Глава семнадцатая

Белладонна проснулась в огромной кровати под балдахином на самом верху серверной башни Даркингтон-холла. Туда ее отнесли мистер Лидбеттер и людоед, а Тереке прыгал вокруг, страшно переживая и в то же время вне себя от радости. Белладонна помнила все это довольно смутно; кажется, оба беспокоилась за крольчат и расстраивалась, что забыла зубную щетку в лагере, и Тёренс обещал обо всем позаботиться.

Интересно, сколько часов она проспала? За окном было еще темно, но Белладонна чувствовала себя отдохнувшей и счастливой. У нее все получилось! Она победила! Она станет невестой Арримана, будет рядом с ним всю жизнь, сможет гладить его усы, массировать распухшие лодыжки, а он, будет поверять ей свои, тайны, надежды, и страхи.

– О, счастье! – прошептала Белладонна, улыбнулась и вновь провалилась в, сон.

Но счастливая белая колдунья, которая любила и мечтала быть любимой, способна вызвать настоящую катастрофу. Пока Белладонна спала, комната начала наполняться снежинками размером с блюдце, шестиконечными, идеальной формы. Снежинки не таяли, но сверкали, мягко ложились на умывальник, на балдахин кровати, на ковры. Инкрустированная, музыкальная шкатулка выскочила из ящика комода и заиграла, мечтательный «Венский вальс», под потолком протянулись золотые и серебряные нити, на подоконниках выстроились, кубки, доверху наполненные мороженым с фруктами.

Но Белладонна, ни о чем не подозревая мирно спала.

Пока Белладонна «вдыхала в башне, Арриман в библиотеке вел разговор с сэром Саймоном Монтпелье. Он, предложил рыцарю, сменить, кирасу и поножи, которые тому пришлось, носить, четыреста лет, на что-нибудь– более удобное. И хотя женоубийца удивленно забормотал при, виде нижнего белья, он согласился, примерить, вторую по красоте мантию Арримана, темно-бордовую с аппликацией а виде чертей а вил, и, приступил к рассказу о своей судьбе.

– Итак, первой женой была леди Энн? – спросил Арриман, подвигая другу графин с виски.

– Она, – согласился сэр Саймон. – Ее я утопил. Лишь троекратно прокричал зарю петух, я утопил ее. Сама она меня понудила к злодейству. От сна ее дрожали стены спальни.

– Ага! Она храпела, – догадался Арриман. – Действительно, очень неприятно. Нет ничего хуже.

Рыцарь кивнул и шлепнул себя по лбу.

– Затем я обвенчался с леди Мэри. За горло взял ее и пальцы сжал нечистые свои железной хваткой.

– Удушил, – кивнул Арриман.

– Она казну утаивать пыталась, – пояснил рыцарь.

– Мошенница промотала кучу денег? Правильно, поделом ей. А следующая?

– Затем сосватал я прекрасноликую Оливию. Ее замуровал я в тайном зале за то, что с благосклонностью взирала на гнусного простолюдина, который выносил ее ночную вазу.

Арриман покачал головой:

– Ужас, просто кошмар! Сколько тебе пришлось пережить!

Сэр Саймон поведал колдуну о леди Джулии, заколотой им в кладовой, потому что ее мерзкая собачонка тявкала без умолку; о леди Легации, которую он сбросил с утеса за обжорство; и завел было рассказ о леди Генриетте, которой подсыпал яд в филе палтуса – она оказалась лунатиком и ходила во сне, но тут раздался стук в дверь и вошел людоед.

– Кракен в супнице, сэр, ждет, чтобы вы пожелали ему спокойной ночи. Ваша пижама разложена на кровати. Что-нибудь еще, сэр?

– Нет, нет, Лестер, все прекрасно. Отправляйся спать.

– Я отвел сэру Саймону зеленую комнату, – сообщил Лестер, подмигнув мистеру Муну. – К ней примыкает ванная.

– Отлично, отлично, – нетерпеливо проговорил колдун. Оставалась еще одна жена, про которую он непременно хотел услышать.

– С вечерней почтой пришла открытка от Колдовского Дозорного, сэр, – продолжал людоед. – Он уже в Скегнессе и надеется быть дома послезавтра.

Последние слова наконец-то вывели колдуна из транса.

