Действие первое

Сцена 1.

Левая сторона сцены. Комната в квартире СТАРУХИ. Одна стена заставлена стеллажами с книгами, рядом тумбочка с музыкальным центром и круглый стол с тремя стульями. Чуть в стороне качалка с накинутым на подлокотник пледом, диван, на диване – гитара. Вся мебель старая, но в хорошем состоянии. Над музыкальным центром – пожелтевший от времени плакат с изображением молодого человека; надпись – Илья-премия.

Январь, на тумбочке стоит маленькая рождественская ёлка с игрушками. Стол сервирован на двоих. За столом – СТАРУХА и СЕРГЕЙ. СЕРГЕЙ ожесточенно разрывает курицу на куски и с наслаждением отправляет их в рот. СТАРУХА с недоумением, постепенно переходящим в ужас, наблюдает за ним. Наконец, СЕРГЕЙ замечает этот взгляд.

СЕРГЕЙ: Курицу можно есть руками!

СТАРУХА: Но ты никогда так не делал! Только с помощью ножа и вилки… Я тебе тоже говорила: «Курицу можно есть руками», но ты упорствовал…

СЕРГЕЙ: Да, я забыл! Простите…

СТАРУХА: И это «вы»… Опять ты играешь, Илюша! В лицее вы, конечно, могли так друг к другу обращаться, но здесь же не лицей…

СЕРГЕЙ (удивленно): А они что, действительно друг другу «вы» говорили?

СТАРУХА (резко и как бы в сторону): Действительно… (Прежним тоном): Ты начал говорить о той бабульке…

СЕРГЕЙ: Какой бабульке?

СТАРУХА: Ну, в аптеке… Она еще перепутала какие-то лекарства, и тебе пришлось дважды спускаться в подвал…

СЕРГЕЙ: Ах, да… Она напрочь все забыла, чему ее в «сеченовке» учили. Впрочем, не только она… Я вообще думаю, что все они там все науки позабыли… Сидят целыми днями чай пьют, бутерброды трескают… А когда Рафаил Иванович заходит, вскакивают и делают вид, что порошки взвешивают… А в холодильнике не лекарства лежат, а творожок обезжиренный или кефир однопроцентный…

СТАРУХА: А Рафаил Иванович – это кто?

СЕРГЕЙ: Начальник отделения. Он меня и брал на работу… Очень удивлялся, что я после гуманитарного лицея к ним в «склиф» пришел. А когда я ему сказал, что хочу психиатрию изучать, и вовсе хмыкнул: «Видно, у тебя у самого что-то с мозгами… В твоем возрасте не о психиатрии, а о девках думают…»

СТАРУХА: Ну, положим, ты меня своим решением тоже в шок вогнал: все твои друзья, как и положено, в гуманитарные вузы подались, один ты только и отказался: мол, это не профессия для мужчины – ты врачом станешь…

СЕРГЕЙ: И стану… А чего это он, в самом деле, такой кульбит совершил? Стихи писал, рассказы, и вдруг – медицина… Не вяжется как-то…

СТАРУХА: А о Чехове или Вересаеве, которые по профессии тоже врачами были, а книжки не слабые все-таки писали, ты, конечно, не слышал?.. (Спохватывается) Мы же договорились: все детали уточняем за кадром… (Прежним тоном): Так как же они работают в этой аптеке, если все науки позабыли?…

Затемнение. Окно поворачивается.

Сцена 2.

Правая сторона сцены. Комната ЛЕНКИ. Вечер. Огромная софа, накрытая покрывалом с рисунком «под леопарда», над ней – фотографии поп-звезд; в центре – крупный снимок: две целующиеся лесбиянки… Рядом с софой – крохотный столик и лампа-шар. В данный момент на нее наброшен яркий платок, что раскрашивает комнату в цветные полутона… На софе - СЕРГЕЙ и ЛЕНКА.

