2015-06-26
400- Но впереди самые страшные ворота!
Атрей увидит в зеркале свою настоящую сущность!
"Бесконечная История", Михаэль Энде
По тропам Климбатики
Бегают Лунатики.
Климбатика, "Климбатика"
- И?... Ииии?...
Владислав Николаевич смотрел прямо на Сашку, который мялся у доски и обводил жалким взглядом весь класс. Мало кто был заинтересован растрёпанным неуклюжим одноклассником, чьи ответы не удовлетворяли учителя литературы.
Ну не знал Сашка где там олицетворение в Лермонтовской беседке.
- Я должен вытягивать слова из тебя клещами?
На носу у Владислава Николаевича тоже сидели очки, только они были квадратными в приятной позолоченной оправе, а у Сашки - круглые и в чёрной толстой пластмассовой оправе, причём, одна душка была сломана, поэтому очки держались немного криво.
- Значит, ничего сказать не можем, да? - продолжал учитель, стройно возвышаясь над мальчиком и глядя на того сверху вниз неприятным взглядом, в котором читалось какое-то отвращение.
Всё! Он сгорает от стыда прямо у доски. Сгорает окончательно и бесповоротно. В такие минуты Сашка тут же представлял себя Атрейем, который несётся на своём Артексе через поля, чтобы бесстрашно сразиться с Ничто. Когда перед глазами Сашки вставала эта картина, страх исчезал, и сразиться с Гморгом ему казалось гораздо легче, чем в реальности ответить на вопрос о том, где Лермонтов спрятал олицетворение в своём стихотворении.
|
|
|
- Ладненько, Александр, садись. Знаешь, Алик, каким бы двоечником он ни был, знает литературу гораздо больше тебя.
Сашка подал дневник на оценку и сел. За партой он почувствовал себя гораздо лучше и безопаснее. Он не любил громких выступлений или просто ситуаций, в которых на него пялят взор. А главное, Сашка знал, что дома, вспомнив стихотворение Лермонтова, он найдёт в нём все эти грёбанные олицетворения, но сейчас страх перекрыл всё, даже способность мыслить.
Владислав Николаевич говорит, что в литературе Сашка хуже двоечника, но при этом за одну неделю мальчик прочитывал несколько книг. Даже уже взрослый дядя Сашки удивлялся, говоря: "Санёк, тебе всего двенадцать, а ты книги глотаешь, как наркоманы колёса!"
Сашка умел в этой жизни всего две вещи: бояться и читать. Он боялся всего, чего только можно: громких выступлений, темноты, высоты, дверей в кладовку, даже немного - оставаться дома одному, и в то же время он читал всё подряд и кем только не был от Атрейя до Терминатора и Антона Городецкого. А учитель вот поражался, почему Сашка ничего не смыслит в литературе!
После звонка с урока мальчик получил обратно свой дневник с нехорошей отметкой и поднялся было, как Владислав Николаевич властным тоном приказал:
|
|
|
- Александр Зотов, останься.
Сашка помрачнел, потупил взгляд и присел. Неужели учитель литературы ему решил нотации почитать? Не похоже что-то на Владислава Николаевича.
И вот все дети покидают класс, Владислав Николаевич стирает с доски, а Сашка листает свою тетрадь по литературе. Внезапно, на последней странице он нашёл надпись, выведенную не его рукой! Это писал явно кто-то другой:
Монстры математики
Прячутся в Климбатике
Климбатика. Да что ты будешь делать! Сашка был уверен, что встречался с этим словом в последние недели несколько раз, только не помнил где. А ещё он не знал, что оно значит...
- Итак! - Владислав Николаевич громко сел на учительский стул и уставился на мальчика. - И вот мы одни! Александр, я хочу тебе рассказать про одного моего друга!
Владислав Николаевич сложил руки у губ и уставился в глаза Сашке. Тот осторожно опустил взгляд, чувствуя нарастающий страх.
- Знаешь, у этого моего друга постоянные проблемы. Мы с ним вместе росли, вместе учились, у нас одинаковые взгляды на жизнь, но в школе у него всегда были проблемы со сверстниками. Они били его, отбирали деньги. Однако, это не столь важно, как, скажем, ответ по литературе. Я знал, что он хорошо знает литературу, но возле доски он отвечал на тройку. А когда садился рядом, он говорил: "Владик, доска была грязная, я не мог на ней писать, поэтому мой ответ был неполным" или "Владик, куда подевалась тряпка, я не смог стереть ранее написанное и не смог дописать то, что не успел договорить", или "Владик, эта новая учительница, она старуха, она не понимает нашу точку зрения, потому что была воспитана на теориях Марксизма-Ленинизма".
Владислав Николаевич закрыл глаза, как будто вспоминал те давно ушедшие дни.
- А потом, - продолжил учитель. - Мы вместе с ним поступили в университет на филологический, только он закончил на семь лет позже меня, и то - не университет, а училище. Он отчислился из университета, забрал документы. Потом несколько раз поступал на другие факультеты, но тоже их не заканчивал, пока, наконец, не поступил в училище. Там он немного встал на ноги. И он звонил мне по телефону и говорил: "Владик, как можно учиться в этом заведении, если там стены ободранные и ремонта давно нет, их скоро закроют" или "Владик, с философами вообще невозможно, им нельзя сдать на пятёрку экзамен, потому что если ты не придерживаешься их точки зрения, они ставят тебе плохую оценку". Но я смог закончить на "пятёрки", а вот он - нет.
Учитель вздохнул и откинулся на спинку стула. Сашка позволил себе поднять глаза и посмотреть на него.
