Случай 7

На роль клиента на учебном занятии-семинаре, посвященном некоторым аспектам психодинамической терапии, вызвался мужчина лет 45, хоть и молчаливо, но с нескрываемым интересом участвующий в работе семинара. Причём в некоторые моменты это участие проявлялось неожиданным и даже странным образом. Поясним, что мы имеем ввиду через предысторию к этому случаю. Введение предыстории позволит виртуально восстановить пространство отношений и облегчит адекватное понимание дальнейшего описания.

Сам семинар представлял собой пятидневную сессию по 5 часов в день, включающую как теоретическую, так и практическую формы работы. В работе семинара принимало участие 12 человек, из них два руководителя (автор с котерапевтом), остальные слушатели, так или иначе связанные с психологией или практическим консультированием. В первый день проведения семинара клиентом была активная женщина, условно назовём её Наталья. Психотерапия с Натальей вывела, в частности, один из аспектов её проблемы на взаимоотношения с мужем. Наталья искренне, хоть и путано рассказала об этих взаимоотношениях, открыто отвечала на задаваемые ей вопросы, что позволило достаточно полно раскрыть проблемную ситуацию, в которой мужу отводилась не самая лучшая роль. На вопрос терапевта: “Действительно ли это так?” - клиентка ответила: “Спросите у мужа. Вот он сидит”, - при этом указав на безучастно сидевшего мужчину в противоположном “углу круга”. Факт наличия мужа прямо на сеансе стал открытием для психотерапевтов и свидетельствовал об их серьёзном упущении: по возможности, желательно знать о родственных связях внутри терапевтической группы до начала непосредственной консультативной работы.

Откровенно признав свой промах и выразив всем своим видом недоумение по поводу возникшей ситуации, терапевты предложили включиться в работу мужу и как-то про-комментировать всё сказанное женой. Однако, муж, дадим ему имя - Михаил, достаточно спокойно ответил, что всё жена говорит правильно, и поскольку она клиент, пусть продолжает сама. Дальнейшие старания терапевтов изменить индивидуальное консультирование на семейное также мягко отклонялись Михаилом. Работать в качестве клиента продолжила одна Наталья.

Во всех раскрываемых проблемных ситуациях, о которых она повествовала, и которые хотя бы косвенно были связаны с мужем, Наталья достаточно бесцеремонно его обличала и говорила жёсткие вещи. Терапевт-мужчина присоединился к Михаилу, встал на его сторону, даже предпринял попытку в контрпереносе отстаивать его позиции и затем резюмировал своё поведение вопросом к Наталье: “Понимаете, Вы сейчас говорите очень обидные, неприятные вещи для Михаила. Причём делаете это на группе, то есть публично. За что Вы его наказываете таким образом?”

-“Почему? Я его не наказываю. Просто я привыкла говорить то, что думаю”.

Михаил в течении всего времени не предпринимал никаких попыток вступить в терапевтический полилог и повлиять на содержание или форму обсуждаемого. Видно было, что он внимательно слушает, обдумывает, внутренне переживает, но никак не отреагирует вовне.

Поведение Михаила казалось большинству участников группы достаточно странным (многие по несколько раз выражали своё удивление), однако первоначальные гипотезы, предлагаемые терапевтами по поводу возможных отношений в системе Наталья-Михаил, были не точны.

Богатый на контрпереносы во время этого сеанса терапевт-мужчина приплюсовал себе ещё один - теперь негативный и уже адресованный Михаилу контрперенос, оформившийся в вопросе:

- “Михаил, послушайте. Наталья о Вас говорит сейчас не очень приятные вещи, а Вы никак на это не реагируете. Как Вы это объясните? Очень тяжело с Вами общаться в таком режиме. И это всего лишь за один час. Что говорить о Вашей жене, которая не только час, а всю жизнь вынуждена находиться в подобных условиях”.

После столь абсурдного обвинения человека в том, что он замкнулся, когда его ругают, у терапевта произошло осознание и осмысление сложившейся в психотерапевтическом пространстве ситуации. Терапевт понял, что все эти провокации на сеансе со стороны жены были попыткой хоть каким-то образом разговорить Михаила. Разговорить, чтобы узнать, что он на самом деле думает, хочет, чем живёт и как всё это воспринимает. Терапевт высказал такую гипотезу. Наталья расплакалась, сказала, что это действительно так, что Михаил слишком замкнут, постоянно молчит и с ней практически не общается.

После такой интерпретации Михаил наконец-то проявил активность. Начав с того, что он такой человек, продолжил рассказом, о ситуациях, которые сделали его таким, объяснил жене некоторые моменты своего поведения и попросил её не обижаться. В целом, был малословен, но искренен.

