2015-06-24
291
Миссис Люси поставила у разбитого окна кресло с высокой мягкой спинкой, и узкая лестничная площадка была укреплена толстыми дубовыми балками, поднять которые было бы не под силу даже Олмвуду.
– Когда бомбы начинают падать близко, надо прятаться сюда, – объяснил я, осветив фонариком балки. – Сначала вы услышите свист, а потом нечто вроде воя, он будет все громче. – Я провел его в мансарду. – Если увидите падающий на крышу зажигательный снаряд, кричите и попытайтесь как можно точнее заметить, на какой улице стоит дом. – Я показал новичку, как пользоваться оптическим прицелом, установленным на вращающейся деревянной подставке, и протянул ему бинокль. – Что-нибудь еще неясно? – спросил я.
– Все понятно, – серьезно ответил он. – Благодарю вас.
Я оставил его на наблюдательном пункте и спустился в подвал. Там все еще обсуждали Виолетту.
– Я уже начинаю серьезно беспокоиться, – говорила миссис Люси.
Хлопнула зенитка, где-то далеко с гулом ударила бомба, и мы замолчали, прислушиваясь.
– «Мессеры», – сказал Моррис. – С юга летят.
– Надеюсь, у нее все-таки хватит ума пойти в укрытие, – вздохнула миссис Люси, и в этот момент в подвал ворвалась Ви.
– Извините за опоздание, – проговорила она, ставя на стол рядом с машинкой Твикенхэма коробку, перевязанную веревкой. Ви вся раскраснелась и запыхалась. – Знаю, что сейчас моя вахта, но сегодня Гарри возил меня смотреть на свой самолет, и я с трудом добралась обратно. – Она сбросила пальто и повесила его на спинку стула Джека. – Ни за что не догадаетесь, как он его назвал! «Прекрасная Виолетта»! – Она принялась развязывать коробку. – Мы приехали так поздно, что не успели перекусить, и он сказал: «Возьми это к себе на пост, выпейте там чаю, а я задержу фрицев, пока вы не закончите». – Ви открыла коробку и вытащила торт, покрытый сахарной глазурью. – Он написал название на носу самолета, а вокруг нарисовал маленькие фиалки, – продолжала она, ставя торт на стол. – По одной за каждого сбитого немца.
Мы, как завороженные, уставились на угощение. С начала года яйца и сахар выдавались по карточкам, да и раньше их было почти не достать. Я сто лет не видел такого сказочного торта.
– С малиновым джемом, – сообщила Ви, разрезая торт. – Шоколада у них нет. – С ножа стекала алая начинка. – Ну, кто хочет кусочек?
– Я хочу, – сказал я. Я был голоден с начала войны и жадно бросался на еду, особенно на сладости, с тех пор, как поступил на службу в ПВО.
Я проглотил свой кусок, прежде чем Ви закончила нарезать торт и, разложив куски на веджвудские тарелочки миссис Люси, раздала его присутствующим.
От торта осталась четверть.
– А кто там, наверху, вместо меня? – спросила Ви, слизывая с пальца джем.
– Новый сотрудник, – ответил я. – Я отнесу ему торт.
Она отрезала кусок и с помощью ножа переложила его на тарелку.
– Ну и как он?
– Он из Йоркшира, – сообщил Твикенхэм, взглянув на миссис Люси. – А чем он занимался до войны?
Миссис Люси смотрела на свой торт, словно удивляясь тому, что он наполовину съеден.
– Он не сказал, – ответила она.
– Я хотела спросить, как он выглядит, – объяснила Ви, кладя на тарелочку вилку. – Может, мне стоит самой отнести ему торт.
– Он такой с виду слабый, бледный, – с набитым ртом произнес Суэйлс. – Как будто чахоточный.
– Нельсон его у нас не заберет, могу тебе сказать, – подхватил Моррис.
– А, ну хорошо, тогда иди ты, – пожала плечами Ви и протянула мне тарелку.
Я взял ее и поднялся на чердак; по пути я остановился на третьем этаже, чтобы переложить тарелку в левую руку и включить карманный фонарик.
