Какова история науки и почему

Развитие современной эпистемологии выдвинуло на первый план вопрос функций и теоретической ценности историографии науки. По поводу функций истории науки можно сказать следующее. 1). Если наука есть фактор истории, то ее развитие, особенно в современную эпоху, нельзя понять без детального знания истории науки и технологии. 2). Наука, кроме того, еще и фактор культуры. Поэтому мир культуры без понимания истории науки во взаимообусловленности с историей философии, морали, политики и теологии закрыт. 3). Знание истории науки необходимо, как было замечено еще Махом, Дюгемом и Фейерабендом, для увеличения содержания теории, важен сам факт сопоставления ее с другими теориями как настоящего, так и прошлого. 4). История науки — незаменимый элемент дидактической практики, воспитания молодых ученых в духе антидогматизма, для понимания позитивной функции ошибок и правил метода в исследовательской работе.

Помимо названных функций историографии есть еще и специфические проблемы теории историографии науки. Сквозь призму обновленного концептуального аппарата историк науки ищет все новый историографический материал (иногда малозначимый в старой перспективе) и задает неординарные вопросы. Его интересуют конкурирующие парадигмы и программы исследования, влиятельные метафизики. Особое внимание привлекают периоды «нормального» развития науки и революционного развития. За скобками не остаются и не заслужившие в свое время успеха «фантазии», ибо неуспех — серьезная часть истории науки, как неадаптированные

698 Эпистемология после Поппера

продукты мутаций — часть эволюционной истории. Анализируются образы науки, употребляемые влиятельными учеными, как и экономические, социальные и политические барьеры на пути ее развития. Наибольший интерес вызывают эпистемологические препятствия, ученые пытаются реконструировать объективно проблематические ситуации и соответствующие эпохе техники доказательства, уровень инструментализации науки и т. п.

Ставить вопросы такого рода — значит ожидать ответов, несвойственных старой историографии. Чтобы дать такие ответы, требуется также специфически образованный ученый, владеющий множеством инструментов (из области филологии, эпистемологии, логики, физики, биологии и др.). Понимание современной ситуации должно стать для историка одним из инструментов понимания прошлого, поскольку «история последствий» (одно из которых — сам ученый) сообщает понимание ценности, смысла и плодотворности некоей теории, что достаточно хорошо удалось показать Гадамеру. Это путь, на котором история науки, говорил Вайлати, сама становится наукой.