Низший пантеон

У всех славянских народов отмечены поверья о духах природы. Духи – олицетворения леса известны главным образом в лесной полосе: русский леший, белорусский лешук, пущевик, польский duch lesny, borowy. В них олицетворилась опасливость славянина-земледельца к дремучему лесу, у которого приходилось отвоевывать землю для пашни и в котором человеку угрожала опасность заблудиться, погибнуть от диких зверей, что могло восприниматься как месть духов природы за неправедное отношение к ней, в данном случае – как действия лешего. Леший мог быть ниже травы и выше деревьев. Он мог менять размеры, отводить глаза, заботился о природе. Но собственно злым леший, страж леса, в представлении славян не был. Если человек охотился не для развлечения, а для пропитания, и уважительно заранее сообщал об этом лесу, лешему, духам зверей в обрядах и молитвах, если не жег лес, засыпал свои кострища и использовал для них только древесину умерших деревьев, и не ломал зря живых веток, если соблюдал правила разумного, бережливого к природе поведения в лесу – леший не мешал человеку и мог даже помочь ему. Леший мог защитить деревню от врагов, «заплутав» их, не только погубить, но и спасти заблудившегося ребенка, от него зависела часто успешность охоты, сбора грибов, ягод, меда, орехов, целебных корней и трав – всего того, что составляло значительную часть рациона питания славян, давало кожи, меха, воск, дерево для орудий труда, оружия, зимней одежды… Леший обычно был невысок, представлялся часто мохнатым или был одет в звериную шкуру, а иногда рисовался в воображении славян (видимо, уже под воздействием христианской мифологии) с рогами или копытами. Но порой леший выглядел как человек, по внешнему виду не отличался от людей, но был наделен особенными отрицательными «левыми» признаками: одежда была запахнута слева направо, левый лапоть надет на правую ногу. Он мог быть кривой (на левый глаз), хромой (на левую ногу) и т.д. Дух водной стихии – русский водяной, польский topielec, wodnik (topielnica, wodnica), чешский vodnik, лужицкий wodny muz (wodna zona) и т. д.– внушал гораздо больший страх, чем сравнительно добродушный шутник леший, ибо опасность утонуть в омуте, озере куда страшнее, чем опасность заплутаться в лесу. Водяной – дух водной стихии, он выступал в образе безобразного старика, опутанного тиной, с большой бородой и зелеными глазами. Характерен образ полевого духа: русская полудница, польская pofudnice, лужицкая pfipoldnica, чешская polednice. Это женщина в белом, которая будто бы является работающим на поле в полуденный жар, когда обычай требует делать перерыв в работе: полудница наказывает нарушителя обычая, сворачивая ему голову или как-нибудь иначе. Образ полудницы – олицетворение опасности солнечного удара. В горных областях Польши и Чехословакии есть поверье о духах гор, стерегущих сокровища либо покровительствующих горнякам: человек) у чехов и словаков.

Более сложен и менее ясен образ вилы, особенно распространенный у сербов (у болгар – самовила, самодива); он встречается и в чешских и в русских источниках. Некоторые авторы считают его исконно и общеславянским; другие – все-таки лишь южнославянским. Вилы – лесные, полевые, горные, водяные или воздушные девы, которые могут вести себя и дружественно и враждебно в отношении человека, в зависимости

от его собственного поведения. Кроме верований, вилы фигурируют в южнославянских эпических песнях. Происхождение образа вилы неясно, но несомненно, что в нем переплелись разные элементы: тут и олицетворение природных стихий, и, может быть, представления о душах умерших, и силы плодородия. Само слово, видимо, славянское, но этимология его спорна: от глагола «вити» – гнать, воевать, или от «вилити» – носиться в бурной пляске (чешское vilny – сластолюбивый, похотливый, польское wit – пугало, чучело, wity – глупости, сумасшедшие выходки).

Более ясен вопрос о происхождении образа русалки («купалки»), хотя последний еще более сложен. Образ предшественницы русалки – водяницы, а потом и самой русалки или, по крайней мере, какой-то аналогичный известен у всех славян. О нем много спорили: одни считали русалку олицетворением воды, другие полагали, что русалка – это утопленница, и т. д. Само слово выводили то от «русый» (светлый, ясный), то от «русло» (речное) и т. п. Теперь, однако, можно считать доказанным, что слово это не славянского, а латинского происхождения, от корня «ros».

