Теории Э. Гуссерля, А. Щюца, П. Бергера и Т. Лукмана

Необходимость изучения социального мира как по­вседневного (обыденного) жизненного мира индивида, причем не просто ин­дивида, а чувствующего, переживающего, стремящегося к чему-либо челове­ка, вызвало к жизни феноменологическое направление в социологии. В феноменологической социологии социальный мир как объект социологического изучения превращался в мир феноменальный, мир субъективного опыта. Он становил­ся тем жизненным миром, в котором действия людей имеют субъективный смысл и зависят от объектов, на них воздействующих. Сторонники феноменологической социологии исходят из того, что внешний, окружающий людей мир есть результат их деятельности, творе­ние их сознания. Не отрицая объективности этого мира (поскольку он су­ществует как таковой и вне людей, вне их сознания), социологи полагают, что он становится значимым для людей только тогда, когда они его воспринимают и, когда он из внешнего, объективного становится для инди­видов внутренним, субъективным. При этом воспринимают люди, как правило, не сам мир, а его явления (феномены).

Задача феноменологической социологии в таком случае состоит в том, чтобы выяснить, обнаружить, понять, познать, как, каким образом люди структурируют (упорядочивают) воспринимаемый мир (его феномены, яв­ления) в своем сознании и как воплощают свое знание мира в повседневных действиях, т.е. в обыденной жизни.

Теоретические истоки феноменологической социологии связаны в первую очередь с именем немецкого философа Эдмунда Гуссерля (1859 - 1938). Гуссерль стремился создать философски обоснованную феноменологичес­кую теорию научного знания. Главная ее задача — изучать «чистое созна­ние», исходить из «первоначального опыта» и «первоначального знания». Понять «чистое сознание» можно лишь путем интуитивного описания, которое и выступает основой феноменологического анализа. Центральное, ключевое понятие феноменологии - интенциональность, что означает направленность сознания на определенный, значи­мый для него объект. Следовательно, интенциональность конституирует сознание и наделяет его содержанием.

В рамках своей феноменологической философии Гуссерль сформули­ровал учение о «жизненном мире», оказавшее наибольшее влияние на воз­никновение феноменологической социологии. Жизненный мир - это целостная структура человеческой практики, это то, чем люди живут, имея об этом часто смутное, непроясненное, нерефлектированное знание. Учёные изучают этот мир с целью выяснить глубинные реаль­ности повседневной жизни. Учение немецкого философа о жизненном мире направлено против «чистого» познания, оторванного от непосредст­венной реальности человеческого бытия. Обратившись к изучению жизненного мира, наука, по мнению Гуссерля, совершит определенную редукцию по отношению к самой себе. По­тому что она, таким образом, уйдет от изучения только лишь научной карти­ны мира и обратится к его донаучным значениям, т.е. к миру повседневной жизни, или, в терминологии философа, к жизненному миру. Это нужно сде­лать еще и потому, считает философ, что жизненный мир выступает как не­кая целостность, самоочевидность, самодостоверность. Он представляет собой основу для любых научных идеализации, хотя и субъективен. Дело в том, что жизненный мир - это культурно-исторический мир, точнее, его образ, который дан сознанию индивида, социальной группы, социальной общности.

Следовательно, жизненный мир — это сфера непосредственно пережи­ваемого опыта, которая может быть описана феноменологически. Знание, полученное таким образом, — это научное знание о повседневной жизни, которое превратится впоследствии в социологии знания в повседневное, или в обыденное, знание, имеющее определенную социальную природу.

На основе учения Гуссерля о жизненном мире австрийский учёный Альбер Щюц (1899 - 1959) разработал феноменологическую социологию. Рассмотрим основные положения его концепции.

1. Шюц считал, что природ­ные явления не имеют внутреннего смысла, тогда как социальные явления его имеют. А смысл этот придает социальным явлениям интерпретирующая деятельность человека. Отсюда — центральные понятия его феноменологи­ческой социологии: жизненный мир, повседневный мир (повседневность), социальный мир. Все названные понятия тождественны. В целом это мир, наполненный смыслом, который придают ему люди в повседневной жизни. Задача социологии — изучать не реальность мира, а те смыслы и значения, которые люди придают его объектам. Шюц пытал­ся установить связь между абстрактными научными понятиями и жизнен­ным миром, миром повседневной деятельности и знания. Здесь главное заключалось в том, чтобы понять процесс становления объективности соци­альных феноменов на основе субъективного опыта индивидов.

