H. A. Ко нд pa що в

СТОРИЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ УЧЕНИЙ

Допущено

Министерством просвещения СССР в качестве учебного пособия

для студентов педагогических институтов

по специальности № 210.1 «Русский язык и литературах

МОСКВА «ПРОСВЕЩЕНИЕ» 19?9

81 K64

ВВЕДЕНИЕ

Рецензенты!

Кафедра русского языка Новгородского

государственного педагогического института

Доктор филологических наук проф. В. Д. БОНДАЛЕТОВ

Кондратов Н. А..,

К64 История лингвистических учений: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.». — М.: Просвещение, 1979. — 224 с, ил.

В книге последовательно рассказывается о всех этапах истории отечест­венного и мирового языкознания, раскрывается своеобразие всех лингвистиче­ских направлений, которые были характерны для прошлых лет и которые развиваются в настоящее время. Особое внимание автор уделяет русскому и советскому языкознанию.

, 60602 — 397 „„„„„„„«„л ББК 8І

К ----------------- 17—79 4309020100 4

103(03) — 79

© Издательство «Просвещение», 1979 г.

Курс «История лингвистических учений» содержит из­ложение истории отечественного и мирового языкознания. В педагогических институтах эта дисциплина читается в виде спе­циального курса или входит как составная часть в курс общего языкознания. Между историей языкознания и его теорией (общим языкознанием) существует теснейшая связь. Теория языкозна­ния призвана дать общую, систематическую формулировку современных воззрений на сущность, строение, роль языка в обще­ственной жизни человечества, на методы изучения языка и язы­ков, основывающихся на марксистско-ленинской философской ба­зе. История языкознания излагает п р о ц е с с познания. Исто­рия языкознания знакомит студента с основными направлениями и школами в области лингвистики, с деятельностью и взглядами выдающихся лингвистов, с характеристикой их основных прин­ципов, методикой исследования и наиболее важными конкретными достижениями языковедов прошлого и современности.

Языкознание, как и любая наука, находится в состоянии по­
стоянного развития. Поэтому чрезвычайно важно привить студен­
ту представление о преемственности в науке о языке, о своеобраз­
ной логике ее развития, ее единстве и многоаспектности. Разно­
сторонность подходов к изучению языка является следствием
сложности языка и многообразия его связей с мышлением, с чело­
веком, с обществом, с объективной действительностью. Любое линг­
вистическое направление прошлого следует истолковывать в кон­
тексте эпохи и оценивать прежде всего с точки зрения новизны
своего времени. Языкознание в своем развитии постепенно расши­
ряло наши знания о языке, совершенствовало методы его изуче­
ния. Теоретическое обобщение фактов многочисленных языков
мира выдвигало научные предположения, которые впоследствии
становились прочными теориями или отвергались как несостоя­
тельные. В связи с этим представляется необходимой оценка раз­
личных направлений лингвистической науки в свете достижений
современности, показ поступательного развития теоретических
знаний. ' ^;

Курс «История лингвистических учений» в свете сказанного-призван расширить и углубить общелингвистическую подготовку будущих учителей-словесников, повысить их идейно-теоретический уровень и способствовать тем самым подготовке их к творческой учи­тельской деятельности, к решению тех больших задач в области народного просвещения, которые возникают в ходе коммунистиче­ского строительства. Особенно важно показать борьбу материалис­тических направлений в языкознании с идеалистическими течения­ми (ибо специфика языка с его сложным соотношением идеального и материального часто используется для идеалистических спеку­ляций), четко обрисовать принципиальные достижения советского языкознания как в области теории, так и в практике.

Известно, что науки развиваются неравномерно. Достижения науки, требования практики, общественные запросы обычно сопут­ствуют друг другу. Языкознание длительное время развивалось в недрах философии и филологии. Это означает, что лингвистика обычно следовала за наиболее зрелой и развитой наукой своего времени. Лишь в начале XIX в/языкознание оторвалось от фило­логии, начало стремительно развиваться на путях сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков, питая своими идеями другие отрасли знания и обогащаясь опытом и методами других наук. В истории языкознания периоды дедуктивного рас­смотрения языка, изучения общих законов его развития чередо­вались с этапами накопления эмпирических данных, изучения от­дельных языков и языковых групп. В отдельные эпохи какой-либо язык принимался за образец и рассматривался в качестве эталона. Сказанное непосредственно связано с проблемой возникновения языкознания как самостоятельной науки.

Некоторые ученые полагают, что наука о языке возникла в начале XIX в., когда были сформулированы принципы и разработа­на конкретная методика сравнительно-исторического изучения индо­европейских языков. Подобное мнение дает основание утверждать, что весь предшествующий период изучения языка является до­научным и не имеет существенной ценности. Однако эта точка зре­ния является неправильной: интерес к языку возник у человечества задолго до XIX в., по крайней мере в V в. до н. э. К истории язы­кознания следует отнести его развитие в древней Индии, в эпоху античности (в древней Греции и Риме), в средневековье и в эпоху Возрождения. Не случайно в последнее время повысился интерес к языковедческим работам древнеиндийских грамматиков, к тру­дам мыслителей древнрсти, средневековья и философов. XVI— XVII вв.

Древнеиндийская, классическая, арабская и европейская (до XIX в.) традиции в изучении языка имеют важное значение и от­мечены постановкой и разработкой ряда важных языковедческих проблем. К последним, например, относятся: проблема природы и происхождения языка, установление частей речи и членов пред­ложения, взаимоотношение слова и его значения, соотношение ло-

гических и грамматических категорий в языке, вопрос о междуна­родном языке и др. Хотя установление генетического родства язы­ков и развитие сравнительно-исторических исследований является исключительно важным завоеванием языкознания, едва ли оно должно считаться начальным этапом нашей науки. Именно поэтому упомянутые выше научные традиции в изучении языка также дол­жны получить необходимое освещение.

Научно-техническая революция нашего времени характерна дифференциацией и интеграцией наук. Лингвистика также расчле­няется в зависимости от аспектов изучения; возникают такие ее области, как психолингвистика, социолингвистика, этнолингви­стика, математическая лингвистика... и др. Вместе с тем не следует забывать глубоко правильного высказывания крупного советского языковеда Л. В. Щербы: «Есть только одна наука о языке — общее языкознание, и не может существовать отдельных независимых друг от друга лингвистических дисциплин».

Современное языкознание — итог многовекового исторического развития и совершенствования науки о языке. Языкознание заро­дилось в эпоху мифотворчества, длительное время развивалось в тесной связи с философией и филологией, с историей и психологи­ей, устанавливало¹ контакты с другими гуманитарными науками, одно лингвистическое направление со своими концепциями и мето­дами сменялось другим, острая борьба различных концепций язы­ка приводила зачастую к новому синтезу и появлению новых идей, языкознание создавало свои собственные методы изучения языка и приспосабливало к своим потребностям методы исследования дру­гих наук. В настоящее время языкознание занимает важное место в системе знаний о человеке и обществе.

Наука о языке развивалась неравномерно. Можно указать мно­го факторов, вызывавших это: неодинаковый уровень цивилиза­ции, накал социальной и культурной борьбы в том или ином обще­стве, различие практических нужд и потребностей общества, логика развития самой науки, место науки в системе знаний,.меняюще­еся в разные эпохи, господство тех или иных философских и науч­ных принципов, фактор национальных традиций, вклад, влияние и научные интересы отдельных ученых и многое другое.

