Свет лампы нас ваяет в бронзе. В желтой лужице света, разгоняющего тьму, она спит, а я — нет, но мы оба в мечтах. Мир продолжает жить, потому что где-то кто-то не спит. Если вдруг случится так, что все заснут, мир исчезнет. Его водоворотом затянет в кошмарный сон, навеянный памятью. Он скончается там, где тело будет лишь генератором души, творцом желаний.
Мы судим о человеке по возвышающим его стремлениям.
Все к чему-то стремится, даже если стремление не осознано. Тело будет спокойно двигаться вверх, пока его не поймает поверхность. Тогда луна потянет его к берегу.
Я молю Бога, чтоб жена моя ощутила в себе дыхание новой жизни. Прижимаюсь головой к боку Микаэлы и нашептываю рассказы ее плоскому животу.
Дитя мое, которого я так жду: если мы сможем тебя зачать, если ты родишься, если достигнешь моего возраста — шестидесяти лет, я скажу тебе тогда: зажги свет, но нас не ищи. Вспоминай нас иногда — твою маму и меня, в своем доме, в запущенном саду с фруктовыми деревьями, сидя за маленьким деревянным столом. Ты, мой сын, Бела, живя в старом городе, в доме с балконом, выходящим на мощенную камнем узкую средневековую улочку. Или ты, Белла, дочь моя, в доме твоем у реки или на сине-зелено-белом острове, где море всюду будет следовать за тобой по пятам. Вспоминайте нас в дождь, проходя под деревьями в каплях воды, или в маленьких комнатах, освещаемых только грозой.
Засветите лампу, вставьте в нее длинный фитиль. И когда-нибудь, когда вы уже станете нас забывать, я молюсь, чтобы вы нас вернули. Чтобы сквозь распахнутое окно, даже если оно будет в самом центре города, морской воздух нашей свадьбы нашел вас. Я молюсь о том, чтобы однажды в комнате, освещенной лишь ночным снегом, вы вдруг поняли чудо взаимной любви ваших родителей.
Сын мой, дочь моя: никогда не пренебрегайте любовью.
Бела, Белла: однажды я потерялся в лесу. Мне было очень страшно. Кровь моя колотилась в груди, я знал, что силы сердца на исходе. Я спас себя, не думая о спасении. Я только повторял два самых близких мне слога, и сердце мое билось вашим именем.