2015-07-04
1066
Чем же Россия так задевала к середине XIX в. Запад в целом, что Англии удалось свои интересы против России представить как общезападные и создать антирусскую коалицию, и представить эти интересы как цивилизационные в самых различных «одеждах» — от реакционных до революционных? Ведь действительно на англосаксонский интерес поработали французы и немцы, революционеры и реакционеры. С чем был связан страх перед Россией?
Из войны с Наполеоном Россия вышла не просто победителем и героем, но основным военным гарантом посленаполеоновского устройства Европы. Устройство называлось Священный союз. Созданный в 1815 г. четырьмя великими державами и призванный бороться с революционными движениями в Европе (дабы не повторился «казус Бонапарта», то есть защищать принцип легитимизма), уже к середине 1820-х гг. союз сохранялся скорее на бумаге, чем в реальности. Неудивительно: Англия больше не боялась ни Франции, ни революций. Напротив, революционные националистические движения (например, в Австрийской империи — в Италии) были выгодны англичанам, поскольку ослабляли крупные континентальные империи. Монархическая Франция шла в английском фарватере. Поэтому, когда в 1833 г. Николай I решил оживить Священный союз, целям и ценностям которого он оставался верен до конца, его поддержали только Австрия и Пруссия. По сути, это был русско-германский «континентальный» монархический союз, оказавшийся непрочным (впрочем, как и все другие русско-немецкие союзы: «Трех черных орлов» — 1732 г., «Трех императоров» — 1872-го, Советской России и Веймарской республики и, наконец, менее чем двухлетний альянс Сталина и Гитлера; эта непрочность — не совпадения, а закономерность). Фундаментом и ударной силой этого союза была, естественно, Россия с ее миллионной армией.
Страх перед Россией начал развиваться в Европе вскоре после победы над Наполеоном. Из победителя тирана Россия в глазах европейцев, особенно либерально настроенных, не говоря уже о революционерах, стала превращаться в нового тирана. И это при том, что Россия не стремилась к завоеваниям в Европе. В немалой степени над созданием отрицательного образа России поработали несколько тысяч поляков, бежавших на Запад после подавления польского восстания 1830—1831 гг. и призвавших Запад к «крестовому походу» против России, к вытеснению ее из Центральной и Восточной Европы военным путем. Это стремление либералов и революционеров, как националистов, так и интернационалистов, еще более усилилось после европейских революций 1848—1849 гг. Соответствовало оно и политико-экономическим интересам Великобритании.
О столкновении английской «свободной торговли» с русским протекционизмом и говорить не стоит — все ясно. Выход России на Балканы резко усиливал ее гегемонию в Центральной Европе и означал присутствие в Средиземном море. Отсюда — обострение англо-русских отношений в 1830-е гг. Лондонская морская конвенция 1841 г. могла лишь на время снизить напряжение. Мировой экономический кризис 1848 г., революции 1848—1849 гг. и устрашающий русский поход в Венгрию, спасший австрийскую монархию, — все это вернуло ситуацию 1830-х гг. и еще более усилило желание Англии заменить гегемонию одной державы — России — в Центральной Европе европейским «концертом держав», чтобы играть на их противоречиях.
К этому же, но в целях установления своей гегемонии, стремился Наполеон III. Накануне войны он сказал: «Мне все равно, желает ли Россия очистить княжества или нет, но я хочу ослабить ее и не заключу мира, пока не достигну своей цели». Кроме того, у Франции были свои противоречия с Россией на Ближнем Востоке. Отсюда — англо-французский союз, направленный на ликвидацию системы Священного союза, в котором доминировала Россия. Идейно-политический климат, сложившийся в Европе после 1848 г., работал на англичан и французов. Ну а сломать старую систему можно было только путем общеевропейской войны против России, выбив ее из Центральной Европы. Собственно, к этому и призывали многие, в частности Маркс, — революция на службе буржуазии и британской гегемонии. Нельзя не согласиться с А.Дж.П. Тэйлором, который писал, что главный вопрос Крымской войны — не Османская империя (воевали не за нее), а Россия (воевали против нее), а главная ставка — Центральная Европа. Это позволяет снять с России несколько важных обвинений по поводу Крымской войны.
Разумеется, Россия — не ангел (ангелов в мировой политике не бывает по определению), но и не «империя зла»; у России в XIX в. были свои планы в отношении Османской империи, как у этой последней — в отношении Европы в XV—XVII вв. и в отношении России в XVII—XVIII вв. Но свои планы были и у западных держав, прежде всего Англии и Франции. И эти планы были связаны с выдавливанием России из Европы.
Главной целью Крымской войны была ревизия результатов финальной фазы наполеоновских войн 1812—1815 гг., триумфатором которой была Россия. Поскольку, в свою очередь, наполеоновские войны были третьим (после Семилетней, 1756—1763 гг., и революционных — 1792—1799 гг.) этапом мировой англо-французской войны, начавшимся триумфом русских над английским орудием — Фридрихом II и продолжившимся итальянским и швейцарским походами Суворова и взятием о.Корфу Ушаковым, то это в равной степени была попытка поворота вспять результата всей этой войны. Англичанам это было необходимо потому, что, победив и став гегемоном молодой капиталистической системы, они не стали военно-политическими гегемонами ни в Евразии, ни даже в Европе. Французы нуждались в ревизии как проигравшие — они еще не понимали, что революция и ее «экспортный вариант», наполеоновские войны, выкачали из них практически всю «социальную сперму» и лишили исторической потенции, возможности выступать в качестве первостепенного субъекта истории даже в Европе. «Ревизионисты» победили и в 1856 г. косвенно взяли верх не только над Александром II, но и над целой чередой его предков.
Ревизионисты воевали с Александром I, Павлом I, Екатериной II и Петром I. Отсюда вывод: полноценное понимание места и значения Крымской войны, ее особенности (не мировая и не локальная) возможно лишь в контексте войн эпохи Модерна за мировую гегемонию.