Работ, которые бы в систематическом и довольно полном виде излагали историю языкознания, на русском языке немного. Это книга В. Томсеиа «История языковедения до конца XIX века (Крат­кий обзор основных моментов)» (М., 1938), содержащая дополнение ее редактора Р. О. Шор. Своеобразной хрестоматией по истории лингвистических учений является книга В. А. Звегинцева «Исто­рия языкознания XIX—XX веков в очерках и извлечениях», изд. 3-е, дополненное (М., ч. I, 1964, ч. II, 1965). Наряду с перепе­чаткой наиболее важных и принципиальных работ русских и зару­бежных языковедов, в хрестоматии кратко охарактеризованы мно­гие лингвистические направления и школы. Наконец, следует указать книги: Я. В. Лоя, «История лингвистических учений

(Материалы к курсу лекций)» (М., 1968); Ф. М. Березин, «История лингвистических учений» (М., 1975); Т. А. Амирова, Б. А. Ольхо-виков, Ю. В. Рождественский, «Очерки по истории лингвистики» (М., 1975).

Работы, имеющие частный характер и посвященные отдельным лингвистическим направлениям или лингвистам, будут указы­ваться в дальнейшем в сносках и после отдельных глав. Извест­ную помощь могут оказать и учебники по введению в языкознание, в частности лучший из них — А. А. Реформатский, «Введение в языкознание» (изд. 4-е, М-, 1967), а также новый учебник по дан­ному курсу, подготовленный В. И. Кодуховым (М., 1979).

Вполне понятно, что любое изложение истории языкознания (исто­рии лингвистических учений) в учебных целях предполагает тщатель­ный отбор материала, исходящий из задач и целей (в нашем случае) хорошей лингвистической подготовки учителя-словесника. Подобный подход был основным при анализе важнейших эпох и направлений в развитии лингвистических учений. Вместе с тем, автор вполне сознательно стремился привлекать лишь тот материал, с которым по различным лингвистическим курсам знакомы студенты факультетов русского языка и литературы педагогических институтов. Таким ма­териалом прежде всего были факты русского языка в его современ­ном состоянии и истории, показания других славянских языков, при­меры из важнейших западноевропейских языков, включая сюда и сведения из латинского языка.

ГЛАВА 1

ЯЗЫКОЗНАНИЕ В ДРЕВНЕЙ ИНДИИ

§ 1. Условия возникновения языкознания. Древнюю Индию следует считать колыбелью языкознания, ибо именно в этой стране с ее древней и оригинальной культурой и философией впер­вые проявился интерес к изучению языка. Возникновение интере­са к исследованию языка было вызвано чисто практическими при­чинами. Дело в том, что язык древнеиндийских религиозных гимнов (Вед, среди них особенно важна Ригведа), составленных на классическом языке древнеиндийской письменности — сан­скрите, с течением времени стал отличаться от разговорных языков этой страны, именуемых пракритами.

Предполагают, что наиболее важные священные гимны воз­никли за 1500 лет до н. э. Подобные расхождения письменного, в известной степени застывшего и консервативного, языка с раз­говорной речью—довольно обычное явление в истории языков (ср. хотя бы разрыв между старославянским письменным языком и русским языком в устной и письменной разновидности на Руси, резко обозначившийся к XVII в.). Санскрит уже в V в. до н. э. перестал употребляться в повседневной жизни как средство обще­ния, оставаясь в дальнейшем орудием интеллектуальной и рели­гиозной жизни. Именно стремление к сохранению точности воспроизведения священных гимнов и вызвало появление языкозна­ния у древних индийцев. Санскрит как литературный язык с осо­быми нормами нуждался в специальном изучении. С этой целью начали составляться описательно-нормативные грамматики, кото­рые не только содержали правила произношения, но и указывали, как следует употреблять санскритские формы.

Когда начались грамматические исследования индийцев, ска­зать трудно, однако уже в самих памятниках ведической литера­туры (ведангах) трактуются, некоторые вопросы языкознания. Одна из веданг касается вопросов фонетики и орфографии, дру­гая посвящена стихосложению, третья (Вьякарана) содержит ма­териал грамматики, четвертая — лексики. Фонетика, граммати­ка и лексика, следовательно, подвергались тщательному изучению.

7.

Грамматика называлась у индийцев «вьякарана», что означает «анализ, расчленение». За тысячу лет до новой эры появились пер­вые словари, содержащие списки непонятных- в Ведах слов. В V в. до н. э. индийский грамматист Яска составил комментарии к языку Вед.

§ 2. Грамматика Пашни. Самым известным языковедом древ­ней Индии был Панини, живший в IV в. до н. э. и ставший автором грамматики классического санскрита.

Грамматика Панини «Восьмикнижие» состоит из 4 тысяч крат­ких стихотворных правил (сутр), которые, очевидно, заучивались наизусть. В этом труде дан поразительно точный и тщательный анализ морфологии санскрита и детальное описание его звукового состава¹.

Суждения об уровне развития языкознания у древних индий­цев опираются прежде всего на работу Панини. «Высота, которую достигло языкознание у индусов, совершенно исключительна, и до этой высоты наука о языке в Европе не могла подняться вплоть до XIX в., да и то научившись многому у индийцев»².

§ 3. Морфология. Анализ языка древние индийцы строили на выявлении сходств и различий в языковых явлениях. Особен­но плодотворным этот метод расчленения и сопоставления ока­зался при делении слова на его значимые части. Не отрицая важности предложения, которое способно выражать мысли, индийцы специально не занимались синтаксисом, отмечая его особен­ности лишь при рассмотрении морфологических явлений. Морфо­логию они рассматривали в качестве учения о классификации слов (части речи), образовании слов и изменении слов. Индий­цы различали четыре части речи: имя, глагол, предлог и частицы. Имя существительное определялось как слово, обозначающее предмет, глагол — как слово, обозначающее действие. Это позво­лило им избежать отождествления частей речи и членов предложе­ния. Предлоги определяют значение имен и глаголов. Среди ча­стиц выделялись соединительные, сравнительные и пустые, исполь­зуемые как формальные элементы при стихосложении. Местоиме­ния и наречия распределялись между именами и глаголами.

При анализе слова индийцы брали разные формы одного и того же слова и подвергали их сравнению. При сравнении сходных по форме и значению слов выделялись составные части слова: корень, суффиксы и окончания. Подобной анатомической обра­ботке способствовал довольно ясный морфемный состав слова в санскрите. Знакомство с работами индийских грамматистов поз­волило позднее и европейцам выделять в словах корень, слово­образовательные и словоизменительные морфемы.

¹ Джагдиш Прасад Д и м р и. Панини и его «Восьмикнижие». — «Народы
Азии и Африки», 1973, № 6.

² Т о м с е н В. История языковедения до конца XIX века. М., І938, с. 10.

Древнеиндийские грамматисты обратили внимание на внут­реннюю флексию, ввели понятие нулевой морфемы, отметили роль ударения и даже интонации в языке. Индийцы уже понимали, что между словом и предметом находится значение, которое выражает нечто общее.

В своей аналитической тенденции индийцы иногда допускали и ошибки; в частности, это проявилось в стремлении свести йсе существующие слова к • глагольным корням — основам. Эта осо­бенность отразилась и в санскритских словарях, которые обычно содержат лишь корень или основу того или иного слова. Много внимания уделялось образованию сложных слов.

У имен индийцы различали 7 падежей: именительный, роди­тельный, дательный, винительный, творительный (орудийный), отложительный (аблатив) и местный, хотя этих терминов еще не использовали, а называли падежи по порядку: первый, второй, тре» тий и т. д.

