2015-06-24
319
ИДЕИ МОГУТ БЫТЬ
ПростыеСложные
1)от ощущений 2)от рефлексии1)модусы
а) простые
(от объектов ощущения)
(от объектов рефлексии)
а)только от одного органа б)смешанные
чувств(цвет,звук,вкус,и т.п.)(моральные действия)
вторичные кач/ва 2)субстанция
б)от разных органов чувств а)телесные
(пространство,форма, и т.п.)б)духовные
первичные кач/ва в)Бог
3) от ощущений и рефлексий3)отношения
вместе(идеи,воли,составления, (причинность, тождество)
потенции существования)
==332
Мы уже касались локковского понимания субстанции и критики, которой он подверг различные ее концепции. Следует вернуться к рассмотрению этого вопроса, так как он — главный и для последующего этапа эмпиризма, и для правильного понимания теории Локка.
В приводимой ниже цитате из "Опыта " изложена точка зрения Локка: "Те, кто впервые пришел к понятию акциденций как класса реальных предметов, которые должны чему-то быть присущи, были принуждены изобрести слово "субстанция" для их поддержания. Если бы бедный индийский философ (воображавший, что Земля также нуждается в какой-нибудь опоре) придумал это слово "субстанция", ему не надо было бы утруждать себя поисками слона для поддержания Земли и черепахи — для поддержания слона: слово "субстанция" сделало бы это с успехом. И ответ индийского философа, что именно субстанция поддерживают Землю, хотя он и не знает, что она такое, вопрошающий мог бы считать хорошим точно так же, как мы считаем достаточным ответом и полезным учением наших европейских философов, что именно субстанция поддерживает акциденции, хотя они и не знают, что она такое. Так что у нас нет никакой идеи относительно того, что такое субстанция, но есть только смутная и неясная идея того, что она делает.
Что бы ни сделали в данном случае ученые мужи, умный житель Америки, изучающий природу вещей, едва ли счел бы объяснение удовлетворительным, если бы, желая изучить нашу архитектуру, он узнал, что колонна есть вещь, поддерживаемая базисом, а базис — вещь, поддерживающая колонну. Не подумает ли он при таком объяснении, что его высмеивают, вместо того, чтобы научить? Незнакомец с книгами был бы весьма щедро осведомлен об их природе и содержании, если бы ему сказали, что все ученые книги состоят из бумаги и букв и что буквы есть вещи, находящиеся на бумаге, а бумага — вещь, содержащая на себе буквы. Замечательный способ приобрести ясные идеи букв и бумаги! Но если бы латинские слова "Inhaerentia" и "substantia" перевести соответствующими их понятиям словами: "то, что держится" и "то, что поддерживает", они бы лучше раскрыли нам великую ясность учения о субстанции и акциденциях и показали бы их пользу для решения философских вопросов".
Следует отметить, что Локк не отрицает существования субстанций, а отрицает только тот факт, что мы имеем о них ясные и отчетливые идеи; он считает, что точное знание этих идей не имеет ничего общего с пониманием конечного разума. Впрочем, философ заметно колеблется при решении этого вопроса. Из полемики с епископом Стиллингфлитом выяснилось, что, кроме "сложных идей", он специально говорил об "общей идее " субстанции, которую мы получаем путем абстрагирования. Однако понимание абстракции, которого
==333
придерживался Локк, не позволило бы ему добиться даже ее приблизительного определения.
В действительности обсуждаемая Локком концепция субстанции — всего лишь остаточный продукт худшего вида схоластики, потерявший силу и лишенный первоначальной, подлинно онтологической значимости. Совсем иной была концепция томистов, и еще менее похожей — Аристотеля. Поэтому то, с чем борется Локк, — почти пародия на подлинные теории субстанции классической метафизики. Но и картезианская доктрина двух субстанций (res cogitans и res extensa) им подвергнута критике с поразительной аргументацией: "У нас есть представление о материи и мышлении, но, возможно, мы никогда не будем способны узнать, может ли мыслить чисто материальное существо; для нас невозможно, путем размышления над нашими идеями без выявления чего бы то ни было или без откровения, открыть, пожаловал ли Всемогущий какой-нибудь материальной системе способность воспринимать, понимать и мыслить, или же, наоборот, прочно соединил такую материальную систему с нематериальной мыслящей субстанцией. При наших знаниях трудно понять, что Бог мог, если вам угодно, добавить к материи способность мыслить, если не усвоить, что он добавляет к материи другую субстанцию, обладающую способностью мыслить; потому что мы не знаем, ни в чем состоит мышление, ни какого рода субстанции Всемогущему угодно даровать эту способность, которая не может находиться в сотворенном существе иначе, чем по Воле и Милости Творца".