Джек стоял у окна, бинокль болтался у него на шее; он вглядывался куда-то поверх крыш, в сторону реки. Взошла луна, и на воде сияло ее белое отражение, освещая бомбардировщикам цель, словно сигнальная ракета.
– Ничего в нашем секторе? – спросил я.
– Нет, – ответил он, не оборачиваясь. – Они пока дальше к востоку.
– Я принес вам малинового торта, – предложил я.
Он обернулся и посмотрел на меня. Я протянул ему тарелку:
– Его прислал друг Виолетты, летчик.
– Нет, спасибо, – отказался Джек. – Я не люблю торты.
Я посмотрел на него с таким же недоверием, как на Виолетту, когда та рассказывала об истребителе, названном ее именем.
– Там еще много, – попытался я его уговорить. – Она принесла целый.
– Спасибо, я не голоден. Съешьте его сами.
– Вы уверены? В наши дни такое нелегко достать.
– Уверен, – сказал Джек и снова отвернулся к окну.
Я нерешительно взглянул на лакомство, чувствуя себя неловко от желания съесть его, но я был еще голоден и к тому же не хотел, чтобы торг пропал. Я решил, что теперь, по крайней мере, следует остаться здесь, составить Джеку компанию.
– Виолетта – девушка, вместо которой вы сейчас дежурите, – объяснил я. Я сел на пол, вплотную прислонившись к крашеному плинтусу, и начал есть. – Она работает полную неделю. У нас пять постоянных работников. Виолетта, я, Ренфри – но вы его еще не видели, он спит. Ему в последнее время нелегко пришлось. Он не может спать днем. Еще Моррис и Твикенхэм. Есть еще Питерсби. Но он совместитель, как вы.
Пока я говорил, мой собеседник не обернулся и не произнес ни слова, лишь продолжал смотреть в окно. С неба посыпался дождь осветительных ракет, озарив комнату желтым сиянием.
– Целая куча, – заметил я, отламывая вилкой кусочек торга. В неверном свете ракет джем казался черным. – Иногда Суэйлс со своими шуточками бывает просто невыносим, а Твикенхэм будет задавать вам множество вопросов, но они хорошие работники.
Джек развернулся ко мне:
– Вопросов?
– Для нашей газеты. На самом деле это просто листок, там печатается информация о новых типах бомб, правила ПВО и тому подобное. Обязанность Твикенхэма – перепечатывать все это и рассылать на другие посты, но мне кажется, он раньше мечтал стать писателем, и вот теперь у него появился шанс. Он назвал этот листок «Щебет Твикенхэма» и вставляет туда всякую всячину – рисунки, новости, сплетни, интервью.
Пока я говорил, рев моторов все приближался. Самолет пронесся над нами, затем я услышал шипение и свист, который перешел в вой.
– Вниз! – крикнул я и уронил тарелку.
Я схватил Джека за руку и потащил в укрытие под лестницей. Мы скрючились, я зажал уши, чтобы не оглохнуть от взрыва, но ничего не произошло. Пронзительный вой оборвался на высокой ноте где-то неподалеку. Я выглянул из-за бревна. Вспыхнул свет, затем послышался удар – бомба упала по меньшей мере в трех секторах от нас.
– Лис-плейс, – сказал я, подбегая к окну, чтобы поточнее выяснить, где горит. – Фугасный снаряд.
Джек навел бинокль в ту сторону, куда я показывал.
Я вышел на площадку, сложил руки рупором и крикнул, перегнувшись через перила:
– Фугаска! Лис-плейс.
Но бомбардировщики были еще близко, и я не стал возвращаться в укрытие.
– Твикенхэм берет интервью у всех пожарных, – объяснил я, прислонившись к стене. – Он будет спрашивать у вас, чем вы занимались до войны, почему вы пошли в пожарные и все такое. На прошлой неделе он написал статейку о Ви.
Джек, опустив бинокль, пристально смотрел туда, куда я указал. Пожар начинался не сразу после попадания бомбы. Требовалось некоторое время, чтобы загорелся рассыпанный уголь и взорвался вытекающий из поврежденных труб газ.
