Духи умерших

Под влиянием существовавших мировых религий (христианской, арабской, иудейской), а также из-за частых войн в тот период в Степи беднякам-степнякам не всем были доступны дрова, в первой четверти VII в. часть тюркских племен стали предавать тела умерших земле. В одном письменном китайском сообщении 628 г. сказано: “То, что они своих покойников, которых по их обычаям следует сжигать, теперь хоронят и сооружают могилы, показывает, что они поступают вопреки предписаниям своих предков и оскорбляют духов”.¹² По этому поводу император Тайцун высказал свое мнение, что тюрки встали на путь нарушения традиции и забвения обычаев предков, в конечном счете это и послужило одной из причин гибели Тюркского каганата, а в будущем и тюркской цивилизации.

Люди, не соблюдавшие обычая предков, считали, что они не отреклись от религии своих предков. Они мотивировали свои действия тем, что при захоронениях умерших в землю духи предков переселялись в земную зону, тем самым располагаясь ближе к людям, а это улучшало связь с родственниками.

Однако каганов и благородных людей тюрки продолжали по-прежнему хоронить сожжением. Обряд сожжения тела умершего в пламени костра при похоронах, распространенный у древних тюрков, медленно, в течение тысячелетия, отмирал. Противником сожжения умершего в дальнейшем выступило православное миссионерство и Российское правительство. Поэтому он сохранялся местами у алтайцев, якутов и т.д. до XIX в.

С переходом захоронения тела умершего в землю, тын, кут, сюр человека не могли вернуться на Небо. Не имея этой возможности, они после смерти человека становились духами и перекочевывали в страну умерших, находящуюся в срединной зоне, в невидимом мире. Страна умерших, по предположению древних тюрков, находилась не где-то вдалеке в особом месте, а вероятнее всего возле гор или поля или даже близко к аулу, просто ее жители — невидимые. Физическое тело после захоронения попадало в нижнюю зону Вселенной во владения божества Эрлика. Хотя круговорот прерывался, но тюрки, хоронившие умерших в землю, по-прежнему остались при своем мировоззрении, что смерти нет. Есть только переселение умершего из солнечного мира в невидимый, где он продолжает жить в другом существовании. Эти люди считали, что в стране умерших обитают духи людей, они имеют жилища, скот, все необходимые вещи (которыми их снабжали при похоронах в видимом мире). В этой земле соединялись разновременно умершие (муж и жена, их дети, сородичи, соседи, знакомые и т.п.). Дети росли, взрослели. Умершие продолжали заниматься хозяйством (скотоводством, охотой, земледелием, ремеслом и т.д.), выкуриванием араки, ссорились между собой и т.д. В стране умерших характерна неопределенность времени, можно сказать, что течения времени там нет. Существа в стране умерших отличаются от видимого мира по запаху. И еще одна особенность: в стране умерших нарочистая “неправильность”, зеркальность, перевернутость многих параметров.

В стране умерших кут становился свободным духом. За извращенное существование на земле: жизнь без проблем, как можно больше удовольствий за счет других и пакости над природой, жить любой ценой для удовлетворения своего бренного тела — в стране мертвых к ответственности он не привлекался. Все наказания от природы человек получал в солнечном мире. И кто бы он ни был и кем бы он ни был, а наказания не мог избежать. Наказание было моментальным или в течение шестидесяти лет, то есть средней продолжительности жизни человека. Если умершему удавалось избежать наказания в земной жизни (в виде трагической кончины, болезни, несчастья и т.п.), то все это обрушивалось на его детей при его жизни или после его смерти, так как наказание шло по наследственной линии. Известно немало случаев, когда родители совершали несправедливость по отношению к невинным людям(например, насилие будучи руководителем). В результате же их собственные дети рождались калеками или слабоумными. Хотя среди их предков никаких отклонений не было. Обиженные люди проклинали подобного власть предержащего. И их проклятие—каргыш переходило на потомка виновного, поскольку последний имел сильную защиту (ауру), а у ребенка аура еще слаба. Природа уничтожает “сухие ветки”. Люди великие, сильные становились всесильными, всемогущими унганами (духами предков), ничтожества и в стране умерших жили ничтожными духами. За последнее тысячелетие таких ничтожных духов скопилось в невидимом мире огромное количество, и эта масса излучает вредную, затхлую, давящую энергию на жителей солнечного мира, тем самым еще более ухудшая духовные нравы земного человека. Духи наиболее отъявленных негодяев, у которых большая отрицательная энергия, впитывалась в глубину земли сквозь трещины в оврагах, и в пещеры и т.д. Там, на большой глубине, где стоит высокая температура, они сгорали полностью, превращаясь в газ. Накопившись в огромном количестве, этот затхлый газ во время землетрясения через образовавшиеся трещины или во время извержения вулкана выбрасывался в атмосферу, а оттуда в Космос. Так Дух Земли очищался от отрицательной энергии.

