Шарль: синдром годовщины и невидимая лояльность семье

Рассмотрим клинический случай человека, больного раком. Я писала о нем в моей книге «Стремиться к исцелению» и опубликовала его упрощенную геносоциограмму.

¹ Vouloir guerir, reed, compl. 1991, с генограммой.

Я хочу описать ситуацию этого человека. Его зовут, скажем, Шарль, он страдает раком яичек. Ему тридцать девять лет, он работает коммивояжером. Его оперируют, он чувствует себя хорошо. Все нормально, как обычно. Через шесть месяцев у него наступает ухудшение. В легких появляются метастазы. Так бывает. Но он отказывается от химиотерапии и от любого другого лечения. Его состояние ухудшается, без врачебного вмешательства он умрет.

Мы стараемся вместе с ним разобраться в его ситуации: он женат*, у него девятилетняя дочь, он любит свою жену и свою профессию, он происходит из старинной семьи из Савойи. Возникает вопрос: почему он согласился на хирургическую операцию, а химиотерапию и любое другое лечение отвергает? Мы говорим с ним об этом, и то, что он сообщает о своей семье, записывается в его присутствии, вместе с ним и для него в виде генеалогического древа с комментариями (геносоциограммы).

Начинаем с него самого, его жены и их дочери, затем поднимаемся по восходящей линии генеалогического древа: его отцу семьдесят лет, матери — шестьдесят девять; его отец — мясник, он здоров. Здесь, если отметить, что отец Шарля мясник и что больной согласился на операцию, возможно, появится гипотеза: поскольку отец в совершенстве владеет ножом, Шарль верит в силу ножа: нож ему кажется знакомым предметом, и он согласился на хирургическую операцию. Но тогда почему он впоследствии отказывается от лечения? Все еще непонятно, почему Шарль отвергает химиотерапию.

Поднимаемся выше по генеалогическому древу: дед Шарля умер в тридцать девять лет от удара верблюда в пах (мы это не выдумали!). Удары ноги верблюда не наследуются! Вот почему я для иллюстрации своих рассуждений выбрала этот пример.

Итак, очевидно, что Шарль готов умереть в том же возрасте, что и его дед, и поражен у него тот же орган: можно даже сказать, что у него «случайно» оказалось заболевание яичек, т.е. в том же месте, что и у деда, умершего от этого («невидимая лояльность»?)!

* Ради упрощения схемы их брачный союз обозначен одной линией.

Продолжаем изучать генеалогию Шарля по материнской линии: мать тоже рано осталась сиротой. Отец его матери, то есть дед, погиб на войне в тридцать девять с половиной лет во время газовой атаки, то есть от поражения легких.

Здесь можно констатировать следующее (это будет встречаться и в других клинических случаях, поскольку моя картотека составляет примерно три-четыре сотни геносоциограмм): когда люди женятся, это происходит совсем не случайно; часто они находят себе супругов, имеющих ту же семейную конфигурацию, что и у них самих, или те же болезни или даже те же имена, одинаковые детские травмы.

Две родительские семьи такой пары зеркально отражаются.

Рассмотрим историю родителей Шарля более детально. Его мать рано осталась сиротой, отец стал сиротой в девять лет, оба деда умерли в тридцать девять лет. Дед по материнской линии умер от поражения легких во время газовой атаки. Теперь нам не будет казаться странным, что когда у Шарля выявилось поражение легких, он отказывается от химиотерапии: она, как известно, является производной от горчичного газа (который использовали немцы во время войны 1914— 1918 гг. под Ипром и Верденом, а также в окопах в 1915г.).

У Шарля оказались пораженными те же органы, что и у двух дедов (яички и легкие). Можно было бы сказать, что через «неосознанную а невидимую лояльность по отношению к семье»² он выражает смерть обоих дедов, поскольку в том же возрасте у него оказались поражены те же органы, которые вызвали смерть дедов. Можно также заметить, что его жену зовут Мари, как и его сестру и бабушку (но это распространенное имя, следовательно, для статистики значимости не представляет).

² Используя и расширяя терминологию Бузормени-Надя.

Если проводить поиск еще выше по структуре семьи, мы увидим, что дед умер в 39 лет, оставив девятилетнего ребенка, и Шарль готовится к смерти в 39 лет, имея девятилетнего ребенка... Структура семьи идентична той, что была у деда³.

Можно задать вопрос: почему он отказывается лечиться после повторного витка заболевания в том же возрасте, когда умер дед? Случайна ли эта смерть? Откуда берется такая невидимая лояльность семье'? Уникален ли этот случай или же типичен среди большого числа других?

Идет ли речь о многочисленных клинических случаях, которые многие из нас замечали? Напомним, что психоанализ родился из нескольких клинических случаев — хорошо описанных, ставших классикой.

Однако из работ Жозефины Хилгард по статистическому учету всех пациентов одной из американских больниц за четыре года мы знаем, что синдром годовщины, или двойного повторения возраста (возраста пострадавшего родителя и возраста ребенка в момент этого травмирующего события) имеет статистическую значимость (см. примечание 3 на с. 90 и Приложение), что усиливает наши выводы по клиническим случаям повторения.