– И кем она была до войны? – спросил он.
– Ви? Стенографисткой, – ответил я. – Ну и кем-то вроде гадкого утенка, мне кажется. Война оказалась благом для нашей Ви.
– Благом, – повторил Джек, разглядывая пожар на Лис-плейс. Со своего места я не видел его лица – лишь силуэт – и не мог сказать, согласен ли он с моим высказыванием или оно его шокировало.
– Я не совсем точно выразился. Едва ли можно назвать благом подобные ужасы. Но война дала Ви шанс, которого у нее иначе просто не было бы. Моррис говорит, что она умерла бы старой девой, а теперь у нее куча поклонников. – Небо прочертила сигнальная ракета – желтый огонь превратился в красный. – Моррис говорит, что война – лучшее, что было в ее жизни.
– Моррис, – повторил Джек, словно не понимая, кого я имею в виду.
– С песочными волосами и усами щеткой, – объяснил я. – У которого сын пилот.
– Выполняет свой долг, – сказал он, и хотя я отчетливо видел его лицо в красноватом свете, я не смог разгадать его выражение.
За рекой на город посыпались зажигательные снаряды, сверкая, словно искры, и небо осветило зарево пожаров.
Следующей ночью произошел сильный взрыв на Олд-Черч-стрит – туда попало два фугаса. Миссис Люси отправила нас с Джеком на место происшествия – посмотреть, не можем ли мы чем-нибудь помочь. В городе царила полная тьма – предполагалось, что затемнение препятствует люфтваффе нас бомбить, но, очевидно, оно не помогало. К тому моменту, когда мы добрались до Кингс-роуд, я совершенно потерял направление.
Я знал, что бомба упала где-то поблизости, потому что чувствовал запах. Это был не совсем запах гари, а какое-то неприятное щипание в носу от штукатурки, дыма и взрывчатых веществ, которые немцы кладут в свои бомбы. От него Ви всегда чихала.
Я попытался сообразить, где мы находимся, но смог разглядеть лишь темный силуэт какого-то холма слева от нас. Я тупо подумал, что мы, должно быть, заблудились, – в Челси нет никаких холмов. А затем понял, что это разрушенный дом.
– Первым делом мы должны отыскать старшего офицера, отвечающего за спасательные работы, – объяснил я Джеку.
Я огляделся по сторонам в поисках синего фонаря офицера, но ничего не увидел. Должно быть, все находились с другой стороны «холма».
Я принялся карабкаться вверх, стараясь не споткнуться о камни; Джек последовал за мной. Призрачный голубой свет мелькал слева, у дальнего конца другой кучи, пониже первой.
– Нам туда, – указал я. – Мы должны доложить о своем прибытии. Скорее всего за этот дом отвечает Нельсон, а он любит, чтобы все делалось строго по правилам.
Я начал спускаться, из-под ног у меня посыпались обломки кирпичей и куски штукатурки.
– Будь осторожен, – окликнул я Джека. – Здесь полно острых щепок и осколков стекла.
– Джек, – позвал меня он.
Я обернулся. Он остановился на склоне холма, на полпути вниз, и глядел куда-то назад, словно услышал что-то. Я взглянул в ту же сторону и прислушался, но ничего не услышал, кроме грохота зенитных орудий. Джек застыл на месте, опустив голову и всматриваясь в обломки.
– Что там? – спросил я.
Он не ответил, выхватил из кармана фонарь и принялся бешено водить им из стороны в сторону.
– Нельзя этого делать во время затемнения! – крикнул я.
Джек резко выключил фонарь.
– Пойди найди что-нибудь, чем можно копать, – велел он мне и опустился на колени. – Там внизу живые люди.
Он вырвал балясину из оказавшегося поблизости куска перил и начал тыкать в кучу острым концом.
Я тупо смотрел на него.
– Как ты узнал?
Джек яростно разгребал обломки.
– Добудь кирку. Этот мусор твердый как камень. – Он нетерпеливо прикрикнул на меня: – Быстрее!
