Исповедь 12 страница

Лишь ум оставался спокойным. Он как бы отделился от меня и шел впереди по одной лишь ему ведомой дороге, воспринимая все остальное не более, как малозначительный фон.

Я уже готов был смиренно принять участь потерпевшего неудачу, как заметил в одном из строений дверь и вдруг понял – это здесь!!! Словно Солнце взошло и озарило все своим светом, рассеяв мрак и изгнав смуту. Казалось, все улицы, дома, люди волшебным образом преобразились: стали светлыми и доброжелательными…

Мне пришлось долго стучать в массивную, обитую кованым железом деревянную дверь, прежде чем стало ясно: никто не откроет, здесь никого не ждут. Можно было решить, что внутри никого нет. Но я точно знал – есть. И именно те, кого так долго и настойчиво искал и кого, в конце концов, все же нашел.

Преисполненный решимости, я решил обойти здание, будучи уверенным, что должна быть еще одна дверь – «для своих».

Так оно и оказалось.

Проход к двери загораживал невысокий мужчина средних лет. Все мои объяснения и пожелания он молча слушал, не подавая при этом никаких признаков жизни. Лишь его размеренное дыхание убеждало меня, что говорю с человеком, а не со статуей. Но стоило мне шагнуть к двери, он ожил и доброжелательно, но с «нажимом» объяснил, что мне туда нельзя, что таковы указания, которые предписано исполнять.

Мне стыдно признаться в том, что я, исповедующий путь ненасилия, сделал, но у меня не было иного выхода…

Я грубо оттеснил его от прохода к двери. Продолжать увещевать и объяснять всю значимость своей миссии, видя его упертость, не имело никакого смысла.

Он вынужден был уступить моему напору, но продолжал при этом совестить. Мне же было не до того, чтобы выслушивать его доводы.

Я навалился всем телом на дверь – она не была заперта.

Все, что я успел рассмотреть, ввалившись в небольшой дворик, это множество дверей и проходов. Растерявшись в первое мгновенье, в следующее я уже ринулся в один из них, опасаясь появления других стражей. Мне пришлось изрядно поплутать в лабиринте коридоров и галерей, прежде чем я вышел в просторный внутренний двор здания, где, как я понял, подходило к завершению собрание первосвященников.

Они и были теми, кого я так настойчиво и упорно искал.

Их было не много. Они стояли в кругу и о чем-то тихо переговаривались между собой.

Мое появление здесь явилось полной неожиданностью. Разговор тут же смолк. На их лицах не проявилось и тени смущения, удивления или раздражения, которые я ожидал и к которым был готов. Они, скорее, походили на безмятежные изваяния, отмеченные лишь одной печатью – времени. Это заставило меня растеряться. Но ровно настолько, насколько положено вторгшемуся незваному гостю испытать чувство неловкости перед хозяевами от необходимости нарушить заданные ими ход событий и порядок вещей.

Бровь одного из первосвященников медленно поползла вверх. Этого было достаточно, чтобы распознать вопрос и полученное право на объяснения.

Вот примерный пересказ того, о чем я им поведал…

Многих глубоко и непредвзято мыслящих людей не может не смущать вопрос единства и различий духовных истин, данных нам Единым через те или иные религии.

Никем не оспаривается их единство. Оно очевидно. Но существующие различия, обусловленные временем и территорией, традициями и культурой, являются сегодня серьезным препятствием на пути духовного единения человечества. И это тоже очевидно.

Нет единой религиозной целостной концепции духовного развития цивилизации, способной объединить все человечество. Этого требуют условия и принципы сосуществования людей сегодняшнего мира.

Обнаружение подобной концепции, ее выявление возможно, если внимательно исследовать все Писания и Учения. Безусловно, что она лежит в их основе и не имеет тех частностей, что могут трактоваться как противоречия и фундаментальные различия.

Конечно, трудно отделить зерна от плевел, когда многое привнесено в них людьми, чьи намерения не всегда безупречны с точки зрения объективности и отсутствия корысти.

Речь не идет об упразднении религий. Речь идет о воссоздании Религии Человека, способной стать законом духовного развития для всех людей, независимо от их вероисповедания, национальных особенностей, культурных традиций и идеологической приверженности.

Я говорил им о том, что некоторые религиозные догмы способны, к сожалению, больше разделить людей, чем объединить.

