Ученые и ремесленники

Некоторые исследователи (например, Е. Zilsel) считают, что в XVI в. с развитием техники начала рушиться стена, которая со времен античности отделяла "свободные искусства" от "механических". Знание, социальное по характеру, зародилось поначалу среди специалистов (навигаторов, инженеров создателей фортификационных сооружений, техников — мастеров пушечного дела, землемеров, архитекторов, художников и др.) и лишь затем стало "свободным искусством". Контакт, или, скорее, встреча знания научного и технического, ученого и ремесленника — факт научной революции Но важна форма этого контакта. Были ли сами ремесленники инициаторами внедрения нового типа знания в среду тех, кто занимался "свободными искусствами"? Или общество — зарождающийся класс буржуазии — придало статус знания опыту специалистов высшего разряда? Вряд ли правы те, кто считает, что они вполне прояснили вопрос, охарактеризовав как "буржуа" любого человека, занимающегося интеллектуальным трудом, которому выпало жить в период времени, отделяющий Уильма Оккама от Альберта Эйнштейна. Поиски связи между теорией относительности Галилея, учением о вихрях Декарта или аксиомами движения Ньютона с социальными условиями и техническим развитием итальянского, французского или английского общества XVII в. малопродуктивны. Изобретение пороха и появление пушки не могут объяснить рождения теории динамики: потребности навигации или реформы календаря не могут служить основанием семи аксиом астрономии Коперника. Революционное новаторство теорий Галилея или Ньютона нельзя напрямую связать с посещением Галилеем арсенала Венеции и деятельностью Ньютона на Монетном дворе Лондона" (Паоло Росси).

Здесь мы приближаемся к пониманию новой науки, в которой Галилей — типичный исследователь-практик и своего рода методолог-теоретик. Это наука ремесленника и инженера, homo faber Возрождения, "господина природы". На смену жизни созерцатель- ной (vita contemplatfva) приходит жизнь активная (vita activa). Этот тезис отстаивается, хотя и в очень разных смысловых контекстах, Л. Лабортонньером и Эдгаром Zilsel'em. Существует и противоположная точка зрения: "Наука не есть создание инженеров и ремесленников", достижение ученых Кеплера, Галилея, Декарта и других. Этот тезис выдвигается А. Койре: "Новая баллистика изобретена не рабочими или артиллеристами, а скорее вопреки им. И Галилей осваивал свою профессию не в арсеналах и не на строительных верфях Венеции. Напротив, он научил рабочих. Естественно, учение Галилея и Декарта было очень важно для инженерных работ и

==49

решения технических задач; в результате оно произвело революционный переворот в технике; но своим созданием и развитием оно обязано теоретикам и философам, а не техникам и инженерам". Подчеркнув роль ремесленников в формировании науки, открытой для совершенствования (и потому прогрессивной) и труда поколений исследователей, "Zilsel уделил очень мало внимания тому факту, что сама идея утверждалась скорее как академическая" (А. Келлер). Во всяком случае, не техники арсенала открыли принцип инерции. Конечно, Галилей посещал арсенал, что ему "не раз помогло в ходе выяснения причин не только удивительных, но до поры скрытых и почти неожиданных". Технические детали, наблюдения за ходом рабочего процесса в арсенале помогли теоретическим поискам Гали- лея, но и ставили перед ним новые проблемы: Он пишет: "Иногда я испытывал растерянность и отчаяние, не в силах постичь какое- либо явление, оказавшееся очень далеким от всех моих представлений". Факт, что две линзы, совмещенные определенным образом, приближают отдаленные предметы, был известен, но почему получается так, оптики понять не могли, не преуспел в этом и Галилей. Удалось это лишь Кеплеру: именно он понял законы функционирования линз. И не техники или рабочие, которые рыли колодцы, поняли, почему вода в насосах не поднималась выше 34 футов. Понадобился интеллект Торричелли, который сумел объяснить, что максимальная высота водяного столба в цилиндре 34 фута (10,36 м) связана с давлением атмосферы на поверхность колодца. А сколько навигаторов-практиков бились над объяснением природы приливов и отливов? И лишь Ньютон создал теорию приливов (начало ей положено Кеплером; Галилей же дал явлению объяснение ошибочное).