§ 4. Фонетика. Необыкновенно высокого развития достигла у древних индийцев фонетика. Они были убеждены, что воспроиз­ведение священных ведических гимнов только тогда выполняет свою религиозно-магическую функцию, когда осуществляется- в фонетически безукоризненной форме. Это обстоятельство вызыва­ло стремление к фонетической правильности и стало стимулом фо­нетических исследований. Индийские фонетисты, опираясь на физиологический принцип, дали не только тонкое описание арти­куляции отдельных звуков, но и создали правильный принцип их классификации. Задолго до греков древнеиндийские фонетисты различали гласные и согласные звуки, смычные и фрикативные согласные, полугласные звуки, долготу и краткость звуков, сло­ги, слияние звуков (сандхи), уделяли большое внимание взаимо­влиянию звуков при произношении в потоке речи. При описании звуков они различали место артикуляции и артикулирующий орган. При гласных отмечалась различная степень сближения органов речи. При согласных говорилось о смыкании последних..В Каче­стве артикулирующих органов выделялись корень языка, его сред­няя часть и кончик языка.

, Древнеиндийские фонетисты приблизились к понятию фонемы, обозначая термином «sphota» звук, функционирующий в качестве

знака, и отличая его от звука речи, что соответствует современ­ному различению понятий фонемы и звука.

Индийцы обратили внимание на чередование гласных, играю­щее большую роль в индоевропейских языках, ср. vidya 'значе­ние' — veda 'я знаю' — vaidyas 'ученый', где чередование і— е — at возникло из праиндоевропейского чередования і — ei — oi, "

У Панини было множество продолжателей и истолкователей. В частности, уже в XIII в. н. э. индийский грамматист Вопадева составил новую санскритскую грамматику. Составлялись также

грамматики разговорных языков — пракритов. Но индийцы не поднялись до осознания исторического развития языка, хотя отрывочные упоминания о языковых изменениях в их трудах име­ются. Брамины до сих пор употребляют санскрит.

§ 5. Значение древнеиндийской традиции. Лингвистические тру­ды индийцев оказали большое влияние на соседние народы. С рас­пространением буддизма грамматические идеи индийцев проникают в Китай. Еще до новой эры через Персию индийское языкознание стало известно в древней Греции. Далее их идеи (с XI в.) оказывают влияние на арабскую науку. На европейцев индийское языкозна­ние стало оказывать влияние, с конца XVIII в., когда англичане познакомились с санскритом. Первоначально проводилось сопостав­ление некоторых слоев лексики и элементов грамматического строя основных языков Европы с древним языком далекой Индии. В. Джонс, английский востоковед и юрист, впервые интуитивно сформулиро­вал основные- положения сравнительной грамматики индоевропейских языков. Санскрит, по его мнению, обладал изумительной морфоло­гической прозрачностью. Этот язык обнаруживал близкое родство с древнегреческим я латинским языками. Все это' неизбежно приво­дило к выводу о наличии общего для указанных языков источника — языка, который уже не сохранился. Знакомство с санскритом по­служило главным стимулом к возникновению сравнительно-исто­рического языкознания.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Баранников А. П. Элементы сравнительно-исторического метода в
индологической лингвистической традиции. — «Вопросы языкознания», 1952,
№ 2. ' ■ ■

Барроу Т. Санскрит. М., 1976.

Д и м р и Д. П. Панини и его «Восьмикнижие». — «Народы Азии и Афри­ки», 1973, № 6.

Топоров В. Н. О некоторых аналогиях к проблемам и методам совре­менного 'языкознания в трудах древнеиндийских грамматиков. —Сборник па­мяти Ю. Н. Рериха. М., 1961,

ГЛАВА 2

ЯЗЫКОЗНАНИЕ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ И РИМЕ

§ 6. Характер греческого языкознания. Если в древней Индии исследование языка носило эмпирический и практический характер, то в древней Греции проблемы языкознания заняли видное место в рассуждениях философов (до возникновения Алек­сандрийской школы). Этот народ, «универсальная одаренность и деятельность которого обеспечили ему в истории развития челове­чества место, на какое не может претендовать ни один другой на­род»¹, выдвигал не религиозно-практические, а познавательно-философские, педагогические и ораторские задачи. Философский подход к языку наложил отпечаток как на существо обсуждаемых проблем, так и на их решение. Наибольший отзвук получила ди­скуссия об отношении между мыслью и словом, между вещами и их именами. Энгельс говорил, что в многообразных формах гре­ческой философии уже имеются в зародыше почти все позднейшие типы мировоззрений. Вторая дискуссия возникла между сторон­никами, и противниками полного соответствия между логическими и грамматическими категориями (спор аналогистов с аномалистами).

§ 7. Дискуссия о правильности имен. Древнегреческих мыслите­лей разделил на два враждующих лагеря спор «о природном или условном» характере слов.

В качестве лозунгов спорящие направления выдвигали, с од­ной стороны, термин «physei» (фюзей) 'по природе' (т. е. наименова­ние определяется самой природой предмета), с другой—термин «thesei» (тезей) 'по положению' (т. е. наименования избираются по условному соглашению, по обычаю, по установлению самих людей, иначе говоря, сознательно, произвольно, без связи с природной сущностью предметов).

Этот спор обычно возводят к взглядам Гераклита и Демокрита. Гераклит Эфесский (540—480 гг. до н. э.) считал, что каждое имя неразрывно связано с той вещью,., названием которой оно служит, что в именах раскрывается сущность вещей, что имя отражает

¹ М а р к с К. и Энгельс Ф. Соч., изд. 2-е, т. 20, с. 369.

- природу обозначаемой вещи, подобно те'
"*-' ням предметов, отражению деревьев в ре-

СЖ,','^:».^;:" ^;'\ ке, нашему собственному отражению в

Щ'У-І ' зеркале. Демокрит из Абдеры (460—370 гг.

'$&У-Т*-' ". [, ' до н. э.), в противоположность Геракли-
е-'Й./'.•„','' ту, учил, что вещи обозначаются слова-

^Ш' '■■ ■ -ѕ ^{мй не со}°бразно природе самих вещей, а

уЩ&г " ■' Ч iK.' согласно обычаю, по установлению людей.
";-. '"'••-'^ Об этом, по его мнению, свидетельствуют
^,.,,^, ' ' многие несоответствия между вещами и

^:' ' их названиями: І) многие слова имеют

по нескольку значений, т. е. обозначают
разные вещи; 2) многие вещи имеют по
П_лапон нескольку названий, что было бы невозмож-

но при «природном» характере языка; 3) с течением времени одно название вещи мо­жет заменяться другим; 4) многие понятия не. имеют словесных обозначений. Таким образом, говорил Демокрит, слов в первом случае недостаточно, во.втором — они излишни, в третьем — они неустойчивы и.в четвертом —их не хватает. Столь несовершенными могут быть только произведения людей, а не создания природы.

Этот спор об отношениях между предметами и их названиями отражен в знаменитом диалоге Платона (428—348 гг. до н. э.) «Кратил». Сам этот диалог, содержащий конфронтацию обоих традиционных воззрений на природу названий, был шагом вперед в развитии взглядов на язык.

Кроме Сократа, выступающего в роли арбитра, в, этом диалоге участвуют два собеседника — Гермоген и Кратил. Кратил утвер­ждает, что «у всякого существующего есть правильное имя, вро­жденное от природы, и что не то есть имя, чем некоторые люди, условившись так называть, называют, произнося при этом частицу своей речи, но некое правильное имя врождено и эллинам и вар­варам, одно и то же у всех»¹. Он выступает, следовательно, за со­гласованную с самим предметом «правильность» имени по природе и не может допустить то, что сговорились признавать лишь неко­торые люди.