Таким образом, смерти нет, жизнь продолжается в стране умерших в другом существовании. Смерть — это дверь в иной мир. Благополучие умершего в том мире зависит от того, как родственники исполнят обряды захоронения и жертвоприношения. Если обряды захоронения и жертвоприношения исправны, дух предков (ућган) будет спокоен и будет покровительствовать всем родным, не то он становится врагом или вредным. Со своими родственниками и близкими он общается через сон. Во сне он их предупреждает о надвигающихся несчастиях или радостных событиях.

Дух тех, кто за свое земное бытие совершил немало злодеяний, и после смерти становятся беспокойными. Навряд ли, найдутся такие желающие, которые пожелают обращаться к такому духу, чтобы получить от него неприятности.

Обряд захоронения. Захоронение тела умершего в землю превратилось для тюрков в сложный погребальный обряд. Он разделился на 5 стадий — 1,3,7,40 день и годовщину. Ритуал похорон и проводов умершего был разработан тюркскими жрецами весьма детально, но среди даже одной этнической группы бытовали свои локальные особенности. Цель поминальных обрядов — облегчить страдания умершего, как душевные (тоска по дому и близким, так и физические, (разложение и превращения в прах мягких тел). При похоронах учитывались социальное положение человека при его жизни, возраст, пол, место гибели, время года и вид смерти. Тюрки обеспечивали своих умерших всем необходимым для будущей жизни и путешествия в страну умерших: одеждой, посудой, едой, верховым конем, орудием труда и т.д. При подборе вещей для умершего учитывали его пол и возраст. Погребальный инвентарь соответствовал социальному положению, которое занимал умерший, и его профессии.

В комплексе обрядов, совершавшихся после похорон умершего, главным у древних тюрков было общее поверье о возможности встречи с умершим на третий, седьмой, сороковой день и в последний раз — через год. На этих встречах-проводах совершалось ритуальное угощение умершего, выяснялось, переселился ли он в страну предков. Кам уточнял, можно ли исправить ошибки, допущенные при похоронах, и выяснял, надо ли опасаться умершего, довольный ли он отправлялся в страну умерших, где обитают ранее умершие родственники. Таким образом, к X в. был установлен единый комплекс обрядов погребального культа, тесно связанных с религиозными воззрениями древних тюрков.

Характерная черта древнетюркской традиции — стремление жить в гармонии с природой. Традиционное тюркское сознание представляло жизнь непрерывным процессом: рождение — смерть — рождение (имеется в виду смерть и рождение физического тела). Рождение человека встречается с радостью, смерть — с горечью. В человеческой жизни эти ситуации возникают вновь и вновь, с неотвратимым постоянством. Эти ситуации ощущались как моменты вторжения мифического начала в обыденный микрокосмос. При смерти человека на некоторое время утверждался хаос (или усиливалась угроза хаоса). Все становилось ближе к “тому свету”. Обычный мир терял привычные очертания. В древности такие ситуации были источником сильнейших эмоциональных стрессов: смещались акценты и вещи, еще вчера стабильность и надежность, как сам мир, являли свое новое лицо.

Когда человек умирал, в его жилище собирались родственники, а также и жители данного аула, не состоящие с умершим в родстве. Дети умершего могли остаться в жилище, но дотрагиваться до него им запрещалось. Умершему закрывали глаза, так как существовало поверье, согласно которому его открытые глаза предвещали близкую смерть кого-нибудь из родственников. Одевали умершего в его обычную одежду — нательное белье, поверх верхнюю одежду и укладывали на войлок. Мужчину на левой половине юрты, женщину — на правой. Затем закалывали овцу. День и ночь в очаге не угасал огонь. Варили мясо, кипятили чай и угощали всех, кто заходил в юрту. Для умершего около очага ставили чашку, которую наполняли пищей.