Самое обстоятельное исследование о восточнославянских русалках принадлежит Д.К. Зеленину; он собрал огромнейший фактический материал об этих верованиях, но его взгляд на их происхождение страдает односторонностью. Уже со времени работ Миклошича (1864), Веселовского (1880) и др. стало ясно, что нельзя понять поверий о русалках и связанных с ними обрядов, если не учесть влияния античной и раннехристианской обрядности на славян. У народов Средиземноморья весенне-летний праздник троицы (пятидесятницы) назывался

domenica rosarum, pascha rosata, в греческой форме QovaaXia. Эти греко-римские русалии были перенесены вместе с христианством к славянам и слились с местными весенне-летними земледельческими обрядами. До сих пор у болгар и македонцев известны русалии, или русалници, как летние праздники (перед троицыным днем). У русских тоже справлялась русальская неделя (перед троицей), а также проводы русалки; русалку изобража-

ла девушка либо соломенное чучело. Сам мифологический образ девушки, живущей в воде, или в поле, в лесу, как именно русалки – поздний: он засвидетельствован только с XVIII в.; это в значительной мере олицетворение самого праздника или обряда. Но этот образ слился, видимо, с древними чисто славянскими мифологическими представлениями, выражавшимися в более раннем образе «водяницы», притом довольно разнообразными: тут и олицетворение водной стихии (русалка любит завлекать в воду и топить людей), и представления о погибших в воде женщинах, девушках (утопленницах), становящихся русалками, о некрещеных умерших детях (нечистые умершие), и верования о духах плодородия (русалки в южновеликорусских верованиях гуляют во ржи, катаются по траве и тем самым дают урожай хлеба, льна, конопли и пр.). Очевидно, этот новый и сложный образ русалки вытеснил исконно славянские древние образы берегинь, водяниц и других женских водяных духов.

Предполагалось, что русалки более всего опасны для людей в русальную неделю (19–24 июня), перед праздником Ивана Купалы, особенно в четверг (Перунов день). В русальную неделю пели русальные песни, вешали на деревья и кусты пряжу, нитки, полотенца – символическую одежду для русалок,

чтобы задобрить их.

У современных славянских народов сохранилось множество и других суеверных представлений о сверхъестественных существах, частью враждебных, частью благожелательных к человеку. В них олицетворились либо страх перед стихиями природы, порожденный неразвитостью материального производства, либо социальные условия. Некоторые из этих представлений восходят к дохристианской эпохе, другие возникли в сравнительно новых условиях жизни; к числу поздних принадлежат, например, украинские поверья о злыднях – мелких духах, олицетворяющих злосчастную судьбу крестьянина-бедняка. Под церковным влиянием большинство этих мифологических образов соединилось под собирательным названием нечистой силы (у белоруссов, например, нечистики).

У славян очень долго держался патриархально-родовой строй. По словам и Киевской летописи, «живяху кождо культ предков родом своим и на своих местех, владеюще кождо родом своим». Поэтому естественно, что у них сохранялся и семейно-родовой культ в виде почитания предков, связанного с погребальным культом.

По всей территории, на которой обитали славянские племена, встречаются многочисленные могильники и курганы с погребениями. Погребальные обычаи были сложными и разнообразными: кремация (особенно у восточных и частью у западных славян), трупоположение (с X–XII вв. повсеместно), часто хоронили или сжигали в лодке (пережиток водяного погребения). Над могилой обычно насыпали курган; с умершим всегда клали разные вещи, при погребении знатных убивали коня, а иногда и раба, даже жену умершего. Все это связано с какими-то представлениями о загробной жизни. Слово «рай» – дохристианское общеславянское слово – означало прекрасный сад, каким рисовался, видимо, загробный мир; но он, вероятно, был доступен не для всех. Дохристианского происхождения, несомненно, и слово «пекло» (буквально жар, огонь), может быть, означавшее подземный мир, где горят души злых. Впоследствии христианское учение о «будущей жизни» перекрыло эти древние представления; пожалуй, только у украинцев сохранилось смутное мифологическое поверье о какой-то блаженной стране – вирий (ирий), куда улетают осенью птицы и где обитают умершие.