Старший офицер оказался мне незнаком, чему я весьма обрадовался. Нельсон не дал бы мне кирку без санкции сверху, а скорее прочел бы лекцию о разделении обязанностей. Офицер был моложе меня, с прыщавым лицом, засыпанным кирпичной крошкой. Кирки у него не оказалось, но зато он без всяких разговоров выдал мне две лопаты.
Когда я вернулся к разрушенному дому, пыль и дым начали понемногу рассеиваться, а у реки сыпались сигнальные ракеты, освещая все вокруг ослепительным, но смутным светом, словно автомобильные фары в тумане. Я заметил на склоне холма Джека, копавшегося в мусоре своей балясиной. Казалось, что он убивает кого-то ножом, снова и снова вонзая его в тело жертвы.
Ракеты засвистели ближе. Пригнувшись, я поспешил к Джеку и сунул ему лопату.
– Бесполезно, – отмахнулся он.
– Почему? Ты больше не слышишь криков?
– Что? – Он прекратил разгребать обломки, и выражение его лица было такое, словно он понятия не имел, о чем я говорю.
– Голос, который ты услышал, – объяснил я. – Этот человек больше не кричит?
– Да нет, дело в этих камнях, – ответил он. – Лопата их не возьмет. Ты не принес корзину?
Корзины у меня не было, но у подножия насыпи я заметил большую оловянную кастрюлю. Я сбегал за ней и принялся разгребать кирпичи. Конечно, Джек оказался прав. Копнув разок, я наткнулся на потолочную балку и погнул лопату. Я попытался было просунуть лопату под бревно, чтобы приподнять его, но оно оказалось скреплено с другой, еще более толстой балкой. Я бросил это дело, отломал себе балясину от перил и подполз к Джеку.
Обнаруженную мной балку удерживало не только соединение. Обломки стены казались рыхлыми – это были кирпичи, куски штукатурки и дерева, но все это слежалось и стало твердым, как бетон. Суэйлс, внезапно возникший, когда мы выкопали яму глубиной полтора метра, заметил:
– Это глина. Из нее весь Лондон построен. Твердая как камень.
Он принес два ведра и сообщил, что появился Нельсон и устроил скандал прыщавому офицеру, распоряжавшемуся на месте взрыва.
– Это мой район, говорит Нельсон, и достает карту, чтобы показать, что эта сторона Кингс-роуд относится к его посту, – радостно вещал Суэйлс, – а офицер отвечает: ваш район? Какое мне, черт побери, до этого дело?
Даже с помощью Суэйлса работа продвигалась так медленно, что я подумал: жертва задохнется или умрет от потери крови, прежде чем мы доберемся до нее. Но Джек не останавливался ни на минуту, не обращая внимания на бомбардировщики, гудевшие прямо у нас над головой. Казалось, он точно знал, где копать, хотя в короткие мгновения тишины мы ничего не слышали, да и сам Джек не прислушивался.
Железный прут, которым он пользовался, сломался при столкновении с твердой, как железо, глиной, и он, взяв мой, продолжал разгребать мусор. Мы обнаружили сломанные часы, затем подставку для яйца. Появился Моррис. Он участвовал в эвакуации людей за две улицы отсюда – там бомба упала посредине проезжей части, но не взорвалась. Суэйлс рассказал ему историю про Нельсона и прыщавого офицера, затем ушел, чтобы выяснить, кто живет в этом доме.
Из норы возник Джек.
– Мне нужны подпорки, – заявил он. – Туннель обваливается.
Я нашел внизу насыпи пару уцелевших спинок от кровати. Одна оказалась слишком длинной и не влезала в туннель. Джек подпилил ее и отломал кусок.
Вернулся Суэйлс.
– В доме никого нет! – крикнул он в дыру. – Полковник Годалминг и его жена сегодня утром уехали в Суррей.
Сигнал отбоя воздушной тревоги заглушил его слова.
– Джек, – раздался оклик из дыры, и я обернулся, чтобы посмотреть, не принесла ли бригада спасателей домкрат.
– Джек, – повторил он более настойчиво.
