Модернизм и постмодернизм

«Деболизм» как ментальное явление свидетельствует о конце эпохи философского модерна от Декарта до Ницше. Доминантой ее была идея истории как прогрессивной иллюминации — просвещения разума, прорыва к предельным основаниям и завоеванию того, что зовется истоками мысли. Революции (как теоретические, так и практические) не случайно семантически соотносятся в европейских языках с понятием возвращения к исходным рубежам. Можно сказать, что эпоха модерна секуляризировала христианское понятие спасения: история стала прогрессом по законам преодоления. Получается, что «деболизм» как постмодерн — это «конец истории». Исчезновение фундаментальной определенности по поводу человеческой природы и законов, управляющих историей в целом, историографическая практика с множественностью различных центров и со своим видением истории — все это наконец доконало идею истории как унитарного процесса.

В эссе «.Конец модернизма» Ваттимо пишет, что нет одной на всех истории, но есть истории разные, как несовпадающие уровни и модели реконструкции прошлого в коллективном сознании и воображении. Сложно сказать, на каком этапе распад истории (своего рода «высеивание историй») обретет черты собственно конца истории как таковой, историографии как образа разношерстных событий, которая также утратила единство дискурса и какую бы то ни было узнаваемую консистенцию.

Суммируя, можно сказать, что образ рациональности меняется на наших глазах. Ее потенция сокращается, но сдача некоторых позиций, частичное разоружение вовсе не то же самое, что капитуляция, паралич интеллекта и воли. Попятное движение в теневую зону, все дальше от ясного, стабильного картезианского источника света, способно испугать лишь слабого. Мы присутствуем при рождении нового типа позитивной рациональности. Вместо сомнительных

Ваттимо: модернизм и постмодернизм

сентенций о судьбоносности мысль, удаляясь от всего императивно навязанного ей, обретает наконец свободное дыхание.

По отношению к прошлому новая рациональность применяет теоретический фильтр «пьеты» — смиренного приятия. К прошлому и настоящему «дебольное» мышление максимально внимательно, чутко к нарастающему потоку посланий, бдительно к любым рецидивам тоталитаризма, под какой бы искусной маской он ни прятался. Что же касается будущего, можно предположить, что поскольку насилие вовсе не нечто случайное по отношению к классическому типу европейской рациональности, а напротив, внутренняя ее составляющая, то ясно, что разум эпохи постмодерна будет занят высвобождением все новых участков пространства для свободной инициативы, терпимости, продуктивного диалога культур.

К оглавлению

==450

00.htm - glava35