Тюрки считали, что со смертью человека тын, находящийся в носоглотке, в легких и в осердии, отходит в верхний мир вместе с последним дыханием умирающего человека. Сюр, который оберегает прах умершего, остается в могиле мертвеца до тех пор, пока полностью не истлеет человек и если кто-либо из жадности потревожит покой умершего, то сюр будет мстить тому человеку, тревожить, приходить во сне и на яву до тех пор, пока не заберет его кут. Сюр и кут, покинув тело умершего, еще не могут понять о смерти физического тела человека. Поэтому присутствующие люди в жилище об умершем говорили только хорошее, так как кут находился вблизи и все слышал.

“Одним из наиболее существенных обычаев было обязательное ритуальное оплакивание умершего его близкими родственниками. Оно начиналось с момента смерти и продолжалось с паузами до выноса. Оплакивали умершего женщины. Близкие родственницы при этом распускали свои волосы. Оплакивание сопровождалось причитаниями в форме протяжной песни (сарын). Плач и причитания по умершему назывались сыгыт, а плакальщики — сыгытчы”.¹³ При оплакивании родственники в причитаниях старались сказать что-нибудь приятное для умершего, так как благодаря присутствию кут умерший слышит и понимает все, что происходит вокруг.

С момента смерти человека, еще до его выноса, вступал в силу ряд запретов. Из жилища умершего с этого дня вплоть до переселения его в мир умерших нельзя было давать кому-либо каких-либо предметов, пищи и т.п. Нельзя было допускать, чтобы огонь в очаге погас. Нельзя было произносить с этого момента и имя умершего. Запрещение называть по имени умершего связано с тем, что считали, будто умерший все слышит, когда упоминают его имя, и это его тревожит.

Хоронили умершего на следующий день после смерти. “Перед выносом его “кормили”. Жена умершего (или муж умершей) привязывала перед этим к юрте барана и ждала, пока он заблеет. Когда это случалось, барана немедленно закалывали и разделывали по суставам. Рубить кости при разделке туши запрещалось, так как считали, что умерший обидится, будто рубят его кости. Лучшие куски мяса клали на каменную плиту и сжигали около юрты умершего. Кормление шло через огонь. В это время один из родственников обращался к умершему со словами: “Ты умер, не плачь, не ты первый: ешь мясо, пей араки, пей чай””.¹⁴

После окончания этой церемонии стену юрты приподнимали или разбирали звено юрты в левой ее половине, а для женщины — в правой и в отверстие выносили умершего.¹⁵ Выносили умершего головой вперед, а решетку юрты сразу опускали или заделывали.¹⁶ Делали это для того, чтобы кут умершего не нашел дорогу домой. Умершего никогда не выносили в сторону захода солнца, так как эта сторона считалась плохой.

После выноса умершего из юрты его везли к месту погребения на лошади. Умершего обычно везли на его любимой верховой лошади, перекинутым через седло. Сзади седла обычно сидел сопровождавший тело. Женщину-умершую везли на лошади только в том случае, если у нее была личная лошадь и седло”.¹⁷ Были и другие способы доставки, как например: на санях, телеге, на тасках и т.п. Умершего укладывали на них головой вперед, по движению. Один родственник вел запряженную лошадь, взяв под узды, а в седло не садился. К месту погребения отправлялись одни мужчины. Если хоронили вдалеке от аула, то ехали верхом, если близко — шли пешком.

Глубина могилы составляла примерно два метра. На дне могилы выкапывали боковую нишу для умершего и его вещей. В могилу опускали умершего в войлоке. Укладывали его в приготовленное на дне могилы боковую нишу, а рядом укладывали снятую с него верхнюю одежду. Умерший в могиле должен был лежать головой на северо-восток. Боковую нишу, где лежал покойник закладывали досками. Это маленькое помещение становилось его домом. Вместе с умершим погребали его лошадь, которую убивали у могилы, а также одежду, седло, стрелы, луки, металлические котлы (как походную принадлежность) и т.д. Пуговицы с одежды срезали. Воротник с шубы снимали. С умершим не клали предметы с режущими частями: нож, топор, ножницы. Если с умершим все же клали нож, иголку или ножницы, то предварительно их ломали. Испортив бытовые предметы и одежду, вещи превращали в их противоположность. Кроме того, лишение умершего человека пуговиц, воротника и других деталей одежды живыми символизировало вычленение его из светлого мира. С женщинами погребали овец, убитых у могилы, и женские предметы, необходимые для шитья и т.п., принадлежавшие умершей. В детскую могилу клали игрушки из бересты. После того как все уложили в могилу, каждый присутствовавший на похоронах трижды бросал в могилу по горсти земли. Затем могилу закапывали. Сани, телегу или таски, на которых был привезен умерший, разламывали и оставляли на могиле, тут же бросали черенки лопат, использованных во время похорон. С собой с места погребения можно было унести лишь железные части орудий.