- Самое интересное, что он стал заниматься музыкой, пытался создать свою группу. Я тоже играл, со своими ребятами в студенческие годы. Мы не сочиняли песен, в основном перепевали чьи-то на праздниках в университетах. Нас любили, у нас всё получалось, а у него... - учитель усмехнулся и посмотрел в окно. - Представь, ему сейчас столько же, сколько и мне, а он до сих пор собирает группу. У него было по меньшей мере с десяток групп, но постоянного состава не было. Они часто распадались. А почему? А потому, что он звонил мне и говорил: "Владик, я говорил Вадиму, что он рано подтягивает бас в песне, учу его правильно делать, а он злится и ругается" или "Владик, у Лёньки появилась девушка, и вот он теперь второй раз не пришёл на репетицию, если он ещё раз не появится, то я буду ставить вопрос ребром", или "Владик, нам нужно время, чтобы отрепетировать одну песню - это месяцы, потому что живьём сыграться гораздо сложнее". Он звонил мне и всегда говорил, что гитарный процессор "Zoom" - это чудо техники, потому что он цифрует звук, даёт возможность тюнера - настроить гитару и даёт драйв. А потом звонил и говорил, что гитарный процессор - это плохо, потому что он даёт не чистый звук гитары, а отцифровывает его, а всё потому, что он тогда как раз продавал свою примочку, которая звук не отцифровывает. А знаешь...
|
|
|
Владислав Николаевич потёр бровь и посмотрел на Сашку исподлобья.
- Однажды он ехал в электричке в деревню, и всю дорогу видел, как один парень на заднем сиденье смеялся и показывал на него пальцем. А потом, когда он вышел, парень направился за ним, накинулся на него, стал пинать и кричать: "Чё ты мне там сказал?! Как ты меня назвал!?" Мой друг укрывался, говорил: "Парень, ты чего?" Но потом этот парень запрыгнул в электричку и уехал, так ничего и не объяснив. И таких историй было много, а вот у меня - почти не одной. Быть может, мой друг мелочный? или привередливый? Не знаю, как только я начинаю задумываться над этим, так тут же опровергаю свой же постулат. Он, вроде, обычный, но рядом с ним всегда начинаются проблемы. А почему? Да чёрт его знает. Я сам был свидетелем. Он просто как одна большая ходячая проблема, и объяснить этот феномен невозможно.
Владислав Николаевич замолчал.
- Мне можно идти? - тихо спросил Сашка.
- Нет. Ты думаешь, я закончил?
Мальчик молчал.
- Хорошо, как ты думаешь, почему я тебе всё это рассказал?
- Вы хотите сказать, что у меня тоже будут сплошные проблемы в жизни, - ответил Сашка.
- Нееет. Неее, - покачал головой учитель. - Хотя, и это тоже. У тебя будет много проблем, но совсем от другого. А я хотел вот о чём сказать: иногда начинаешь верить в карму или судьбу. Почему многие люди живут так, что уже одним видом вызывают у других людей какие-то эмоции. Не обязательно плохие, но и хорошие. Вот почему: я удачливый педагог высшей категории, а мой друг - проблемный человек, работающий в дополнительном образовании преподавателем музыки, причём, сменивший уже сорок седьмое место работы? Ты можешь ответить?
Сашка молчал, поглядывая на Владислава Николаевича из-под очков.
- Вот и я не могу. Одни люди вызывают только видом восхищение. Другие - ненависть. Третьи имеют большие проблемы просто потому, что у них такое лицо. Александр, ты вызываешь отвращение.
|
|
|
Сашка опустил глаза и плотно сомкнул губы.
- Просто от вида. Очки? Многие носят очки. Мешковатая фигура? Да, Господи. Сколько вокруг меня людей с мешковатой фигурой, если бы я их всех ненавидел, то у меня друзей на половину меньше было бы. У тебя нормальный нос, нормальные глаза, кстати, твои огромные голубые глаза наоборот должны привлекать, чёрные стриженые коротко волосы носят сейчас туча людей, но ты неприятен. Ты неприятен всей душой. И, кстати, не только мне. Учителя часто задевают вскользь тебя в учительской. Ты вызываешь отвращение почти у всех, представляешь.
Сашка молчал, чувствуя, как обида и жалость сдавливают его сердце. Что же он такого ужасного сделал, что его так ненавидят?
- Как педагог я не должен тебе это говорить, - продолжил Владислав Николаевич. - Но это, представляешь, какое должно быть отвращение, чтобы сказать тебе такое в двенадцать лет. Вот если завтра ты из-за этих слов повесишься, я не испытаю никакой грусти и даже сожаления.
И вот слёзы покатились по лицу Сашки.
- Ты даже сейчас не можешь выдержать моих слов и начинаешь вести себя как девчонка, - устало вздохнул учитель, собирая журнал и тетради со стола. - Всё, Зотов, иди домой.
Владислав Николаевич думает, что своими словами смог довести его до мыслей о самоубийстве? Перебьётся!
Сашка вытер слёзы и поднял заплаканные глаза.
- А я вовсе не веду себя как девчонка. Я и не расстроился из-за ваших слов.
- Правда? - усмехнулся учитель. - А что же тогда мы рыдаем?
- А просто соринка в глаз попала, - дрожащим голосом произнёс мальчик. - Ваша лекция была поучительной. Спасибо.
- Ну что ж, я думаю, ты найдёшь в моих словах хоть крупицу истины и поменяешь в себе то, что мешает быть тебе нормальным человеком.
Сашка встал и принялся собирать вещи. Тетради, учебник и дневник расплывались в глазах.
- И я очень хорошо знаю литературу, - продолжил он, хотел ещё что-то сказать, но всхлипнул и пришлось сглотнуть слюну. - Я читаю полным-полно книжек. И я поступаю не хуже героев, что там есть.
Сашка почувствовал, как его вновь стали душить слёзы, но он держался.
- Да ты у нас герой! - воскликнул Владислав Николаевич.
- Да. Вы лучше, если хороший литератор, скажите, что такое - Климбатика.