Итогом этого терапевтического сеанса стали некоторые интерпретации-гипотезы, которые приняла Наталья, а также установившийся диалог между мужем и женой. Однако итогом также выступило и некоторое напряжение между Михаилом и одним из терапевтов (мужчиной), которое не удалось разрешить в этот рабочий день.

Теперь перейдём непосредственно к самому случаю-иллюстрации работы методом редукции означающих со структурами третьего уровня, ради которого было осуществлено предшествующее описание.

На третий день, после доклада, посвящённого психологическим защитам и работе с ними, Михаил на обсуждении теории задал вопрос терапевту-мужчине: “Я хочу у Вас спросить. Правда ли, что лучшая защита - это нападение?” и затем продолжил: “Если можно я хочу сегодня поработать”. Открытых возражений не было, и Михаил начал.

Начал он с того, что вспомнил давнишнюю ситуацию, когда попал в ДТП. Он был за рулём, жена сидела рядом, и они ехали по свободной ровной трассе, на допустимой скорости. В какой-то момент Михаил отвлёкся, а когда вновь посмотрел на дорогу, то увидел, что их на большой скорости обогнал мотоциклист. Затем произошла абсолютно непонятная, странная и значимо-загадочная для Михаила ситуация. Мотоциклист по какой-то причине притормозил, а Михаил, будучи в ясном сознании – он несколько раз это подчеркнул,– сбил его. Причём он акцентировал внимание группы на том, что мог затормозить, но почему-то этого не сделал. Дальнейшее развитие событий по разрешению ДТП было достаточно заурядным: Михаил вызвал “Скорую помощь”, отвёз пострадавшего в больницу, навещал его несколько раз, и, спустя некоторое время, дело было улажено.

Терапевтический запрос Михаила состоял в том, что последние два дня этот давно забытый случай не выходит у него из головы. Он неожиданно воскрес в памяти Михаила и во всей полноте переживания захватил его.

Вопрос: что делать и почему так произошло?

Группа пробовала прояснить значимые переживания по поводу ситуации, в которой произошло ДТП, а также ассоциации, которые связаны с этой ситуацией. Михаил отвечал скупо и без интереса, равнодушно приводя возможные аналогии. Создавалось впечатление, что дело в чём-то другом, и пока терапевтической группе не удалось приблизиться к истинным смыслам сказанного.

Терапевт-мужчина вообще не участвовал в первоначальном обсуждении проблемы. Его странным образом задела первая фраза Михаила о том, что лучшая защита - это нападение. Она зацепила бессознательное терапевта и явно что-то сообщала ему. Терапевт напряжённо вникал в эту фразу, пока интуитивно не вышел к терапевтическому инсайту: “Михаил. Я чуть-чуть прослушал, о чём говорили. Я думал, и мне пришла в голову такая странная мысль. Я хочу у Вас её перепроверить. Помните, в первый день работы несколько раз я был в оппозиции к Вам и выступил против Вас. Теперь Вы задаёте мне вопрос: действительно ли лучшая защита – это нападение. Но Вы же не стали слушать ответ. Поэтому я воспринял Ваш вопрос не как вопрос, а как констатацию. Потом вы напали. Вы же сказали, что этот случай актуализировался два дня назад, то есть после нашей работы с Вашей женой. К этой работе я его и приурочил. Получилось, что Вы меня идентифицировали с мотоциклистом. Я несколько раз во время сеанса я выезжал вперёд, да ещё на большой скорости, когда Вы с женой ехали, как Вам кажется, по спокойной, ровной дороге. А я, получается, не просто обгонял Вас, но и становился у Вас на пути. И Ваш рассказ - это символическое предупреждение: выедешь ещё раз - я тебя просто собью. Причём буду понимать, что делаю, но не остановлюсь”.

Михаил посерьёзнел: -“Я могу сбить”.

-“Но это же подтверждает только то, что я сказал”.

-“Да-а-а...” - он улыбнулся и почесал голову.

Некоторое время группа обескуражено молчала, шокированная столь неприкрытой наготой вскрытых бессознательных отношений между двумя её участниками.

Затем Михаил продолжил, подчиняя своё отношение к терапевту разворачивающемуся позитивному переносу: “Я сейчас осознал кое-что. Первоначально, когда я Вас увидел, у меня было очень негативное впечатление о Вас. Сейчас наоборот. Я скорее воспринимаю Вас как мудрого Гудвина. А я иду вместе с группой по дороге к знаниям. Каждый у Гудвина может что-то получить, например, я иду за тем, что нужно мне”.

