Сентября

С фрау Эльзой в ресторане:

— Где ты был вчера?

— Нигде.

— Как это нигде? Я тебя целый день искала как ненормальная. Куда ты пропал?

— Я сидел в своей комнате.

— Туда я тоже заходила.

— В котором часу?

— Не помню, кажется, в пять, а потом в восемь или девять вечера.

— Странно. По-моему, я уже вернулся.

— Не лги мне.

— Ну хорошо, я вернулся чуть позже. Ездил проветриться на машине; обедал в соседнем городке, там есть что-то вроде сельской харчевни. Мне нужно было побыть одному и все обдумать. У вас тут в округе прекрасные рестораны.

— А потом?

— Сел в машину и поехал обратно. Ехал не спеша.

— И это все?

— Что ты имеешь в виду?

— Я задаю тебе вопрос. И имею в виду, занимался ли ты чем-нибудь еще, кроме того, что катался на машине и обедал за городом.

— Нет. Я вернулся в гостиницу и сразу поднялся к себе в комнату.

— Дежурная говорит, что не видела, чтобы ты проходил. Я за тебя волнуюсь. Чувствую себя ответственной. Боюсь, как бы с тобой чего не случилось.

— Я способен позаботиться о себе сам. Да и что со мной может случиться?

— Что-то нехорошее… Иногда у меня возникает предчувствие… Мучают кошмары…

— Ты боишься, что я кончу так же, как Чарли? Но для этого я сперва должен освоить виндсерфинг. Между нами, мне кажется, что это спорт для тех, кто немного… не того. Бедный Чарли, в глубине души я благодарен ему, ведь, если бы он не погиб такой нелепой смертью, меня бы сейчас здесь не было.

— На твоем месте я вернулась бы в Штутгарт и помирилась с этой малышкой, твоей… невестой. Прямо сейчас! Немедленно!

— Тем не менее ты хочешь, чтобы я остался. Я же вижу.

— Ты пугаешь меня. Ведешь себя как неразумный ребенок. Не знаю, способен ли ты увидеть все как есть, или ты на самом деле слеп. Не обращай на меня внимания, это нервы. Конец сезона. Но вообще-то я довольно уравновешенная женщина.

— Я знаю. И очень красивая.

— Не говори так.

— Вчера я предпочел бы побыть с тобой, но тоже тебя не нашел. Я задыхался в гостинице, переполненной пенсионерами, а мне нужно было все обдумать.

— И ты встретился с Горелым.

— Да, вчера.

— Он поднялся в твой номер. Я видела разложенную игру.

— Он поднялся вместе со мной. Я всегда встречаю его у дверей гостиницы. Так надежнее.

— И это все? Он поднялся вместе с тобой и покинул комнату уже после полуночи?

— Примерно так. Чуть раньше или чуть позже.

— И что ты делал все это время? Только не говори, что играл.

— Но это действительно так.

— Верится с трудом.

— Если ты и вправду заходила в мою комнату, то должна была видеть доску. Игра была разложена.

— Я видела. Какая-то странная карта. Мне это не нравится. Как-то плохо пахнет.

— Карта или комната?

— Карта. И фишки. И вообще все в твоей комнате. Что, никто не решается войти и сделать там уборку? Не в этом дело. Видимо, твой дружок всему виною. Это от его ран такой запах.

— Не говори глупостей. Вонь проникает в комнату с улицы. Ваша канализация не приспособлена к условиям курортного сезона. Еще Ингеборг жаловалась, что после семи вечера на улицах жуткий запах. Так что эти ароматы исходят от засорившихся канализационных труб!

— От муниципальной очистной станции. Что же, возможно. Но в любом случае мне не нравится, что ты приводишь Горелого к себе в комнату. Знаешь, что станут говорить о моей гостинице, если какой-нибудь постоялец увидит, как ты крадешься по коридорам вместе с этой глыбой подгорелого мяса? Мне наплевать, что служащие уже шепчутся по углам. Но клиенты — это совсем другое дело, их надо беречь. Я не могу рисковать репутацией гостиницы только потому, что тебе скучно.

