Ценность

У американских матерей принято всю жизнь хра­нить первые ботинки сво­их детей. Нередко можно увидеть сувенирные брон­зовые детские ботиночки — символ свободы и неза­висимости. А у японских матерей принято хра­нить кусочек пуповины ребенка — символ зависи­мости и преданности.

Стивен Франклин

М

ое детство прошло в Индии. Отец занимался миссионер­ской деятельностью. Я им очень гор­дился: он постоянно оказывал по­мощь каждому нуждающемуся. Только однажды отец не оказал по­мощи больным людям.

Мне было тогда семь лет. Наш дом стоял на невысокой горе, и я увидел, как трое незнакомых людей поднимаются по тропинке к нашему дому. На первый взгляд могло пока­заться, что эти трое ничем не отли­чаются от сотен других посетителей нашего дома, обращающихся к отцу за медицинской помощью. На каж­дом из них была надета обычная на­бедренная повязка, на голове — чал­ма. Как и все индусы, они были обернуты в накидку из легкой ткани, один конец которой перекидывается через плечо. Но, когда они подошли ближе, я увидел заметные отличия: их кожа казалась испещренной ка­кими-то крапинками; лоб и уши вы­глядели неестественно большими, Распухшими; на ногах были повязки ^; запекшейся кровью. Когда они вошли в дом, я заметил, что у них не хватало пальцев на руках, у одного не было пальцев и на ногах — ступня была будто об­рубленной.

При виде этих людей мама побледнела и как-то вся на­пряглась. В ее голосе не слышалось обычного приветливого, гостеприимного тона. Мне она прошептала: «Быстро беги разы, щи отца. Потом срочно приведи сестру и не выходите с ней из дома ни на секунду!»

Я разыскал отца, привел сестру, а потом на четвереньках, пробрался в свой наблюдательный пункт. В нашем доме проис­ходило что-то непонятное и пугающее — и я не мог пропустить этого. Мое сердце бешено заколотилось, когда я увидел лицо отца: оно выражало замешательство, почти страх. Он стоял перед этими тремя людьми, потупив глаза, явно нервничая, — он не знал, что делать. Никогда в жизни я не видел отца таким бес­помощным.

Мужчины упали на колени перед отцом — обычный ин­дийский ритуал, которого отец не любил. Он всегда говорил: «Я - не Бог. Только Он — единственный, Кому вы должны покло­няться» и поднимал людей с колен. Но в этот раз он не проро­нил ни слова. После долгого молчания он сказал чуть слышно: «Я не могу вас вылечить, мне очень жаль. Присядьте, я сделаю все что смогу».

Отец побежал взять аптечку, мужчины ждали его, сидя на полу. Вскоре он вернулся с бинтами, банкой мази и парой хи­рургических перчаток, в которые он на ходу пытался просунуть руки. Это было совсем странно — как же он будет лечить их в перчатках?

Отец промыл ноги пациентов, помазал болячки, забинто­вал. Странно: больные не стонали и не кричали, когда отец прикасался к их ранам.

Пока отец занимался пациентами, мама набрала корзи­ну фруктов и поставила ее перед ними, чтобы они взяли с со­бой в дорогу. Мужчины забрали фрукты, а корзину оставили. Когда они ушли, я пошел в ту комнату, чтобы забрать корзину себе.

Вдруг раздался мамин крик: «Нет! Не трогай! Не подходи тому месту, где сидели эти люди». Отец молча взял корзину, пошел на улицу и сжег ее, а потом долго-долго мыл руки горя­чей водой с мылом. Затем мама выкупала сестру и меня, хотя мы не дотрагивались до больных.

Это было мое первое знакомство с проказой — болезнью, поражающей людей с давних времен; болезнью, пожалуй, одной из самых страшных в истории человечества. Тогда она произвела на меня жуткое впечатление — я поклялся стать вра­чом и посвятить свою жизнь лечению людей, страдающих этим заболеванием. В течение последующих тридцати лет почти каждый день я проводил с больными проказой. У меня появи­лось много близких и преданных друзей среди этих мужествен­но переносящих страдания людей. За это время было развенча­но немало беспочвенных страхов и заблуждений по поводу про­казы, по крайней мере, в медицинской среде. Отчасти благода­ря эффективным лекарствам сейчас проказа стала излечимым, практически незаразным заболеванием.