– Прекрасная новость! Вот этому я очень рад. Было бы очень жаль, если бы он пропустил свадьбу.

Но, вспомнив о свадьбе, Арриман затосковал. Лицо его потемнело, и он одним махом опустошил бокал с виски.

– Ты и не представляешь, Лестер, каковы женщины. Сэр Саймон мне все о них рассказал. Они храпят, заводят мерзких собачонок и бродят во сне. И это обычные женщины! Что же говорить о ведьмах! А ведьма номер семь очень сильна в черной магии, ей подвластна даже некромантия. Думаю, у такой окажутся самые зловредные привычки.

– Не обязательно, сэр, – возразил Лестер.

– А если она сильнее меня… Мне совсем не хочется стать подкаблучником. Нет ничего глупее, чем колдун-подкаблучник.

– Сэр, – сказал Лестер, теряя терпение, – вы даже не видели ведьму номер семь. В любом случае, как же ваш долг перед колдовством и тьмой? Как же новый черный колдун, разящий младенец, который должен появиться на свет? К чему, – закончил он, – мы вообще тогда затеяли весь этот чертов турнир? Колдун вздохнул.

– Ты прав, Лестер. Утром первым делом встречусь с ней, чтобы назначить день свадьбы.

Когда Лестер уходил Арриман склонился вперед, нетерпеливо спрашивая:

– А последняя? Леди Беатриса, не так ли? Что было с ней?

– Смрад, – угрюмо ответил сэр Саймон. – Ужас но и гнусно от нее смердело.

И, добравшись до конца списка, рыцарь подлил себе виски и заново начал свой рассказ о женах.

Арриман сдержал слово и с утра пораньше уже поднимался по винтовой лестнице в башню, где спала Белладонна.

Колдун чувствовал себя разбитым. Сэр Саймон успел рассказать ему об убиенных женах не один, а целых три раза. Арриман понимал, что рыцарю нужно выговориться после четырехсот лет молчания, и все же он очень устал. Да и секретарь с людоедом не отличались цветущим видом. Всю ночь они с тревогой ожидали, что через стену пройдет настоящий сэр Саймон и испортит все дело. К тому же им не нравилось, как прочно Монти Мун утвердился в новой роли. Беда с этими актерами. Легко уговорить их выйти на сцену, но стаскивать с нее приходится силком.

– Лидбеттер, ты не станешь мне лгать, – обернулся Арриман. – Она вся покрыта бородавками?

– Нет, сэр. Ни одной бородавки.

– А пальцы у нее все на месте? Никаких… обрубков, к примеру? Перепонок? Когтей?

– Нет, сэр.

Колдун преодолел еще несколько ступенек и вновь обернулся.

– И… мм… пойми, не хочу тебя обидеть, твой очень даже мил. Но у супруги… это было бы немного неприятно. Короче говоря, Лидбеттер, нет ли у нее хвоста? Знаешь, такого раздвоенного, черного и пушистого?

– Нет, сэр, – ответил секретарь. – У ведьмы номер семь вообще нет хвоста.

– И зовут ее Белладонна?

– Именно так.

– Белладонна Канкер. Ну да ладно.

Достигнув верхней ступеньки, Арриман остановился, сделал глубокий вдох и распахнул дверь.

Белладонна сидела в постели. Потоки солнца, лившиеся сквозь восточное окно, превратили ее волосы в струи золотого дождя. Глаза, синие, как летнее небо, светились счастьем, и она напевала простенькую песенку про розы, весну и любовь. В основном про любовь.

Арриман застыл в дверях как громом пораженный.

– Кто… это… такая? – запинаясь, пробормотал он.

– Белладонна, сэр. Ведьма номер семь. Победительница турнира!

– Ты смеешься надо мной?

– Нет, сэр.

– Она не… мм… заколдована? Я хочу сказать, она не приняла другой облик, чтобы одурачить меня? Она всегда так выглядит?

– Всегда, сэр.

Белладонна не могла наглядеться на Арримана, в ее глазах светилась вся любовь ее сердца. Так близко она его еще не видела. В Арримане ей нравилось все – огнедышащие ноздри, уши с кустиками волос, благородный изгиб носа.

