Жникова

сто «подгоняется под образец» (рассудок), так и в импульсивн! «порывах», идущих откуда-то «изнутри», а скорее всего, прс провоцируемых «соблазнами» окружающей жизни (эмоции).

Если же человек пытается прожить свою жизнь самобы неповторимо, т.е. так, как никто еще не жил, то он неизбеа сталкивается со всей сложностью такого пути и очень часто с пониманием окружающих. Пребывая в творческих сомнениях, i либо пытается по-новому осмыслить свои отношения с мирол с самим собой (разум), либо больше доверяется своему беспокс ному «сердцу», для которого успокоенность подобна личности^ смерти (чувства).

Конечно, отношения между разумом и рассудком, чувст и эмоциями намного сложнее, и в «чистом» виде все эти прояв ния активности встречаются редко. Своеобразной уравнове! ющей точкой, где происходит соприкосновение разума и эь ций, чувств и рассудка, является мудрость (рис. 5). М.К.М дашвили писал: «Представьте, что в пространстве мира есть кая-то точка, попав в которую мы просто вынуждены обрат себя, свое движение и остановиться. В этой-то точке как раз пе секаются определяющие бытие "силовые линии", попав в пере* стье которых мы и замираем, пораженные открывшейся вдруг ] ростью бытия, мудростью устройства мира» (Мамардашвили М.| 1990, с. 29).

Нередко исследователи активности и творчества сталкивай с проявлениями спонтанности, нерациональности (иррационалЬ сти) поведения, которые нередко противоречат прагматич! ориентации на «результат» и похвалу, но которые являются ча проявлениями подлинной субъектности и творчества чело! Например, Г.Селье, рассматривая проблемы полуформалы| логики как важного элемента работы любого ученого, выде среди прочего и «вспышку интуиции», «озарение» (Селье Г., 1 с. 251). Аналогично в реальном профессиональном самоопредй нии человек способен к интуитивному принятию качествен* решения, но, как ив творчестве, такая интуиция оправдь себя лишь в тех случаях, когда индивид пытался ранее осоз! свою проблему и как-то решить ее. Ю.И.Левин, рассуждая о| радоксах самоутверждения, отмечал, что человек «может пс лить себе игру с бессмыслицей, с хаосом, с деструкцией», он «уверен в своем разуме». Как отмечает известный филе интуитивист Н.О.Лосский, существуют достоверные знания,! торые «иначе, как путем непосредственного восприятия (со| цания), не могут быть получены», и прежде всего это «знат активности, действовании». Достигается такое познание акт* сти через «координацию» субъекта с познаваемыми объе* когда «наблюдающий субъект и наблюдаемый предмет внеш!| мира присоединены друг к другу, несмотря на то, что они |

независимые друг от друга части мира» (Лосский Н.О., 1992, с 150-160).

Поскольку важнейшую роль в жизни человека играют бессо­знательные процессы, открытые еще З.Фрейдом, то можно пред­положить, что разум, рассудок, чувства и эмоции сходятся на обратной стороне нашей модели и уже там, на скрытой от нас стороне, производят свою «бессознательную» работу, сами при этом, возможно, неузнаваемо преображаясь. Примечательно, что ф. Е. Василюк, размышляя о непредсказуемости психического мира, говорит о трансцендентных ему феноменах, которые своей «тыльной стороной» намекают на существование какого-то само­стоятельного, инородного бытия, не подчиняющегося законам данного жизненного мира.

К. Г. Юнг выделяет сознание, личное бессознательное и кол­лективное бессознательное («архетипы» как некие мифологиче­ские фигуры, образы, усредненный опыт переживаний многих поколений, который «в процессе истории повторяется там, где свободно проявляется творческая фантазия» данного человека). При этом «каждый шаг к более высокой сознательности», означаю­щий «исполнение задачи, которую он обнаружил в своем мире», и связанный с «добродетельностью» и «дельностью» в лучшем смысле этого слова, означает отдаление человека от общего бессознатель­ного толпы, но одновременно делает его более «одиноким», не­понятым и часто вызывает сомнения и подозрения со стороны обычных людей (см.: Юнг К. Г., 1994, с. 57, 125, 294—295). Иными словами, «прорыв» бессознательного (в частности, коллективного бессознательного) может расширить возможности самоопределе­ния человека в мире, но может и осложнить для него жизнь.

Дальнейшее рассмотрение модели активности (рис. 5) привело нас к выделению новых образований: проявления активности в науке, искусстве, особая активность обыденного сознания и выс­шее творчество, сопоставимое с «чудом», взятым не в религиоз­ном или мистическом смысле, а как необъяснимое пока проявле­ние высших потенций человека. Это тем более интересно потому, что профконсультанты нередко задаются вопросом: с чем больше соотносится их работа — с наукой или с искусством?

