The Rasmus. Living in a world without you

http://pleer.com/tracks/4423755SEZd

Its hard to believe that it came to this

You paralysed my body with a poison kiss

For 40 days and nights I was chained to your bed

You thought that was the end of the story

Something inside me called freedom came alive

Living in a world without you

You told me my darling

Without me you're nothing

You taught me to look in your eyes

And fed me your sweet lies

Не выдержав, Джим хлопнул ладонью по стойке и заорал на бармена:

— Да сколько можно, вруби уже что-нибудь другое!

— Ты чего психуешь? — на плечо легла тяжёлая рука, и Кирк, обернувшись — и уже было размахнувшись — увидел Фрэнка.

— А, привет, — безразлично кивнув ему, Джим вернулся к прерванному занятию — продолжил накачиваться виски. Как он вообще попал в «Gravity»[1]? Видимо, по привычке ноги принесли сюда сами. Долбаные условные рефлексы.

Фрэнк присел рядом с ним около барной стойки и, заказав себе чаю, с тревогой посмотрел на Кирка.

— Джим, с тобой всё нормально? Выглядишь паршиво.

Чувствовал он себя и того хуже, честно говоря.

— Это точно, — Кирк пьяно ухмыльнулся, залил в себя очередную порцию алкоголя и сделал знак бармену повторить.

— Так, хватит, — Фрэнк отобрал у него рюмку и, взяв за плечи, с силой встряхнул. — Джим, завязывай. Ты играть-то сможешь?

Блядь, концерт! Он совсем забыл!

Чёрт…

Кирк кинул быстрый взгляд на висевшие над баркой часы — почему-то в количестве двух штук.

Отлично. У него есть целых 96,7 минут, чтобы протрезветь.

Тьфу, блядь, Спок, исчезни, испарись из моей головы!

Хрен-то там. Перед глазами двоилось, руки тряслись от перенапряга и выпитого алкоголя, в довершение всего дико хотелось спать. Джим вымученно застонал и упал лицом на стойку.

— Ясно. Пошли, — Фрэнк сгрёб его за шкирку и, не обращая внимания на возмущённые вопли, потащил в туалет, на ходу набирая номер Маккоя.

— Док? Есть проблема. Наша доморощенная звезда наклюкалась и пускает слюни, а концерт через полтора часа, — он втащил брыкающегося Кирка в кабинку и посадил перед унитазом. — Всё, понял, ждём. Так, Джим, — положив коммуникатор в карман, Фрэнк ещё раз встряхнул его. — Либо ты делаешь это сам, либо сейчас приедет Маккой и поставит тебе приятную очистительную клизму. Выбирай.

Кирк со злостью посмотрел на двух Фрэнков — как они только здесь поместились втроём? — и, икнув, сказал:

— Сам. Уй, — ик, — ди.

— Вот и молодец, — грозно посмотрев на него и дав тем самым понять, что бежать бесполезно, Фрэнк вышел из кабинки и подпёр дверь снаружи.

Задолбали контролировать, уроды.

— Слу, — ик, — ш-шай, отв, — ик, — вали, — ик, — отсюд, — ик, блядь! — а! — Джим правда старался, чтобы это прозвучало свирепо, но чёртова икота испортила всю картину.

— Заткнись и займись своим желудком, — был ответ. — Если хочешь, сейчас воду включу, мне тоже неохота слушать, как ты там свои физиологические потребности реализуеь. Пусть этим вон, Маккой занимается.

Фрэнк протопал, судя по всему, к раковине, и открыл воду на всю катушку. Кирк с отвращением посмотрел на унитаз, но, блин, делать нечего!

А всё чёртов Спок виноват!

Болезненные воспоминания словно придали ему сил. Затуманенный алкоголем мозг анализировать произошедшее пока отказывался, зато злости генерировал на четверых. Джим стащил с себя китель — твою мать, он ещё и в форме умудрился сюда притащиться, — расстегнул рубашку, завернул рукава и сунул два пальца в рот…

Через десять минут, пока, конечно, не протрезвевший, но избавленный от литра (без четверти) вискаря, взъерошенный и угрюмый, он открыл дверь и, пошатываясь, подошёл к Фрэнку.

— Отлично, — скептически осмотрев его, сказал тот. — Пошли, сейчас док тебя живо на ноги поставит.

— Погоди, — Кирк помыл руки и, сунув голову под ледяную струю, стоял так до тех пор пока уши окончательно не окоченели. Закрыв кран, он стряхнул с волос воду и посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него глянул откровенный пиздец. Мокрый, злой, с безумными глазами и в по-прежнему расстёгнутой рубашке. Джим вытащил из диспенсера с десяток бумажных полотенец и яростно вытерся. Получившаяся картина тоже доверия не внушала, но теперь с него по крайней мере не капало.