В тайне каждая из конфессий верит только в свою собственную победу в умах и сердцах людей. А некоторые открыто провозглашают убежденность в неизбежности кровавого столкновения между народами, как необходимый акт, чтобы поставить все точки над «i», ссылаясь при этом на авторитет данных им пророчеств.

Да, это может случиться. Но этого можно и нужно избежать.

В противном случае нам всем следует признаться в своей неразумности, несознательности и нецивилизованности.

Я выражал глубокую убежденность, что в Единой Духовной Концепции развития человечества должна отсутствовать идея любого насилия, любых различий между людьми, способных одних превознести, а других принизить. Я пошел еще дальше и озвучил свои сомнения в том, что Единый мог бы с разными народами говорить по-разному.

Если это кто и говорил, то мне трудно увидеть за всем этим Бога.

Я склонен видеть за кулисами всего этого, скорее, тех, кто эксплуатирует Имя Его; может быть и выдающихся, но все же прибегнувших к обману, подменив божественное человеческим или искренне заблуждающихся настолько, что человеческое не отделяют от Божьего.

И я говорил, что единит их – Слово Бога, а рознит – их суждения и убеждения. По Слову и Закону Бога существует все Творение, по словам и законам людей – только сами люди. При этом даже слова могут совпадать, но различается сам дух их. А что не в Духе, то – ложно.

Мне был высказан упрек в излишней горячности, но речь мою никто не перебивал и мысль не оспаривал. И я продолжал говорить дальше, но уже более спокойно.

Уверен, – говорил я – что эту Единую Духовную Концепцию мы можем выявить сами собственными усилиями. При проявлении Доброй Воли это несложно.

Но можно попытаться найти и то Первое Послание, что дано было человечеству, на чьей почве взросли все остальные.

Эта Книга должна существовать, ибо ничто человеческое или иное не способно ее уничтожить. Она могла быть только сокрытой до времени. И возможно, это время пришло.

В тот момент, когда я все это говорил, меня не покидала уверенность – нет, даже не уверенность, а знание того, что я знаю, ЧТО в этой Книге написано.

Она должна быть небольшой и очень простой в изложении, – утверждал я, и одновременно с этим чувствовал насколько прав, говоря эти слова. Простой настолько, что Ее мог бы понять и принять любой человек, а не только посвященный.

Все то, что предписывалось бы в Ней человеку для исполнения и следования, не смущало бы своей сложностью и непонятностью, из-за чего люди часто отворачиваются от религиозных догматов; не усложняло его жизнь, а наоборот – снимало бы бремя того многого, чем тяготится человек.

Если бы я Ее увидел, хотя бы даже краем глаза, уверен, узнал бы Ее тут же. Такими словами закончил я свое выступление перед первосвященниками.

Я мог ждать в ответ какой угодно реакции (больше рассчитывая на признание и восхищение), но только не равнодушие и не снисходительные улыбки удаляющихся по своим делам служителей. И чувствовал бы себя полнейшим идиотом, не останься рядом один из них. Он приобнял меня рукой за плечи и очень доброжелательно сказал: «Ты понимаешь, насколько непривычным может быть для нашего слуха то, о чем ты говорил, если не сказать большего – чуждым, а где-то и достойным порицания? Дело не в излишней косности и догматичной приверженности каждого из нас – первосвященников – своей конфессии. У тебя нет доказательств существования этой Первой Книги, – только твои умопостроения и умозаключения, признаться, не лишенные известной степени оригинальности и изрядной доли логичности суждений. Мы можем подозревать о существовании подобной Книги – Первой Вести. Это вполне вероятно и возможно. По крайней мере, никто доказывать обратное не рискнет. Вот и найди Ее. Тогда и поговорим».

Сказав это, он удалился, дружески похлопав на прощание по плечу.

Я стоял и не знал, что делать дальше.

Так спешить сюда, чудом найти это место и тех, кто был единственно мне нужен, и вот тебе раз – я здесь чужой. И не просто чужой, но и чуждый. И не только чуждый, но и странный, если не сказать больше – юродивый.

Я хотел вытереть вспотевшие ладони и только тут заметил, что держу с самого начала в руках Библию, взятую мною специально для того, чтобы свою речь сопровождать выдержками из Нее.