Я наклонился над отверстием.
– Который час?
– Около пяти, – сообщил я. – Только что был отбой.
– Уже светает?
– Нет еще, – ответил я. – Ты кого-нибудь нашел?
– Да, – сказал он. – Помоги мне.
Я протиснулся в дыру. Я понял его вопрос: там было темно, хоть глаз коли. Я включил фонарь; в его свете мы походили на призраков.
– Вон там, – сказал Джек и потянулся к балясине, точно такой же, как и та, которой он копал.
– Он под лестницей? – спросил я, и в этот миг «балясина» схватила его за руку.
Через пару минут мы его извлекли. Джек тащил за руку, которую я принял за деталь лестничных перил. Я разгреб последние несколько дюймов глины и штукатурки и добрался до небольшой пещеры, образованной дверью и холодильником, в которой сидел засыпанный человек.
– Полковник Годалминг? – окликнул его я, протянув руку.
Он вцепился в нее.
– Где, черт побери, вас носит?! – крикнул он. – Чай, что ли, пьете?
Он был в вечернем костюме, огромные усы засыпала белая пыль.
– Что за страна такая – бросили человека на произвол судьбы! – возмущался он, размахивая перед лицом Джека столовой ложкой, полной штукатурки. – Пока вы, лентяи, там возились, можно было отсюда до Китая нору прорыть!
В дыру просунулись руки и вытащили его наверх.
– Бездельники чертовы! – орал полковник, пока мы толкали его в седалище, обтянутое элегантными брюками. – Бездари вы все! У себя на лице нос найти не можете!
Полковник Годалминг действительно вчера уехал в Суррей, но затем решил вернуться за своим охотничьим ружьем – на случай вторжения.
– Проклятым бездельникам из гражданской обороны не под силу остановить немцев, – вещал он, пока я вел его к машине «скорой помощи».
Начинало светать. Разрушения были не такими сильными, как я думал, – пострадало не больше двух кварталов. То, что я принял за вторую насыпь, оказалось невысоким зданием делового центра, за ним виднелись дома, в которых даже стекла остались целы.
«Скорая помощь» подъехала почти к самым развалинам. Я помог полковнику забраться в машину.
– Как ваша фамилия? – спросил он, не обратив внимания на дверь, которую я для него открыл. – Я намерен сообщить вашему начальству. И того, второго, как зовут? Он чуть мне руку из плеча не вырвал. Куда он подевался?
– Он пошел на работу, – ответил я.
Как только мы вытащили Годалминга, Джек, включив свой фонарик, взглянул на часы и сказал: «Мне пора идти».
Я ответил, что отмечу его у старшего офицера, и помог полковнику спуститься с кучи. Сейчас я жалел о своем поступке.
– На работу! – фыркнул Годалминг, – Скорее всего спать он пошел! Бездельник. Чуть руку мне не оторвал, а потом ушел и бросил меня умирать. Я ему покажу работу!
– Без него мы бы вас вообще не нашли, – разозлился я. – Это он услышал, как вы звали на помощь.
– Звал на помощь? – возмутился полковник, покраснев как свекла. – Звал на помощь! Зачем, скажите на милость, мне звать вашу банду бездельников?
Женщина водитель «скорой помощи» вылезла из кабины и подошла к нам, чтобы узнать причины задержки.
– Он обвиняет меня в том, что я звал на помощь, как будто я трус какой-то! – обрушился на нее полковник. – Да я ни звука не издал! Знал, что это бесполезно. Знал, что если сам не попытаюсь выбраться наружу, то буду сидеть под развалинами до второго пришествия! И я уже почти вылез оттуда, как вдруг появляется он и обвиняет меня в том, что я хныкал, как младенец! Да это чудовищно, вот что! Чудовищно!
Медсестра взяла его за руку.
– А вы что тут делаете, девушка? Вам следует в такое время сидеть дома, а не разгуливать по улицам в коротких юбках! Это непристойно, вот что я вам скажу!