Гермоген, напротив, заявляет: «Не могу поверить, что правиль­ность имени состоит в чем-либо ином, чем в договоре и соглашении. Ведь мне кажется, какое имя кто чему установит, таково и будет правильное имя; ведь никакое имя никому не врождено от природы, но принадлежит на основании закона,и.обычая тех, которые этот обычай установили и так называют»².

Платон, в лице Сократа, занимает среднюю линию. Он не со­глашается с тем, будто слово всегда отражает сущность предмета, хотя и приводит этимологию некоторых слов, связанную с харак-

терными признаками вещи. Отвергает он

Аристотель

и мнение, будто связь между предметом и его названием случайна; ибо в таком случае невозможно было бы человеческое общение. По его мнению, вначале между звуками слова и обозначаемыми понятиями существовала какая-то внутренняя связь (символика звуков, ономатопоэтический принцип). От этих первоначальных слов люди образовали такое множество слов, что теперь уже нельзя усмотреть внутрен­нюю связь между звуком и значением. Связь слова с предметом была закреплена общественной традицией.

Эта дискуссия не привела, следовательно, к определенному результату, но

она имела большое значение для развития языкознания. Так, например, Платон на логической ' основе пытается классифицировать слова в языке. Он выделяет две категории — имя и глагол. Именами он называет слова, о которых что-либо утверждается (подлежащее); глаголы показывают, что утверждает­ся об именах (сказуемое).

§ 8. Учение Аристотеля. Аристотель (384—322 гг. до н. э.) рас­сматривал грамматические вопросы в тесной связи с логикой. Его взгляды оказали огромное влияние на проблему выделения, и классификации грамматических категорий.

Рассматривая, человеческую речь, Аристотель в «Поэтике» пй» сал: «Во всяком словесном изложении есть следующие части: элемент, слог, союз, имя, глагол, член, падеж, предложение»¹. Элементом признается «неделимый звук, но не всякий, а такой, из которого может возникнуть разумное слово». Под звуком здесь может пониматься и слог, и даже слово. Гласные и полугласные (согласные), по мнению Аристотеля, «различаются в зависимости от формы рта, от места их образования, густым и тонким придыха» нием, долготой и краткостью и, кроме того, острым, тяжелым и средним ударением». Слог — это не имеющий самостоятельного значения звук, состоящий из безгласного и гласного. Союз (к ко-торому, очевидно, следует отнести также местоимения и артикли-члены) — «это не имеющий самостоятельного значения звук, который не препятствует, но и не содействует составлению из не­скольких звуков одного, имеющего значение. Он ставится и в нача­ле и в середине, если его нельзя поставить в начале предложения самостоятельно. Или — это не имеющий самостоятельного зна­чения звук, который может составить один, имеющий самостоятель­ное значение, из нескольких звуков, имеющих самостоятельное

¹ Античные теории языка и стиля. М.—Л., 1936, с. 36. ⁸ Там же, с. 37.

Античные теорий языка и стиля, с. 62.

значение». Некоторые исследователи видят в «элементах» Аристо­теля — неделимых звуковых единицах, лишенных значения, но способных образовывать значимые части языка,— представление, соответствующее современной фонеме.

Основными частями речи, по Аристотелю, являются имя и гла­гол. Имя —■ «это составной, имеющий самостоятельное значение, без огтенка времени, звук, часть которого не имеет никакого самот стоятельного значения сама по себе». Глагол — «составной, имею­щий самостоятельное значение, с оттенком времени, звук, в котором отдельные части не имеют самостоятельного значения так же, как в именах. Например, «человек» или «белое» не обозначают времени, а «идет» или «пришел» имеют добавочное значение: одно — нынеш­него времени, другое — прошедшего». Имена и глаголы, в класси­фикации Аристотеля, могут иметь падежи, под которыми понима­лись все их косвенные формы и формы множественного числа, на­пример: человеку, люди, иду, идешь, иди и т. д.

Таким образом, именем в собственном смысле слова будет лишь исходная форма — прямой или именительный падеж. Остальные падежи будут косвенными, т. е. отклонениями.

Имена делятся по родам на мужские, женские и лежащие меж­ду ними (средние)." Предложение — «составной звук, имеющий самостоятельное значение, отдельные части которого также имеют самостоятельное значение». Последнее определение отличает пред­ложение от всех других составных звуков. «Не всякое предложе­ние состоит из глаголов и имен. Может быть предложение без гла­голов, например определение человека. Однако какая-нибудь часть предложения всегда будет иметь самостоятельное значение». В предложении часто имя и глагол соединяются союзами или связ­ками, передающими лишь грамматические значения.

Аристотелю принадлежит также чрезвычайно точная характе­ристика членораздельной речи: «Издавать звук голоса нельзя ни одной частью тела, кроме дыхательного горла. А говор есть расчле­нение голоса с помощью языка; голос и гортань издают гласные, язык и губы — безгласные, а из соединения одних и других состоит говор».

§ 9. Учение стоиков. Большой вклад в изучение языка после Аристотеля внесла философская школа стоиков. Ее главой был Хрисипп (280—:206 гг. до н. э.). Стоики считали, что слова воспро-

• изводят звуки, издаваемые предметами, и выражают те впечатле­ния, которые предметы произвели в душе человека. Именно поэтому слова выражают подлинную внутреннюю сущность предметов с помощью природных звуков.

Стоики придерживались в философском споре о соотношении вещей и названий убеждения, что слова «изначально истинны», соответствуют истинной сущности обозначаемых ими вещей, и что, исследуя "слова," подвергая их анализу, можно проникнуть в самую

- сущность вещей, иными словами, вскрыть истинную природу слов —

и

их этимон (по-гречески—-'истина'). Подобный подход к слову привел к созданию особой отрасли языкознания — этимологии, т. е. нау-ки об «истинном значении слов».

Поисками «истинных» значений слов вслед за стоиками много занимались древнеримские и средневековые грамматисты й филосо­фы (Варрон, Сенека, Августин и др.). Однако их произвольные, толкования не имеют ничего общего с современной этимологией, У них не было ни тех критериев, которыми располагают современ­ные этимологические исследования, ни материалов для сравнения из родственных языков и принципов закономерности фонетических и семантических изменений. В результате деятельности стоиков и их последователей этимология получила дурную репутацию в Евро­пе (ср. слова Вольтера о том, что этимология — это наука, в которой гласные ничего не стоят, а согласные стоят немногим больше). Только развитие сравнительно-исторического языкознания и воз-, никновение научной этимологии восстановили авторитет этой от­расли языкознания. -

Стоики продвинули' вперед познание грамматических катего­рий и, вслед за Аристотелем, дали наименование многим грам­матическим явлениям, которые в старославянской калькирован­ной форме употребляются и в нашей грамматической терминологии, В частности, стоики перенесли логический термин «часть речи» в языкознание. Они насчитали в древнегреческом языке 24 звука (буквы), подразделяя их на гласные и согласные. У каждой буквы они различали звучание, изображение и название. Стоики уже раз­личали пять частей речи: глагол, союз-связку, член (артикль и ме­стоимение) и как самостоятельные части речи имя собственное и имя нарицательное (нарицание). Стоики окончательно разрешили., вопрос о падеже. Понятие падежа начинает относиться только к именам. Они и прямую, естественную форму имени (без отклонения) стали называть именительным падежом. Они стали различать пря­мой и непрямые падежи, которым дали названия: родительный па-': деж (форма, означающая род, вид), дательный падеж (падеж дава­ния), винительный падеж (падеж, обозначающий то, что подверг­лось действию; его лучше было бы перевести как «причинный»), звательный падеж.