«По крайней мере, Ты была мне талисманом», – невесело улыбнулся я, глядя на Библию, и прижимая Ее к своей груди.

И когда стал поднимать свою голову, вдруг увидел Ее – Первую Книгу, Первую Весть!!!

Я боялся поверить своим глазам…

Я мог бы поклясться, что Ее не было прежде там, в нише стены, где Она сейчас преспокойно лежала. Белая, небольшая, тоненькая.

Я было шагнул к Ней, но тут…

Внезапно там, где, казалось, была одна лишь сплошная стена, возникли ворота. Они распахнулись, и в них стремительно влетел джип «Мерседес». Ворота мгновенно закрылись и вновь исчезли.

Не будь визга тормозов, я бы решил, что автомобиль материализовался в том самом месте, где сейчас и застыл – так все мгновенно произошло.

Появление серебристого «галенвагена» чуть было не заставило меня упустить из виду Книгу, к которой я направлялся.

Но только я собрался забрать из ниши Книгу, как услышал, что из заднего окна машины меня зовут.

Я повернул голову и обмер…

В окно высовывалась голова того, кого я узнал.

Он был не так красив и статен, каким я запомнил его с момента нашей последней встречи, когда он пытался меня отговорить от участия в битве, исход которой был предрешен. Думаю, вы помните тот случай в дни моего обучения в стенах одного из закрытых монастырей, спрятавшегося среди пустыни (см. в Приложении).

Теперь на нем был серый с зеленоватым оттенком модный костюм. Признаться, в черном он смотрелся куда лучше, эффектнее и привлекательнее.

Он сильно изменился: похудел, черты лица заострились, некогда изящные и тонкие пальцы рук теперь походили на узловатые сучья иссохшего древа.

Особенно поразило лицо, когда-то бледное и красивое, обрамленное водопадом черных волос, сейчас оно имело нездоровый зеленоватый оттенок. Да и голос, прежде столь сильный и проникновенный, с располагающим к доверию и полным доброжелательности тоном, теперь звучал грубо, сухо и надменно.

Лишь сущность его оставалась прежней.

Дальнейшее происходило столь стремительно, что у меня не оставалось ни малейшей возможности что-либо изменить, предпринять.

Обернувшись, я слишком близко подошел к машине, краем глаза все еще держа в поле зрения Книгу.

Как только расстояние между нами достигло пределов вытянутой руки, дверь машины резко распахнулась и чудовищная сила буквально всосала меня внутрь салона, словно пылесос пылинку.

Не успел я прийти в себя, как машина и вообще весь двор внезапно исчезли, а я висел над чем-то темным, огненно полыхающим и жарким.

Последней мыслью, которая успела возникнуть перед тем, как я осознал, где оказался, была о Книге: я так и не успел Ее взять. И тут же понял – она теперь утрачена. А еще – я больше не помнил, о чем в той Первой Вести могло бы говориться.

Осознав, наконец, где и в чьей власти нахожусь, я пришел в ужас.

Его сила держала меня, не позволяя мне низвергнуться в пекло. Языки огня то и дело прорывались сквозь щели в раскаленной и потрескавшейся от жара тверди, жадно и хищно облизывая края разломов, но все же были далеки от меня, и только идущий снизу жар опалял меня.

Не видя тех, кому эта огненная обитель стала последним пристанищем, я все же знал, что они ­– там. Казалось, я слышу их стенания, как и беззвучный рев и злобный смех тех, кто их терзает.

Но не это страшило меня. Я с ужасом чувствовал, что сейчас буду мгновенно разорван на мелкие части тем, чьей силе не способен оказать ни малейшего сопротивления. Моя неспособность сопротивляться почему-то пугала меня больше.

Здесь, в своих огромных владениях, он обитал везде и всюду незримой силой злого духа. Его сознание и воля были здесь, рядом со мной. Я чувствовал его присутствие и его взгляд на себе.

Однако в этой силе угадывалось не торжество всевластия, а необъяснимое бешенство, словно что-то или кто-то сдерживали ее, лишали свободы и ограничивали в действиях, навязывая волю, которой она не могла противиться.

И эта ярость стремилась вырваться наружу, протягивала свои незримые дрожащие руки в пространство, судорожно ища свою жертву, которая была рядом, но которую что-то (или кто-то) оберегало, став непреодолимым препятствием на пути к свершению желанной расправы.