— Мне вовсе не скучно, даже наоборот. Если хочешь, я могу принести доску и устроиться здесь, в ресторане. Конечно, тогда все будут видеть Горелого, а это не самая хорошая реклама для гостиницы. Кроме того, мне будет труднее сосредоточиться. Не люблю играть, когда вокруг слишком много народа.

— Боишься, что тебя примут за сумасшедшего?

— Да они сами целыми днями играют в карты. Разумеется, моя игра гораздо сложнее. Она требует холодного рассудка, способности мыслить абстрактно, готовности рисковать. Ею трудно овладеть до конца, каждые несколько месяцев появляются новые модели и варианты, вносятся дополнения в правила. О ней сочиняются статьи. Тебе этого не понять. Я хочу сказать, не понять этой преданности игре.

— Горелый обладает всеми этими качествами?

— По-моему, обладает. Он хладнокровен и смел. Умеет абстрактно мыслить, хотя и в неполной мере.

— Я так и думала. Предполагаю, что изнутри он должен быть очень похож на тебя.

— Вряд ли. Я гораздо веселее.

— Не знаю, что особенно веселого в том, чтобы запереться в комнате и сидеть там часами, вместо того чтобы пойти на дискотеку, почитать на террасе или посмотреть телевизор. От мысли о том, что вы с Горелым бродите по гостинице, мне становится не по себе. Не могу представить вас мирно сидящими в комнате. По-моему, вы все время находитесь в движении!

— Мы приводим в движение фишки. И делаем математические подсчеты…

— А тем временем репутации гостиницы как семейного отеля наносится ущерб, она гибнет так же внезапно, как погиб твой друг.

— Мой друг?

— Тот, что утонул, Чарли.

— А, Чарли. Ну а твой муж что обо всем этом думает?

— Мой муж болен, но если бы он узнал, то вышвырнул бы тебя из гостиницы.

— Я думаю, он знает. Да я просто уверен в этом. Твой муж тот еще фрукт.

— Мой муж умирает.

— А что у него конкретно? Он ведь гораздо старше тебя, верно? Такой высокий, худой. И немного плешивый, правильно?

— Мне не нравится, что ты говоришь о нем в таком тоне.

— Просто мне кажется, я видел твоего мужа.

— Помню, твои родители его очень любили.

— Нет, я имею в виду, в этом сезоне. Недавно. Когда считалось, что у него жар и он лежит в постели.

— Это было ночью?

— Да.

— Он был в пижаме?

— Я бы сказал, что в халате.

— Не может быть. И какого цвета халат?

— Черного. Или темно-красного.

— Иногда он встает и обходит гостиницу. Заглядывает на кухню и во всякие подсобные помещения. Он очень заботится о качестве обслуживания и о том, чтобы повсюду было чисто.

— Я его видел не в гостинице.

— Значит, ты видел не моего мужа.

— Он знает, что мы с тобой?..

— Разумеется, мы друг другу всегда все рассказываем… То, что у нас с тобой, Удо, это всего лишь игра, и мне кажется, пришла пора ее закончить. Иначе она может стать такой же привязчивой, как та, в которую ты играешь с Горелым. Кстати, как это по-настоящему называется?

— Ты про Горелого?

— Нет, про игру.

— «Третий рейх».

— Ужасное название.

— Как посмотреть…

— И кто выигрывает? Ты?

— Германия.

— Но ты за какую страну играешь? Наверно, за Германию.

— Дурочка, конечно же за Германию.