Учитель посмотрел на Сашку отрешённым взглядом и тихо произнёс:
- Нет такого слова в русском языке, Зотов. Иди-ка ты домой.
И мальчик ушёл.
Он быстро нёсся по ступенькам, выбежал на мороз, а потом шёл домой одинокой дорогой и ревел, как ребёнок, вытирая слёзы варежкой. А ревел он потому, что услышал сейчас в свой адрес гадость, которая не оставила его равнодушным.
Миновав огромное количество немытых ступенек, Сашка остановился у себя на пятом этаже напротив своей двери, иногда всхлипывая и ковыряя обивку. Интересно, а глаза у него не очень заплаканные, а то мама опять расстроится.
Мальчик позвонил в квартиру, но никто не открыл дверь, и тут он вспомнил, что мать говорила утром, будто уйдёт куда-то решать вопрос о каких-то деньгах... Сашка не запомнил всех подробностей. Тогда он достал ключ и отпер дверь своей квартиры.
Войдя в прихожую, он поразился затхлому солёному запаху, ударившему в нос. Боже мой, что мама тут вытворяла? Он запер дверь и щёлкнул выключателем, но свет не включился. И только тут в полумраке он заметил, что обои были покрыты сгустками запёкшейся крови, причём не просто в нескольких местах. Паутинка бордовых клякс лежала на всех стенах от потолка до пола, а прямо напротив двери на стене кровью была нарисована стрелка, указывающая на дверь в следующую комнату.
- Маааам, - тихо позвал Сашка, снимая ботинки и проходя в комнату. - Ты дома?
Мальчик застыл на пороге зала, обводя взглядом окружающую обстановку: стены покрыты кровью, на мебели тысячелетняя пыль и паутина, в углу зала пульсирует какой-то комок слизи, но самое главное - за окном был вовсе не день и даже не ночь, а какая-то темнота. Чернь. Жуткий страх пронзил Сашку.
- Это не моя квартира, - прошептал он и уже подумал было, что ошибся дверью, но тут заметил на стене кровавую стрелку указывающую на дверь его комнаты.
Сашка поправил ранец и пошёл туда.
Ты герой, - твердил он себе. - Ты не должен трусить! Атрей бы не струсил! И Артём! И все-все герои!
Мальчик открыл дверь в свою комнату и заглянул внутрь. Не получив особого разнообразия в декорациях, он вошёл внутрь. Как ни странно, но во всех комнатах было всего лишь мрачно, хотя, если учесть черноту за окном, должно быть абсолютно темно.
Снова несколько кровавых стрелок, указывающих на его кладовку, на которой кровавыми буквами было выведено:
Проходи в обитель страха,
Во владенья Клима Баха
Сашка всегда боялся этой кладовки... то есть, днём она была весёлой, оттуда можно было взять любую вещь и положить что-нибудь, но ночью... во-первых, в отличие от всего дома ночью она была не просто тёмной, а чёрной! Чернее черноты, что заходить туда мальчик просто опасался, а то как бы не задохнуться в этой тьме. Во-вторых, он ненавидел, когда ложился спать, а дверь кладовки была приоткрыта. Раньше он спал головой к ней, а потом перелёг, ибо боялся того, кто мог бы выйти оттуда ночью...
Сейчас двери кладовки обозначались тусклым светом, и Сашка прошёл к ней больше с интересом, чем со страхом. Он медленно открыл двери и заглянул внутрь... маленький человек, заглядывающий в бесконечность...
За дверью его ждала удивительная картина: наверх уходила длинная лестница, состоящая из множества ступенек грязно-жёлтого цвета. Как будто сейчас всё вокруг выкрасили в ржавые, бурые, жёлтые, красные цвета. Сашка не знал, что его вело наверх, но он шёл. Шёл, хотя сердце и останавливалось от страха. И вот где-то там, миновав такое огромное количество ступенек, он остановился перед дверьми, которые ничем не отличались от дверей его кладовки.
Мальчик распахнул их...
Что за ними? Другой мир? Сказки? Волшебство? Маги, магические кристаллы, героизм?
Двери позади медленно закрылись, и мальчик замер на пороге чего-то, что и правда было другим миром... только мрачным. Очень мрачным миром.
Вперёд уходил длинный серый коридор, он был узок, а его стены терялись где-то далеко вверху, в небесах, в серости. Впереди виделась полоска серого света: там кончался коридор и в этой полоске очень далеко вырисовывался холм, на котором, кажется, маленькой точкой стоял дом. Недалеко от Сашки поперёк коридора наверху была протянута лента с надписью:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КЛИМБАТИКУ
Поёжившись от холодного ветра, что на стенах коридора пел заунывную панихиду, Сашка шагнул вперёд. Серая земля скрипела под ногами, отзываясь шагам звуком пустоты, и мальчику вдруг стало очень одиноко и страшно. Неужели в этом холодном месте кто-нибудь может жить? Находясь здесь минуту, он уже хочет бежать не оглядываясь, забыть о том, где только что был.
Он прошёл под надписью-навесом и остановился.
- Хоу-хоу-хоу, ё маза фака!!! - раздался громкий крик откуда-то сверху. Сашка вздрогнул, напрягся и поднял голову. На высоте пятнадцати метров на стене висел... Сашка не знал, что это за существо. Оно походило на манекен без губ, носа, глаз и волос, причём на стене висела лишь верхняя половина тела, нижняя половина уходила в серый камень. - Сам герой пожаловал сюда! Что ты можешь сказать о себе, маленькое симметричное существо???
- Мне не страшно, - прошептал себе под нос Сашка. - Мне совсем не страшно.
- Оооо! Нет-нет-нет! - закричал манекен, разводя руками, которые мальчику казались всего лишь спичками. Крик живого манекена разлетался по всему коридору, резонировал и отражался эхом многоголосья, чем пугал Сашку. - Ты не обычный герой! Твоё сознание сделало тебя гнойным героем!