“Похоронив умершего, три раза объезжали на лошадях вокруг этого места (по солнцу), как бы замыкая ее, причем старший родственник бросал на это место зерна пщеницы и ячменя. После этого старший родственник разбрызгивал на четыре стороны молоко, а затем все пили кумыс из одной чашки, которую подносил тот же старший родственник”.¹⁸ После похорон, возвратясь в аул умершего, провожавшие его, еще не заходя в юрту, мыли руки и лицо водой, взятой из родника и налитой в деревянное ведерко и разбавленной молоком, затем окуривали себя дымом можжевельника. Такое очищение имело предупредительное значение. Его делали для того, чтобы умерший не вернулся за теми, кто его хоронил.

После похорон собирались в юрте умершего. Юрту внутри и снаружи также очищали, также окуривая дымом можжевельника. Затем садились за еду, во время которой ели мясо барана, пили кумыс и т.д. После трапезы обычно разбирали юрту умершего и ставили ее на новое место, чтобы умерший до его окончательного переселения в страну умерших не мог найти своих родственников.

Обычаи и обряды после захоронения. Был у тюрков такой обычай. “После захоронения умершего, если это был мужчина, то брали пику (найза) и конец древка втыкали в землю, а острие его возвышалось над юртой сквозь прорезанное отверстие свода. К наконечнику пики привязывали флаг, для юноши — красный, для мужчины средних лет — черный, для старика — белый. Таким образом найза замещала умершего в течение года. При перекочевках ее так же переносили, причем несли ее впереди, перед лошадью умершего (с подстриженным на четверть хвостом), которая возглавляла движение”¹⁹.

“В годовщину умершего убивали его лошадь и угощали им гостей. В юрте собирались родственники, друзья и т.п. Затем начинали обряд преломления найзы. Преломление предоставляли наиболее почетному лицу, большей частью старику. Он приводил с собой джигита, который по его приказанию и преломлял ее. Вдова и дочери, схватившись за древко найзы, ее защищали и не давали. В это время несколько молодых людей становились на конях снаружи юрты и крепко держали верхушку найзы, джигит в юрте схватывал древко посередине и переламывал его. Тут начинался плач женщин. Мужчины выходили из юрты и разъезжались по домам”.²⁰ “Найзу, сломанную пополам, затем втыкали в изголовье могилы, а по другим сообщениям — сжигали вместе с вымпелом”.²¹

Далее был такой обычай. После смерти мужа, вдова расплетала косы и одевала вывернутую наизнанку одежду. Так она ходила до сорока дней. До года не одевала серег и колец. Подобные превращения демонстрировали мнимую смерть женщины и переход ее в иное состояние. Это пограничное состояние сохранялось до 40 дней, пока, по представлению древних тюрков, кут умершего не покидал землю живых.

Одетая по рассеянности наизнанку одежда и сегодня у тюрков вселяет страх. Чтобы не быть причисленным к иному миру и восстановить нарушенное равновесие, одежду быстро одевают нормально. Этим актом человек причисляет себя к земному светлому миру. Кроме того, чтобы дом не причислялся к иному миру, зеркала в жилище умершего покрывали на 40 дней материей.

В первое время после похорон тюрки на всех подоконниках и у дверей клали железные предметы, например топор, нож и т.д. Это делалось для того, чтобы в дом не проник кут умершего. При смерти женщины эти предметы лежали в течение семи дней, а при смерти мужчины — в течение сорока. Дни после похорон были наполнены тревогой. По утрам проводилось “следствие” — приходил ли кут умершего к своим родственникам или нет. Если человек, обладавший даром видеть духов, видел кут умершего, если умерший приснился кому-нибудь, если во дворе ночью бесновалась собака, которую любил умерший, — все это служило свидетельством того, что кут умершего навещал свой дом. Тюрки верили, что если человеку приснился недавно умерший родственник, зовущий его, это значит, его ждут в стране умерших, и он скоро умрет.