– Белладонна! – произнес колдун, делая шаг вперед. Его голос дрожал, глаза сверкали, а грудь вздымалась, как кузнечный мех.

– Арри! – застенчиво мурлыкнула Белладонна, опустив ресницы.

– Арри! – воскликнул колдун, чувствуя себя на верху блаженства. – Арри! Всю жизнь я мечтал, чтобы меня называли Арри!

Лестер и мистер Лидбеттер переглянулись. Все складывалось как нельзя лучше, однако такой неловкости они еще никогда не испытывали.

– Лидбеттер, мы должны обвенчаться немедленно! Самое позднее завтра! – сказал Арриман, сидя на кровати и сжимая в руках ладошки Белладонны.

Мистер Лидбеттер вздохнул. Как это похоже на Арримана: сначала долго донимать всех рассказами об ужасах женитьбы, а потом вдруг влюбиться так, что свадьбу и на неделю отложить нельзя.

– Боюсь, это невозможно, сэр. Следует разослать приглашения, приготовить угощения, заказать подвенечное платье. Меньше чем за три недели не справиться.

– Три недели! Разве я могу ждать три недели! Разве мы можем ждать три недели, моя лапочка?

– О, господи, – пробормотал Лестер. Он и забыл, как глупо щебечут влюбленные.

Только теперь Арриман стал замечать, что со спальней что-то не так. Не выпуская рук Белладонны, он изумленно переводил взгляд от изящных снежинок к серебряным и золотым нитям, к лунным камням, которые, переливаясь, по одному падали из крана на умывальнике.

С трепетом наблюдая за любимым, Белладонна покраснела и прошептала:

– Мне так жаль. Это случилось во сне. Знаешь, Арри, мне надо тебе кое в чем признаться. Раньше я была белой.

– Что ты, мое сокровище, – влюбленно произнес Арриман. – Это невозможно. Твои локоны такие золотистые, щечки такие розовые, глазки такие голубые, такие хорошенькие.

– Я не о том, – ответила Белладонна. – Моя магия раньше была белой. Я была белой колдуньей.

Арриман наконец все понял. Гримаса исказила его лицо.

– Дорогая, любовь моя, как ты можешь даже говорить такие вещи?

– Ничего страшного, это ведь в прошлом. Моя сила теперь очень, очень черная. Ты и сам мог убедиться. И все благодаря Роверу… – Она не договорила и всхлипнула. – Какая я жестокая! Бездушная эгоистка! Я оставила Ровера в спичечном коробке на всю ночь! Бедняжка, должно быть, он весь высох и обиделся. Теренс меня никогда не простит!

Она высвободила свои ладони из рук Арримана, выскочила из постели и подбежала к стулу, на который накануне повесила мантию.

– Началось! – прошептал людоед.

Белладонна тем временем отыскала коробок, открыла его и заглянула внутрь. Краска медленно отпивала от се лица.

Когда она наконец нашла в себе силы заговорить, ее голоса было не узнать.

– Ровера нет, – растерянно проговорила Белладонна. – Он исчез!

Повисла долгая, мучительная тишина.

– Я должна найти его Арри! Во что бы то ни стало Он мой компаньон, понимаешь? Без него я ничто.

И она принялась искать Ровера, поднимая кубки с мороженым, сметая снежинки… Тщетно! Арриман ваялся помогать ей, но вдруг заметил, что Лестер делает ему какие-то знаки.

– Сэр, – сказал Лестер, выведя хозяина за дверь, – Я уверен, поиски ни к чему не приведут. Червяк не пропал. Его похитили. Я с самого начала это подозревал.

– С самого начала? Но Белладонна обнаружила пропажу всего минуту назад, – удивленно напомнил Арриман.

Лестер понял, что чуть не проговорился. Если Арриман узнает, что Ровер исчез еще до воскрешения сэра Саймона, у него тотчас возникнут подозрения. Белладонна ясно дала поняты ее темная сила – от Ровера, значит, без червяка нет и некромантии, а тут уж недолго и сообразить, что сэр Саймон вовсе и не сэр Саймон, а Монти Мун.

– Я объясню вам позже, сэр, – нашелся он. – Но одно скажу. Ровер, может, и хороший помощник в магии, только коробок ему за собой не закрыть. Нет, червяка стащили, и, готов поспорить, я знаю кто.