- Он хочет сказать, что ты не тот герой, о которых пишут в книгах, - раздался тихий голос над ухом Сашки.
Мальчик резко обернулся налево и увидел на стене чёрный комок слизи. На его поверхности проступало мужское лицо с усами, у которого затёк правый глаз, а рядом с головой виднелась ладонь, которая периодически сжималась. Левый глаз ходил в глазнице ходуном, не в силах сосредоточится на мальчике. Глаза Сашки заслезились от ужаса.
- Ты никакой Атрей! - крикнул сверху манекен. - Хотя в тебе Атрей и жил!
- Он хочет сказать, что давно, когда ты в первый раз увидел Атрейя, ты старался быть похожим на него, и у тебя получалось, - проговорило усатое лицо. - Но потом твои страхи изменили Атрейя, и он стал другим.
- Ты лишь поглощаешь чужие фантазии и становишься их персонажами! - крикнул манекен. - Но их герои в твоём сознании становятся гротескными и сами ничего не могут сделать!
- Он хочет сказать, что ты беспомощен, и твой Атрей не способен ни на что, лишь на мелкие поступки, иные из которых делают не герои, а отрицательные персонажи.
- Ты погряз в своих страхах!
- Он хочет сказать... хотя, ты понял, что он хочет сказать, - произнесла голова и её глаз уставился куда-то влево.
- Я не такой! - крикнул Сашка. - Я - лучше! Я герой! Я могу!
- Мы дадим тебе шанс! Начни свой героический путь с самого начала! - весело крикнул манекен сверху.
"Это неправда. Это всё сон", - подумал Сашка, и этот манекен напомнил ему Владислава Николаевича, который несколькими минутами назад в школе твердил, что Сашка неудачник.
- И это не сон! - крикнул манекен. - Чего ты хочешь!?
- Я хочу, чтобы мой учитель литературы СДОХ!!! - рявкнул мальчик.
- Отлично! Вот и начинается твой путь героя! Вот он - твой Атрей! - ответил манекен. - Ступай домой и жди! Мы придём к тебе, ибо отныне мы будем следить за каждым твоим шагом и поступать с окружающими именно так, как поступил бы твой герой. Твой Атрей. Теперь все твои эмоции будут материализованы! Иди с миром!
Лицо в стене вдруг спряталось в слизи, а манекен наверху обвис. Сашка переводил взгляд то на одного, то на другого. Он хотел что-то им сказать, но так и не смог. Оставив позади неизвестное ему место, он рванулся к двери, из которой пришёл. Через несколько секунд он уже врезался в них, и...
Оказался прямо у себя в комнате. Обернувшись, он увидел за собой лишь кладовку, в которой валялись старые вещи.
Скинув рюкзак, Сашка сел прямо на пол и закрыл лицо ладонями. Ведь такое не должно было быть. Кладовка - это кладовка. В них не бывает лестниц наверх.
- У меня совершенно нет денег даже для сигарет, а он теряет обувь. Нет, я не понимаю, как с тебя могли снять эти драные кеды?
Сашка сидел на диване в рубашке и шортах, подтянув к подбородку колени и спрятав в них лицо. Мать читала нотации, стоя в коридоре перед зеркалом, делая себе причёску и закуривая сигарету. Мальчик чувствовал дым и вкус никотина.
Вернувшись домой из того мрачного места, Сашка понял, что в той другой, параллельной квартире снял свои кеды, когда проходил в комнату. Ведь в том сером коридоре он был в носках, а потом вернулся уже в свою настоящую спальню, и обувка осталась в другом мире. Как об этом сказать маме? Не правду же. И Сашка соврал, причём соврал так, что ему сложно было поверить. Он сказал, что кеды с него сняли.
Поначалу мама смеялась, потом начала кричать, и тогда мальчик сообразил, что сморозил глупость и решил оговориться. Он сказал, что это сделали пацаны, которые хотели над ним поиздеваться и теперь они, скорее всего, смыли его кеды в унитаз.
- Александр, - говорила мама из прихожей. - Ты растёшь, я одна, кто у нас зарабатывает, ну не могу я тебе купить красивые чёрные лакированные туфли. Я знаю, что у тебя дырка в свитере, пуловер весь стёрся, рубашка истончилась и брюки застираны до дыр, но я не могу покупать всё сразу. Понимаешь, если я не буду себе покупать косметику и одежду, меня выкинут с работы за непрезентабельный вид. Ты этого хочешь? Чтобы нам нечем было платить за квартиру, и мы пошли на теплотрассу? Тебе не будет там уютно, это я тебе точно говорю.
Ну вот, понёсся словесный понос.
Сашка закрыл глаза, перед которыми виднелся серый длинный коридор, образы манекена, а вдалеке этот странный дом. Мальчику показалось, что в этом доме скрывалось нечто огромное. Какая-то энергия. Бог.
Темнота сдавливала...
Что-то влажное и мягкое обволакивало его со всех сторон.
Сашка почувствовал, что задыхается и принялся брыкаться, стараясь освободиться. Изо рта вылетел хриплый стон.
Оболочка кокона треснула и из неё хлынула слизь, которая закапала на подушку. Показалась рука мальчика, старающаяся разорвать стены той опухоли, в которую он был замурован. Показалась другая рука, и кокон, висевший прямо под потолком выплюнул из себя тело Сашки, которое упало на кровать.
Мне холодно... Почему я голый?... Мне холодно...
Кровавые, ржавые стены комнаты давили на него, темнота обволакивала его своей ледяной сущностью, под потолком красовалась одна из кровавых стрелок, а двери кладовки украшало всё то же двустишие.
И внезапно Сашка увидел своё отражение в лакированной дверце шкафа, и крик ужаса застрял в горле. Его ноги сплелись и срослись в асимметричном декадансе, руки были длинными, до пят, слева голова срослась с шеей, а справа на шее виднелась огромная опухоль. Глаза были огромными, на половину лица, и выпадали из орбит, рот искривлён.