ЛЕНКА: Она шла за тобой от самого метро?

СЕРГЕЙ: Я еще в вагоне ее заметил: сидит напротив и пристально так на меня смотрит. Мне, конечно, по фигу – я тоже в нее вперился… А она не только взгляд не отводит, а как будто обрадовалась даже, что я ее заметил. А пальцами в сумку вцепилась – даже побелели. Ну, думаю, чокнутая, и поднялся выходить…

ЛЕНКА: И она за тобой?

СЕРГЕЙ: И она… Впрочем, я когда вышел из вагона, тотчас о ней забыл – буду я о какой-то старушенции, хоть и чокнутой, помнить… А у табачного киоска – уже у твоего дома – когда остановился, смотрю: она - рядом и знаки мне какие-то делает… Не поверишь, меня даже озноб прохватил: эк, думаю, вляпался, сейчас просить денег будет или еще что… Хотя одета прилично, на нищенку не похожа… А вот взгляд чудной, остановившийся какой-то… Ух, не люблю я этих старух! От них всегда какой-то сыростью тянет… Могильной, что ли? (Смеется).

ЛЕНКА: Ну, дальше-дальше… И она с тобой заговорила?

СЕРГЕЙ: Со мной заговоришь… Я сам к ней подошел – надо же как-то эту комедию кончать! – и вежливо спрашиваю: «Вам что-нибудь надо? Вы не заблудились, часом?»

ЛЕНКА: А она что?

СЕРГЕЙ: «Вас как зовут?» - спрашивает. Представляешь?! Познакомиться решила! Я просто обалдел. А она снова: «Так как же вас зовут?» Ну, думаю, чёрт с ней, и отвечаю: «Сергей». И такое разочарование у нее на лице – она даже головой дернула: «А я думала, вы «Илья» скажете… Впрочем, что это я… Вы ничего такого не думайте: просто вы очень на моего сына похожи… Очень!» И заплакала. Тут бы мне уйти, а я стою, как дурак, даже под локоть ее взял: что-то держит меня и все тут.

ЛЕНКА: Да уж на тебя это не похоже. Это какой-то новый поворот. Раньше старухи тебя не интересовали…

СЕРГЕЙ: Да пошла ты… Вечно что-нибудь такое на уме… Ну, пойми ты: иногда один человек другому человеку и посочувствовать может… Иногда. Видимо, это тот случай и был. Словом, поймала она меня! Около часу вокруг твоего дома ходили, она мне все про Илью своего рассказывала: и что поэт, и что гений, и что утонул в девятнадцать лет…

ЛЕНКА: Утонул? В девятнадцать?!

СЕРГЕЙ: Ну да! В этом все и дело. Впрочем, это давно было, еще в прошлом веке… И она одна осталась, в смысле – без сына. А муж у нее все это время был: год назад умер. Теперь-то она точно одна.

ЛЕНКА: Тут ты ей и подвернулся…

СЕРГЕЙ: Ты знаешь, ее предложение меня даже рассмешило сначала: сыграть роль ее сына! Это ж придумать надо! Но старушенция на поверку прямо «железной леди» оказалась: такой напор проявила – я даже опешил. «Давайте заключим договор, - говорит, - на несколько месяцев. До конца лета… Это несложно: просто вечером будете приходить ко мне, будто вы – Илья и вам девятнадцать… Будем разговаривать, вспоминать…» Что вспоминать? О чем разговаривать? Но тут она о деньгах заговорила: «Я вам хорошо заплачу…» И знаешь, сколько она хочет мне платить?

СЕРГЕЙ оглядывает комнату, будто не желая, чтобы его услышали, и шепчет ЛЕНКЕ на ухо. Та потрясенно отталкивает его:

ЛЕНКА: Не может быть!

СЕРГЕЙ: Может! Она уже и аванс мне дала.

ЛЕНКА: Ты сошел с ума! Это же авантюра! А вдруг она – подставное лицо, и тебя просто хотят подловить?