-“Э-гм, в Вашей метафоре есть ещё один смысл. Помните, ведь Гудвин оказался, в конце концов, жалким обманщиком, а все те путешественники, которые к нему шли, на самом деле обладали теми достоинствами, которые хотели получить. Любящий Железный Дровосек всегда обладал сердцем; храбрый лев - всегда был храбр; Страшила - изначально был мудрым. Стоит ли идти так далеко, да ещё к обманщику, чтобы понять, что ты и так имеешь то, зачем шёл? Я думаю, что Ваша метафора работает в направлении понимания этого факта”.

Михаил на некоторое время умолк, затем сказал: “То, о чем Вы говорили сейчас, верно. У меня действительно есть то, за чем я иду”, – и, после молчания: “ Спасибо”.

-- “У меня только последний вопрос к Вам, Михаил. Что нужно сделать, чтобы аварии не произошло?”

Михаил поднял руки и улыбнулся: -“Остановиться!”

-“Понял. Спасибо”.

Закончился этот сеанс учебным разбором возникшего в течении работы переноса-контр-переноса и анализом бессознательных отношений в группе.

P.s.: Этот пример как показателен, так в чём-то и уникален. Не часто встретишь супружескую пару на психоаналитическом семинаре, да ещё когда эта пара не афиширует свои семейные отношения. Уникальным явилось и то толерантное сопонимание, которое установилось в терапевтической группе и позволило провести структурную редукцию в направлении прояснения бессознательных отношений в единичной диаде терапевт-клиент. Кроме того, сам подбор означающих бессознательным клиента оказался настолько удачным, что позволил оперативно установить соответствия между этими означающими и их истинным денотатом, что привело к открытию бессознательного смысла целостного сообщения клиента.

И ещё одно важное замечание в заключении.

Анализируя структуры третьего типа, мы упустили один существенный момент. Связан он с особенностями человеческого понимания речевого высказывания, а, в частности, с особенностями терапевтического понимания дискурса. Реальный процесс любого понимания речи сопровождается выдвижением гипотез и предположений о смысле сооб-щения (Лурия, 1998, с. 228-229). Тем более, продуцированием гипотез сопровождается терапевтическое понимание дискурса клиента. Не стоит объяснять, что любая гипотеза структурирует речевой материал, особенно, если она для этого формулируется. Структурно-аналитические гипотезы или интерпретации призваны эксплицировать бессознательные структуры в дискурсе клиента, однако уже сами формулировки гипотез существенно подвержены влиянию бессознательных структур терапевта, обнаруживают эти структуры в своём тексте. Этот текст совместно с дискурсом клиента являют собой своеобразный плацдарм для разворачивания и коммуникации Субъектов бессознательного двух говоря-щих: как клиента, так и самого терапевта.

Анализирующему терапевту при формулировке гипотез или интерпретаций важно не спутать собственного субъекта бессознательного с Другим клиента, не сделать интерпретацию от имени своего бессознательного. Иначе, структурная редукция сведётся к бес-сознательному отыгрыванию на сеансе и коммуникации на уровне Других субъектов го-ворения.

4.Семантическая структура совокупного дискурса, образуемого всеми участниками терапевтического процесса.

На этом, последнем, самом высоком и обобщённом уровне структурная редукция означающих – обобщённая редукция – представляет собой сведение совокупного, интегрального дискурса психотерапевтического сеанса к некоторому единому означающему смысла клиента, связанному, как правило, с его бессознательными отношениями в терапевтической группе. Процедура метода обобщённой редукции на этом уровне задаёт также и новый взгляд на всю систему психотерапевтических взаимодействий в рамках конкретного сеанса. Взгляд этот состоит в том, что в некоторых случаях можно рассматривать групповые терапевтические отношения и динамику их смены, как подготовленную и спровоцированную бессознательными манипуляциями клиента. Такие манипуляции моделируют весь психотерапевтиче-ский сеанс вокруг одного неосознаваемого аспекта, служащего интегралом к системе всех отношений клиента с другими участниками.

Иными словами, на этом, последнем уровне редукция означающих представлена таким толкованием целостного терапевтического дискурса всех членов группы, ко-торое направлено на поиск означаемого в бессознательных сферах взаимодействия клиента с другими участниками. В качестве рабочих моментов техники проведения редукции самого высокого порядка полезно использовать переживания членов группы, спровоцированные поведением клиента, особенности внутригрупповой динамики, а также специфические реакции на интерпретации и, в целом, на анали-тика и других участников группы со стороны клиента.

Процедура реализации четвертого и третьего уровней структурной редукции существенно использует на всех своих этапах феноменологическую стратегию анализа групповых переживаний. В силу этого, третий и четвёртый уровни метода редук-ции относятся к феноменологической стратегии работы психотерапевта, в то время как первый и второй уровни – к структурно-лингвистической стратегии. Наличие в рамках одного метода сразу двух терапевтических стратегий позволяет системно подходить к проблеме клиента и работать как с его семантикой, смыслами, так и с субъективными переживаниями, чувствами.