Глава III нарцисс, или стратегия пустоты

Каждому поколению свойственно находить соот­ветствие себе в том или ином мифологическом или легендарном персонаже, который рассматривается с точки зрения проблем сегодняшнего дня, — Эдипе как универсальной эмблеме, Прометее, Фаусте и Сизифе — как отражении современного состояния. Настоящее время, по мнению многих исследовате­лей, главным образом американских, символизирует Нарцисс: «Нарциссизм стал одной из главных тем американской культуры».¹ Подобно работе Р. Сенне-

¹ Лэш Кр. Культура нарциссизма. (Lasch Chi, The Culture of Nar­cissism. New York: Warner Books, 1979. P. 61). Помимо работ Р. Сен-нета, Кр. Лэш, говоря о теме нарциссизма, ссылается на книги: Хуган Дж. Декадентство: радикальная ностальгия, нарциссизм и упадничество в семидесятые годы (Hoogan J. Decadence: Radical nos­talgia, narcissism and decline in the seventies. New York: Morrow, 1975); Мэрии П. Новый нарциссизм [Marin P. The new narcissism. Harper\'s, Oct. 1975); Шур Э. Ловушка самопознания: уход в себя вместо соци­альных перемен (Schur Е. The Awareness Trap: self-absorption instead of social change. New York: Quadrangle; New York: Times, 1976), a также на ряд важных работ, посвященных причинам вдохновения (ср. примечания на с. 404—407), в частности на книгу П. Л. Джова-чини «Психоанализ нарушений характера» (Giovachini P. Psychoa­nalysis of Character Disorders. New York: Jason Aronson, 1975); Кохут Г. Анализ собственной личности (Kohut H. The Analysis of the self. New York: International Universities Press, 1971); Кернберг О. Ф. Пограничные состояния и патологический нарциссизм (Kern-berg О. F. Borderline conditions and pathological narcissism. New York:

та,¹ недавно переведенной на французский, «Культу-Р<| нарциссизма» (К. Н.) в Соединенных Штатах стала подлинным бестселлером. Помимо моды, ее отголос­ков и ряда карикатурных изображений этого неонар-циссизма, его появление на интеллектуальной сцене представляет главный интерес в том, что вынуждает констатировать радикальное перерождение, которое происходит у нас на глазах и которое каждый из нас, пусть даже смутно, ощущает. Приходит новая стадия индивидуализма: нарциссизм означает возникновение нового типа человека с повышенным вниманием к самому себе и своему телу, а также к другим лицам, миру и эпохе в тот момент, когда авторитарный «ка­питализм» уступает место гедонистическому и либе­ральному капитализму. Наступает конец золотого века индивидуализма, конкурирующего на экономическом уровне, сентиментального на домашнем уровне,² ре-нолюционного на политическом и художественном уровне; возникает индивидуализм, освобожденный от последних социальных и моральных ценностей, которые еще существовали вместе со славной эпохой homo CBConomicus,³ семьи, революции и искусства, свобод­ный от всяческого преходящего окружения; сама час­тная сфера меняется, поскольку она находится во власти одних лишь меняющихся желаний индивида. Если отождествлять современность с духом предпри-

Jason Aronson, 1975). ^Уже после появления нашей работы книга Кр. Лэша была переведена на французский и напечатана в издательстве «Ляфон» под названием «Комплекс Нарцисса» (1980). Указанные страницы относятся к американскому изданию.)

¹ Сеннет Р. Тирании интимности (Т. И.) (Sennett R. Les Tyrannies de l\'intimite. Traduit par Ajitoine Berman et Rebecca Folkman. Paris: Ed. duSeuil. 1979).

² Шортер Э. Рождение модернистской семьи {Shorter E. Naissan-ce de la famille modeme. Trad. fran<j. Ed. du Seuil, 1977).

³ Экономический человек — лат.

ll\'Jil

имчивости, с надеждой на будущее, становится ясно, что нарциссизм, в силу своей исторической индиф­ферентности, кладет начало постмодернизму, послед­ней фазе развития homo aequalis.¹

Нарцисс по мерке

После политических волнений и брожения культур­ных кругов в шестидесятые годы, которые еще могли показаться массовым вкладом в общее дело, в общест­ве возникает всеобщее недовольство наряду со спадом интереса к сугубо персональным занятиям, причем это происходит независимо от экономического кризиса.

Развенчание политических и социальных идеалов принимает невиданные прежде размеры; пришел ко­нец революционным ожиданиям и студенческим вол­нениям; иссякает контркультура; осталось мало при­чин, которые еще могут гальванизировать на длитель­ный срок энергии масс. Res publica утратило свою жизненность; великие «философские», экономические, политические или военные проблемы вызывают почти такой же интерес, к которому примешивается равно­душие, как и любой другой факт; все «вершины» по­степенно рушатся, поскольку оказываются вовлечен­ными в широкомасштабную операцию по социальной нейтрализации и обезличиванию. Похоже на то, что в этом приливе апатии уцелела лишь частная сфера; следить за своим здоровьем, сохранять собственное материальное благополучие, освобождаться от «комп­лексов», занимать вакансии, то есть жить без идеалов, без высоких целей — все это стало теперь возмож­ным. Фильмы Вуди Аллена и их успех свидетельствуют об этом повышенном интересе к частной жизни, а так-

¹ Равноправный человек — лат.

же о том, как он сам заявляет, что «political solutions do not work»¹ (цитирует Кр. Лэш, с. 30); во многих отно­шениях эта формула выражает новый дух времени, пеонарциссизм, рождаемый забвением политических проблем. Этот конец homo politicus² и появление homo psychologicus,³ заботящегося о себе самом и о собст­венном благополучии.