СЕРГЕЙ: На чем?

ЛЕНКА: На вымогательстве! Бедную старушку решил обобрать! Втереться в доверие!

СЕРГЕЙ: Ну, не такую уж и бедную – раз этакий гонорар пообещала. И кому это нужно меня подлавливать?

ЛЕНКА: А Шиму ты уже забыл? А вот он еще долго будет помнить, как ты с крючка сорвался, когда съемки в самом разгаре были… Он тогда немаленькие «бабки» потерял. И посчитаться обязательно захочет…

СЕРГЕЙ: Так я, может, поэтому и согласился… Ты же лучше других знаешь, что у меня творческий простой. Таких денег я сейчас нигде не найду… На что жить будем? Да еще эта твоя беременность… Все сцепилось… Я и так уж подумывал, не дать ли объявление в газетку: мол, симпатичный парень развлечет даму бальзаковского возраста… А тут она сама ко мне – «дама» эта…

ЛЕНКА: Но развлечение готовится не из слабых… Поэта изображать да еще гения. Ты стихи-то когда в последний раз читал? В школе, небось?

СЕРГЕЙ: И там не читал! Я их терпеть не могу, стихи эти…

Затемнение. Окно поворачивается.

Сцена 3.

Комната в квартире СТАРУХИ. На диване сидит СТАРУХА с книгой Ильи; читает, потом кладет книгу на диван, встает, медленно идет по кругу, что-то бормочет, жестикулирует: по ритму можно определить, что проговаривает про себя стихи, некоторые строчки прорываются вслух, одну строфу, останавливаясь, читает в полный голос…

В окне появляется КЛОУНЕССА. Некоторое время слушает это бормотание, затем начинает разговор, который трудно назвать диалогом, поскольку каждая говорит сама с собой, лишь иногда замечая собеседницу.

СТАРУХА: …Поразительно, как мы охотно

Поворачиваем рычаги!

Между ними и - этот. Погода

Ухудшается. Снег. Помоги.

КЛОУНЕССА: Ну и зачем ты все это затеяла? Что с тобой вообще происходит? Никуда не ходишь, ничего не покупаешь, не ешь почти - все чаёк да чаёк. Правда, с пенсии, не очень-то и разбежишься… Но продала же наконец машину – так хоть поживи по-человечески. Так нет: нашла какого-то оболтуса и вздумала его приваживать… Он эту твою машину быстренько проест да за тебя возьмется! Помяни мое слово!

СТАРУХА: Но ведь какая радость для меня во всем этом: я с моим Илюшенькой опять вместе, разговариваю с ним… Каждый день в пять-шесть часов у нас, как бывало, не то поздний обед, не то ранний ужин… И готовить начала: мальчику надо хорошо питаться – в девятнадцать лет еще растут…

КЛОУНЕССА: Ну, а дальше-то что? Ведь не век же ты его кормить будешь?

СТАРУХА: А пусть все идет, как идет. По-настоящему. Ведь мы когда детей наших растим, не отмеряем сроки… Мечтаем, конечно, что вырастут, начнут нам помогать, старость нашу скрашивать… А выходит все совсем не так… Почему же мне последнюю мечту не осуществить? Другой-то уж не будет.

КЛОУНЕССА (удивленно): И что же это за мечта такая?

СТАРУХА: Хочу умереть раньше сына – чтобы он для меня навсегда живой был. Чтобы ни свечей поминальных, ни цветов – ничего такого… Хочу иначе тот наш с ним последний год прожить и – уйти.

КЛОУНЕССА: (хохочет) Вот глупая! Не для того все именно так по воле Творца случилось, чтобы ты переделать могла… Тешь-тешь себя, гордыню свою… (пауза) Впрочем, ты всегда такая была. Нет, уж будь честной до конца, вспомни-ка, что звучало в тебе, когда ты узнала о гибели сына?