Она подтолкнула все еще протестовавшего полковника к койке и укрыла его одеялом. Я захлопнул дверь и посмотрел, как уезжает машина, затем обошел место взрыва, ища Суэйлса и Морриса. Между двумя полосами облаков появилось утреннее солнце, его лучи окрасили в алый цвет кучи обломков и сверкали на разбитых зеркалах.
Я не нашел ни того ни другого и отправился доложить о себе Нельсону, который сердито разговаривал по полевому телефону. Он кивнул и жестами велел мне уходить, когда я попытался рассказать ему про Джека. Затем я вернулся на наш пост.
Суэйлс уже развлекал сидевших за завтраком Морриса и Ви, изображая полковника Годалминга. Миссис Люси заподняла какие-то бланки – очевидно, те же, что и вчера вечером, до нашего ухода.
– Огромные усы, – рассказывал Суэйлс, разведя руки на два фута, чтобы показать их величину, – как у моржа, и фрак, видали? «Оэ, да это же позёр, – брызжа слюной, просипел он, щурясь в воображаемый монокль. – Клода катиться Импэрия – уже не могут спасти человээка!» – И нормальным голосом продолжал: – Я думал, он будет судить наших Джеков военно-полевым судом прямо на месте. – Он оглянулся на меня. – А где Сеттл?
– Ему нужно на работу, – объяснил я.
– А, ну ладно, – сказал Суэйлс и снова скорчил рожу. – Полковник выглядел так, словно у него за спиной ждал приказа отряд королевских улан. – Он поднял руку и взмахнул воображаемой саблей. – В атаку!
Ви хихикнула. Миссис Люси подняла голову и сказала:
– Виолетта, сделай Джеку тостов. Садись, Джек. Ты неважно выглядишь.
Я снял каску и хотел было поставить ее на стол. Она была покрыта толстым слоем штукатурки, скрывавшей даже красную букву «П». Я повесил ее на спинку стула и сел.
Моррис пододвинул мне тарелку с копченой селедкой.
– Никогда не знаешь, что они выкинут, когда их откопаешь, – начал он. – Некоторые с рыданиями падают тебе в объятия, некоторые ведут себя так, будто делают тебе одолжение. Однажды я вытаскивал пожилую даму – так она ужасно оскорбилась, заявила, что я непристойно себя вел, когда освобождал ее ногу.
Из соседней комнаты появился Ренфри, закутанный в одеяло. Он выглядел, наверное, так же, как я, – лицо его было серым и изможденным.
– Где упала бомба? – озабоченно спросил он.
– Около Олд-Черч-стрит. В секторе Нельсона, – добавил я, желая уверить его в безопасности нашего подвала.
Но он нервно воскликнул:
– Они каждую ночь подбираются все ближе и ближе! Вы это заметили?
– Ничего подобного, – возразила Ви. – В нашем секторе целую неделю ничего не происходило.
Ренфри не обратил внимания на ее слова.
– Сначала Глостер-роуд, потом Иксуорт-плейс, а теперь Олд-Черч-стрит. Они как будто сужают круги – им кто-то нужен.
– Им нужен Лондон, – живо откликнулась миссис Люси. – И если мы не будем как следует соблюдать затемнение, они его разбомбят. – Она протянула Моррису отпечатанный список. – Здесь дома, где сегодня ночью горел свет. Обойдите их и сделайте выговор. – Она положила руку на плечо Ренфри. – Почему бы вам не прилечь, мистер Ренфри, пока я приготовлю вам завтрак?
– Я не голоден, – ответил он, но, плотнее укутавшись в одеяло, позволил отвести себя к койке.
Мы смотрели, как миссис Люси укрывает его одеялом, наклоняется и подтыкает его края, а потом Суэйлс сказал:
– Знаете, кого напомнил мне этот парень, Годалминг? Ту леди, которую мы спасли на Гоуэр-стрит. – Он зевнул. – Мы ее вытащили, потом спросили, здесь ли ее муж. Нет, говорит она, этот чертов трус на фронте.
Мы рассмеялись.
– Люди вроде этого полковника не заслуживают, чтобы их спасали, – заявила Ви, намазывая на хлеб маргарин. – Надо было его там оставить на часок и посмотреть, как ему это понравится.