– Кто же?

– Ведьма номер шесть. Та самая мадам Олимпия.

Лидбеттер тоже так считает.

– Нет! Не может быть! – Арриман был потрясен. – Ведьма с привлекательной жестокой улыбкой и… мм… крысами?

Лестер кивнул.

– И если я прав, нам следовало бы поспешить.

Завтра ведьмы отправляются по домам.

Арриман насупился. Чем больше он вспоминал Симфонию Смерти, тем сильнее убеждался, что открыто против, чародейки идти опасно.

– Застанем ее врасплох, – решил он. – Замаскируемся, как следует. Лестер, как тебе нравится мысль побыть кроликом?

– Никудышная мысль, сэр.

– Ну что тебе стоит!

– Нет, сэр. Ни за что.

Пока Арриман уговаривал людоеда, мадам Олимпия собирала вещи.

После победы Белладонны чародейке оставалось лишь бушевать от ярости. В гневе она так топала ногами, что пробила три Дыры в полу трейлера. В довершение несчастий мадам с ног до головы покрылась сыпью, а потому решила немедленно отправиться в Лондон, в свой салон красоты, чтобы привести себя в порядок с помощью колдовских мазей и притираний. А уж тогда она непременно вернется, наденет маску и, как злая королева в „Белоснежке“, продаст Белладонне отравленное яблоко или смазанный ядом корсет. Правда, скорее всего, Белладонна не носила корсета – в наши дни это, похоже, не в моде, – ну так она придумает что-нибудь еще.

Мадам Олимпия вышла из трейлера, чтобы завершить последнее дело: бросить в костер кое-какой мусор. Гадкий, бесполезный, сильно разочаровавший ее мусор, от которого надо было избавиться раз и навсегда. Но тут прямо у нее под ногами в дверь проскользнули кролик и лис.

Приглядись мадам хорошенько, она заметила бы, что лис, с длинным пушистым хвостом цвета палой осенней листвы, необычайно красив, а у мрачного кролика всего один глаз во лбу. Но она лишь со злостью обернулась и приказала:

– Пошли вон, грязные твари! Кыш!

Однако перед ней были уже не грязные твари. За столом сидели Арриман Ужасный и людоед.

– Доброе утро, – как всегда вежливо, произнес Арриман.

– Да как вы смеете! – взвилась чародейка. – Как вы посмели врываться без приглашения?

Арриман посмотрел ей в глаза. Колдовство чародейки бессильно против настоящей любви. Теперь Арриман видел, что она на самом деле из себя представляет, и ему очень не нравилось увиденное.

– Мы полагаем, у вас есть то, что принадлежит моей невесте, – сказал маг. – А именно, ее компаньон.

– Ее компаньон? Да что вы несете? У меня есть свой компаньон, и превосходный, судите сами. – И Мадам Олимпия пнула каблуком муравьеда, который жался к ее ногам.

Закрыв глаза, она принялась еле слышно бормотать слова заклинания. Но Лестер не дал ей закончить. По сигналу хозяина он схватил кувшин молока и вылил его на голову чародейки.

– Тьфу! – отплевывалась мадам Олимпия. – Тьфу!

Все знают, что молоко – прекрасное противоядие от магии, почти такое же, как лепестки роз (их надо жевать) или рябиновый прут.

– Скорее! Надо обыскать трейлер! – приказал Арриман.

Чародейка, метавшаяся в поисках полотенца, ругалась и сквернословила так, Что даже Лестер зажал уши.

Арриман и людоед выдвигали ящики шкафов, рылись в почти упакованных чемоданах мадам Олимпии, шарили руками под кроватью.

Но Ровера и след простыл.

– Вот видите! – хохотала чародейка. – Хоть весь трейлер вверх дном переверните!

Она вылезла наружу, схватила маленький пакетик с мусором и, лукаво улыбаясь, направилась к костру.

Арриман первым сообразил, что происходит, и выскочил за ней. Следом несся людоед.

– Стой! Не смей! Покажи, что у тебя в руке!

– Ни за что! – завопила чародейка и расхохоталась.

Она размахнулась и бросила пакетик в костер.

Арриман не терял ни секунды. Он не стал вспоминать ни заклинание, защищающее кожу от огня, ни то, что тушит пламя. Вместо этого он сунул руку Прямо в жар костра и выхватил скомканный пакетик, который уже начинал дымиться.