СТАРУХА (тихо раскачиваясь, как во сне): Вот он – твой час, твой звездный час… (будто опомнившись) Но в тот момент это не я была!.. (догадывается) Это ты во мне торжествовала! Тщеславная, гадкая!…

КЛОУНЕССА (сконфуженно): Просто я тотчас поняла, что – это главное событие твоей жизни. Не рождение Ильи, как думала вначале, а именно гибель… Но и ты хороша! Ведь внушила же себе, что ты – мать гения?

СТАРУХА (гордо): Я знала это всегда! С тех пор, как он совсем еще крохой – ему не было и месяца – взглянул на меня. Это был взгляд гения!

КЛОУНЕССА (язвительно): Ты так вошла в роль, что чуть не вышла вперед… на похоронах. Или не помнишь?

СТАРУХА: Будто кто-то стоял рядом и говорил: «держись так», «делай то», «говорил это», «на тебя смотрят», «ты главное лицо в этой пьесе»…

КЛОУНЕССА (перебивая): Ты неплохо сыграла в ней… Было столько цветов… Разве что без аплодисментов обошлось…

СТАРУХА: Но никого не было, когда я стояла в комнате и слушала… свой вой. И готова была взорваться изнутри…

КЛОУНЕССА: Это было ночью, а утром ты, как ни в чем не бывало, сидела у компьютера и стучала по клавишам, набирая стихи…

СТАРУХА: Это спасло меня – я была на грани…

КЛОУНЕССА (резко): Не лги! Ты бы никогда не убила себя! Просто зная, что Илья – гений, тебе до зарезу хотелось, чтобы об этом узнали все.

СТАРУХА: Если я не умерла в первую секунду, значит, Бог оставил меня для чего-то. Теперь я знаю, для чего: вот именно, чтобы Илья родился вновь. В тот роковой день он родился как поэт…

КЛОУНЕССА (направляясь к окну): Но сейчас? Подумай, что ты делаешь сейчас?

СТАРУХА: Сейчас… я просто жду моего сына. Он скоро придет!

Затемнение. Окно поворачивается.

Сцена 4.

Комната ЛЕНКИ. СЕРГЕЙ лежит на софе, читает книгу Ильи. Входит ПАВЛИК. Увидев его, СЕРГЕЙ бросает книжку под софу. ПАВЛИК делает вид, что не замечает этого.

ПАВЛИК: Я только что из студии. Знаешь, кажется, тебя могут простить. Я замолвил словечко… Только ты уж, того, кончай свои закидоны – работа есть работа.

СЕРГЕЙ (радостно поет): Даже если это маленькая жесткая пор-нуш-ка… Порнушка – славная по-друж-ка!… (переменяет тон) Ну да ладно! Главное, чтобы денежки платили… (бьет себя по голове) Ух ты, чёрт! Я забыл: у меня же новая роль!

ПАВЛИК: Новая роль?! Ты что, в театр вернулся?!

СЕРГЕЙ: Да не в театр… (вытаскивает книгу из-под софы) Вот смотри…

ПАВЛИК (вертит в руках книгу): Стишки какие-то… Чтецом что ли заделался?

СЕРГЕЙ: Почти! Целый день учу эти стихи, вечером декламирую их… матери погибшего поэта. Кстати, нашему ровеснику, даже моложе – ему девятнадцать было… Ну, конечно, ужин, разговоры, все такое… Потом она провожает меня до метро и дает «инструкции» на завтра: что ее сын говорил, что делал. Я все это творчески перерабатываю, и вот вечером мы снова вместе (акцентированно) у-жи-на-ем, раз-го-ва-ри-ва-ем… И честно сказать, я уже не знаю, где он, а где я…

ПАВЛИК: И зачем тебе эта комедия?