Наконец, эта сила прорвалась и разорвала меня на две части.

Я не испытал боли. Только теперь до меня дошло, что и сам не обладаю телом. С этого момента ужас отпустил меня, но осталось чувство опасности, исходящей отовсюду. И центр, источник этой опасности был рядом. Сила темной ярости не уменьшилась, как следовало бы тому случиться, достигни он, хозяин обиталища, желаемого. Но она и не росла, а застыла на каком-то определенном уровне, обретя равновесие.

И он заговорил…

Я должен извиниться за то, что не смогу в точности передать все сказанное им. Вы должны понять то состояние, в котором я тогда находился. Но смысл его слов постараюсь изложить так, как смог понять и запомнить. Однако самое важное из сказанного им передам дословно.

Он заговорил об истории Писаний, Учений и Вестей.

Он говорил о судьбах человечества, об отношении людей к Пророкам и к тому, что они несли.

Он не рассуждал. Он утверждал, а я внимательно слушал.

Со многим из того, что он говорил, я вынужден был согласиться в том, что характеризует нас, людей.

В его утверждениях не было осуждения, порицания, иронии или насмешки, как того следовало бы ожидать, зная его отношение к людям. Создавалось впечатление, что он давно устал от смертных, безразличен к ним, и теперь просто излагал факты и сделанные выводы.

Многое было для меня откровением. Особенно в той части монолога, где он объяснял что, в каком виде, когда, кем и с какой целью давалось человечеству из Знаний.

Все объяснялось уровнем сознания людей, живущих в ту или иную эпоху, на той или другой территории, с теми или иными традициями. Но главной причиной было другое – дать человечеству возможность развиваться самостоятельно.

Это было частью ответа на давно мучивший меня вопрос: почему до нас не доводились прямые Знания, а излагались иносказательно и туманно.

В том же, что касается большинства всяческих чудес, противоречащих законам природы, следует видеть склонность и стремление иных последователей Великих Учителей и их сторонников провести, как сейчас мы назвали бы, широкомасштабную PR-акцию, рассчитанную на сознание непросвещенного обывателя. Обывателя простота Истины не восхищает. Чтобы он мог ею заинтересоваться, нужно шоу. Ему также не понятен язык аллегорий и символов. Для него важна буквальность. Он, к сожалению, не видит чудо там, где оно действительно есть. То чудо, что подтверждает закон, а не противоречит ему. Но есть и те законы, что нам пока еще не известны и нами не изучены. И часто следствие их действия выглядит чудом в наших глазах.

Я и раньше понимал, насколько людям свойственно отвергать простое, но истинное, а больше покупаться на яркое, недосказанное и мистифицированное. И теперь лишь лишний раз утвердился в этом, как и утвердился в понимании того, насколько важно для эволюции человеческого сознания до всего доходить самому, через призму собственного опыта, даже ценой свершения ошибок.

Все это не было для меня чем-то новым. Но слышать это из уст того, кто желает нам только зла, согласитесь, непривычно.

Так получилось, что я привык не доверять чужим суждениям, какими бы они убедительными не казались, если они не находили глубинный отклик во мне самом – в моих знаниях и чувствованиях. И в этом нет для меня авторитетов. В противном случае я не вел бы своих мысленных споров с пророками в том, что вызывало у меня сомнение, непонимание, а где-то и просто неприятие и недоверие.

Я не ставлю цели излагать все сказанное им, прекрасно понимая, что это может оказаться если не ложью, то лишь одной из правдоподобных версий или же субъективным суждением единичной сущности, заинтересованной в ведении только своей собственной Игры.

Трудно говорить о доверии там, где в человеке изначально воспитано чувство недоверия к нему, как я понимаю, – не без оснований. Конечно, если только белое не заставили нас видеть черным и не назвали таковым, передернув Истину на свой лад.

В конце концов, насколько помню, его цель, им же самим продекларированная, – вводить нас всячески в заблуждения и искушения – осталась прежней, если что-то революционное не произошло на Небесах, или то, что о нем утверждается, не является грандиозным обманом.

По крайней мере, так гласит Писание, называющее его врагом человечества, не доверять авторитету которого у нас нет сколь либо веских оснований за неимением необходимых знаний.