Крик, застрявший в горле, высвободился наружу клокотом-рёвом, что ещё больше напугало Сашку. Он подтянулся к краю кровати и шлёпнулся на пол.
- Боооооольнооо... - заревел его новый противный голос.
Внезапно двери кладовки распахнулись и оттуда вырвалась весёлая музыка.
- Ледиииииии-с и Джентельмен-с! - раздался крик. - Внимание! Вашему взору представлен новорождённый герой! Новорождённый Атрей!
Цепляясь за ножки шкафа, Сашка неуклюже перевернулся лицом к двери. Там, на ступеньках, ведущих куда-то вверх и сверкающих жёлтыми огнями, он увидел зелёного уродца в костюме-тройке с цилиндром на голове. Слышался гул аплодисментов. В лапах у уродца был зажат микрофон. Он шагнул в комнату, наклонился над Сашкой и ткнул тому микрофон в губы:
- Скажи-ка нам, герой! Тебе нравится твоё новое состояние?! Твой героический облик?!
Мальчик хотел было закричать, чтобы они ушли и вернули его домой, но вместо слов из его рта донёсся нечленораздельный вой.
- Надо же! - уродец подпрыгнул и повернулся к толпе. - Ему не нравится! Но это пока! Ведь мы же с вами знаем, что ярые фанатики прячутся в Климбатике! Скоро он уже перестанет ходить и ползать и навсегда предастся своим героическим мечтаниям! Правда!?
Рёв аплодисментов вырвал Сашку из кошмара.
Он сидел на кровати, сквозь тьму смотрел на расплывающиеся дверцы кладовки и плакал.
Завтра должно быть лучше. Завтра всё будет по-другому. У него есть ещё шанс стать героем! Мальчик опустил голову на подушку и прикрыл глаза... стало страшно...
Воскресное утро не стало для Сашки прекрасным. Он сидел, пил чай и смотрел бессонными глазами на окно. Заснуть ему удалось лишь, когда начало светать и сейчас, когда у нормальных людей начинался обед, для мальчика был завтрак. На холодильнике тихо верещало радио. Мать стояла рядом и варила щи, без умолку болтая о том, что завтра в школу Сашка пойдёт в тапочках. Внезапно мальчик понял, что любовь к матери у него давно исчезла и в сердце просыпается ненависть. Ему надоели эти вечные молитвы о том, что всё вокруг плохо и хорошего мало, а его мать только это и умела. Она не могла поговорить о чём-то на отвлечённую тему, она не могла сказать: "Я люблю тебя", она умела только критиковать и никому не доверять.
Раздался звонок в дверь.
- Иди открой, - проворчала мать. - У меня вода уходит.
Сашка медленно поднялся и поплёлся к двери.
- Кто?! - спросил он, останавливаясь у кожаной обивки. Глазка у них давно не было: его заляпали клеем какие-то хулиганы.
- Я от учителя литературы, мне нужен Александр Зотов! - ответил глубокий бас из-за двери.
Ноги Сашки похолодели. Во-первых, он вспомнил вчерашний неприятный разговор; во-вторых, если к тебе наведываются со школы - это уже плохо. Чёрт, а он даже не одет: в майке и трико. И ладно.
Мальчик распахнул дверь и замер на пороге.
За дверью стоял почтальон, но об этой профессии Сашке напоминал лишь почтовый костюм, в остальном это был один из тех существ из кошмара: зелёное бородавчатое существо с огромным носом и перепачканным гноем лицом. Существо хрюкнуло и посмотрело в блокнот, которое держало в правой руке, в то время как Сашка медленно принялся отходить от двери, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.
- Двенадцать лет, написано, - булькающим голосом произнесло существо и взглянуло на мальчика. - Значит - ты. Тут тебе от учителя литературы...
В левой руке уродец сжимал полиэтиленовый мешок, который тут же швырнул на пол перед мальчиком. Содержимое мешка глухо ударилось о пол.
- Сашка, кто там!? - крикнула мать с кухни.
- Посылка доставлена, - произнёс уродец и закрыл дверь.
Поняв, что опасность миновала, мальчик приоткрыл мешок и освободил то, что лежало в нём. Содержимое заставило его отпрыгнуть и заплакать. Из мешка сквозь очки прямо на Сашку глядели глаза Владислава Николаевича. На отрезанной голове застыла маска ужаса, губы учителя были искривлены, остекленевшие глаза распахнуты настежь.
- Это всё я, - простонал Сашка. - Это я виноват. Я вчера приказал... Теперь меня посадят в тюрьму...
Медленно поднявшись на ноги, мальчик побрёл на кухню, не зная, что теперь говорить матери. Та стояла спиной к мальчику и помешивала содержимое кастрюли. Сашка держался за косяк двери, выглядывая из-за него словно собака, боявшаяся гнева хозяина. Он открыл рот и не смог выдавить ни слова.
Мать его не замечала.
- Это я виноват! - громко зарыдал мальчик, отчего его мать подпрыгнула у плиты и испуганно обернулась. - Это я заказал его, они его и убили! Меня теперь посадят! Меня арестуют!
- Сашка! - воскликнула мама. - Что случилось!? Кто приходил?!
- Там... в коридоре...
Мать нахмурилась и тут же рванулась в коридор. Через несколько секунд Сашка услышал её душераздирающий крик.
- Сашка! Кто это!? - завопила она, забегая обратно на кухню и глядя на ревущего мальчика, который теперь уселся на стул и смотрел куда-то на газовую колонку. - Кто приходил???
- Это мой учитель литературы!
- Что его голова делает у нас в коридоре??!!! - завизжала мать.
- Его убили и принесли мне.
- О боже, господитыбожемой! чтожеделать!? - мать схватилась за голову. - Нужно звонить в милицию! Я пошла!