Итак, мы познакомились с двумя противоположными точками зрения на факт сближения техники и науки, ремесленника и ученого, — явление, типичное для научной революции. Это сближение, даже можно сказать — слияние техники с познанием, составляет суть современной науки. Наука, базирующаяся на эксперименте, требует для проверки теории проведения испытаний с применением ручного труда и инструментов — знания, соединенного с технологией. Науку создали ученые. Но развивается она благодаря технологической базе, машинам и инструментам, которые составили естественную основу испытаний и вскрыли новые глубокие и перспективные проблемы. Не техники арсенала подсказали Галилею законы динамики, так же, как не животноводы дали в руки Дарвину теорию эволюции, хотя Дарвин не раз беседовал с животноводами, а Галилей посещал арсенал. И это не безразличный для наших размышлении факт. Техник — это тот, кто знает, что, и часто также знает, как. Но лишь ученый знает, почему. Пример из наших дней: электрик знает

К оглавлению

==50

множество вещей о практике применения электрического тока и знает, как сделать электропроводку, но знает ли электрик, почему электрический ток действует именно так, а не иначе, знает ли что-либо о природе света?

1.4. Новая "форма знания" и новая "фигура ученого"

"Широкое поле для размышлений, — пишет Галилей в «Беседах о двух новых науках», — предоставляет наблюдательному уму практика в вашем знаменитом арсенале, господа венецианцы, и особенно в том, что касается механики; каждый инструмент и механизм постоянно используют разные мастера, среди которых... есть очень опытные и умнейшие люди". "Очень опытные и умнейшие люди" открывают "труды Брунеллески, Гиберти, Пьеро делла Франческа, Леонардо, Челлини, Ломаццо, Леона Баттиста Альберти, Филарете, Франческо ди Джордже Мартини, книгу о военных машинах Валтурио да Римини (напечатанную впервые в 1472 г.), трактат Дюрера о фортификационных сооружениях (1527), «Пиротехнику» Бирингуччо (1540), труд по баллистике Никколо Тарталья (1537), трактаты по горной инженерии Георга Агриколы (1546 и 1556), «О различных искусных машинах» Агостино Рамелли (1588), трактаты по искусству навигации Уильяма Барлоу (1597) и Томаса Гарриота (1594), труд об отклонении магнитной стрелки бывшего моряка и конструктора компаса Роберта Нормана (1581)" (Паоло Росси). Наука утверждается с помощью экспериментов. Эти последние осуществляются на конкретном материале с помощью испытательных приборов, созданных вручную с использованием инструментов. Экспериментальная наука — форма знания, отличная от религиозного, метафизического, астрологического и магического, технического и ремесленного. Современная наука, какой она предстает к концу научной революции, больше не университетское знание, но она и не сводится к практике ремесленников. Объединив теорию с практикой, с одной стороны, она в союзе с действительностью делает достоянием общественности подконтрольным и объединяющим труд разных людей, с другой стороны, углубляет познания в "механических искусствах" (в качестве испытательного полигона для теорий и практического применения теорий) и придает им новый статус, уже не социальный, а эпистемологический. Очевидно, что зарождение, развитие и успехи новой формы знания идут рука об руку с новой фигурой ученого, или мыслителя, и новыми институтами, предназначенными для проверки получаемого знания. "Чтобы стать «ученым», тогда не обязательно было знание латыни или математики, не требовалось и широкое знакомство с книгами или университетская кафедра. Публикация в

==51

«Актах» академий и участие в научных обществах были доступны всем — профессорам, экспериментаторам, ремесленникам, любопытствующим, дилетантам" (Паоло Росси). Сложный процесс раз- вития науки часто осуществляется вне стен университетов, которые, по словам Росси, часто равнодушны к доктринам новой философии — "механической" и "экспериментальной". Наука распространяется через книги, периодические издания, частные письма, деятельность научных обществ, но не через университетские курсы. Обсерватории, лаборатории, музеи, мастерские, дискуссионные клубы зарождаются вне, а часто и вопреки университетам. И, однако, несмотря на этот разрыв, нельзя забывать о том, что связывало научную революцию с прошлым. Речь идет об обращении к авторам и текстам, актуальным для новой культурной перспективы: Евклиду, Архимеду, Витрувию, Герону и др.