Должен признаться, что многое из сказанного им мною забыто. Любые мои попытки вспомнить могут привести ко лжи или к выдаче желаемого, предполагаемого за действительное, чего я себе, как вы понимаете, позволить не могу.

Поверьте, мне самому очень жаль, что так произошло. Ведь материал, данный им, представляет, безусловно, немалую познавательную ценность.

Но по сравнению с тем, что я потерял в виде возможности обрести Первую Весть, это – ничто.

И уж тем более, когда я четко знал, кому за это «обязан».

Однако не держу зла за то и обид, понимая, что ТАК должно было произойти, согласно ЕГО ВОЛИ – БОГА, чьи Планы нам неведомы и лишь иногда, как нам кажется, угадываемы.

В конце своего рассказа он сказал то, что повергло меня – и это слабо сказано – в полнейшее изумление.

«Люди запутались в путях земных, не знают чему следовать. Вместо того чтобы объединиться, конфессии противоборствуют друг с другом и тем еще больше смущают умы людей. Современному человечеству сложно следовать тому, что давалось в предыдущих Вестях, чистота передачи и изложения которых сомнительна в их глазах. Из-за этого они отворачиваются от Веры, не видя, как можно придерживаться Ее. В большинстве своем люди идут какими угодно дорогами, но только не своими, соответствующими их собственной природе и предназначению. Они постоянно пытаются быть не теми, кто они есть. Из-за этого они страдают, ошибаются, сеют хаос и вымещают зло на других, как если бы те были виновны в их бедах. Нет смысла их винить – они не ведают, что творят, будучи лишенными Знаний или запутавшимися в них, чему немало поспособствовали иные проповедники «истин», сами не имеющие понимания. Мне дано поручение Богом, – говорил он, – передать тебе Его Указ: найдешь и укажешь Пять Дорог для человечества.

Одна из них – Служение. По ней пойдешь сам.

Это все! Иди!»

И тут же, как были сказаны последние слова, я вновь очутился во дворе той обители, из которой он меня так внезапно забрал.

Меня трясло, скручивало и разрывало. Бросало в стороны и возносило вверх, только для того, чтобы опрокинуть, низвергнуть вниз и там разбить, размазать в ничто, растереть в пыль, собрав которую можно было бы повторить все с самого начала. Меня то бросало в жар, то я покрывался холодным потом.

Мой разум пылал и метался в панике, словно загнанный в угол зверь, участь которого предрешена, а если и есть надежда на спасение, то только благодаря трудно вообразимому чуду.

Ужас леденил душу, и подобно тому, как торнадо скручивает все, что становится на его пути в один зловещий жгут только лишь с тем, чтобы потом избавиться от забранного, выдернутого, сорванного, так и мою душу, мой дух темная сила, казалось, стремится выбить из тела и поглотить.

Я чувствовал, что попал в поле действия сил, чья мощь близко несопоставима с моими силами. Как былинка становится заложником игры воздушных потоков, так и я, подхваченный этими силами, несся навстречу своей новой судьбе, еще не зная, отвергнуть ее или принять, да и возможен ли подобный выбор вообще. Тот бурный поток информации, энергии и ощущений, водоворотом которых я был увлечен, грозил втянуть меня воронкой к каменистому дну ошибок, заблуждений и запоздалых раскаяний, и там разбив, сбросить оставшиеся обломки и щепки в тихие воды забвения, где они уже ничем не напомнят о неведомой им разыгравшейся трагедии.

Не успев что-либо осознать, я инстинктивно стал неистово молиться, прося Бога о защите, о милосердии, всеми фибрами души своей чувствуя, как близка она от того края пропасти, где ждет ее погибель. Но не только это служило причиной того лихорадочного состояния души и разума, в котором я оказался. Я понимал: все то, что только что со мной произошло, есть акт божественного свершения, которое невозможно спутать ни с чем другим. Даже те немногие мгновения озарения, нечасто посещавшие меня и заставлявшие вибрировать все мое существо и возносившие до неведомых вершин, редкие, но удивительные встречи с различными учителями, были лишь слабым отзвуком, бледной тенью того, что я испытывал ныне.

То, что со мной произошло сейчас, я не мог сравнить по силе потрясения ни с одним из результатов и следствий своих многочисленных и продолжительных духовных практик, переданных мне знаний.

Это были восторг и ужас, пред силой которых бессильны разум и душевный настрой человека, пытайся он сохранить их в равновесии.