§ 10. Александрийские грамматисты. Величайшего расцвета греческое языкознание достигло в эллинистическую (греко-во­сточную) эпоху (334—31 гг. до н. э.) в поселениях греческих коло­нистов в Александрии (Египет), Пергаме (на побережье Малой Азии) и на о. Родос. Этот период называют грамматическим пери­одом греческого языкознания. Грамматисты этой эпохи, находив­шиеся вдали от Греции и не заставшие славное время ее культур­ного расцвета, стремились оградить старую греческую литературу и ее 'язык от посторонних влияний.

Разбор языка древних памятников, анализ реалий и критика текста способствовали развитию филологической науки, в недрах

которой стала позднее вычленяться уже и собственно грамматика. Александрийские ученые стремились поддерживать нормы обще­греческого литературного языка, так называемого койнё, устано­вили полный текст поэм Гомера, трудились над лексическими и грамматическими комментариями к произведениям Эсхила, Со­фокла и др. Важную, роль играла Александрийская библиотека, насчитывавшая в лучшие времена около 800 тысяч рукописных свитков. История александрийской образованности охватывает целое тысячелетие — до разгрома Александрии арабами в 642 г. н. э.

Александрийские грамматисты не чуждались и философских вопросов. В противовес стоикам, которые утверждали, что в языке часто встречаются отклонения от закономерности —■ аномалии, они признавали в языке строгую законосообразность и видели в нем гармоническую систему, в которой имеются и аномалии —■ исключения. Причину строгой системности языка александрийцы усматривали в господстве аналогии, в стремлении к единообразию и закономерности. Этот отвлеченный спор между аномалистами и аналогистами в итоге привел к практическим последствиям, так как обнаруженные в процессе этого спора языковые факты высту­пили в качестве материалов для построения систематической грам­матики, в правилах которой наряду с регулярными граммати­ческими явлениями нашли место и аномалии — исключения из правил.

Убеждение александрийских ученых в том, что язык весьма сложное явление, обладающее регулярным и системным характе­ром, явилось базой для создания систематической грамматики. Главным представителем этого направления был Аристарх (215— 343 гг. до н. э.). На протяжении многих лет он был хранителем Александрийской библиотеки и вместе со своими учениками со­ставил, выверенный полный текст Гомера. Грамматические взгляды Аристарха и его последователей известны нам, к сожалению, толь-. ко в отрывках и пересказах более поздних авторов, в частности римского языковеда М. Варрона. Ученик Аристарха Дионисий Фракийский (170—90 гг. до н. э.), используя опыт своих предше­ственников, около 100 г. до н. э. написал первую систематическую греческую грамматику для римлян «Искусство грамматики» («Tekhne grammatike», «Ars grarnmatica»). Его взгляды развил и обобщил наиболее известный из греческих грамматистов Аполлоний Дискол (II в. до н. э.), написавший сочинение о синтаксисе грече­ского языка — «О синтаксисе» («Peri synfдkseos»). В. этом сочине­нии находим уже ту грамматическую систему, которую унаследо­вали мы через латинские и старославянские грамматики.

Александрийские ученые большое внимание обращают на зву­ковую сторону языка. Однако описание звуков у них опирается преимущественно на акустическое впечатление. Отождествляя звуки и буквы, они подразделяли их на гласные и согласные. Бук­вы «называются гласными, так как они сами по себе образуют пол­ный звук». Гласные могут быть долгими, краткими и «двухвремеш

" '.-'і ' '

ными», т. е. способными быть то краткими, то долгими. Согласные «сами по себе не имеют звука, но в сочетании с гласными образуют полный звук». Дионисий Фракийский отмечает также двугласные (дифтонги), двойные согласные и плавные¹.

Слово определяется им как «наименьшая часть связной речи», а предложение (или речь) как «соединение слов, выражающее за­конченную мысль». Аристарх установил восемь частей речи: «Ча­стей речи восемь: имя, глагол, причастие, член (артикль), местоиме­ние, предлог, наречие, союз»; у древних римлян, в языке которых не было артикля, добавлялось еще междометие.

При определении частей речи теперь учитывается не только их синтаксическая роль, но и морфологические критерии, в част­ности словоизменение, а также их семантика.. Так, имя Дионисием Фракийским определяется следующим образом: «Имя есть, склоня­емая часть речи, обозначающая тело или вещь (тело — например, камень; вещь —- например, воспитание) и высказываемая как общее и как частное: общее — например, человек; частное — например, Сократ». Имена изменяются по падежам и числам. Под эту катего­рию, естественно, подводятся и прилагательные.

«Глагол есть беспадежная часть речи, принимающая времена, лица и числа и представляющая действие или страдание». Диони­сий называет восемь категорий глагола: наклонения, залоги, виды, образы (фигуры), числа, лица, времена, спряжения. Наклонений он выделяет пять — изъявительное, повелительное, желательное, подчинительное и неопределенное. Залогов три — действия, стра­дания, середина (средний залог). Видов четыре — законченный, замыслительный, участительный, начинательный. Чисел три — единственное, двойственное и множественное. Лиц три—первое, второе, третье: первое — от кого речь, второе — к кому речь, тре­тье — о ком речь. Времен три — настоящее, прошедшее, будущее, из них прошедшее имеет четыре разновидности: длительное, предлежащее, преждезавершенное и неограниченное.

«Причастие есть слово, причастное к особенностям и глаголов и имен». Признаки причастий те же самые, что у имени и глагола, кроме лиц и наклонений.

Таким образом, мы видим, что Дионисий на первый план вы­двинул при определении частей речи флективный критерий, под­разделяя их на изменяемые и неизменяемые, причем первые на склоняемые и спрягаемые. Другие части речи выделяются с по­мощью или синтаксического (роль в предложении), или семантиче­ского критерия.

«Член есть склоняемая часть речи, стоящая впереди и позади склоняемых имен». Признаков у него три: роды, числа, падежи.

«Местоимение есть слово, употребляемое вместо имени, пока­зывающее определенные лица».

* Античные теории языка и стиля, с, 106—107,

■17

«Предлог есть часть речи, стоящая перед всеми частями речи и в составе слова, и в составе предложения», т. е. использующаяся и при словообразовании, и в синтаксисе.

«Наречие есть несклоняемая часть речи, высказываемая о гла­голе или прибавляемая к глаголу».

«Союз есть слово, связывающее мысль в известном порядке и обнаруживающее пробелы в выражении мысли». Из союзов одни — соединительные, другие — разъединительные, третьи — причинные и т. п. Междометие определялось римским грамматистом Донатом как «часть речи, помещаемая между другими частями речи для вы­ражения душевных аффектов».

Грамматическая наука александрийцев «была перенесена к римлянам, грамматикой которых жило в значительной степени языкознание всего позднейшего времени, вплоть до XIX в.»¹.

^ 11. Языкознание в древнем Риме. Вклад римских языковедов в науку невелик. В основном они занимались приложением прин­ципов александрийской грамматической системы к латинскому языку. Греческая грамматика попала в Рим во II в. до н. э., когда в 167 г. в Рим прибыл с посольством глава Пергамской школы язы­коведов Кратес из Маллоса. Римские ученые уделяли большое вни­мание стилистике, они, как отмечалось, ввели в состав частей речи междометие; Юлий Цезарь добавил отсутствующий в греческом падеж и назвал его аблативом (отложительный падеж); на римской почве продолжен был. спор между анало'гистами и аномалистами. Почти все грамматические термины греков были переведены на ла­тинский язык и именно в своей латинской форме сохраняются до'., настоящего времени.