— Всё? — Фрэнк, скрестив руки на груди, терпеливо ждал.

— Угу, — буркнул Кирк, забрал из кабинки валявшийся на полу китель и потопал вслед за ним на выход.

Маккой ждал их внизу. Пока Джим бухал и тлел, парни, кроме, естественно, Фрэнка, который возился с ним, уже успели увезти весь аппарат и инструменты в Мьюзик-холл. От него требовалось только держаться на ногах.

Ну давай, Кирк, ты же можешь. Возьми себя в руки, чёртов дурень! Забудь о нём, тебя послали, всё! На что ты надеялся, идиот? На то, что этот зеленокровый ублюдок проникнется и накинется на тебя со всей своей настоящей вулканской любовью? Да скорее твоя гитара человеческим голосов заговорит, чем этот гоблин влюбится! И ты полный придурок, если до сих по этого не понял.

— Я вижу, вы с остроухим всё выяснили, — язвительно заметил Маккой и, наполнив гипошприц какой-то мутной желтоватой хренью, властным движением руки велел Джиму сесть на стул.

«Ну, нихрена, я ещё вами всеми покомандую», — мстительно подумал тот, но повиновался.

— Так ты со Споком, что ли, разругался? То-то он какой-то не такой был, когда я ему звонил сегодня, — Фрэнк вытряс из чемодана Маккоя чистые джинсы, футболку и куртку, бросил их Кирку и ободряюще посоветовал: — Давай, Джимка, шевели батонами, переодевайся. Играть рок в звезднофлотских шмотках — как-то не айс, не находишь?

Видимо, при упоминании имени Спока Кирка основательно перекосило, потому что Фрэнк, глянув на него, сочувственно похлопал по плечу.

— Да ладно тебе, парень, не парься. Не мне тебе рассказывать, как такие дела решаются. Привяжи его к кровати и трахни так, чтобы всю свою логику забыл. Ну, или я не знаю, кто у вас там сверху.

Твою мать! Это что ещё за хрень?! Он-то откуда знает?

— Ты-то откуда знаешь? — разинул рот Джим, моментально протрезвев.

Маккой с Фрэнком многозначительно переглянулись. Маккой закатил глаза и со всей дури всадил Кирку в шею гипошприц, а Фрэнк с видом «чувак совсем не шарит» покачал головой.

— Слушай, я, возможно, тебя удивлю, но об этом все знали ещё до того, как у вас что-то началось, — огорошил он обалдевшего Кирка. — Вы же друг от друга без ума, ребята, только, по-моему, сами этого до конца ещё не поняли. Ходили тут кругами один возле другого, мы с Сэмом даже поспорили, когда вы наконец потрахаетесь. Я, кстати, поставил на ночь после нашего первого совместного концерта, — Фрэнк многозначительно поиграл бровями. — Я же угадал?

— Да, — вместо Джима ответил Маккой и сунул Кирку под нос стакан с ещё более подозрительной вязкой хреновиной. — Выпей это, полегчает. Кстати, Фрэнк, сколько поставили?

Джим покраснел, потирая пострадавшую шею, залпом проглотил маккоевское пойло, даже не почувствовав вкуса, и ещё больше разозлился. Похоже, о том, что происходит в его жизни, он узнаёт последним.

— Жалованье за месяц, — совершенно не стесняясь Кирка, ответил Фрэнк. — Так что сегодня после концерта я угощаю.

— Идите вы нахуй, оба, — Джим яростно стащил с себя рубашку с брюками и, свирепо вращая глазами, переоделся.

— Что-то мне подсказывает, что туда всё-таки пойдём не мы, — похабно расхохотался Фрэнк, но потом примирительно хлопнул его по плечу. — Да ладно тебе, Джим, мы же за тебя переживаем. На твоём месте я бы Спока за его характер уже придушил.

— Хорошо, что ты не на моём месте, — буркнул Кирк, заправляя карманы джинсов.

— Это точно, — без тени сомнения согласился Фрэнк. — Так, ну что, все трезвы и в полной боевой? Двигаем, парни, сорок минут осталось, надо ещё добраться и настроиться.

Они вышли через парадный вход и остановились у припаркованного чуть поодаль джипа Фрэнка.

— Давайте вперёд, я за вами, — у Джима не было никакого желания садиться с этими придурками в одну машину и слушать обсуждение подробностей его личной жизни, поэтому он уселся на мотоцикл и завёл мотор.

— Если ты думаешь, что я тебя в таком состоянии пущу куда-то одного, то очень сильно ошибаешься, — Маккой попытался оторвать его руки от руля, впрочем, тщетно.

— Боунз, отвали, — Кирк зло зыркнул на него. — Я в норме.