СЕРГЕЙ: Во-первых, старуха неплохо платит. Хорошо платит! А во-вторых, это же самый кайф и есть, я даже в театре такого не испытывал: я полностью перевоплощаюсь в другого человека, натягиваю на себя чужую судьбу, понимаешь? Причем, с вариантами – ведь досконально все повторить невозможно, да и сама старуха – его мать – многого не знает или просто забыла. И мы импровизируем… на заданную, так сказать, тему… Это круто! Знаешь, я и ходить стал по-другому, даже Ленка заметила (вскакивает, идет по комнате)… И кажется, думать… Он занятный парень был… Размышлял обо всем – ну, как жизнь лучше устроить и все такое…

ПАВЛИК: Свою-то он уж точно устроил!

СЕРГЕЙ: Я об этом тоже думал и решил, что иначе быть не могло. Он, ты знаешь, эту черту сначала в своих стихах переступил, да так, что и в жизни отступать было некуда… Его гибель – это не самоубийство, нет, а… как бы это сказать точнее… логика им же начертанного алгоритма… Или того, кто над нами…

ПАВЛИК (насмешливо): Да ты совсем философ стал! В порносъемках это не повредит?

СЕРГЕЙ: Да, вот задача! Что делать-то? (пауза) Слушай, а нельзя ли потянуть с этими съемками: мол, приболел или еще что… Уж очень не хочется из игры выходить… Только-только что-то по-настоящему стало получаться!

ПАВЛИК: Ну, не знаю… Ждать-то там не будут… Впрочем, у Шимы тоже проблемы: с деньгами, естественно. Могут и так съемки отложить… Слушай, а нельзя мне в этой твоей «пьеске» принять участие? Да ты не бойся, я денег не попрошу, а подыграть смогу. Ведь был же у него друг?

СЕРГЕЙ: Был. Из-за него все и случилось. Да нет, впрямую он не виноват, но косвенно… Ведь это он Илью на берег реки привел, а тот плавать совсем не умел, да еще эта близорукость… Минус восемь! Это нам с тобой и представить нельзя (берет со столика очки)… Вот! Старуха настояла, чтобы я купил оправу – без диоптрий, конечно – и у нее был в очках. Говорит, в них я на Илью и вовсе как две капли похож…

ПАВЛИК: Ты когда к ней собираешься?

СЕРГЕЙ: Да сегодня вечером.

ПАВЛИК: Вот и пойдем…

Затемнение. Окно поворачивается.

Сцена 5.

Комната СТАРУХИ. Начало весны: в вазе – веточки вербы. Стол накрыт на троих. Звонок. СТАРУХА бросается к двери, через некоторое время в комнату входят СЕРГЕЙ и ПАВЛИК, СТАРУХА идет сзади. В руках у СЕРГЕЯ огромная мягкая игрушка – черный терьер.

СТАРУХА: Илюша, как хорошо, что ты предупредил, что с другом придешь: я успела подготовиться, вина купить - грузинского, как ты любишь. (Павлику) Ну, давайте знакомиться, я – мама Ильи. А о вас я много от него слышала. Вы ведь информатикой увлекаетесь?

ПАВЛИК (удивленно): Не-а… Я вообще-то видеофильмами торгую… Вот Серега в одном снимался…

СЕРГЕЙ (перебивает): Это тебе (протягивает игрушку).

СТАРУХА (радостно): Боже мой, какая прелесть! Спасибо! Я давно о такой мечтала… (Павлику) У нас в доме всегда были керри-блю-терьеры: сначала Геша… потом Гоша… (Сергею) Знаешь, я назову его… ее… пусть это будет девочка!.. Гаша… Гаша, на место!

Водружает игрушку рядом с диваном, затем поворачивается к молодым людям.

СТАРУХА: Садитесь, Павел. Нет-нет… Это – Илюшино место. Вот сюда…

Рассаживаются, поднимают бокалы, пьют, некоторое время молча едят.