Из римских грамматистов наиболее известен Марк Теренций j
Варрон (1.16—27 гг. до н. э.), автор сочинения «О латинской грам- -
матике» в 25 книгах, из которых до нас дошло 6. Именно он вое-'
произвел перипетии спора аномалистов с аналогистами. Он пола­
гал, что словоизменение следует аналогии, а словообразование —
аномалии. Марк Фабий Квинтилиан (Ї в. н. з.) написал «Учебник
красноречия» («Institutio oratoria»), где трактуются и грамматиче-•" ■
ские вопросы. В IV в. н. э. в Риме появились грамматики Элия
Доната — обширная «Ars grammatica» и сокращенная «Ars minor».-'
В начале VI в. н. э. в Константинополе римский грамматист Прис-
циан составил самую обширную грамматику латинского языка —.
«Грамматическое учение» («Institutiones grammaticae»). Граммати­
ки Доната и Присциана стали, образцом изложения грамматиче­
ского строя латинского языка на целых тысячу лет, на весь период
средневековья. -.

§ 12. Значение античного языкознания. Античный мир явился колыбелью европейской цивилизации. Языкознание греков и рим­лян имело большое значение для позднейшего времени. «Вообще

¹ Т о м с е н В. История языковедения до конца XIX века, с. 12.

надо указать, что грамматическая система Европы, вплоть до XIX в., основывалась на грамматическом учении, греков,, в его измененном на римской почве виде; одним из доказательств этого является грамматическая терминология, которая большей частью осталась такой же, как во времена древности; и даже термины, возникшие в более поздние эпохи, являются главным образом только более или менее удачной передачей старого названия и основываются лишь в редких случаях на более новом и лучшем понимании языковой категории»¹.

Чтобы убедиться в сказанном, достаточно привести греко-. латинские и русские названия частей речи: бпота, потеп — имя; onoma prosegopikцn, nomen appelativum — имя нарицательное; pnoma kцpion, nomen proprium — имя собственное; rema, verbum —-глагол (в древнерусском языке — речь); antцnomia, pronomen — местоимение; nomen adjeetivum — имя прилагательное; epirrerna, adverbium — наречие (буквально: наглаголие); дrtron, articulum — артикль; prodesis, praepositio — предлог; syndesmos, conjunetio — союз; interjeetio — междометие.

Названия звуков: sцneenta, vocales — гласные; syrnfцna, con-sonantes — согласные.

Александрийцы сделали грамматику самостоятельной дисцип­линой, они накопили грамматический материал и установили ос­новные категории имени и глагола. Греки заложили основы фоне­тики, морфологии, синтаксиса, этимологии; они определили слово и предложение, установили части речи и т. п. В грамматических работах греков и римлян были и крупные недостатки. Зависимость. их учения от философии часто приводила к смешению логических I и грамматических категорий. Они не занимались изучением других - "-языков, кроме греческого и латинского, считая все прочие языки варварскими. Причем и попытки сопоставления греческого и ла­тинского языков остались в зародыше. В античную эпоху отсут­ствовал исторический подход к языку, не было понимания того,, что звуки и формы языка подвергаются изменению во времени.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Античные теории языка и стиля. Под ред. О. М. Фрейденберг. М.—Л., 1936.
і. Аристотель. Метафизика. М.—Л., 1934.

¹ Д о б и а ш А. Синтаксис Аполлония Дискола. Киев, 1882.

Р а д ц и г С. И. Введение в классическую филологию. М., 1965. Сергиевский М. В. Современные грамматические теории в Западной Европе и античная грамматика. — «Ученые записки МГПИИЯ», т. 2, 1940.

Тройский И. М. Учение о частях речи у Аристотеля. —«Ученые запи-
':"' с'ки ЛГУ», № 63, вып. 7, 1941.
V Тройский И. М. Вопросы языкового развития в античном обществе,

• М., 1973.

¹ Т о м с е н В. История языковедения до конца XIX века, с. 25.

ГЛАВА З

ЯЗЫКОЗНАНИЕ СРЕДНИХ ВЕКОВ И ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

§ 13. Языкознание в средневековой Европе. Под сред­ними веками условно понимают целое тысячелетие в истории челове­чества, от 476 г., когда варвары разграбили и сожгли Рим, до 1492 г. — времени открытия Колумбом Америки. Эта эпоха харак­теризуется умственным застоем во всех областях, в том числе и в языкознании. Распространение христианства привело к распро-' странению письменности у многих до тех пор бесписьменных наро­дов, так как религиозная пропаганда и отправление культа могли осуществляться обычно на собственных языках этих народов. Так получили письменность с переводами библии или ее частей языки коптский (поздняя ступень египетского), готский (перевод еван­гелия епископом Вульфилой в IV в.), армянский (с V в.), ирланд­ский (с VII в.), древнеанглийский и древневерхненемецкий (с VIII в.), старославянский (около 863 г.) и т. п. Однако эта дея­тельность на языкознание того времени не оказала никакого влияния.

Единственным языком, который изучался в средние века, был
латинский. Латынь как язык науки и католической церкви оказы­
вала воздействие на все народы Западной Европы. Это господствую­
щее положение латыни, когда латинская грамматика и граммати­
ка вообще стали синонимами, сказалось на общем характере язы­
кознания. Правила латинского.языка переносились на все другие
языки, особенности же других языков игнорировались. Посколь­
ку латынь была языком мертвым и использовалась в письменном
общении, постольку звуковая сторона языка не изучалась: рас­
сматривались буквы, а не звуки. с

Латынь в схоластическом образовании считалась вратами уче­ности, ибо только практическое овладение этим языком открывало доступ к духовному и светскому образованию. Латинский язык стал рассматриваться как школа логического мышления. Это при­вело к тому, что правильность грамматических явлений стала уста­навливаться логическими критериями. Это убеждение нашло опору в философии рационализма и привело позднее к возникновению универсальной, или философской, грамматики, которая полага-

ла, что смысловая сторона различных языков одинакова, а их раз«. личие заключено только во внешней, звуковой оболочке.

В качестве пособий при обучении латинскому языку исполь­зовались грамматики Доната и 'Приєднана, а также их многочислен­ные переделки. Грамматика определялась как «искусство правиль­но говорить и писать» и имела нормативный, предписывающий ха­рактер. В средние века имена стали делить на имена существитель­ные и имена прилагательные. Ученые монахи составляли словари ' (глоссарии) некоторых языков.

В позднее средневековье (XI—XII вв.) разгорелся известный философско-лингвистический спор между реализмом и номинализ­мом» волновавший церковь и подготовивший реформацию. Спор касался отношения слов к понятиям. Реалисты, возглавляемые кентерберийским епископом Ансельмом (1033—1109), утверждали, в духе идеализма, что реально существуют только общие понятия, а соответствующие этим понятиям вещи и явления являются только их слабыми копиями.

