Глава 24. ‑Ах, вот он, наш фиматерион,‑ сказал мистер Голд, когда мы приблизились к большой бронзовой штуке

‑Ах, вот он, наш фиматерион,‑ сказал мистер Голд, когда мы приблизились к большой бронзовой штуке, которая была похожа на гигантскую золотую чашу. Край был на уровне моего подбородка и чаша была такого же огромного диаметра, сюда мог поместиться надувной детский бассейн.

Гравированное пламя лизало всю поверхность стебля, которая была такая широкая, как моя талия. Вокруг стебля примерно на полпути был ряд в форме блюдец, где на каждом был выгравирован какой‑нибудь объект.

‑Как вы можете видеть, существует семь символов,‑ пояснил мистер Голд.‑ Первый в ряду это‑ сигнум бардии, который является нашим знаком и объединяет всех ревенантов. А последним в ряду, если вы будете следовать по кругу, слева от сигнума, очевидно, представляет собою огонь,‑ сказал он, указывая на круг, с одним пламенем запечатленном внутри.

‑Нож с каплями крови,‑ сказал Папи, указывая на другой знак,‑ и рядом веер.‑ Он указал на символ, где изображена палка с прикрепленными перьями на одном конце.

‑Это похоже на какую‑то вазу или кувшин,‑ сказала я, прикасаясь к образу керамического сосуда с двумя ручками по бокам.

‑Амфора или кастрюля,‑ проговорил Папи.

‑Это символ моего рода,‑ сказал Бран, указывая на круг, похожий на тот, что был нарисован в пещере гробниц: поднятая ладонь с растопыренными пальцами, и крошечными каплями пламени над каждым пальцем.

Остался один символ. Это была открытая коробка, ее крышка отъехала в сторону.

‑Что это?‑ Спросил Юль, который наблюдал молча.

‑Коробка,‑ сказал Папи, пожимая плечами.‑ Я не признаю ее, как одну из типичной античной темы.

Бран взял карандаш и перерисовал символы в свою книгу.

‑Сигнум и символ 'пламенных пальцев' должны показать, что в церемонии были использованы вещи ревенанта и моего рода,‑ сказал он.‑ Это означает, что у нас осталось пять символов и в таком порядке: амфора, нож с кровью, веер, коробка и огонь.

‑Как насчет: вода‑кровь, воздух‑пространство, а огонь?‑ Спросила я, отслеживания символы за своим пальцем.

‑Исторически, глиняный горшочек обозначает глину или землю,‑ ответил мистер Голд.‑ Кровь может быть водой, как жидкость. Остается только коробка, которая не вписывается к четырем стихиям.

Бран задумался.

‑Это напоминает мне о чем‑то. Оно крутится у меня в голове, но я не могу добраться до него.

Я взглянула на Папи с надеждой.

‑Почему бы вам не оставить, что думаете?‑ Предложил мистер Голд.‑ Или вы можете погулять по комнате и посмотреть что‑нибудь, пока вам не придет в голову.

Бран кивнул рассеянно, и сел на пол прямо туда, где только что стоял, и стал смотреть на гигантскую курильницу, как будто он ожидал, что ответ упадет с нее на его колени.

Папи извинился и начал взволнованно бродить от картины к картине, бормоча факты и даты, когда продвигался. Юль бормотал тоже, но в его случае я могу сказать, что слышала только часть разговора.

‑Теодор,‑ сказал Юль,‑ Винсент и я считаем, что вы выглядите знакомо. Мы встречались раньше?

Мистер Голд улыбнулся.

‑Да. Я был в Париже незадолго до Второй мировой войны. В сентябре 1939 года. Я пришел, чтобы помочь с эвакуацией коллекции музея Лувра. Мои французские коллеги и я собрали все произведения искусства и отправили их в различные места Франции, чтобы защитить от вторжения немецкой армии. Это было то время, когда я встретил вашего лидера, Жан‑Батиста.

Хотя это звучало, как частный разговор, я была заинтригована, и мне пришлось осторожно придвинуться вперед, чтобы подслушать.

Юль кивнул.

‑Винсент говорит, он еще не был в Париже. Вы после этого возвращались?

Тень прошла по лицу мистера Голда.

‑На самом деле, да, я вернулся во Францию, несколько лет спустя, когда в Париже была полномасштабная война бардии против нума. Некоторые из нас, американцы, пришли к вам на помощь. Я был единственным из моих родных, кто остался в живых.

‑Точно,‑ сказал Юль.‑ Вы были одним из тех американцев, живущих в доме Жан‑Батиста в Нейи.

Мистер Голд кивнул, выражение его лица было серьезным.

‑Винсент говорит, что вы и Жан‑Батист поругались потом. Не только из‑за вашего бизнеса,‑ сказал Юль, мгновенно пожалев, что ляпнул слова Винсента.

Мистер Голд выглядел по‑настоящему обеспокоенным сейчас. Сунув одну руку в карман, он потер лоб другой.

‑Да. Было несколько... печальных событий, которые произошли,‑ сказал он нерешительно, но его слова были прерваны криком Брана.

‑Я понял!‑ Воскликнул он. Мы поспешили туда, где он взволнованно прыгал вокруг фиматериона, отслеживая пальцами символы, он пел что‑то. Его огромные глаза пробежались по нашей маленькой группе.‑ Это детский стишок, что моя мать научила меня, и что отец ее научил мою маму.

‑Пожалуйста,‑ призвал мистер Голд,‑ продолжи.

‑Он звучит так,‑ сказал Бран, а потом начал петь эту песенку:

Человек из глины, человек из плоти

Бессмертная кровь и человеческое дыхание

Следуй духу, свяжи

Пламя дай тело,

Дух‑ разум.

‑'Плоть' и 'дыхание' не в рифму, ‑ пробормотал Юль.

‑Это стихи на древнем бретонском,‑ ответила Бран сухо.‑ Вы видите, глиняный горшок, кровь, веер‑ это дыхание, а затем пламя, конечно, ‑ сказал он, а затем, указывая на коробку, ‑ признаюсь, но я до сих пор не знаю, что означает это.

‑Что стихотворение означает? ‑ Спросила я.

Выражение Брана изменилось из возбужденного в мрачное.

‑К сожалению, я понятия не имею.