СТАРУХА (про себя):

Представьте: старый друг к вам возвратился –

Настолько старый, что уже не друг…

Кажется, это было написано… пятого марта… А сегодня как раз пятое… (Павлику) Так чем, вы говорите, занимаетесь?

ПАВЛИК: Менеджер я, видеофильмами торгую…

СТАРУХА: Ну, это я понимаю, сейчас все молодые ребята подрабатывают… Илюша, вот тоже не хочет у меня денег брать и два дня в неделю санитаром в «склифе» работает… Что же, Илюша, ты молчишь? Расскажи, какие у вас там порядки… О том санитаре со стертым лицом ты Павлу говорил? (Павлику) Он так его поразил, что Илья, придя домой, тотчас – в полчаса какие-нибудь – нарисовал его гуашью. Хотите посмотреть?

ПАВЛИК: Угу.

СТАРУХА: Илюша, покажи, пожалуйста. Он в той папке для гуашей…

СЕРГЕЙ поднимается и достает из-за музыкального центра… картины в рамах. «Санитар» - самая большая из работ. СЕРГЕЙ ставит ее в центр, остальные – полукругом, получается маленький вернисаж.

СТАРУХА: А еще Илья «Песню санитара» сочинил… Как это, Илюша? «Жизнь моя адова! Что тебе сделал я?…» (сбивается) Эх, никогда я не могу толком процитировать – вечная беда моя… А жаль все-таки, что ты не сделал из этих стихов песню. Настоящий хит бы был, уверяю тебя… Вы, Павел, в их лицейской рок-группе не участвовали? Но не могли же не знать о ней?!

ПАВЛИК (подыгрывает) Знал. Даже приходил иногда на репетиции.

СТАРУХА: А он и сейчас песни сочиняет, хотя стихи, увы, забросил. Медициной увлекся! Кто бы мог подумать!

СЕРГЕЙ: Я прошу, не будем об этом…

СТАРУХА: Хорошо, Илюша. Тогда возьми гитару. Спой нам что-нибудь – давно ты этого не делал…

СЕРГЕЙ берет гитару, начинает перебирать струны.

СТАРУХА подходит к музыкальному центру и нажимает на клавишу: звучит песня в исполнении Ильи.

Затемнение. Окно поворачивается.

Сцена 6.

Комната ЛЕНКИ. ЛЕНКА полураздетая, лежит на софе с чашкой кофе в руках. СЕРГЕЙ одет, он сидит у столика и торопливо пьет кофе: ему надо уходить.

СЕРГЕЙ: Она все время говорит об этой Е.С., которой ее сын посвятил стихи…

ЛЕНКА: Еэс? Что-то знакомое… Уж не та ли это ЕЭС, о которой нам, помнится, в школе твердили (торжественно): Европейское Экономическое Сообщество?!

СЕРГЕЙ (включаясь в игру): А можно на английский манер – «йес»… Здóрово: «йес»! Впрочем, это скорее о тебе: мисс «йес» - мисс «да» - мисс «отказу не бывает»…

ЛЕНКА: Не хами! Я тебе это припомню…

СЕРГЕЙ: А можно сложить первые буквы наших имен – тоже получим…

ЛЕНКА (поет): …Елена плюс Сергей равняется любовь! Нам, миленький, так этого не хватает. Но кто она, эта Е.С.? Неужели твоя спонсорша не рассказала?

СЕРГЕЙ: По ее сценарию выходит, что это я должен ей о Е.С. рассказать. Мы как раз готовим эту сцену.

ЛЕНКА (воодушевляясь): Хочешь, помогу? Я в этих делах кое-что смыслю. Так сказать, узрим мечту во плоти (потягивается). Пригласи-ка ее в ресторан, и приди с Е.С. Каково?

СЕРГЕЙ: Супер! Я и сам что-то такое хотел предложить – уж очень эта курятина надоела, которой меня старушка кормит.