Номиналисты, во главе с Росцеллином из Компьена (1050—1110), считали, что реально существуют только отдельные вещи с их ин­дивидуальными свойствами, а общие понятия, выводимые нашим мышлением из этих предметов, не только не существуют независи­мо от предметов, но даже не отражают их свойств. Умеренные но­миналисты, во главе с Пьером Абеляром (1079—1142), занимали наиболее правильную позицию, считая, что реально существуют только отдельные предметы, они и являются базой общих понятий, общие же понятия отдельно не существуют, а выводятся нашим умом из реально существующих предметов и отражают их свойства. Церковь ожесточенно преследовала сторонников номинализма. В. И. Ленин отмечал, что «в борьбе средневековых номиналистов и реалистов есть аналогии с борьбой материалистов и идеалистов»¹,

§ 14. Развитие арабского языкознания. В VII—XIII вв. н. э. на территории Аравии и завоеванных арабами стран Передней Азии, Северной Африки и Пиренейского полуострова возникает огромное государство — Арабский халифат. Халифат был много­национальным государством, государственной религией в нем был ислам (магометанство), деловым и научным языком— арабский. Арабский язык стал постепенно как бы латынью мусульманского _ мира. Развитие языкознания в халифате было обусловлено, по­добно древней Индии, практическими причинами — большими рас­хождениями между мертвым языком Корана и живыми арабскими диалектами. Появилась потребность в объяснении многих мест священной книги мусульман и вместе с тем стремление уберечь классический арабский язык от влияния живых диалектов.

Арабское языкознание использовало результаты индийской и античной лингвистических традиций, но, при резких отличиях

¹ Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 25, с. 37.

ло

структуры арабского языка от санскрита и древнегреческого, араб­ские ученые смогли применить эти результаты тщательного и точ­ного описания фонетических, морфологических и лексических сто­рон родного языка только после существенной переработки по­следних¹.

Первые грамматические работы появились в Басре и Куфе, двух городах, создавших две грамматические школы, которые вели по многим языковым- вопросам яростные споры, утихшие только через несколько веков, когда центр грамматической науки пере­местился в столицу Арабского халифата — Багдад. Грамматист из Басры Сибавейхи (ум. в 793 г.), перс по происхождению, создал обширный труд «Аль-Китаб» («Книга»), в котором система арабской грамматики подверглась обобщению. Он сочетал достижения ари­стотелевской логики с системным описанием языка, индийскими грамматистами. Арабы четко различали звуки и буквы и отмечали несоответствия между произношением и написанием. Описание зву­ков опиралось на физиологический принцип, с учетом акустических моментов. Сибавейхи, например, различает 16 мест образования звуков и в соответствии с этим дает их классификацию.

В классификации слов на части речи арабы следовали- за Ари­стотелем и выделяли глагол, имя и служебные слова. Очень точно определили арабские языковеды трехсогласный корень, характер­ный для семитских языков. Наряду с подобной структурой корня, они отметили значение аффиксации и внутренней флексии. Именно эти наблюдения арабов над строением слова более всего повлияли на европейских лингвистов, в том числе и на Ф. Боппа.

Наиболее излюбленным занятием арабских филологов была лексикография. Одним из основателей арабского языкознания считается языковед из Басры Халил аль-Фарахиди (718—791), учитель Сибавейхи,. составивший первый словарь «Китаб ал-Айн» («Книга Айна»). Ширазский перс Фирузабади (1329—1414) сос­тавил словарь под названием «Камус» («Океан»). Он получил та­кую популярность, что «камусом» стали впоследствии называть лю­бой словарь. Арабские лексикологи не могли овладеть историчес­кой и географической перспективой при составлении словарей, не различали литературных и диалектных слов, не делали различия между общеупотребительными словами и авторскими поэтичес­кими неологизмами, которых было очень много в арабской поэзии.

Совершенно исключительное место в истории арабского язы­кознания занимает Махмуд Кашгарский, ученый тюрколог, кото­рый собрал громадные лексические богатства многих тюркских язы­ков и около 1073—1074 гг. составил многотомный труд «Диван лугат ат-турк» («Собрание турецких языков»). Эта книга явилась настоя­щей тюркской энциклопедией, причем автор сознательно проводил в ней сравнение языков. Махмуд создал фактически сравнитель-

¹ 3 в є г и н ц е в В. А. История арабского языкознания. Краткий М., 1958.

22 ■,

ную грамматику и лексикологию тюркских языков, указал зву­ковые соответствия тюркских диалектов, отметил сингармонизм-гласных, сделал многие наблюдения над тюркскими морфемами. К сожалению, эта работа, намного опередившая по идеям свой век, не оказала влияния на развитие языкознания, так как была откры­та и издана в Стамбуле лишь в 1912—1915 гг.¹.,

В целом развитие арабского языкознания на фоне застоя в средневековой Европе представляет собой весьма примечательное явление.

Сведения, полученные европейцами от арабов, способствовали развитию научного языкознания. В 1258 г. монголы разорили сто­лицу халифата — Багдад. Государство арабов распалось на много частей, и классический период развития арабской культуры за­кончился.

§ IS. Языкознание эпохи Возрождения. Эта эпоха захваты­вает XV—XVIII вв., когда в связи с победой капитализма над фео­дализмом ярко проявились три умственных и культурных тече­ния —.ренессанс, реформация и Просвещение. Ренессанс означал крушение феодальной церковной культуры й замену ее культурой светской, опирающейся на античность. Реформация разрушила папскую власть и создала простор для развития национальных сил европейских государств. Просвещение связало всю духовную жизнь Европы с философией рационализма и наукой. Новая эпоха выдвинула подлинных первооткрывателей и энциклопедистов — Колумба, Галилея, Коперника, Декарта, Ньютона, Лейбница, Ло­моносова. Основоположники марксизма писали: «Это был величай­ший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством, эпоха, которая нуждалась¹ в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по много­сторонности и учености... Тогда не было почти ни одного крупного человека, который не совершил бы далеких путешествий, не го­ворил бы на четырех или пяти языках, не блистал бы в нескольких областях творчества»².

В эпоху Возрождения прежде всего происходит значительное расширение сведений о языках мира, происходит очень важный для последующего развития языкознания процесс накопления языкового материала. Изучение памятников классической лите­ратуры на греческом и латинском языках, а также богословский интерес к древнееврейскому языку, на котором написан Ветхий завет, вызывают появление классической и семитской филологии, вслед за которыми возникают филологии различных народов Евро­пы. Рационалистические тенденции вызывают многочисленные проекты искусственных международных языков и возникновение логической универсальной грамматики.

¹ Кононова. Н. Махмуд Кашгарский и его «Диван лугат ат-турк». — '
«Советская тюркология», 1972, № 1, с. 11—12.

² М а р. к er К. и ЭнгельсФ. Соч., т. 20, с. 346.

^^-l—^

Для XVII в. очень характерны идеи метафизических материа­листов Ф. Бэкона и Д. Локка, дуалиста Р. Декарта и Лейбница. Сбор лингвистического материала сопровождался его осмысле­нием. Бэкон высказал идею, что язык не является единственным средством общения. Локк в «Опыте о человеческом разуме» утверж­дает, что нет природной связи между звуками и понятиями. Взгля­ды Декарта нашли отражение в логической грамматике. Лейбниц ратовал за международный язык на логико-математической основе.

Возникновение исторической точки зрения на развитие языка, опирающееся на богатый языковой материал, в конце концов при­водит к зарождению сравнительно-исторического языкознания.