Я чувствовал на себе Перст Указующий Бога. И это возносило мою душу до самых высот Мироздания, какие только могут быть доступны для человеческого восприятия и чувствования. Я отчетливо наблюдал и отдавал себе отчет в том, насколько самозабвенной может оказаться игра моего Эго, так живо отреагировавшего на происшедшее.

Я осознавал всю абсурдность ситуации, но при этом и не меньшую ее реальность, возникшую благодаря тому, КЕМ был передан Указ.

Это выходило за грани моего понимания и способности принять то, что не могло, как мне казалось, быть игрой темных сил, способных на все, что угодно, но только не на использование Его Имени и на объявление, передачу Его Указа.

Однако ясным и понятным оставалось и то, что этот Акт, возможно, не мог быть не использован, не обыгран тем, чьи намерения в отношении людей всегда оставались неизменными: искушать, прельщать, сбивать с Пути. И эта мысль угнетала меня.

Вот и думай: как может подобная сущность быть избранной Им и стать тем, кто должен выступить в роли Посланника?

Но нет ничего в Творении, что было бы вне Его Замысла, и если что-то и свершилось, то это – из дозволенного Им. Но только с какой целью? И почему выбор пал на меня?

Все эти мысли пронеслись в одно мгновение, как только я завершил свою молитву, не перестающую звучать в душе, но уже покинувшую разум.

Разум был занят уже другим.

Попросив Бога исполнить меня чистоты и смирения, дабы мог я принять и постичь Истину, а также наставить на Путь Истинный и укрепить дух мой на пути следования по нему, питать мой разум от Премудрости Его, а сердце – от Мудрости, я также попросил Его защитить меня от врагов моих явных и неявных, дальних и ближних, внешних и внутренних, поставив барьер неодолимый меж ними и мной.

И завершил свое прошение тем, чем обычно заканчиваю свои молитвы-просьбы: Да свершится Воля Твоя! Я же тот, кто желает Ее исполнить в той части, что Тобою отведена для меня. Аминь!

Успокоив свое дыхание и свой ум настолько, насколько это было возможно в тот момент, когда все происшедшее еще живо стояло перед глазами, я принялся размышлять, о каких Дорогах могла идти речь.

Я понимал, что указанная для меня самого Пятая – Служение – это подсказка. Но я не представлял: служение кому, чему и как? Богу? Людям? И только спустя два года я внезапно понял, что она означает – эта Пятая Дорога. Как понял и то, насколько не готов к тому, чтобы следовать ей. Не думал, что мне понадобится все мое мужество и вся моя малая мудрость, чтобы оставить все иные пути. Мне предстояло вновь сделать шаг в пропасть (с годами это делать сложнее). Но даже после этого я еще долго пытался оттянуть время принятия решения и игнорировал дающиеся мне знаки. Все это было позже, а пока…

Не успел я даже как следует погрузиться в свои медитативные размышления, как меня озарило: Боже! Как все просто на самом деле! Ведь эти оставшиеся неизвестными для меня Четыре Дороги – это…

Я всегда подсознательно понимал: то, что ищу для людей – просто. Оно обязано быть таким, как и все истинное.

Оказывается, я всегда знал эти Дороги, но просто не мог их четко выразить, сформулировать, а лишь спонтанно и пространно говорил о них и неосознанно, инстинктивно стремился им следовать.

Теперь же все стало на свои места…

То, что вы сейчас прочитали – отрывок из книги «Пять Дорог», которую я написал вскоре после этого события. Я не стану рассказывать ее содержание: в свое время, если ничто не помешает, вы прочитаете ее.

Хочу вас еще немного «загрузить»…

Спустя год после описанных событий, когда моя личная жизнь, казалось, вот-вот наладится, он вновь на короткое мгновение появился передо мной, возникнув буквально из тьмы перед самым пробуждением ото сна: «Я буду опекать тебя!..» – с улыбкой бросил он и исчез.

Вот такие сновидения …

Я пытался расспрашивать знакомых священников об их отношении к виденному и происшедшему со мной, но никто ничего не мог сказать: такого еще не было в Истории, чтобы Бог передал свой Указ через падшего Архангела. Брать же ответственность что-либо утверждать или как-то трактовать, видимо, никто из них не решался: по этой «территории» люди не ходят, не рискуя погубить себя. Беспечно и вольно рассуждающих, конечно же, полно. Но с них и спрос соответствующий.