ЛЕНКА: Дурак! Она же тебе все свои деньги отдает. У нее просто нет на мясо…

Затемнение.

Окно поворачивается и становится задником к следующей сцене.

Сцена 7.

В ресторане. На авансцене – стол, сервированный на троих.

Входят СТАРУХА, ЛЕНКА и СЕРГЕЙ.

Спустя некоторое время в окне появляется КЛОУНЕССА.

СТАРУХА: Катенька, садитесь рядом со мной. Вы должны мне все о себе рассказать.

ЛЕНКА: Меня зовут Лена… Но что же я расскажу вам? Здесь, я знаю, идет какая-то игра… Правда, Сергей? Скорее, вы мне обо мне расскажете?

СТАРУХА: Никакой игры. Илья не мог этого говорить. Правда, Илюша? А о вас я действительно ничего не знаю. Кроме того, конечно, что вы учились вместе в лицее. И еще: у вас была одна… встреча… Когда же? Вам было лет по шестнадцать… Да, точно, по шестнадцать… Но Илюша тогда немножко стушевался, и ваш роман не имел продолжения… Ведь так, Илюша?

СЕРГЕЙ: Не совсем. Однажды – это было через год - я проснулся среди ночи и понял, что… влюблен. И что моя любовь оскорблена мною. В то первое и последнее наше свидание я просто не понял ничего, а может быть, испугался… Словом, мы больше не говорили… Не умея объясниться, я начал писать стихи…

СТАРУХА: Да, девять стихотворений. Целый цикл. (Ленке) Но Илюша их мне не читал, как делал это с остальными. Я сама обнаружила их в той красной папке…

КЛОУНЕССА (смеется): Да-да! Это был целый ритуал: Илья читал тебе только что написанное стихотворение, потом вы нумеровали его и клали в отдельную папку! Ты первой затеяла это, но он охотно подхватил: ведь тогда, кажется, зашла речь о возможной публикации в журнале?…

СТАРУХА: …И вот я увидела их однажды, эти две буквы – Е.С. – и поняла: Илюша влюбился… И стала лихорадочно искать, а потом ждать новых стихов с таким же посвящением … И они появлялись. Вплоть до того, последнего… Как это? (встает) «Я видел в эту ночь тебя, и ради появлений этих…»

Замечает иронический взгляд КЛОУНЕССЫ, осекается, садится.

КЛОУНЕССА: Ты испугалась! Вот она – первая угроза твоему ребенку из внешнего мира… Ты стала лихорадочно искать знаков. Под каждым стихотворением стояла дата, но ни одна ничего не сказала тебе, кроме той, апрельской… Так ты узнала день рождения Е.С. Однажды ты даже решилась спросить Илью, кто эта Е.С. Он отмолчался. А позднее вдруг сам ткнул пальцем в снимок выпускников лицея…

СЕРГЕЙ (вытаскивает фотографию, старухе): Ты хотела знать, кто она? Вот! Смотри!

ЛЕНКА (тянет руку к фотографии): Я тоже хочу посмотреть…

СЕРГЕЙ: Конечно!… Но был и другой снимок. Я хорошо помню: мы гурьбой вышли на поляну перед домом на даче, где той осенью часто собирались. Шел дождь. Я открыл зонт – почему-то он был только у меня – и закрыл ее от крупных капель. Кто-то щелкнул нас… Впрочем, снимка я так и не увидел…

СТАРУХА (торжественно): Вы, Катенька, принесли его на девять дней Илюши! Этот снимок поразил меня. Я никогда раньше не видела у Ильи такого счастливого лица. Он любил вас, Катя…

ЛЕНКА: Меня зовут Лена…

Затемнение. Окно поворачивается.

Сцена 8.

В квартире СТАРУХИ. Конец весны или начало лета, в вазе цветы. СТАРУХА и ЛЕНКА сидят за столом напротив друг друга.