³ Этот клинический случай типичен для сотен больных, у которых на семейном уровне я наблюдала повторение несчастных случаев (в связи с автокатастрофой) или тяжелых болезней и смертей по возрастам и даже датам и поражению частей тела в трех-десяти поколениях.

Именно это я называю теперь синдромом годовщины, развивая понятие Жозефины Хилгард о возрасте, датах, критических периодах или «годах уязвимости». Мы будем вновь к этому возвращаться.

145
Марк: семейное повторение несчастных случаев

А сейчас рассмотрим психологическую наследственность, связанную с попаданием в дорожно-транспортные происшествия или авиакатастрофы. Здесь тоже встречаются «повторения».

Начнем с примера несчастного случая при взлете (дельтаплана).

В одной моей психодраматической группе участвовал молодой человек, обладающий всеми качествами, чтобы нравиться людям, — очаровательный, энергичный, раскованный, улыбчивый. Он очень быстро управлялся со своим маленьким инвалидным креслом. Марк приехал на машине один, проделав путь в 600 км. Возвращался он тоже один: подъезжал в кресле к машине, открывал дверцу, запрыгивал на переднее сиденье, складывал кресло и бросал его на заднее сиденье. Это было не просто спортивно, а совершенно потрясающе.

Я делаю «глупое» замечание:

— Мсье, вы так веселы и подвижны, наверняка вы здоровы и прикованы к креслу ненадолго?

— Ошибаетесь, мадам, это пожизненно, у меня паралич, я упал с дельтаплана и могу двигать только головой и рука ми! — отвечает он.

— Как это случилось?

— Если бы вы только знали! Это так глупо! Я люблю спорт. Обычно я тренировался в команде. В тот раз мои приятели из команды не смогли прийти. Я все же пошел на летное поле. Незнакомый человек сказал мне: «Если хочешь, я тебя отбуксирую». Я согласился. Он меня потянул. Товарищ, который обычно меня буксирует, всегда спрашивает, хорошо ли я пристегнут, я проверяю и отвечаю ему «да». Этот же ничего у меня не спросил, а я забыл пристегнуться. Дельтаплан взлетел, я же упал на спину и стал паралитиком. Это глупо. Я много занимался поиском причины, даже с помощью психоанализа, гештальт-психологии, биоэнергетики, и не понял, как и отчего я мог сделать такую глупость!

— Давайте попробуем составить то, что я называю геносоциограммой, — предложила я.

Спрашиваю, сколько ему лет, он отвечает: «Мне 32 года».

— У Вас есть дети? - Нет!

— Вы женаты?

— Нет, но вроде того: я живу с подругой.

— Кто-нибудь в вашей семье был прикован к инвалидному креслу?

— Я долго вспоминал — никто! Меня это очень удивляет:

— Вспоминайте получше!

— Ах да, правда, мой отец! (И он об этом забыл!)

— Почему ваш отец был в инвалидном кресле?

— Отец был сослан на принудительные работы в Германию, работал в литейном цехе вместе с группой французов. Однажды бригада, с которой он работал, не смогла выйти, и он пошел на завод один. Кто-то другой работал с ним в паре, этот человек забыл привязать ковш с чугуном, и ковш, полный кипящего чугуна, опрокинулся отцу на ноги. Это было ужасно, он не мог больше ходить...

Мы вместе вспоминаем даты: это случилось с его отцом в том же возрасте — в 32 года, в том же месяце, в июле (день он не вспомнил).

Такой несчастный случай не может передаваться по наследству!

И все же это одна семейная история в двух поколениях (мы не смогли подняться выше): кто-то в рискованной ситуации делает что-то опасное, причем в присутствии товарищей опасности нет; а в их отсутствие меры безопасности не принимаются, и происходит глупый несчастный случай, в результате чего пострадавший лишается ног. Несчастный случай и с отцом, и с сыном происходит в том же возрасте, в том же месяце и при тех же психологических обстоятельствах.

То, что рабочий, угнанный в Германию, мог в какой-то момент забыть привязать ковш с чугуном, не кажется невероятным, но то, что можно забыть пристегнуться, занимаясь дельтапланеризмом, — это случай куда более редкий!

Здесь мы видим простой повтор или простую невидимую и неосознанную лояльность по отношению к семье, или синдром годовщины (повторение события в том же возрасте).

Упрощенная геносоциограмма Марка. Случай повторяющегося тяжелого травматизма

Мы много работали с Марком, он испытывал одновременно удивление от совпадения и облегчение от того, что найдена причина произошедшего, пусть неразумная и нелогичная. Сейчас он живет неплохо, работает, зарабатывает на жизнь, передвигается самостоятельно, они по-прежнему вместе с подругой. Марк снова занимается дельтапланеризмом; у него почти нормальная эмоциональная, семейная, социальная, профессиональная жизнь. Два года спустя после занятий в группе и отработки семейной ситуации у него родился ребенок.

Можно выдвинуть гипотезу о невидимой лояльности семье: произошло серьезное событие, о котором в семье не говорили, «это было несправедливо».

Произошло то, о чем нельзя было забыть, но и помнить запрещено.