— Док, отстань от него. Пусть мозги проветрит. Джим, только шлем надень. Поехали уже, а то точно опоздаем, — нетерпеливо подытожил Фрэнк и сел в машину. Маккой, помедлив и адресовав Кирку угрожающий взгляд, всё-таки плюхнулся на переднее сиденье, и они, наконец, отчалили. Джим от души выругался, натянул шлем и, взревев мотором, двинул следом.

Он ехал, злился и дулся. Нет, это же просто уму непостижимо! Может, про них со Споком уже давным-давно в Times написали, а они до сих пор не знают? Кирк сразу же представил себе возможные заголовки — «Вулканская экспансия по-звезднофлотски или как быстро сдать экзамен», «Логика без башни: кто сверху?», «Всё, что вы хотели знать о вулканцах, теперь знает кадет Кирк», — и против воли расхохотался.

Через десять минут они остановились около огромного здания «Мьюзик-Холла» — самого крутого концертного зала Сан-Франциско. Джим, запрокинув голову, проследил взглядом серебристо-серые устремлённые в небо изогнутые шпили, широкие, нависающие под невозможными углами перекрытия, словно распадающиеся объемные элементы дизайна — деконструктивизм прорывался даже в изломанных оконных переплётах, демонстрируя протест и презрение к традиционным устоям.

Подходящее место. Ему здесь определённо нравилось.

Желание зажечь и испепелить к чёртовой матери всё наболевшее и терзавшее душу, пересилило волнение и откровенный страх предстоящей неминуемой встречи со Споком. Получив на входе бейджи и электронные пропуски, они поднялись несколькими этажами выше.

Сэм уже ждал их у турболифта.

— Где вас носит, вашу мать? — вместо приветствия буркнул он.

— Не ори, мы Джима из запоя выводили, — ответил Фрэнк.

— Что-то непохоже, что вывели, — смерив помятого, но решительного Кирка пристальным взглядом, Сэм развернулся и по длинному коридору повёл их к гримёркам.

— Выход на сцену там, — он махнул рукой в сторону автоматических дверей с табличкой «Посторонним вход строго воспрещён». — Мы с Мартином уже всё настроили, только Спока почему-то до сих пор нет. Джим, ты его не видел?

Блин, да они сговорились все. И этот туда же!

— Не видел! — рявкнул Кирк, пинком открыл дверь в гримёрку, зашёл и хлопнул ею так, что висевшая под потолком люстра опасно закачалась.

Как хорошо, что сегодня ему под горячую руку попадались не автоматические двери.

— Ты это, поосторожнее, ладно? — Сэм с опаской заглянул к нему. — Не круши казённое имущество. Давай, приводи себя в норму и через десять минут на сцену, будем начинать.

— Ладно, — Кирк хмуро посмотрел на себя в висевшее на противоположной стене зеркало и принялся рассматривать стоявшие на полках кубки и статуэтки, короче говоря, заниматься всем, что могло помочь отвлечься от постепенного погружения в полную задницу. Сэм открыл было рот, но потом закрыл его, махнул рукой и вышел из гримёрки, закрыв за собой дверь.

Кирк стиснул зубы и, подойдя к открытому окну, оперся о подоконник обеими руками. Сейчас от окончательного решения забить на музыку и выступления его отделял только этот концерт. Джим знал, что вряд ли сможет спокойно выдержать близкое присутствие Спока, но внезапно нахлынувшая в одиночестве тоска оказалась настолько сильной, что он был готов даже наплевать на чувство собственного достоинства, лишь бы только увидеть его. Мотивация мазохиста, ничего не скажешь. Никто и не обещал, что у него в жизни все будет складываться легко.

То, что касается отношений — точно не будет.

Дверь открылась. Кирк, погружённый в свои мысли, рассеянно посмотрел в сторону выхода — и встретился взглядом со Споком. Тот стоял в дверях и смотрел на него в упор.

— Привет, — Джим криво ухмыльнулся и демонстративно отвернулся от него.

Спок, ничего не ответив, сделал было шаг вперед, но потом передумал и вышел из комнаты.

Джиму очень захотелось расколотить какую-нибудь из стоявших на полках побрякушек на мелкие осколки. Это было не очень-то конструктивно, поэтому он аккуратно поставил облюбованную вещицу на месте и со всей дури впечатал левый кулак в стену. Весьма неосмотрительно. Сознательно повредить руку за двадцать минут до выхода было верхом идиотизма, но в тот момент Кирк просто не придумал ничего лучше.

Костяшки сразу же заныли, он потряс рукой, даже толком не чувствуя боли и, решив, что пора наконец встретиться со своими страхами лицом к лицу, отправился на сцену.