Она направилась из кухни, но Сашка тут же встрепенулся.
- Нет! - крикнул он. - Нельзя!
Но мать уже набирала трубку.
- Они меня обвинят! - крикнул мальчик, выбегая в зал.
- Что за глупости ты говоришь??? - мать отвела трубку от уха, постоянно поглядывая назад, будто боялась, что отрезанная голова подкатится и укусит её за пятки.
- Это я приказал его убить! Меня посадят!
- Тебя никто не посадит! - мать принялась набирать номер.
- ДУРА! Положи трубку! - завизжал Сашка. - Я тебя ненавижу!!!
В следующую секунду дверь туалета распахнулась, мальчик видел это со своего места, видел, как чёрная двухметровая тень возникла в коридоре. Оно схватила его мать за голову и так крутануло, что голова повернулась на сто восемьдесят градусов. Шея треснула, артерии вырвались наружу, и кровь забрызгала стены и стекло двери. Мама успела лишь издать клокочущий вскрик.
Мальчик застыл на месте, перестав лить слёзы.
Дверь прихожей открылась, и он увидел высокую уродливую фигуру, которая держала за шиворот тело его матери. Голова болталась на шее под неестественным углом, а кровь из артерий залила весь фартук.
- Отпущена раньше, - проворчал уродец и швырнул тело матери в комнату. Оно пролетело несколько метров и глухо шлёпнулось прямо перед Сашкой. - Теперь она не будет надоедать тебе глупым ворчанием.
Пригибая голову, существо вошло внутрь. Это был обычный мужчина, но его кожа была серого цвета, кое-где лопнувшая и покрытая пролежнями. Если бы не юбка из шкуры какого-то животного, он был бы совсем наг. А на его голове сидела железная маска, на ней кое-где виднелись дыры. Из этих дыр торчали клоки чёрных грязных волос. Сашка заметил, что в маске не было прорезей для глаз и носа.
- Есть что-нибудь жрать?
Уродец открыл холодильник и принялся копаться там, а мальчик вцепился взглядом в мать, отошёл к шкафу и сел на пол, подтянув к лицу колени. Он снова заплакал.
- Со временем ты перестанешь бояться, - сказал мужчина. - Со временем ты станешь героем не только внутренне, но и внешне. Ты ж уже видел кем станешь? Скоро начнёшь окукливаться в кокон. А потом, постепенно перестанешь двигаться, пока сам не заметишь движение, и твои героические способности приобретут практическое применение. Лунатики, мой друг, Лунатики.
Уродец вытащил из морозилки кусок замороженной свинины, прошёл к телу матери, уселся на него и принялся грызть мясо вместе с целлофаном.
На кухне по радио детский голос запел жутковатую песню:
Ночью спать совсем опасно,
Вещи выглядят ужасно,
Всё противное и злое,
Вражеское и большое...
- Во, - произнёс мужчина, просовывая свинину в прорезь маски у губ. - Слышишь песенку. Это про тебя. Это ты лежишь на кровати и прислушиваешься к звукам ночи. Все вещи искорёжены, в шкафу кто-то рычит, под кроватью кто-то дышит, под столом на расстроенном органе играет вампир. Ты придумываешь то, чего нет и прячешься под одеялом. Ты молишься: "Отче наш, иже еси...". Ты думаешь, что этой ночью умрёшь от страха. Как можно так жить и пытаться быть героем? Но у сознания есть очень интересное свойство: целостность. Оно позволяет соединять все твои идеи в одну. Страх и героизм тоже, знаешь ли, совместимы.
Уродец встал.
- Ладно, я пошёл, если что - зови и приду. Думаю - скоро сроднимся и увидимся в Климбатике. Хочу посмотреть, как ты застынешь в своей квартире. И не забывай, теперь мы следим за твоими эмоциями и помогаем воплотиться всем твоим героическим поступкам. Знаешь, что делает герой приключений, если он кого-то ненавидит? Он обычно убивает его, унижает или оставляет в дураках, только вот по телевизору обычно персонажи, которых ненавидит герой, отрицательные. Но сущность героя от этого не меняется же, да ведь?
С этими словами серый уродец прошёл в прихожую и скрылся в туалете.
Милицию Сашка вызвал через час. Всё это время он сидел напротив мёртвой матери, смотрел, как она остывает, и думал, что скоро должен проснуться. Но он не проснулся, он продолжал жить в кошмаре, и из этого кошмара нужно было как-то выпутываться, но что можно было придумать ему? Маленькому мальчику. Пока что Сашка смог выжать из себя лишь жалкую историю о том, что какой-то незнакомец ворвался в их дом, швырнул на пол голову Владислава Николаевича, убил его мать и ушёл.
Люди в форме сновали туда-сюда, что-то выясняя. Они опросили мальчика и теперь не обращали на него внимания, приказав ждать какого-то специалиста из органа опеки. Всё в тех же майке и трико Сашка сидел в прихожей на тумбочке и смотрел во мрак стен. Его взгляд был отрешён, он пытался понять, откуда на нём такое проклятье. Все мысли привели его к одному логическому выводу.
Он поднялся на ноги и посмотрел в комнату. Дяденьки в форме суетились возле трупа, что-то выясняли. Сашка включил свет в туалете и прошёл туда. Произошедшее сводило его с ума, а ещё, мальчик понимал, что это не пройдёт, не закончится, будет продолжаться всегда... и он открыл тёплую воду.
Совершенно не подозревая, где мать хранит лезвия, Сашка взял бритвенный станок, которым она всегда брила себе ноги. Мальчик вытащил лезвие оттуда. А ванна бурлила, наполняясь тёплой прозрачной водой. Где-то в другом мире, во сне он слышал чьи-то голоса, за мутной пеленой перед глазами он видел лезвие и воду. Он сидел в ванной в одежде, стараясь вонзить лезвие глубже. Он же так много читал о том, как это делается, а кровь струилась красной дымкой и растворялась в воде. Страшно... и успокаивающе одновременно.