На третий день после смерти тело начинало разлагаться. Видя это, кут и сюр умершего начинали волноваться. Хотя они еще не верили в смерть физического тела, но в них вселялось беспокойство. Чтобы успокоить их, проводили день угощения. Родственники и близкие друзья умершего отправлялись на могилу. С собой брали мясо, кумыс и араку. После беседы у могилы угощали умершего едой и аракой через огонь. Угощение кут умершего завершалось в его доме. Кут и сюр умершего после угощения как будто успокаивались.

Если брали с собой кама, то он вел разговор с кутом умершего. Кам, разложив на жертвеннике огонь, клал куски баранины, приговаривая: “Ты умер! Не плачь, не огорчайся! Вот тебе все, что тебе может быть нужно для пропитания: мясо, араки, просо, чай” (все это складывая на жертвенник). На это устами кама умерший отвечал: “Что ты? Ведь я среди вас, я жив”. — “Как же ты жив? У живого бывает тень. Оглянись, ведь у тебя нет тени”. Умерший тогда мирился со своим положением.

На седьмой день после смерти живот умершего вздувался и разрывался. Для кут умершего это было наиболее тревожное время. Вновь как и в третий день, собирались родственники и друзья умершего с жертвенной пищей: мясом, чаем, мясным супом, кумысом, аракой — и отправлялись на могилу. После беседы у могилы и жертвоприношения через огонь, сами угостившись, возвращались в дом умершего, где участники обряда завершали угощения. Кут умершего успокоившись, видя и сознавая необратимость разложения физического тела, уходил в дальнее путешествие.

В сороковой день после смерти ткань умершего отделялась от костей. “Родственники всю ночь не спали и ждали кут умершего, возвращавшегося из дальнего пути. Он должен к сороковому дню обойти все места, где бывал при жизни. Если человек много путешествовал, был на войне, то его кут успевал возвратиться только к утру. Таким образом, вся жизнь человека по времени может уложиться в сорок дней при высокой скорости передвижения духа (дух движется, как ветер, не касаясь земли). Жизнь в ином качестве может быть повторена, нужно только вновь “обойти” освоенное при жизни пространство, “собирая себя”. Так, пространство и время оказываются “присущими” человеку, как и любая его социальная и культурная характеристика. Именно такое понимание жизненного пути и порождает особое отношение к Родине”.²²

Кут и сюр умершего, увидя, что ткань отделилась от костей, и окончательно убедившись, что это тело никогда не восстановится, а, значит, они никогда не возвратятся в нее, начинали выть, как волки. Чтобы успокоить их, проводили день угощения и проводы в страну умерших. В этот день приглашали кама. После жертвоприношения у могилы, кам устраивал специальное камлание, считавшееся для него трудным, ибо кут нужно было сопровождать в страну умерших и оберегать его в далеком и опасном пути, да еще следить, чтобы к нему не присоединился кут кого-нибудь из живущих людей, нередко разгуливающихся после выхода из тела человека. После окончательного переселения в страну умерших, кут становился духом — књрмђс (духом предков). В загробной жизни кут всякого человека без различия превращается в дух — књрмђс, онгон, ућган. Если проводы на 40-й день сделать не удавалось, то кут мог превратиться в злого духа и вредить людям.

В годовщину смерти ткани умершего полностью сгнивали и кости очищались от мягких тканей. В этот день по представлению тюрков -тэнгрианцев дух—књрмђс умершего в последний раз приходил посмотреть на остатки когда-то бывшего тела. В этот день родственники и друзья умершего собирались и ехали на могилу умершего, угощали его дух. После угощения через огонь и разговоров у могилы люди возвращались домой, где им устраивали угощения, а дух умершего отправлялся в страну мертвых. На этом заканчивались обряды после захоронения и проводы в страну умерших. После годовщины снимались траурные одежды. Теперь родственницы умершего могли носить украшения, посещать свадьбы и другие семейные торжества и веселиться там, устраивать в своем доме семейные праздники.