– Ему еще повезло, что он не остался там навсегда, – вставил Моррис. – В домовой книге было написано, что он уехал с женой в Суррей.
– Повезло ему, что у него такой зычный голос, – сказал Суэйлс и покрутил кончик длинного уса. – О боже! – рыкнул он. – Вытащите меня отсюда немэдленно, вы, бездэльники!
Но полковник же сказал, что не звал на помощь, подумал я и вспомнил крик Джека, перекрывающий рев зениток и вой бомбардировщиков: «Там внизу живые люди!»
Вернулась миссис Люси.
– Я сделала запрос насчет укрепления нашего подвала, – сообщила она, ставя стопку бумаг набок и утрамбовывая ее. – Через несколько дней к нам придут из мэрии. – Она взяла две пивные бутылки и пепельницу и отнесла их к помойному ведру.
– Укрепление подвала? – удивился Суэйлс. – Зачем? Боитесь, что полковник Годалминг нагрянет с тяжелой артиллерией?
Раздался громкий стук в дверь.
– О боже, – сказал Суэйлс. – А вот и он со своими псами.
Миссис Люси открыла дверь.
– Хуже, – прошептала Ви и схватила последнюю бутылку пива. – Это Нельсон.
Она сунула мне бутылку под столом, а я передал ее Ренфри, который спрятал ее под одеялом.
– Мистер Нельсон, – просияла миссис Люси, словно была страшно рада его видеть. – Входите, прошу вас. Как у вас дела?
– Прошлая ночь была ужасна! – рявкнул он, с яростью уставившись на нас, как будто мы были виноваты в этом.
– У него жалоба от полковника, – прошептал мне Суэйлс. – Тебе конец, дружище.
– О, сочувствую вам, – ответила миссис Люси. – Чем я могу вам помочь?
Нельсон вытащил из кармана форменного кителя какую-то бумагу и бережно развернул ее.
– Это передал мне инженер-градостроитель, – сообщил он. – Все запросы на улучшение условий следует направлять старшему пожарному района, но не через его голову в мэрию.
– О, я так рада! – воскликнула миссис Люси и направилась с ним в кладовую. – Так приятно иметь дело с человеком, которому знакомы наши нужды, – гораздо лучше, чем с безликой бюрократией. Если бы я знала, что обращаться следует к вам, я бы переговорила об этом немедленно.
Дверь за ними закрылась.
Ренфри достал бутылку из-под одеяла и сунул ее в мусорное ведро. Виолетта принялась вытаскивать заколки из волос.
– Ну, теперь не видать нам этих балок как своих ушей, – фыркнул Суэйлс. – Адольф фон Нельсон этого никогда не допустит.
– Тсс, – прошипела Ви, дергая за свои тугие кудряшки. – Хочешь, чтобы он тебя услышал?
– Олмвуд рассказывал, что он заставляет их работать на завалах, даже когда бомбы падают прямо на голову. И думает, что все должны так делать.
– Тсс! – повторила Ви.
– Да он чертов нацист! – воскликнул Суэйлс, но голос понизил. – У него так двое пожарных погибли. Постарайтесь, чтобы до него не дошли слухи о том, что вы с Джеком удачно находите людей, – не то и вам придется бегать по улице и уворачиваться от шрапнели.
«Удачно находите людей». Я вспомнил Джека, неподвижно застывшего на куче обломков. «Там внизу живые люди. Быстрее!»
– Вот почему он сгоняет к себе пожарных с других постов, – сказала Ви, сгребая со стола заколки и складывая их в рюкзак. – У него все время гибнут люди. – Вытащив гребень, она принялась расчесывать курчавые волосы.
Дверь кладовки открылась, оттуда вышли миссис Люси и Нельсон; он все еще держал в руке развернутую бумагу. На лице миссис Люси по-прежнему застыла улыбка гостеприимной хозяйки, однако слегка потускневшая.
– Я уверена, вы понимаете: нереально заставлять девять человек часами сидеть скрючившись в крохотном угольном подвале, – сказала наша начальница.
