Записные книжки

В литературе я наглухо закрыта перед соблазнами боковых эмоций.

Любое хорошее стихотворение, напечатанное честной типографской краской, мне дороже не только есенинского автографа, написанного кровью, но и пушкинского автографа, написанного чернилами.

Т. А. Р. говорила мне о том, что для нее в жизни не было ничего желаннее и привлекательнее семьи, home'a, с детьми, с кипящим самоваром на белой скатерти. Что было делать, если семья мыслилась и могла мыслиться ей только с «мужской стороны»?

Желание иметь детей, но не рожать их, желание пить чай за своим столом, но не разливать его по стаканам.

Концепция семьи как места, куда радостно возвращаться после работы: между тем как для женщины, по смыслу вещей, семья должна быть местом работы, поприщем.

И вот один из домовитейших (с необыкновенной способностью к уюту) людей, каких я встречала, стал самым бездомным из всех, кого я встречала. Вечным жидом с проклятьем бесплодия и ненужной старостью.

Нелепо, что люди так мало думают о своей старости. Я не говорю о таких, как Т. А., — таким лучше не думать.

Но вообще люди, имеющие счастье быть просто людьми. Какую старость готовят себе все эти женщины с абортами...

Проблема хорошей старости (т. е. не боящейся и не стыдящейся) — одна из величайших.

Я не люблю девочек, которых легко представить себе взрослыми женщинами. По отношению к настоящей хорошей девочке этот переход должен быть непредставим — этого требует эстетика возраста (и, вероятно, пола, потому что самого лучшего мальчика всегда можно вообразить мужчиной).

Напротив того, благо тем людям, которых можно без содрогания представить себе стариками — старухами.

Какой чудовищный старик должен получиться из Тынянова (он как-то сам говорил об этом).

Я хотела вписать сюда два или три женских имени, и меня удерживает сложное чувство стыда и сожаления. Есть женщины, в применении к которым мысль о старости оказывается преступной неделикатностью — это страшновато.

Кое-кто мог бы сказать, что это мелочно, это «обеспечение себя под старость лет». Если и выходит мелочно, то у неправильных людей. Что поделаешь, мы должны доходить умом, расчетом до того, что в подлинном человеке совершается стихийно и не подлежит апелляции.

У меня был разговор с Нат. Викт. на эти темы:

— Самое ужасное в стариках, родителях — это их принципиальное стремление отрезать нити собственных интересов. Их паразитирование на жизни детей. Последнее возлагает на детей