«Мьюзик-Холл» Сан-Франциско был гораздо больше всех залов, где им до этого приходилось выступать. Честно говоря, по сравнению с ним все остальные казались просто дешевыми забегаловками. Но в отличие от прошлых концертов, сейчас яркий свет софитов, толпа и прочие неизменные атрибуты выступлений не просто не радовали Кирка, а порядком раздражали.

Все уже были на своих местах. Фрэнк выводил на барабанах замысловатые рулады, Сэм в перерывах между звонким «ре» «рабочего»[2] и густым, тяжёлым «соль» второй «бочки»[3] умудрялся рассказывать публике какие-то сомнительные анекдоты, Мартин скептически взирал на них, стоя за клавишами и скрестив руки на груди, а Спок…

Спок, подчёркнуто не глядя в сторону Джима, впечатывал взглядом в стену одну из потолочных балок.

Кирк стиснул зубы, нацепил на ухо микрофон и, впечатывая подошвы ботинок в пол, подошёл к краю сцены. Оглядывая переполненный зал, он заприметил в толпе Гейлу и помахал ей. Девушка в ответ кивнула и взбежала к нему по ступенькам боковой лестницы.

— Привет, милый, — подмигнув Джиму, она взяла в руки один из радиомикрофонов и вышла на середину сцены. Джим вспомнил, что сегодня по сценарию концерта она была не только ведущей, но и должна была исполнить вместе с ними пару песен.

Чёрт, он не был социопатом от слова «совсем», но сегодня бурлящая толпа невероятно раздражала его. Сейчас он предпочёл бы оказаться где-нибудь на другом конце Млечного Пути, лишь бы не наблюдать перед собой такого скопления перевозбуждённых людей и избавиться наконец от этого накаляющего, гнетущего ощущения, спровоцированного тем, что все вокруг снова от него чего-то ждали и смотрели с восторгом — кроме того единственного, мнение которого для Джима действительно имело значение.

Сэм объявил первую песню, и они, наконец-то, начали.

Музыка гремела вокруг него, тексты выворачивали душу наизнанку, но Кирк продолжал петь и играть, до боли в подушечках пальцев прижимая струны к гитарному грифу — на автомате, пользуясь тем, что натренированные репетициями руки помнили все партии до последней ноты. Зал принимал их на ура, а его самого считали не кем иным как фронтменом — потому что именно так обычно воспринимают чувака, который больше и изощрённее всех остальных издевается над микрофоном. Тому немыслимому количеству своих и чужих песен, которые они сегодня планировали отыграть, Джим вёл в уме обратный отсчёт, изнывая от желания побыстрее закончить всё и смыться, но гораздо сильнее — от изнуряюще близкого присутствия Спока и невозможности даже просто коснуться его. Каждая песня, которую он усилием воли извлекал из своей памяти и отдавал толпе, была связана с одному ему ведомыми чувствами и переживаниями, но неизменно — со Споком и тем временем, которое они провели вместе.

Он всё сильнее злился, но ещё сильнее мучился. Вихри разрозненных эмоций захватывали его с головой, но с каждый новым треком в голове всё отчётливее формировалось единственное, закономерное и, чёрт бы его побрал, логичное желание — отомстить. Отомстить за боль, которую ему причинили. Он понятия не имел, каким образом может это осуществить, да и, честно говоря, не был уверен в том, что это возымеет на Спока хоть какое-то действие, но мать его, он был просто человеком и ничего не мог поделать с желанием вернуть обиду.

Время летело быстро, и в конце концов Джим обнаружил, что голос основательно подсел, а ещё — что они почти закончили. Ещё немного — и всё, он будет свободен как ветер, сможет пойти в бар, напьётся и обязательно набьёт кому-нибудь морду. От одной только мысли об этом становилось чуть легче. Совсем немного. Но легче.

— Устали? — Сэм жизнерадостно улыбнулся безбашенно эмоционирующей толпе, но Кирк видел, что друг уже изрядно вымотан. Ему самому приходилось не лучше. Стресс, помноженный на мозгодробительные ощущения от событий сегодняшнего дня, зашкаливало, и поэтому Джим испытал настоящее облегчение, когда Сэм сказал: — Мы вот, если честно, немного устали, но сыграем для вас ещё кое-что. Я думаю, любому человеку — и не человеку тоже — когда-то приходилось побеждать себя, а, возможно, целый мир, поэтому эта песня, наверное, про каждого из нас. Джим, готов?

Пропустив мимо ушей восторженные вопли зала, Кирк кивнул. Уж он-то знал, что такое — ежедневно и ежеминутно пытаться прогнуть под себя мир. Возможно, как никто другой.

Он зацепился боковым зрение за стоящего слева Спока — а потом внезапно, повинуясь мимолётному порыву, стянул с себя футболку, швырнул её в зал и, усмехнувшись, ответил:

— Конечно. Поехали!