Уход сэра Идена

Один из американских участников позже вспоминал, что кризис был «любопытным временем... Это была высокая комедия, низкий заговор и глубокая трагедия — как для отдельных людей, так и для народов». Кризис представлял громадную личную трагедию для премьер‑министра Энтони Идена, которого Насер называл «сэром Иденом». К этому времени Идеи заслуженно пользовался славой человека, имеющего дар предвидения, обладающего мужеством и дипломатическим мастерством, но эта репутация была позорно потоплена вместе с судами, которые Насер отправил на дно канала. Идеи, который так долго готовился стать премьер‑министром на протяжении всего кризиса, находился под грузом постоянного эмоционального давления. В ноябре, когда кризис был в полном разгаре, нездоровье заставило его провести продолжительный отпуск на Ямайке в доме, предложенном ему Яном Флемингом — создателем Джеймса Бонда. После возвращения его врачи сообщили, что здоровье не позволяет ему исполнять обязанности премьер‑министра. Дни между Рождеством и Новым годом он тихо провел в Чекерсе, думая о своем будущем. В письме другу того времени он писал, что ощущает себя «таким нераскаянным... Мне кажется странным, что лишь немногие, а если вообще кто‑нибудь сравнивали эти события с 1936 годом, — они так похожи». В январе 1957 года он подал в отставку. Гарольд Макмиллан был одним из первых, кому было сказано об этом; он находился по соседству в доме 11 на Даунинг‑стрит, когда Идеи пригласил его в маленькую гостиную в переднее крыло дома 10 на Даунинг‑стрит. «Я и сейчас вижу его в тот печальный зимний день, — писал Макмиллан в своем дневнике, — на вид такой молодой, такой веселый, жизнерадостный — представитель всей лучшей молодежи, служившей в войне 1914‑1918 годов... Пережившие ту ужасную бойню часто осознавали свой особый долг, как давшие обет люди. С этим настроением и он, и я вошли в политику. Теперь, после этих долгих лет служения, на вершине власти он был поражен непостижимой, но неизбежной судьбой». Ошеломленный Макмиллан печально вернулся через соединяющий здания переход в дом 11 на Даунинг‑стрит, резиденцию министра финансов. На следующее утро он сидел под портретом Гладстона в доме 11 и, чтобы успокоиться, тихо читал «Гордость и предубеждения». Чтение прервал телефонный звонок, его приглашали во дворец, где его назначат премьер‑министром.

Суэц был водоразделом для Британии. Он вызвал глубокий разлом в британской культуре, а также в национальной политике и международном положении страны. Однако Суэц не стал предвестником угасания Британии, а показал очевидность уже свершившегося. Британия больше не принадлежала к высшему эшелону мировых держав. Кровопролитие двух мировых войн и раздоры в стране сильно истощили не только ее казну, но также и ее уверенность и политическую волю. Идеи не сомневался, что правильно поступил в Суэце. Годы спустя лондонская «Тайме» писала об Энтони Идене: «Он был последним премьер‑министром, который верил, что Британия является великой державой, и он первым стал противодействовать кризису, который доказал, что она уже не была таковой». Это было эпитафией как империи и имперским настроениям, так и человеку.