СТАРУХА: Дорогая моя, я хочу подарить вам это кольцо. Я купила его давным-давно, но никогда не носила его. Это – сапфир. Говорят, он приносит счастье!

ЛЕНКА (надевает кольцо на палец): Ой, точно подошло! Спасибо! У меня такого еще не было. Оправа золотая?

СТАРУХА: Конечно!

ЛЕНКА: Это так кстати. Ведь у меня будет ребенок…

СТАРУХА: Неужели? Боже мой, какая радость!

ЛЕНКА: Ну, уж и радость… Одни хлопоты. Денег нет, работы тоже нет… Ведь нельзя же назвать работой эти крошечные эпизоды в эротических фильмах…

СТАРУХА: В эротических?!

ЛЕНКА: Ну, а в каких же еще? Я же не звезда какая-нибудь, кто меня в настоящем кино будет снимать… Там тоже все за денежки делается. За большие денежки!

СТАРУХА: Но может быть, стоит пойти учиться. Еще не поздно…

ЛЕНКА (с вызовом): Поздно! Да и не хочу я быть менеджером или… учителкой какой-нибудь… У меня и мордашка, и фигурка ничего – пока прокормлюсь, потом замуж выйду…

СТАРУХА: За Сергея?

ЛЕНКА (сразу меняя тон): Это хорошо, что вы его сами Сергеем назвали. А то я думала, что вы опять начнете в эти свои… превращения играть. Так серьезно не поговоришь.

СТАРУХА: А вы поняли, что разговор будет серьезный.

ЛЕНКА: А иначе зачем я вам?

СТАРУХА: Вы угадали. Но не совсем… Вернее, это я не угадала… То есть я не знала, что вы в положении… (смешалась) Но теперь, когда я это знаю, у меня совсем другой разговор к вам…

ЛЕНКА: А прежде что хотели?

СТАРУХА: Я хотела попросить вас помочь мне разгадать загадку отношений Ильи и Е.С. Вы же лучше знаете, как это у вас, у молодых, происходит… Что стоит за этими словами в дневнике: «Наутро, когда уже все случилось…»? Они были близки?

ЛЕНКА (грубо): А вам что за дело? Какая выгода?

СТАРУХА: Причем тут выгода? Просто мой мальчик так мало успел познать жизнь… Вы понимаете, о чем я…

ЛЕНКА: Догадываюсь! Не надо вам этого знать. Это (смеется) частная жизнь… Ее тайны, если вы помните, охраняются законом…

СТАРУХА (плача и словно про себя): Но у меня тогда же появилась новая мечта: что я могла бы быть бабушкой!… (ее осеняет) Но теперь это может стать реальностью! (горячо) Дорогая моя, выслушайте меня, поймите меня…

ЛЕНКА: Что такое?

СТАРУХА: Кто отец вашего будущего ребенка? Это же не тайна?

ЛЕНКА (начиная понимать): Ну, предположим, Сергей.

СТАРУХА (с воодушевлением): Родите его! Выходите замуж за Сергея и родите! Я помогу вам. Денег у меня больше нет, но есть квартира. Я запишу ее на вас. Вы уже сейчас могли бы переехать. У меня никого нет. Вы были бы мне как дети, ваш ребенок – как внук. Я бы нянчила его…

ЛЕНКА (злобно): Какая радужная перспектива! Идиллия! Святое семейство! А подумали вы, нужно это все мне, нужно ли Сергею? Может быть, у нас и свои мечты есть?! А не только до конца ваших дней под вашу дудку плясать, населять ваши игры все новыми персонажами!

СТАРУХА (устало): Какие игры! Я вам настоящее предлагаю…

ЛЕНКА: Ну, если настоящее, то и я скажу, как есть: соврала я вам. Не будет у меня ребенка! И никогда не будет! Так что забудем все это… Какой торт у вас вкусный! Я сладкого вообще-то не ем, но ради нашей встречи положу еще кусочек…

Затемнение.