Однако во многих точках земного шара люди продолжают заболевать этой страшной болезнью; около четверти из них нуждаются в постоянном приеме лекарств. Увы, для многих эта болезнь становится причиной необратимого поражения тка­ней, слепоты, потери пальцев рук и ног. Что же происходит в организме под воздействием проказы, почему она приводит к таким ужасным последствиям?

В

Индии я работал с прокаженными, и результаты исследова­ний заставили меня задуматься: а не являются ли страшные симптомы болезни результатом утраты пациентами болевых ощущений? Болезнь не походила на пожирающий плоть гри­бок. Напротив, она главным образом поражала лишь один тип клеток — нервные. Многолетние эксперименты и наблюдения подтвердили мою теорию.

Постепенная утрата болевых ощущений приводила к пла­чевному результату: те части тела, которые больше всего нужда­лись в «болевой защите», не могли нормально функционировать. Например, используя молоток с плохо отшлифованной рукояткой, человек занозил руку; но он не чувствует боли — инфекция проникает в тело, начинается воспаление. Другой, оступившись, подвернул лодыжку, но продолжает идти дальше. У третьего перестает работать мышца, заставляющая веки моргать каждые несколько секунд. В результате глазное яблоко не увлажняется, глаз высыхает — и человек слепнет.

Миллионы клеток ладони и ступни или живые быстрые клетки сетчатки глаза могут стать бесполезными — и все из-за сбоя в работе нескольких нервных клеток. Вот в чем суть траге­дии прокаженных.

Подобное же происходит и при других заболеваниях: при серповидно-клеточной анемии или при лейкемии дисфункция одного типа клеток способна очень быстро убить человека; если перестают работать клетки почечных фильтров, человек может вскоре погибнуть от отравления организма.

Этот важнейший факт — важность каждой части организма — хорошо виден на примере проказы. Зная, как многочисленны и разнообразны клетки живого организма, можно подумать, что утрата одной из них не вызовет серьезных послед­ствий. Но, рассмотрев разнообразие частей тела и поняв узкую специализацию каждой части, мы устанавливаем: каждый из его членов очень важен и необходим для выживания тела целиком.

Самое интересное, что о значимости каждого члена тела рассказано и в библейском образе церкви как Тела Христова (см. Рим. 12:5, 1 Кор. 12, Еф. 4:16). Вслушайтесь в озорные сло­ва апостола Павла из 1 Послания к Коринфянам: «Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее, и которые нам кажутся менее благородными в теле, о тех более прилагаем попечения; и неблагообразные наши более благо­видно покрываются, а благообразные наши не имеют в том нужды. Но Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение, дабы не было разделения в теле, а все чле­ны одинаково заботились друг о друге. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены» (12:22-26).

Главная мысль Павла ясна: Христос выбрал каждого члена, чтобы тот выполнял в Теле Христовом лишь одному ему свойственную функцию. Без него работа организма не будет

нормальной. Павел подчеркивает, что наименее заметные члены тела (мне на ум приходят поджелудочная железа, почки, печень селезенка) являются, по всей видимости, самыми важными. Я редко бываю им благодарен, но именно они ежедневно исполняют свои функции, благодаря чему я и живу.

Я неустанно говорю об образе тела, потому что в нашем западном обществе ценность каждого члена общества опреде­ляется той суммой, которую общество готово выплачивать ему за оказываемые услуги. Например, пилоты проходят серьезную подготовку и сдают многочисленные экзамены, прежде чем им разрешают работать на коммерческих авиалиниях. Зато, добив­шись этой работы, они получают вознаграждение — роскош­ный образ жизни и уважение общества. Среди предпринимате­лей видимые признаки успеха — великолепный офис, высокая зарплата и премии. По этим критериям определяется «цен­ность» того или иного служащего. Продвигаясь по служебной линии, человек накапливает ряд солидно звучащих титулов (в штатных расписаниях государственных служащих можно на­считать многие тысячи таких званий).

В армии значимость человека определяется согласно его положению в военной иерархии: старшие офицеры отдают приказы младшим по званию. О звании можно судить по форме - погонам, нашивкам, покрою кителя.

Система оценочных градаций «въелась» в наше общество, начинается все с младших классов школы — уже там дети получают отметки за успеваемость и поведение. Если к оценочной теме добавить внешние данные каждого человека, его популярность среди друзей, знакомых, коллег по работе, его спор­тивные достижения, то мы получим определенный набор критериев, по которым сам человек судит о собственной значимо­сти.