– Во всем Лондоне люди «часами сидят скрючившись в угольных подвалах», как вы выражаетесь, – холодно произнес Нельсон. – Они не хотят, чтобы деньги, выделяемые на гражданскую оборону, шли на всякие излишества.
– Я не считаю, что безопасность моей бригады – это излишество, – возразила миссис Люси, – хотя вы явно придерживаетесь противоположного мнения, если судить по списку ваших убитых.
Нельсон с минуту глядел на нее, пытаясь придумать сокрушительный ответ, затем обернулся ко мне.
– Вы выглядите просто позорно, пожарный! – рявкнул он и тяжелыми шагами направился к выходу.
Не знаю, каким образом Джек смог обнаружить полковника Годалминга, но для зажигательных бомб это его чувство не работало. Он искал их вслепую, так же, как и мы, прислушиваясь к крикам Ви, которая в тот день была наблюдателем: «Нет, дальше по Фулхэм-роуд. В бакалейной лавке».
Видимо, вместо того, чтобы высматривать «зажигалки», она думала о своих летчиках. Бомба угодила не в бакалейную лавку, а в лавку мясника, тремя домами дальше, и к тому моменту, когда мы с Джеком добрались туда, холодильное отделение, где хранилось мясо, уже горело. Мы быстро потушили пожар – в помещении не было ни мебели, ни занавесок, которые легко охватывает пламя, а в холоде деревянные полки горели плохо. Мясника переполняла благодарность. Он чуть ли не силой всучил нам пять фунтов бараньих отбивных, завернутых в белую бумагу.
– Тебе действительно нужно было так рано на работу или просто хотел сбежать от полковника? – спросил я у Джека по дороге на пост.
– А там что, все было так плохо? – Он протянул мне сверток с мясом, уклонившись от ответа.
– Он мне чуть голову не оторвал, когда я сказал, что ты услышал его крики. Завопил, что не звал на помощь. Орал, что сам себя смог бы откопать. – Белая бумага так отчетливо выделялась в темноте, что люфтваффе вполне могли бы принять ее за сигнальную ракету. Я засунул пакет в карман своей куртки, чтобы он не светился. – А что у тебя за работа?
– Военная, – ответил Джек.
– Тебя сюда перевели? Ты поэтому приехал в Лондон?
– Нет, – сказал он. – Я приехал по собственному желанию. – Мы повернули на улицу, на которой стоял дом миссис Люси. – А почему ты вступил в службу ПВО?
– Я жду призыва, – объяснил я. – Меня ни на какую другую работу не возьмут.
– И ты хотел исполнить свой долг.
– Да, – согласился я, жалея, что не вижу его лица.
– А миссис Люси? Почему она работает в пожарной охране?
– Миссис Люси? – тупо повторил я. Я никогда не задавался этим вопросом. Она была лучшим работником ПВО в Лондоне. Это было ее призвание, и мне казалось, что она всегда там работала. – Понятия не имею, – сказал я. – Этот дом принадлежит ей, она вдова. Возможно, управление гражданской обороны приказало занять здание под пожарный пост и ей пришлось самой пойти на эту службу. Ее дом – самый высокий на улице. – Я попытался вспомнить, что Твикенхэм писал о ней в своем интервью. – До войны она имела какое-то отношение к Церкви.
– К Церкви, – повторил Джек, и мне снова ужасно захотелось увидеть его лицо. Из-за темноты я не мог различить, выражало ли оно презрение или тоску.
– Она была диаконисой или кем-то в этом роде, – продолжал я. – А какая именно у тебя работа? В снабжении?
– Нет, – сказал он и ускорил шаг.
Миссис Люси встретила нас в дверях подвала. Я передал ей отбивные, а Джек отправился наверх, сменить Ви на наблюдательном пункте. Миссис Люси тут же принялась хозяйничать: во время затишья сбегала наверх, в кухню, принесла соль и кувшинчик мятного соуса, затем стала жарить отбивные на газовой горелке, на столе, время от времени переворачивая их. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они были готовы. Пахли они замечательно.