Я искренне сочувствую вам, но еще больше – себе: есть ли у нас шансы разобраться в том, что мы, люди, собой представляем, и в том, что собой представляет вообще Реальность?

Я могу понять тех, кто скрывает информацию от людей, которая способна вызвать шок и парализовать разум. Но принять этого не смогу. Как не могу принять и ложь. Невежество губит цивилизацию, так же как и бездуховность. Призывая людей верить во что-то, не менее важно и просвещать их, что несовместимо с обманом, чем бы он ни был мотивирован.

Я отдаю отчет себе в том, что после моей предельной откровенности с вами кто-то улыбнётся: «Все ясно с этим парнем – «палата №6». Кто-то скажет… Что ж, хоть и неприятно, но я к этому готов. А если и не готов, то придется привыкнуть к подобным высказываниям. В конце концов, я ни на чем не настаиваю, кроме как на искренности и честности. Пусть каждый сам решает, как ко всему этому относиться…

Во время и после написания трех книг и начала работы и над другими – «Начальное руководство для Мессии», «X-fail Мессии» и «Проект 528: Школа Мессии», но ещё до «Проекта 528: исповедь и заповедь Мессии», я ходил по улицам Казани, наблюдая за жизнью людей, и размышлял над их судьбами и своей.

Эти люди были теми, кого я когда-то призывал защищать свои права и свободы; теми, которые слушали, кивали, но ничего не делали для этого; теми, кто признавал Любовь, но был готов тут же плюнуть или дать в морду тому, кто наступил на ногу; теми, кто проклинал «воров в законе», но сам был бы не против оказаться на их месте; теми, кто верит телевизору и не доверяет соседу; теми, кто, устав от отсутствия перспектив и возможностей, ищет утешение на дне стакана; теми, кто не верит в себя, но верит в свою удачу в салоне игровых автоматов и в доброго, справедливого царя; теми, кто…

Эти люди были теми, кто никогда не слышал по радио «Проект 528», но готов поделиться своим хлебом, если ты голоден; теми, кто сам не богат, но дает деньги инвалиду, даже если знает, что в тени за инвалидной коляской стоят бандиты – калеке все равно что-то достанется; теми, кто улыбнется в ответ, если первым улыбнешься ты сам; теми, кто виновато спрашивает по мобильнику: «Мама, как ты там, как отец?..»; теми, кто опускает глаза в храме, глядя на икону Божьей Матери, и просит Бога о Милости и прощении; теми, кто говорит: «Не переживай, парень: все образуется у тебя. Мы верим…»; теми, кто…

Хватит ли у меня сил вернуться к людям теперь, когда я лишился почти всех иллюзий? Хватит ли у меня сил, как прежде, принимать на себя поток надежд, боли, обид, ненависти и агрессии, что неизбежно изливается в самое сердце, в самую душу человека публичного, идущего к людям с открытым сердцем? Хватит ли у меня сил, видя ужасы реальности, не перестать видеть и то красивое, что в ней есть? Хватит ли у меня сил, не будучи сам совершенным, продолжать призывать людей быть духовными и нравственными и не превратиться в лицемера? Спасут ли меня самого мои молитвы и вглядывание в звездное небо?..

Смотрю в Будущее, смотрю в Прошлое…

Чего же я сам добился? И что я делал не так?..

Может, прав был мой бывший друг-хазрат, имам мечети Кул Шариф, бросивший в сердцах: «Ты ничего не добился, ничего не достиг…»?

Что ж, судя по тому, что я видел и слышал теперь, он оказывался прав.

Но то, что я знаю и во что верю, свидетельствует об обратном: если остался человеком чести и долга там, где это сложно, ты достиг многого, даже если потерял все остальное; когда сеешь вечное, оно не дает быстрых всходов, но, взойдя, уже никогда не погибает; сеющие весной, может, и голодают летом, но насытятся осенью сами и накормят других. Конечно, это мало утешает, когда осознаешь малость собственных сил, краткость отмеренного тебе срока и видишь обширность поля, сплошь заросшего сорняками. Но кто-то должен работать. «Кто, если не мы?» – так, кажется, нас воспитывали в свое время. На свою «беду», некоторые из нас впитали это в свои плоть и кровь…