Когда живешь в подобном обществе, «зрение» ухудшается, начинает казаться, что в дворниках гораздо меньше человеческого достоинства, чем в летчиках. Тогда необходимо вспом­нить уроки, которые преподнесло нам тело. Павел делает свои выводы, будучи хорошо осведомленным о неизлечимой страсти человечества к первенству и наградам. В человеческом обще­стве дворников мало ценят, так как дворника легко заменить. Поэтому им мало платят и смотрят на них сверху вниз. Но в те­ле разделение труда никак не основано на статусе каждого от­дельного члена, статус органа вообще не имеет никакого отно­шения к выполняемым им функциям. В теле без «дворников» не обойтись. Если вы в этом сомневаетесь, поговорите с боль­ными, которым дважды в неделю приходится делать почечный диализ.

Библия жестко говорит о лицеприятии. Иаков описывает ситуацию, которая всем нам хорошо знакома: «Ибо, если в со­брание ваше войдет человек с золотым перстнем, в богатой одежде, войдет же и бедный в скудной одежде, и вы, смотря на одетого в богатую одежду, скажете ему: «тебе хорошо сесть здесь», а бедному скажете: «ты стань там, или садись здесь, у ног моих», то не пересуживаете ли вы в себе и не становитесь ли су­дьями с худыми мыслями?» И он так завершает свою мысль: «Но если поступаете с лицеприятием, то грех делаете и пред за­коном оказываетесь преступниками. Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак. 2:2-4, 9-10).

Но вот в другом месте Павел о той же истине говорит бо­лее позитивно: «Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни не­обрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3:11).

В нашем обществе повсеместно присутствуют «табели о рангах» — начиная с футбола и кончая стиральными порошка­ми, а потому потребность делить все на первосортное и второ­сортное может проникнуть и в церковь Христову. Но схема дей­ствия группы людей, следующих за Иисусом Христом, не долж­на напоминать военную или промышленную структуру. Цер­ковь, основанная Иисусом, больше похожа на семью, в которой сын, отстающий в развитии, пользуется такой же любовью, как и его брат-вундеркинд. Церковь — это «тело», состоящее из удивительно разнообразных клеток, которые могут выжить, лишь трудясь сообща.

От своих «клеточек» Бог требовал только одного: быть верными «Главе». Если целью жизни каждой клетки является служение нуждам всего тела, то Тело пребывает в счастье и здравии. И что удивительно: только в церкви можно наблюдать подобную «уравниловку». Бог наделил каждого человека спо­собностью общаться с Собой. И в Теле Христовом учитель вос­кресной школы с трехлетним стажем не менее почитаем, чем епископ: работа учителя не менее важна. Грош вдовы в церкви приравнен к десятине миллиардера. Нрав, красота, утончен­ность, цвет кожи, начитанность — все это не имеет значения. Главное — верность Главе, И через Главу — друг другу.

В

нашей маленькой Карневильеской церквушке есть прихо­жанин — гаваец по имени Лу. Его тело обезображено прока­зой: у него нет бровей и ресниц, на лице постоянно застывшее выражение. Веки парализованы, а потому глаза постоянно на­полнены слезами, как будто он плачет; он практически ослеп.

Но Лу неустанно борется с растущим чувством оторван­ности от мира. Он потерял осязание, что в сочетании с почти полной слепотой сделало его пугливым и отрешенным. Больше всего он боится потерять слух, так как очень любит музыку! Кроме физического присутствия на богослужении Лу может служить церкви лишь одним способом: он поет псалмы Богу, аккомпанируя себе на арфе. Врачи придумали для него специальную перчатку, которая позволяет ему перебирать струны, не повреждая при этом руки, потерявшие болевые ощущения.

Но важнейшая истина заключается в том, что ни один другой член не помогает так духовной жизни нашей церкви, как Лу со своей музыкой. Он оказывает на нас всех такое же влияние своим скромным даром, как и любой другой член - свои даром. Если Лу больше не будет с нами, в церкви останетсяпустое место, которое никому не дано заполнить — даже профессиональному арфисту с ловкими чуткими пальцами. Все в церкви знают: Лу жизненно важен для общины, как важен и его вклад. Он не менее важен, чем любой другой наш прихожа­нин. В этом и заключен секрет Тела Христова. Если каждый из нас поймет, что сами по себе мы обретаем значимость лишь как члены и служители Тела; если мы увидим ценность в своих бра­тьях по церкви, то, возможно, клетки Тела Христова начнут функционировать так, как и было задумано.