Во всяком случае, необходимо подчеркнуть как основной тот момент, что сложные идеи представляют собой построения нашего интеллекта, созданные из комбинации простых идей (которые, следовательно, представляют только самих себя, в том смысле, что они являются образцами самих себя и не имеют соответствующих им объектов вне себя). Локк ясно пишет, что это касается всех идей, "за исключением идей субстанций". Одним словом, несмотря на свои критические выступления, Локк не доходит до отрицания существования субстанций вне разума, хотя этот пункт чувствительно расшатывает его доктрину. (Вспомним, что принципу причинности Локк также предоставляет подобную привилегию: он настолько истинен, что пользуется им для доказательства существования Бога.) Позиции последующих английских эмпириков, особенно Юма, будут намного более радикальными.
С проблемой субстанции тесно связан вопрос о сущности. Для античных философов она совпадала с субстанцией. Локк придерживается половинчатой точки зрения: "реальная сущность" должна бы являться самим бытием вещи, иначе говоря, "тем, благодаря чему она то, что есть", т. е. структурой вещей, от которой зависят их
==334
материальные качества. Однако, согласно Локку, она остается неизвестной. "Номинальная сущность" заключается в той совокупности качеств, которую мы установили для каждой вещи, чтобы назвать ее определенным именем: к примеру, наличие определенного цвета, веса, плавкости и т. п. даст определенному металлу название золота; значит, номинальная сущность золота — в совокупности тех качеств, которые требуются для того, чтобы мы назвали золотом какую то определенную вещь. Но нам не известно, какова "реальная сущность" золота. Иногда реальная и номинальная сущности совпадают, как, например, у геометрических фигур, построенных человеком, именно по этой причине номинальная сущность совпадает с реальной сущностью. Однако у остальных вещей разделение остается четким. Отсюда в локковской концепции науки присутствует сильная доза номинализма, особенно заметного в вопросах, касающихся физики.
Отсюда становится ясным, почему Локк затруднялся в объяснении абстракции. В контексте классической метафизики абстракция была процессом постепенно нарастающего мысленного устранения материи из объекта. Но после отрицания реальной сущности, точнее, ее познаваемости, Локку не остается ничего другого, как рассматривать абстракцию в качестве процесса исключения некоторых частей сложных идей. Например, есть сложная идея Петра и Якова: из этого комплекса идей я опускаю простые идеи, не являющиеся общими для обоих индивидуумов (толстый, белокурый, высокий, старый и т. п.) и оставляю комплекс идеи, общих для обоих индивидов, который помечаю названием мужчина, и использую его для того, чтобы представить себе так же и других мужчин.
Следовательно, для Локка абстракция является расчленением других, более сложных идей. Применением этого способа Локк возобновляет номинализм английской традиции и вливает в него новые силы (свежий пример этого продемонстрировал Гоббс). Поэтому понятны выводы, к которым философ приходит в "Опыте ": "... ясно, что общее и всеобщее не входят в состав реального существования вещей, но являются изобретениями и созданиями разума, выработанными им для собственного пользования; они касаются только обозначений, будь то слова либо идеи". Слова являются "общими, когда они применяются как обозначения общих идей и могут использоваться безразлично по отношению ко многим единичным вещам; идеи являются общими, чтобы представлять многие единичные вещи. Однако всеобщность не принадлежит самим вещам, которые по своему бытию все единичны, включая слова и идеи, являющиеся общими лишь по своему смыслу. Поэтому, когда мы отстраняемся от единичного, то, что остается от общего, — это создание нашего разума; природа его "общности" — только способность
==335
разума обозначать или представлять многие единичные вещи. Его значение состоит лишь в связи, которую человеческая душа добавляет в отношения между единичными вещами".
