Жану Марно

Отпр.: Равель

Эвакогоспиталь № 20

Палата 7

Шалон-на-Марне

7 октября 1916 г.

Дорогой друг,

Вот уже больше двух недель, как я в госпитале; неделю назад меня оперировали. Я писал многим, даже людям мне без-

различным. А Вам не подал и признака жизни. Причем заметь­те, что Вы были первым, кому я хотел написать. В этом есть что-то загадочное, чего я и сам никак не пойму.

Если Вы виделись только с мамой, то, конечно, ничего не могли знать. Я скрыл от нее все, вплоть до пребывания в гос­питале, и ограничиваюсь туманными сообщениями о том, что я еще немного утомлен, отдыхаю и т. д.

Все прошло очень хорошо, хотя мои товарищи по несчастью пророчили мне невыносимые боли, как при китайской пытке кры­сой. Я, по-видимому, своего рода спартанец, потому что нашел все это вполне терпимым.

К тому же я установил рекорд реакции на хлороформ. Ни рези, ни головной боли, ни тошноты. Напротив, едва проснув­шись, я потребовал папиросу, потому что умирал с голоду.

Мне остается только терпеливо ждать отпуска для выздорав­ливающих, я получу его примерно через две недели, а пока пре­даюсь неистовому чтению; проглотил невероятное количество книг разного рода и разного качества — вплоть до «Предчувствия смерти» Поля Бурже...

Получил очень теплое письмо от аббата Пет и, которого изве­стили мои друзья Ауры. Потребовалось особое обстоятельство, чтобы мы начали переписываться. Батори спрашивает меня — не думаю, чтобы это было секретом, но никому не рассказывай­те, — хочу ли я поехать летом в Аргентину. Я сразу ответил, что, если обстоятельства позволят, мои планы на будущее лето совершенно точно намечены: я останусь во Франции и буду ра­ботать.

Еще одна новость, уже совершенно секретная: «Матушка-Гусыня» пойдет, вероятно, в Комической Опере.

Мне сообщают, что Сен-Сане объявил восхищенной публике о том, что во время войны он сочинил музыку для театра, ро­мансы, элегию и пьесу для тромбона. Если бы вместо этого он ворочал снаряды, музыка, возможно, только выиграла бы.

Ролан-Манюэль, который мне написал об этом, уверяет, что в Париже защитники родины продолжают бесноваться. Тем луч­ше! Нам не придется скучать по возвращении.

Желаю Вам всяких развлечений, но не похожих на мои. Про­стите меня и напишите поскорее.

Передайте выражение почтительной дружбы м-м и м-ль Мар­но и примите горячий привет от Вашего

Мориса Равеля

В госпитале, выздоравливая после операции, Равель жадно поглощал книгу за книгой. Там он прочел и роман «Большой Мольн» ¹, с которым еще не был знаком. Книга эта так увлекла его; что он задумал написать

¹ «Большой Мольн» (1913) — роман Анри Фурнье, убитого под Верде­ном 23 сентября 1914 г. в возрасте 27 лет. Книга была опубликована под литературным псевдонимом Ален Фурнье.

по ее мотивам пьесу для виолончели с оркестром. Однако этому замыслу, как и многим другим, не суждено было осуществиться. Несколько слов об этом он пишет своему другу Гарбану:

«Я только что прочел „Большого Мольна". Знаете ли Вы эту книгу? Если нет, то скорей прочтите ее. Давно уже я не держал в руках ро­мана, который доставил бы мне столько удовольствия».

Певица Джейн Батори, приглашавшая его в турне по Аргентине (где она провела впоследствии немало лет), была одной из первых и лучших исполнительниц музыки Равеля, Дебюсси и других новых композиторов. Она мужественно защищала от нападок «Естественные истории», впервые исполнив их в «Национальном обществе»; она же, в одном из концертов миссис Кулидж, познакомила публику с песней «Ауа» (из цикла «Мадагаскарских песен»), которая была закончена раньше остальных. Этот кон­церт состоялся в зале Мажестик; партию рояля исполнял сам Равель.

Выздоровление шло быстро; настроение у больного было отличное, тем более что его ждал отпуск, поездка в Париж и свидание с матерью; состояние ее здоровья сильно его беспокоило; он продолжал скрывать от нее, что лежит в госпитале и перенес операцию.