На дне пакетика из-под хлопьев, грустно свернув, высохшее тельце, лежа» Ровер!

Белладонна, тоскливо сидевшая в спальне, при виде Ровера радостно вскрикнула. Но тут она увидела руки колдуна.

– Арри, ты пострадал! Какой ужас!

И она склонилась над его ладонью, напевая целебную песню о красоте новой кожи и о том, как прекрасно иметь пять пальцев, и тут же боль отступила, а волдыри исчезли.

– Ангел мой! Цветок души моей! Ты вылечила меня! – воскликнул Арриман, все больше пьянея от любви.

– Да, но это была прежняя я, – быстро промолвила Белладонна– Теперь я совсем, другая, Арри. Только дай мне Ровера, и, я докажу.

Людоед, подал ей, Ровера. Он уже смочил, кожицу червяка и обложил, его влажной землей.

– Что бы мне сделать Арри? – задумалась Белладонна. – Может, превратить, парчовые нити в гнилые кости? Пускай, они перекрещиваются под потолком. А снежинки пусть, будут живыми, ранами? Тебе ведь, нравятся живые раны?

– Обожаю их ангел мой. Лучше и придумать нельзя.

Белладонна прикрыла глаза, а людоед, мистер Лидбеттери Арриман стали ждать.

Следующие полчаса навсегда остались у них в памяти. Белладонна старалась изо всех сил, однако на ее лице все чаще появлялось удивленное выражение. В конце концов она устало опустила Ровера и со страдальческим вздохом упала на кровать.

– Все впустую! – всхлипывала Белладонна. – Безнадежно. Забудь меня, Арри. Ты должен жениться на другой. Моя черная сила навсегда пропала!

Присутствующие еще раз огляделись вокруг. Парчовые нити все так же свисали с потолка, но между них протянулась сверкающая цепочка очаровательных волшебных куколок. В центре каждой изящной, не желавшей таять снежинки сияла диадема из восхитительных жемчужин. Повсюду расцвели розовые, пышные, ароматные цветы в горшочках, на что Лестер не преминул заметить замогильным голосом:

– Опять эти-бегонии. – Он покачал огромной головой. – Чертовы бегонии.

В минуту полного отчаяния Арриман показал себя истинным и благородным влюбленным.

– Ангел мой! – сказал он, заключая Белладонну в объятия. – Какая разница? Пусть хоть весь замок будет в мороженом и этих… мм… розовых штуках, я не против. Для меня важна только ты!

Но Белладонна, даже склонив голову на его мужественное плечо, была непреклонна.

– Нет, Арри, ты должен исполнить свой долг. Вспомни, что это был за турнир. «Да здравствует тьма!» – провозгласил ты. А вдруг… – Ее голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. – А вдруг у нас родится маленький белый колдун? Или, хуже того, серый? Как он справится с дьявольски хитроумным лабиринтом, адской лабораторией и всеми остальными восхитительными вещами, над которыми ты столько трудился? Разве сможет белый маг приве-сти колдовство и тьму к процветанию? Ты не принадлежишь себе, Арри. Ты принадлежишь всей жестокости, подлости и страданиям нашего мира, и я никогда не прощу себе, если из-за меня ты собьешься с пути.

И никакие доводы несчастного колдуна не могли поколебать ее решимости.

– Я уеду, как только соберу вещи, – сказала она, силясь унять дрожь в голосе. – Раз моя магия настолько светлая, что погубила темную власть даже такого сильного компаньона, мне лучше держаться от тебя подальше. Осталось попрощаться с Теренсом и вернуть ему Ровера. – Она обернулась к мистеру Лидбеттеру и людоеду, которые понуро стояли у двери. – Кстати, а где же Теренс? Куда он запропастился?

Людоед нахмурился.

– В лагере его не было, – вспомнил он.

– Ты уверен? – резко спросил мистер Лидбеттер. – Теренс говорил, что отправится в лагерь, по может ведьмам собраться и принесет вещи Белладонны. Я был уверен, что он остался там на ночь. Мальчики обожают палатки.

И, на мгновение забыв о собственной беде, все в тревоге переглянулись. Где же Теренс?