Погребальные обряды при похоронах маленьких детей упрощались. Древние тюрки в детскую могилу не клали никаких вещей домашнего обихода, раз он ими не пользовался — они ему в мире умерших не будут нужны. В могилу клали только любимые игрушки. Одной из особенностей захоронения детей было то, что в могиле хоронили его пуповину, которое хранилось в высушенном виде как оберег. Угощения кут умершего проводились только один раз на седьмой день, или ее вовсе не было.

Некоторые тюркские племена самоубийц хоронили отдельно, а не на общем кладбище. Камов хоронили отдельно от простых людей, как можно дальше от жилищ.

С X—XX вв. в обряды захоронения у тюрков стали входить новшества. Связано это было с тем, что на жизнь кочевников действовали новые факторы, так как они начали оседать в городах и в аулах и вести оседлое земледельческое хозяйство. В этот же период тюрки и монголы стали принимать учения мировых религий. Каждое учение: буддизм, христианство, ислам — имело свой ритуал захоронения. После потери тюрками своей государственности, на их земли заселялись новые народы, которые также воздействовали на обряды захоронения. Городские кладбища стали компоноваться не по национальным, а по религиозным принципам. Немаловажные значения имели и климатические условия, в которых жили тюрки.

Кроме обычного подземного захоронения, распространенного повсеместно, где живут тюрки, в традицию вошли другие виды захоронения, например, в Средней Азии, — наземное и подземное склепное погребение. В Якутии, Хакасии, Туве, на Алтае распространено было четыре вида погребения: подземное; на земле; в гробах, установленных на столбах — надземное или воздушное погребение; трупосожжение с последующим захоронением пепла в землю.

Подземные, в свою очередь, отличались захоронением только в одежде или в гробу. Наземное было, в основном, в Туве, где распространен ламаизм, по учению которого лам единолично или совместно с родственниками выбирал место, и умершего оставляли на поверхности земли завернутым только в ткань. Оставив труп, родственники быстро возвращались домой, где устраивали угощение умершему. После смерти на 49-е сутки родственники умершего, собравшись, ехали к тому месту, где лежал на земле умерший, осмотреть его тело. Если на теле находили следы птиц, то в соответствии с ламаистскими представлениями считали это хорошим признаком, а место чистым. Если следов птиц не было, то считалось плохим признаком. Считали, что душа человека вселялась в тех животных, которые дотрагивались до трупа. После осмотра трупа вблизи разводили костер, приносили жертвоприношения умершему, если присутствовал кам, то с помощью камлания успокаивали умершего и прощались с ним, так как в этот день он должен был уйти в страну умерших. Как видно, ламаизм сильно перемешался с тэнгрианством.

Третья группа, относящаяся к наземному или “воздушному” способу погребения, имела три варианта. При одном из них погребение устраивали на деревянном помосте или настиле, установленном на четырех ножках из жердей. Во втором варианте — это была деревянная гробница из досок в форме ящика или домика с двухскатной крышей. И в третьем — умершего хоронили на дереве. Трупосожжение с последующим захоронением в землю описано выше.

С изменением обряда захоронения, под влиянием мировых религий, изменились и дни жертвоприношения умершему. У одних, например тюрков-христиан, это проходило в третий день, и день захоронения совпадал с днем угощения умершего и с последующими днями 9, 40 и годовщиной. У других (ламаистов) в день смерти и 49 день. У третьих 3, 7, 20 и годовщину. Угощение умершему 20-го дня отмечалось в тех местах (например, в Средней Азии), где ясно осознавалось, что это сороковины, передвинутые на двадцатый день, сутки считали (день и ночь) за два дня. Передвижка делалась для того, чтобы скорее провести сороковины, которые умерший с нетерпением ожидает, ибо он мучительно страдает и это избавит его от страданий. Есть и такие тюрки, которые угощение умершему проводят и в 51-й день, считая, что в этот день суставы на скелете умершего разъединяются и от этого дух его страдает.

В последнее время погребальные обряды заметно унифицируются и модернизируются в соответствии с религиозными традициями, с преобладанием тенденции к дальнейшей их мусульманизации, христианизации или ламаизации. Но несмотря на то, что ислам с осуждением относится к сооружению над могилой какого-либо надгробия и жертвоприношения в 3, 7, 40-й день и в годовщину, тюркские мусульмане продолжают сооружать надгробные памятники, огораживать могилы каменными или железными оградками и проводить обряды угощения умершему.