Когда кровь стала хлестать напором, Сашка подумал, что он дошёл до нужного места. Он откинул лезвие и посмотрел вверх, откинувшись на тёплые волны воды.
Отчётливые шлепки раздались сбоку, и мальчик перевёл туда взгляд. Чёрные кляксы появлялись на стене под потолком. Сашка смотрел на них отрешённо, понимая, что этот мир перестаёт для него существовать, и он переносится в царство мёртвых... а кляксы тем временем размножались и опухали, превращаясь в кокон. Сердце снова дрогнуло от страха. Господи, сколько же раз он пугался за последний день.
Чёрная опухоль росла, и вот наружу из кокона появилось нечто тонкое, похожее на лапку. Оно спускалось вниз до самого пола, похожая на антенну, с маленькими пальчиками на конце, за ней лезла вторая лапа. Это было настолько абстрактно, что мозг отказывался принимать сие видение.
Наконец из кокона с громким плевком вылетело маленькое продолговатое тело, имеющее коричневую студенистую кожу. На теле болтались две человеческие руки, а на месте морды виднелись глазки и огромный сиреневый язык. По всем законам физики это существо уже должно было упасть ибо две тонкие полутораметровые лапки не смогли бы выдержать этого жирного червя. А существо тем временем двинулось к ванной.
- Сссссосссёёёёшь, - зашипело оно. - Сссссуушшшшка. Кроооовь.
Оно приблизилось к ванной, чуть нагнулась на тонюсеньких ножках, и Сашка вяло прикрыл глаза, чтобы не видеть этого ужаса. Рука существа опустилась в воду и цепкие пальцы схватили мальчика чуть ниже запястья. Оно вытащила Сашкину руку из-под воды и понюхало кровь.
- Осссссс... оннооооо, - прошипел червь, нагнулся и сиреневым языком крепко провёл по ране мальчика. Тот издал тихий стон. Было и больно и даже приятно.
- Ты идёёёшшшшь к нам. Быстреееее. Быстреееееее. Бысссстрееееейееее...
- Отстань, - простонал Сашка. - Я хочу наконец-то умереть и не видеть вас.
- Неееет... ты хочешшшь насссс видеееть ещёёё большее. Мы ждем тебя после ссссмерти, гротесссскный принц Атрейёёёооо.
Сашка медленно разлепил уставшие веки и проследил, как существо повторно слизало лиловым языком его не переставшую бить напором кровь.
- Смерть... это смерть, - неуверенно произнёс мальчик.
Червь повернул к нему тело, и Сашке показалось, что он ухмыляется, ехидно ухмыляется. Он сказал:
- Сссмерть - это дорога к нам.
Мальчик вырвал раненную руку из лап существа и схватился за край ванны. Пальцы тут же свело судорогой, и Сашка сорвался. Он ушёл под воду и пузырьки крика вырвались на свободу.
Над поверхностью взлетела здоровая рука мальчика, судорожно сжимающая пальцы и пытающаяся схватиться за край ванны. Ей удалось, голова Сашки появилась над пальцами, и он рванулся вперёд. В глазах всё расплывалось и было мутным.
Крупные брызги воды вместе с мальчиком прыгнули на пол и превратились в огромную лужу, в которой Сашка дёргался как червяк. Пол шатало, сознание то и дело пропадало, было сложно встать, но он всё же поднялся, пару раз ударившись головой об унитаз.
Дверь поддалась сразу. Зигзагами он выбежал в комнату и крикнул:
- Не дайте мне умереть!...
Потом его ноги запутались, он кувыркнулся в воздухе и упал на пол...
Он приоткрыл глаз и увидел капельницу. Сознание отказывалось верить в последние события, которые с ним происходили. Он попытался вглядеться в окружающий мир в поисках какого-нибудь движения, но движения не было, очки тоже куда-то исчезли. Может, они на тумбочке рядом? Только как до них дотянуться, если в одной руке капельница, и неизвестно ещё в какое конкретное место руки она воткнута...
Дверь скрипнула, что-то вошло.
Сашка насторожился и постарался приглядеться. Оно было зеленоватого цвета, и, как показалось мальчику, оно смотрело прямо на него. Теперь неподвижная, высокая фигура, пугающая своей неизвестностью...
- Может... очки? - произнесло существо мужским голосом.
- Дддда, - прохрипел мальчик.
Зелёное существо прошло к тумбочке и взяло оттуда что-то маленькое, потом поднесло это что-то к лицу Сашки, и мальчик вжался от страха в подушку. Наконец на его носу привычно устроились родные очки.
Перед его кроватью стоял обычный солдат в зелёной форме и с пистолетом на поясе. Не молодой, но и не старый. В его глазах читалось что-то... неприятное.
- Тыыыы... собой доволен? - спросил солдат.
Мальчик отвернул голову в сторону, не понимая, о чём говорит солдат.
- Дети дьявола никогда не любят слушать проповеди, - отозвался тот и встал возле стеклянного шкафчика, изучая предметы, лежащие там. - Между прочим, самоубийство - один из смертных грехов, и он ничем не прощается. - Солдат повернулся к мальчику. - Он не вымаливается при жизни. А что это значит?
Сашка молчал. Ему было совершенно не до этого.
Неспешно солдат шагнул к его кровати, осторожно взял за подбородок и грубо повернул голову к себе.
- Ты знаешь, что значит - совершить смертный грех?
Мальчик молчал, чувствуя... хотя чувства были в последнее время часто. И чувства жали сердце, постоянно хотелось плакать и постоянно жил какой-то страх.
- Совершить смертный грех - это значит подписать себе дорогу в ад. Уже ничего не спасёт твою душу, понимаешь?
