митрополита Киевского и всея Руси, в
Переяславле был создам великокняжеский свод 1281 г., после че-
го владимирское великокняжеское летописание начало угасать.

В основу северо-восточной летописной традиции была поло-
жена идея о переходе центра Русской земли из Киева по Влади-
мир-на-Клязьме.

Новгородское летописание

Источниками изучения новгородского летописания.
XII-XIII вв. служат Синодальный список (XIII - первая треть
XIV в.) Новгородской первой летописи (старший извод), а так-
же списки Комиссионный (XV в.), Академический (вторая поло-

200 РАЗДЕЛ 1

вина XV и.) и Троицкий (вторая половина XV в.), объединяемые
в ее младший извод. Их анализ позволяет установить, что в Нов-
городе с середины XI в. летописная традиция не прерывалась
вплоть до XVI в.

История летописания Новгорода Великого. Около 1136 г., по-ви-
димому, в связи с изгнанием из Новгорода князя Всеволода, по
указанию епископа Нифонта был создан Софийский владычный
свод, переработавший новгородскую княжескую летопись, кото-
рая велась с середины XI в. Еще одним источником служил так-
же киевский Начальный свод 1096 г., легший в основу новгород-
ского летописания. Возможно, в создании первого владычного
свода участвовал известный клирик Новгородской Софии Ки-
рик. В начале XIII в. появился новый владычный свод. Его соз-
дание было как-то связано с падением Константинополя в 1204 г.
Во всяком случае, завершался он рассказом о взятии византий-
ской столицы крестоносцами.

Параллельно с архиепископской кафедрой летописные запи-
си велись в Неревском конце Новгорода, в церкви св. Иакова.
Гипотеза о существовании здесь летописного центра основана
на отдельных упоминаниях, сделанных от первого лица. Именно
они позволяют утверждать, что во второй половине XII в. (пос-
ле 1174 г.) настоятель этой церкви Герман Воята (1144-1188)
предпринял литературную переработку Софийского свода. При
этом он использовал также какую-то южнорусскую летопись. Его
работу продолжил до конца XII в. безымянный летописец, оста-
вивший запись о смерти Германа. Наконец, к середине XIII в. от-
носится летописная деятельность пономаря Тимофея, который
упомянул о себе под 1230 г. Впрочем, на этом уличанская лето-
писная традиция не прервалась. Возможно, сам Синодальный
список - одно из ее звеньев.