Весна сорок первого. Как имя Горелого, я так и не знаю. И меня это ничуть не интересует. Как не интересует теперь и его национальность. Не все ли равно, откуда он родом. Он знаком с мужем фрау Эльзы, вот что главное; в нем открываются неожиданные черты и способности: он общается не только с Волком и Ягненком, но испытывает тягу к более утонченным (так мне кажется) собеседникам, таким как муж фрау Эльзы. Но почему они беседуют на пляже, глухой ночью, как два заговорщика, вместо того чтобы сделать это в гостинице? Действительно, обстановка наводит на мысль скорее о заговоре, чем о безобидной беседе. О чем же они говорят? Ни на миг не сомневаюсь в том, что разговор крутится вокруг меня. Таким образом, муж фрау Эльзы знает обо мне из двух источников: Горелый рассказывает ему о партии, жена — о нашем с ней флирте. Мое положение куда хуже: я об этом человеке ничего не знаю, за исключением того, что он болен. Впрочем, кое о чем я догадываюсь. Он хочет, чтобы я уехал; хочет, чтобы я проиграл партию, и не хочет, чтобы я спал с его женой. Наступление на востоке продолжается. Бронированный клин (четыре корпуса) разрывает линию обороны русских у Смоленска, чтобы затем взять в клещи Москву и захватить ее в ходе последующего сражения. На юге после кровопролитной битвы я вступаю в Севастополь. Продвигаясь от Ростова и Харькова, мои войска выходят на линию Элиста — Дон. Красная армия контратакует по линии Калинин — Москва — Тула, но мне удается ее отбросить. Захват Москвы приносит немецкой стороне прибыль в размере 10 BRP — это при варианте Беймы; по старым же правилам я бы заработал 15 BRP, а Горелого постигла бы уже не частичная, а полнейшая катастрофа. В любом случае потери русских весьма значительны: к BRP, потраченным на наступательный вариант, с помощью которого русские пытались вернуть себе Москву, следует приплюсовать уничтоженные в этом сражении армии, для которых нет в достаточном количестве BRP, гарантирующих быстрое пополнение. В целом только в центральном секторе фронта Горелый потерял свыше 50 BRP Обстановка в направлении Ленинграда не изменилась; линия фронта проходит через Таллин и шестиугольники G42, G43 и G44. (Вопросы, которые я не задаю Горелому, но которые мне хотелось бы задать: муж фрау Эльзы навещает его каждую ночь? Что понимает он в военно-стратегических играх? Заходил ли он в мою комнату, воспользовавшись служебным ключом? Внимание: посыпать у входа тальком… Но у меня его нет. Тогда разбросать что-нибудь такое, что сразу бы сигнализировало о вторжении. Не является ли случайно муж фрау Эльзы любителем игры? И чем он, наконец, болен? СПИДом?) На Западном фронте с успехом проходит операция «Морской лев». Вторая фаза, вторжение и захват острова, запланирована на лето. Ну а пока самое трудное уже сделано: создан небольшой плацдарм на побережье Англии при поддержке военно-воздушных частей, размещенных в Нормандии. Как и следовало ожидать, английскому флоту удалось перехватить меня в Канале; после длительного боя, в котором я использовал весь германский флот, часть итальянского и свыше половины моей авиации, я сумел высадиться в шестиугольнике L21. Наверное, я чересчур осторожничал, когда оставил парашютно-десантный корпус в резерве, из-за чего нет возможности расширить плацдарм (нельзя провести SR в этом направлении) так, как хотелось бы, но все равно позиция у меня вполне приемлемая. К концу тура британская армия занимает следующие клетки: 5-й и 12-й пехотные корпуса — в Лондоне; танковый корпус — в Саутгемптоне — Портсмуте; 2-й пехотный корпус — в Бирмингеме; пять воздушных факторов — в Манчестере — Шеффилде и резервные части — в Розите, на J25, L23 и в Плимуте. Несчастные английские солдаты видят мои части (4-й и 10-й пехотные корпуса) из-за своих дюн-шестиугольников, из своих окопов-шестиугольников и не двигаются с места. Словно паралич охватил длинные ряды фишек, затронув и пальцы Горелого: 7-я армия высадилась в Англии! Я старался сдержать улыбку, но не смог. Однако Горелый не обиделся. Здорово задумано! — признает он, но в его тоне мне слышится скрытая издевка. Справедливости ради должен сказать, что он соперник, который не теряет хладнокровия; он играет, погрузившись в себя, словно находится во власти печальных воспоминаний об иной, настоящей войне. А в конце происходит нечто любопытное, и я беру это на заметку: перед уходом Горелого я вышел на балкон глотнуть свежего воздуха — и кого же я увидел на Приморском бульваре в компании Волка и Ягненка, правда в сопровождении гостиничного портье? Фрау Эльзу.