Жить настоящим и ничем другим, вне связи с прошлым и будущим — это и есть та самая «утрата чувства исторической преемственности» (К. Н., с.30), эта эрозия сознания принадлежности к «череде поко­лений, уходящих корнями в прошлое и продолжаю­щихся в будущем», которая, по убеждению Кр. Лэша, характеризует и порождает общество нарциссов — самовлюбленных людей. Мы живем, не заботясь ни о своих традициях, ни о последующих поколениях: чув­ство причастности к истории оказывается забытым в той же мере, что и социальные ценности и институ­ты. Поражения во Вьетнаме, Уотергейтский скандал, международный терроризм, но также экономический кризис, сокращение запасов сырья, ядерная угроза, экологические бедствия (К. Н., с. 17 и 28) — все это породило кризис доверия к политическим лидерам, пессимизм и ожидание неизбежной катастрофы, что объясняет развитие стратегии нарциссов, теорию «выживаемости», обещающую физическое и психи­ческое здоровье. Когда грядущее представляется уг­рожающим и неопределенным, остается уповать на настоящее, которое мы не перестаем лелеять, приспо­сабливать к своим нуждам, вновь и вновь возвращая себе молодость. Наряду с пренебрежительным отно­шением к будущему происходит и «девальвация про-

¹ Политические решения не работают — англ.

² Человек, ориентированный на политику — лат.

³ Человек, ориентированный на вопросы психологии — лат.

шлого», чему способствует система, жаждущая по­кончить с архаичными традициями и территориаль­ными устремлениями и создать общество, лишенное всяческих устоев и определенности; вместе с этим равнодушным отношением к историческому времени утверждается «коллективный нарциссизм», социальный симптом общего кризиса буржуазного общества, спо­собного идти вперед лишь с чувством отчаяния.

Занятые будничными делами, не упускаем ли мы из вида суть проблемы? Желая приписать, в соот­ветствии с установившейся марксистской традицией, нарциссизм «банкротству» (К. Н., с. 18) системы и ис­толковать его под знаком ее «деморализации», не чересчур ли приукрашиваем мы его, с одной стороны, приписывая его «росту сознательности» населения, а с другой стороны — конъюнктурной ситуации? На деле современный нарциссизм возникает в условиях поразительного отсутствия трагического нигилизма; в полной мере он проявляется в атмосфере фриволь­ной апатии, несмотря на драматические реалии, кото­рые широко пропагандируются и комментируются СМИ. Кто, за исключением экологов, наделен ощуще­нием, что мы живем в апокалиптические времена? Возникает «танатократия», множатся экологические катастрофы, не порождая при этом трагического ощущения «конца света». Как ни в чем не бывало мы привыкаем к самому худшему, что смакуется СМИ; приспосабливаемся к условиям кризиса, который, по­хоже, ничуть не ослабляет стремление к благополу­чию и приятному досугу. Экономической и экологи­ческой опасности не удалось по-настоящему пробить покров безразличия, свойственного настоящему вре­мени; следует признать, что нарциссизм отнюдь не является последним рубежом нашего «Я», разочаро­ванного западным «упадничеством» и с головой по­гружающегося в эгоистические наслаждения. Не яв-

лнясь ни новым видом «развлечения», ни отстранени­ем от окружающей среды — информация об этом еще недостаточно изучена — нарциссизм упраздняет трагичное и возникает как ранее неизвестная форма «шатии, появляющаяся в результате чувственного вос­приятия мира и одновременно глубокого безразличия к нему; парадокс этого отчасти объясняется потоком информации, обрушивающейся на нас, и той ско­ростью, с которой события, проходящие по каналам СМИ, сменяют друг друга, мешая испытывать всякое продолжительное чувство.

С другой стороны, вряд ли удастся объяснить нар­циссизм тем, что он возникает вследствие стечения обстоятельств: если нарциссизм, как пытается убе­дить Кр. Лэш, действительно представляет собой со­вершенно неизвестное ранее явление, составной эле­мент постмодернистской личности, то к нему следует относиться как к производной глобального процесса, определяющего функционирование общества. Как новый убедительный образ жизни, нарциссизм не может являться результатом разрозненного сочета­ния одиночных событий, даже если к ним приплюсу­ем некий магический «рост сознания». Ведь нарцис­сизм порожден всеобщим забвением социальных ценностей и конечных целей. Незаинтересованность общества в смысле своего существования и преувели­ченное значение собственного «Я» идут рука об руку: в политических системах «с человеческим лицом», ориентированных на удовольствия, собственное бла­гополучие, дестандартизацию, все направлено на раз­витие чистого индивидуализма, иначе называемого «пси», освобожденного от влияния окружающей сре­ды и направленного на возвышение данного субъек­та. Революция потребностей и ее гедонистическая этика, постепенно распыляя индивидов и пытаясь мало-помалу лишить глубокого смысла конечные

цели общества, позволила теме «пси» привиться к социальной теме, стать новой массовой идеологией: именно «материализм» общества изобилия, как ни парадоксально, сделал возможным появление культу­ры, ориентированной на потребности индивида, не вследствие «широты его души», а в силу изоляции, диктуемой обстоятельствами. Акцент на психическое и плотское начало «человеческого потенциала» пред­ставляет собой не что иное, как последнее усилие общества, освобождающегося от пут дисциплины и завершающего систематическую приватизацию, уже осуществляемую веком потребления. Отнюдь не яв­ляясь следствием разочарования в приобретенном опыте, нарциссизм есть результат укрепления пози­ций гедонистической индивидуалистической социаль­ной логики, а также того, что, начиная с XIX века, после возникновения психопатологического метода, общим достоянием стали знания в области медицины и психологии, что оказало большое влияние на миро­воззрение современников.