На глазах Сашки навернулись слёзы. Неужели в последнее время в этом мире не осталось ни одного человека, который бы не захотел его напугать или вызвать отвращение.
- В сущности, теперь твоя жизнь на этой земле ничего не значит. Ты можешь спокойно умереть. Ничего хорошего ты не сделаешь, и все твои дела будут исходить из ада, и все твои слова будут словами дьявола. Ты боишься дьявола?
- Я всё боюсь, - всхлипнул мальчик. - Теперь всё.
- И правильно делаешь, - кивнул солдат. - Теперь ты изгой. Ты должен уйти. Уйти из этого мира людей. Уединиться, чтобы не отравлять им жизнь. А потом, потом ты сам умрёшь и попадёшь в ад. Это единственный выход. Или же, доверши то, что ты начал, чтобы не нести в этом мире слово дьявола. Ибо твои дети тоже будут рождены от дьявола, и они будут наполовину дьяволы. Возможно, Господь и очистит их. Но они всё равно будут неполноценными людьми. Полукровками.
Сашка возненавидел солдата, и как только он почувствовал это, из-за медицинской ширмочки появились зелёные пальцы.
- У тебя нет матери, - произнёс солдат, убирая пальцы с подбородка мальчика. - У тебя отсутствует отец. Тебя заберут в приют.
Из-за ширмы вышел двенадцатилетний мальчик... точнее - существо похожее на него. У мальчика была грязная зелёная кожа и из одежды только набедренная повязка. Ногти мальчика были длинными, верхняя губа прорезями соединялась с глазами, и правый глаз немного вылез из орбит. А за спиной существа виднелась огромная органическая опухоль. Существо-мальчик бесшумно двинулось к солдату, который продолжал разглагольствовать:
- Дети - это существа божьи. Сам Христос говорил: кто принимает малых сих, тот принимает и Меня и пославшего Меня. Дети в приюте сразу почувствуют кто ты, и... тебе конец. Таких, как ты там бьют, устраивают тёмную, трахают в задницу...
Солдат не успел договорить, как из-за спины зелёного мальчика возникла эта органическая опухоль с огромными зубами и совершенно без глаз, чем-то напоминающая лангольера. Оно рванулось вперёд и в долю секунды заглотило голову солдата. Тот дёрнулся, стараясь освободиться, но громкий хруст прервал его движения.
- Инетерсно, и как давно уже божьи дети трахают в задницу детей дьявола, - многозначительно проговорил зелёный мальчик.
Солдат упал, при этом лангольер даже не разжимал пасть, перед кроватью бухнулось обезглавленное тело, одетое в зелёную форму.
Сашка закрыл глаза и отвернулся. Беззвучные слёзы текли по его щекам.
- Я так хочу умереть, и так не хочу попасть к вам... - прошептал он.
- Нууу, всему своё время, - проговорил зелёный мальчик и чем-то звякнул. Сашка расцепил мокрые ресницы и посмотрел на пришельца. Мальчишка стоял у железного подноса, брал инструменты, рассматривал их и клал обратно, а лангольер за его спиной хрустел, видимо перемалывая голову солдата. Ох, и не хотел Сашка, чтобы эта тварь выплюнула содержимое рта наружу.
- Вы можете меня, в конце концов, оставить в покое? - произнёс Сашка. - Забыть меня.
- Ээээ, дружочек, нет. Теперь тебе шанс дан: лечиться или калечиться, - мальчик обернулся и подмигнул. - Ты будешь жить с нами всю жизнь. Проживёшь до старости, умрёшь и попадёшь к нам.
- К ВАМ??? Почему? - удивлённо воскликнул Сашка. - Почему я попаду именно к вам?
- А куда ты хотел попасть? - изумлённо поднял бровь зелёный мальчик, поворачиваясь к Сашке.
- Ну не знаю... В рай...
- Дурачок, - улыбнулся мальчик. - Неужели ты не понял. Для каждого - свой рай. - Сашка отвернулся и закрыл глаза. - Вся твоя жизнь - это просто набор страхов. Страхов героя. Только героев рождают чувства, а твои чувства зачастую были страхами, и ты обычный герой, только рождённый страхами. Страхи - это твой рай.
Мальчик замолчал, а Сашка ещё долго лежал с закрытыми глазами, думая, что в этой жизни у него уже нет спасения. Что он жил, видя мир через свою призму страхов, и однажды страхи надели на него свои очки. Однажды он открыл дверь и попал в их мир, который шествовал рядом с Сашкой всё его короткую жизнь...
...короткую жизнь...
...короткую жизнь...
Сашка открыл глаза, зелёного мальчика уже не было. Он схватился за капельницу и вырвал её из руки. Было больно, и на простыню хлынула кровь, но это мальчишку уже не интересовало. Он нагнулся и посмотрел на обезглавленное тело солдата.
Когда раздался выстрел, доктор Гафур Амирович рванулся из ординаторской на звук. В палату он вбежал, когда там уже прыгал начальник охраны. Он кричал:
- Куда дели голову моего рядового???
Рядом с ним жалась в тумбочку позеленевшая медсестра. И все они смотрели на кровать, возле которой на обезглавленном теле солдата лежал мёртвый Сашка с простреленным виском.
В тёмном-тёмном мире, где лишь иногда из темноты островками выплывают какие-то образы, есть тёмная-тёмная улица, на которой иной раз раздаются рёв или вой существа, с которым не сравнилось бы ни одно самое страшное животное земного шара. На этой тёмной-тёмной улице есть тёмный-тёмный дом, измазанный засохшей кровью. В этом тёмном-тёмном доме есть тёмная-тёмная комната с потрескавшимися ржавыми обоями. А в углу этой комнаты висит огромный-огромный тёмный-претёмный пульсирующий кокон. Скоро кокон должен открыться и выплюнуть наружу маленького героя...