2. Люди, считал социолог, живут в целом ряде миров (мир опыта, мир науки, мир религиозной веры, мир душевной болезни, мир художествен­ной фантазии и т.д.). Каждый из них есть совокупность данных опыта (конечная область значений), ко­торая характеризуется определенным «когнитивным стилем». Когнитив­ный стиль — это сложное образование, показывающее специфическую форму вовлеченности личности в активную деятельность.

3. Щюц стремится к открытию общих принци­пов организации социальной жизни. С этой целью Шюц формулирует «правила» социальной жизни, предназначенные для оптимизации взаи­мопонимания людей (например, правило «взаимозаменяемости точек зрения»: «если я поменяюсь местами с другим человеком, то буду воспри­нимать ту же самую часть мира в той же перспективе, что и он»). В соответствии с научной позицией люди воспринимают различные объекты как феномены (явления) на основании пяти чувств, присущих человеку. Однако для того чтобы объект стал для людей значимым, они должны перейти от чувственного опыта по отношению к нему к его логическому упорядочению и определению. Этот переход осуществляется сначала в сознании отдельного индивида, а за­тем, что еще более важно, во взаимодействии между индивидами (проис­ходит переход от субъективности к интерсубъективности).

4. Шюц исходит из того, что мир, в котором живут люди, — это мир объ­ектов с более или менее определенными качествами. Каждый из этих объ­ектов связан с предшествующим опытом обыденного сознания людей, живущих в своем повседневном бытии среди себе подобных. Человечес­кий мир - это и мир природы, и мир культурных объектов и социальных институтов. Люди стремятся наладить с ним взаимоотношения и воспри­нимают его как не субъективный, а интерсубъективный мир. Последний и есть социальная реальность. Итак, интерсубъективный мир, по Шюцу, — это общий для всех людей мир, актуально данный или потенциально доступный каждому на основе ин­теркоммуникации и языка. Социолог называет этот мир «высшей реаль­ностью», потому что, с какой бы иной реальностью ни имел дело человек, как бы далеко он ни удалялся от повседневной действительности, в ко­нечном счёте, он всегда в неё возвращается. В этом смысле она является первичной и высшей по отношению к другим реальностям (конечным областям значений).

В своей повседневной жизни, утверждает Шюц, люди имеют обыденное знание о самых различных сферах социального мира, в котором живут. Конечно, это знание может быть фрагментарным, но его достаточно, чтобы наладить взаимоотноше­ния с людьми, культурными объектами, социальными институтами. Про­исходит это потому, что с самого начала мир является не просто интер­субъективным, а выступает как мир значений, многие из которых люди в состоянии распознавать. Любой человек воспринимается нами как такой же, что и мы. Мы, как правило, знаем, что делает другой человек, ради чего он это делает, почему делает именно так, а не иначе в данное время и в данных обстоятельствах. Это означает, что мы воспринимаем действия дру­гого человека с точки зрения его мотивов и целей. Каждый член общества создает запас того, что Шюц называет знанием здравого смысла. Это знание разделяют и другие члены общества, что позволяет им нормально жить и общаться. Знание здравого смысла постоян­но изменяется в процессе взаимодействия. Так происходит потому, что каждый человек по-своему интерпретирует мир. В данной ин­терпретации есть значения, которые понятны другим, и это помогает каж­дому иметь необходимый запас знания здравого смысла, чтобы понимать действия других и видеть в них нечто новое, изменяющееся. На характер знания здравого смысла накладывает отпечаток биогра­фическая ситуация индивида, которая постоянно изменяется.

Интерсубъективный характер повседневного знания ставит, как счи­тает австрийский социолог, проблему его социализации. Шюц называет три аспекта этой проблемы:

а) взаимность перспектив, или структурная социализация знания;

б) социальное происхождение знания, или его ге­нетическая социализация;

в) социальное распределение знания.

А. Щюц приходит к выводу, что человек ориентируется в социальном мире, взаимодействует с други­ми людьми, прежде всего, благодаря тому, что обладает запасом знания о многочисленных типах личности. Именно такое знание и лежит в основе научных абстракций. Научная типология знания, в соответствии с пози­цией австрийского социолога, не появляется на голом месте, сразу и из ничего. Она строится, прежде всего, на элементарных типах повседневно­го знания. Следовательно, его типизация, отражение её в сознании людей являются основным инструментом получения научного знания, которое базируется на обыденном, повседневном знании.