§ 16. Возникновение филологии как науки. Замена церковной идеологии существенно облегчалась знакомством Европы с язы­ческой культурой античного мира. Богатая культура греков и древних римлян стала доступной лишь в результате огромной ра­боты по изданию и толкованию греческих и латинских текстов. Большие заслуги по изданию и филологическому комментированию литературных произведений классической древности принадлежат Юлию Цезарю Скалигеру (1484—1558), Роберту Стефанусу (1503— 1559) и его сыну Генриху Стефанусу (1528—1598). Завоевание тур­ками Константинополя в 1453 г. вызвало бегство многих греческих ученых в Италию, что еще больше повысило в Европе интерес к греческому языку. Истолкование явлений грамматики и лексики классических языков вместе с реальным анализом содержания литературных произведений вызвало возникновение классической филологии.

Одновременно возникает и семитская филология. Теологиче­ские интересы в связи с более широким и свободным воззрением на объект изучения приводят европейских ученых к занятиям древ­нееврейским языком — языком Ветхого завета — и другими семит­скими языками: арамейским, арабским, эфиопским и др. Разно­сторонняя деятельность Иосифа Юстуса Скалигера (1540—1609), сына Юлия Скалигера, и позднее Иоганна Рейхлина способствовала -возникновению семитской филологии и ознакомлению европейских ученых со строем семитских языков.

К XVIII в. закладываются основы филологического изучения литературных памятников трех основных этнических групп, на­селяющих Европу: романской, германской и славянской.

§ 17. Изучение живых языков. Реформация в европейских странах, как правило, вызывала потребность перевода различных частей Библии, особенно Евангелия, на языки различных нацио­нальностей. Ветхий завет переводился є древнееврейского и час­тично арамейского, а Новый завет — с древнегреческого. При этом возникал немаловажный вопрос о диалектной основе новых лите­ратурных языков, особенностях грамматического строя, о словар­ном составе и многом другом.

Впервые начал работать в этой области великий итальянский поэт Данте. Незадолго до 1305 г. он написал свою работу «De vul-gari eloquencia» («О народном красноречии»), в которой выступает в защиту народного языка и приводит поразительно точные наблю­дения над итальянским языком. Свою «Божественную комедию» Данте пишет не по латыни, как это было тогда принято, а на народ­ном итальянском языке. В XVI—XVII вв. появляются граммати­ки многих национальных языков Европы.

Географические открытия, начало колониальных захватов, пропаганда христианства среди различных народов, изобретение книгопечатания создают условия для накопления сведений о язы­ках других частей света. Накопление языкового материала нашло наиболее яркое отражение в сравнительных словарях и каталогах языков. Они печатались в конце XVIII и начале XIX в., в них давалась сжатая характеристика лексики известных языков.

Первый из таких трудов был издан в Петербурге в 1786—1787 гг. под названием «Сравнительные словари всех языков и наречий» русским путешественником и академиком Петром Палласом. В этом издании был дан перевод русских слов на 200 языков и диа­лектов Азии и Европы. В 1791 г. было выпущено второе издание этого переводно-сопоставительного словаря в четырех томах, в ко­тором содержались материалы уже 272 языков, включая некоторые языки Африки и Америки. Второй подобный словарь принадлежал испанскому монаху Лоренцо Гервасу и был издан в Мадриде в 1800— 1804 гг. под названием «Каталог языков известных народов, их исчисление, разделение и классификация по различиям их наречий и диалектов». Он содержал сведения по лексике и грамматике уже 307 языков, причем среди них были многие языки американских индейцев и малайско-полинезийские.

Наиболее известным трудом в этой области было издание нем­цев Аделунга и Фатера «Митридат, или Общее языкознание», вы­шедшее в 1806—1817 гг. в Берлине и содержащее, кроме общих замечаний и библиографических указаний о 500 языках, перевод молитвы «Отче наш» на эти языки.

Издание подобных каталогов языков при всем их несовершен­стве и иногда недостоверности приводимых сведений подготовило почву для сравнительного сопоставления языков.

§ 18. Создание логической, или универсальной, грамматики. Как уже отмечалось, в средние века изучение латинского языка¹ рассматривалось как логическая школа мышления. С появлением философского направления •— рационализма (XVII в.) усиливается стремление рассматривать грамматические категории любого язы­ка как воплощение категорий логики. В том случае, если какое-либо явление языка выпадало из логической схемы, оно объявля­лось не соответствующим требованиям разума и подлежало' устра­нению. Логика, исследующая общечеловеческие формы и законы мышления, не интересуется ни формами языкового выражения,

ни омбЦйонаЛьной и волевой стороной сознания и языка, ей не свойственны исторический подход к явлениям языка и вообще проб­лема развития. Поэтому сторонники рационализма стремились так кодифицировать язык и навязать ему столь строгие законы, ко­торые сделали бы невозможным изменение языка и относили бы исключения из правил к ошибкам употребления, несовершенству разума человека. В области лексики выдвигались «разумные» мо­тивы против употребления определенных пластов словарного со­става, в частности заимствований, эмоциональных слов и т. п. В области грамматики рационалистический подход привел к появле­нию общей (рациональной, философской) грамматики.

Первую «Общую и рациональную грамматику» («Grammaire generale et raisonnee») разработали ученые монахи из монастыря в парижском предместье Пор-Рояль Клод Лансло и Антон Арно на французском языке и издали ее в Париже в 1660 г,, (отсюда и название ее как грамматики Пор-Рояля).

Лансло и Арно стремились в своем труде установить «общие для всех языков принципы и причины встречаемых в них разли-р* чий». Теоретической базой их рассуждений была декартовская (картезианская) философия. В ней обосновывается связь между грамматикой и логикой. Если язык выражает мышление, то кате­гории языка являются воплощением категорий мысли. Грамматика поэтому должна при изучении языка опираться на логику. Она должна быть рациональной, логической. Если логика, у всего чело­вечества одна, то и грамматика должна быть общей и универсальной. Философски необоснованными являются попытки создания грам­матик отдельных языков. Таким образом, не только смысловая, но и грамматическая сторона различных языков сводились к еди­ному логическому знаменателю.

Конечно, известная соотносительность логических и грамма­тических категорий не подлежит сомнению, но это не значит, что все категории логики должны прямолинейно находить отражение ^; в языке (например, понятие должно соответствовать значению слова, суждение^ умозаключение — различным типам предложе­ния), что языковые явления не могут переступать пределы логики. Каждое выражение мысли может определяться с логической, пси-, хологической и лингвистической точек зрения. Языковеды должны заниматься лингвистической стороной. Поэтому подмена лингви­стического подхода к языку логическим анализом ведет к априор­ным построениям, игнорирует специфику грамматики конкретного языка. В каждом языке имеются слова, которые не отражают логи-^ ческих понятий, а связаны с выражением чувств, побуждений, волеизъявления, т. е. того, что не допускается логикой. В любом языке имеются односоставные предложения, второстепенные члены предложения, вопросительные и восклицательные предложения, которые противоречат логическим определениям.

Грамматика Пор-Рояля имела для своего времени большой успех, вызвала многочисленные подражания, а ее рационалистические

2S

принципы часто встречаются в грамма­
тических работах первой половины XIX в.
В Германии К. Ф. Беккер еще в 1836 г.
издал «Пространную немецкую грамма­
тику», основанную, на логических катего­
риях Гегеля. «Историческая грамматика
русского языка» Ф. И. Буслаева, вышед­
шая в 1858 г., в своих трактовках слова и
предложения еще придерживалась логи­
ческих определений, что и вызвало рез­
кую критику со стороны А. А. Потебни в
его труде «Из записок по русской грамма- '
тике».

§ 19. Попытки и Проекты создания Готфрид Вильгельм

международных языков. С философией ра- Лейбниц

ционализма связано и возникновение проек­тов создания искусственных, предпочтительно международных язы­к