Находясь под влиянием идей А. Шюца, американские учёные Питер Бергер (р. 1929) и Томас Лукман (р. 1927) выделяли среди мно­жества реальностей одну как наиболее значимую - реальность повседневной жизни. Она представляется как интерсубъективный мир, т.е. мир, который человек разделяет с другими людьми. В этом мире господствует повседнев­ное знание, т.е. знание, которое человек разделяет с другими людьми в при­вычной самоочевидной обыденности повседневной жизни. Её реальность, считают социологи, конструируется интерсубъективным человеческим со­знанием. Поэтому вопрос о качественном различии между объективной и субъективной реальностью повседневной жизни, по существу, снимается.

В реальности обыденного бытия и ее знании одной из центральных яв­ляется проблема пространственной и временной структуры ми­ра повседневной жизни. Человек воспринимает вре­мя как непрерывное и конечное. Но на время жизни человека и его восприятие накладывает печать временная структура жизни общества. Это в совокупности первый фактор, который в большой степени опре­деляет характер социального взаимодействия людей в повседневной жизни. Другой фактор, обусловливающий в значительной степени этот про­цесс, - язык, как средство самопознания и знаковая система (в отличие от речи). Как знаковая система язык, выполняет функции соединения различных реальностей по­вседневной жизни, поскольку он имеет корни в повседневной жизни, а также актуализирует для человека мир в любое время.

Что же представляет собой, по Бергеру и Лукману, мое знание повсед­невной жизни? Во-первых, как считают социологи, оно напоминает инструмент, про­рубающий дорогу в лесу и проливающий узкую полосу света на то, что на­ходится впереди и непосредственно рядом, между тем как со всех сторон дорогу обступает темнота. «Мое знание повседневной жизни, — пишут со­циологи, - организовано в понятиях релевантностей. Некоторые из них определяются моими непосредственными практическими интересами, дру­гие - всей моей ситуацией в обществе». (5, С. 501). Вместе с тем мои релевантные структуры во многом пересекаются с реле­вантными структурами других. Знание этих структур есть важный элемент моего знания повседневной жизни. Во-вторых, знание повседневной жизни связано и с проблемой социального распре­деления знания. Оно начинается с того простого факта (и его признания), что я не знаю всего того, что знают мои партнеры, и наоборот. В повседнев­ной жизни знание социально распределено в том смысле, что разные инди­виды и типы индивидов обладают им в различной степени. Кроме того, у каждого может быть такое знание, которое он с кем-то разделяет и которое он не разделяет ни с кем. Здесь имеет еще значение социально доступный запас знания, который тоже как бы «участвует» в социальном распределе­нии знания. В-третьих, по мнению ученых, знание в обществе — это совокупность того, что каждый знает о социальном мире: правила поведения, моральные принци­пы, предписания, ценности, верования, пословицы, поговорки и т.д. Такое знание составляет мотивационную динамику институционализированного поведения и является «реализацией в двойном смысле слова - в смысле понимания объективированной социальной реальности и в смысле непре­рывного созидания этой реальности» (5, С. 502). В-четвёртых, повседневное знание тесно сопряжено с повседневной деятельностью, которая, как полагают социологи, постоянно подвергается габитуализации (т.е. опривычиванию). На самом деле привычная дея­тельность всегда способствует появлению повседневного знания. Отсюда появляются стандартные значения вариантов поведения. В-пятых, Бергер и Лукман рассматривают не только повседневное, обыденное знание, но и теоретическое, значение которого они, по всей видимости, принижают. Теоретическое знание, говорят социологи, «лишь небольшая и отнюдь не самая важная часть того, что считается знанием в обществе» (5. С. 502).

В феноменологических концепциях повседневность определяется как аутентичная форма бытия человека, собственно социальный мир. Здесь делается акцент на актив­ном, сознательном, творческом элементе «конструирования» мира повседневности который может рассматриваться только в связи с позициями, це­лями и интересами взаимодействующих субъектов. Поэтому, подчас, в феноменологии абсолютизируется роль отношения человека к повседневному бытию.