В последнее время все больше разворачиваются дискуссии о том, что же является наукой, в чем специфика естественных и гуманитарных наук и как вообще соотносится наука с ненаучным знанием. В этой связи В.В.Ильин пишет, например, что «...идея ^ди морфии естественных и гуманитарных наук не может быть фун-^ДиРована гносеологическими аргументами... в лимитах своего ака­демического амплуа естественник и гуманитарий едят одно блю-^До, хотя с разных концов и разными ложками» (Ильин В. В., 1994, ^с 22). Отстаивая правомерность разных видов познания, И.Т.Ка-^савин отмечает, что помимо традиционно научного (естественно-

II

научного) типа познания существуют и другие формы пост» ния мира, которые «едва ли... могут быть вытеснены наукой», постепенно «будет возрастать многообразие форм знания, связ ных с локальными практиками и не требующих универсалы стандартизации» и что «индивидуализация знания в лучшем чае окажется совместимой с какой-то иной, отнюдь не совреме| ной наукой» (Касавин И.Т., 1990, с. 23). И все-таки можно ее нести науку в ее традиционном понимании с интеллектуалы-логической формой проявления активности, которая образуе на пересечении разума (принципиально новые открытия и изоб]2 тения) и рассудка (технологизированное научное творчество с пользованием уже освоенных алгоритмов, часто осуществляемо рамках тех или иных «устоявшихся» научных школ и подходов)-!

Аналогично обстоит дело с искусством, которое можно нести с эмоционально-чувственными формами проявления тивности и которое образуется на пересечении чувств (сложн^ элитарное искусство в лучшем своем смысле) и эмоций (мас<; вое искусство, которое также является необходимым, а точнее| неизбежным элементом современной культуры).

На представленной модели возможных проявлений челов ской активности выделены также обыденное сознание и «творчесп (рис. 5). Если обыденное сознание соотносится скорее с внег активностью и предполагает жизнь, ориентированную на госпс ствующие в данном обществе (и в данную культурно-истор* скую эпоху) нормы и образцы поведения, являясь произвол* от рассудка и эмоций, то творчество образуется на пересече* высших проявлений разума и чувств человека. Как отмечал, сматривая творчество в науке и философии, известный филос| X. Ортега-и-Гассет, «причина ошибочного взгляда на теоре скую деятельность со стороны ее решения, а не с первоначаль* стороны самой проблемы лежит в непризнании чуда, заев» тельствованного великолепным фактом существования у челе ка проблем», поставленных не самим человеком, а «сваливш* на него», поставленных «его жизнью» и по сути своей являю! ся проблемами «практическими» (Ортега-и-Гассет X., 1991, с.

Поскольку среди многих профконсультантов-практиков вс! чаются мистические настроения (что проявляется иногда даже занятиях по подготовке и переподготовке практических психе гов), а также с учетом того, что немало людей приходят в пи логию, искренне полагая, что идеал психологии — это аст гия, мистика или религия, то есть смысл хотя бы попытатЦ проанализировать такой важный феномен культуры, как «чуд|

Как отмечает известный английский религиозный мысл* и писатель К.С.Льюис, «христианство не считает, что чудеса "t вают". Они не произвольные прорехи в природе, а этапы манного наступления, цель которого — полная победа», пр*

«первое и главное чудо христианства (чудо из чудес) — Вопло­щение и Вочеловечение Бога» (Льюис К.С, 1991, с. 108—109). 13 таком понимании чуда, с одной стороны, отмечается его пред­определенность («обдуманность») со стороны высшей силы, име­нуемой Богом, а с другой стороны, намечается неразрывная связь чуда с человеком («Вочеловечением» Бога через акт чуда). Данное понимание все-таки принижает роль активности самого человека.

Нам более близко понимание чуда, которое дает известный отечественный философ А.Ф.Лосев: «Ясно, что в чуде мы имеем дело прежде всего с совпадением или, по крайней мере, с взаи­моотношением и столкновением двух каких-то разных планов дей­ствительности... несомненно, это есть планы внешне-историче­ский и внутренне-замысленный, как бы план заданное™, пред­намеренности и цели... Итак, в чуде встречаются два личностных плана: 1) личность сама по себе, вне своего изменения, вне вся­кой своей истории, личность как идея, как принцип, как смысл всего становления, как неизменное правило, по которому равня­ется реальное протекание, и 2) самая история этой личности, реальное ее протекание и становление, алогичное становление, сплошно и непрерывно текучее множество-единство, абсолютная текучая неразличимость и чисто временная длительность и напря­женность» (Лосев А.Ф., 1991, с. 142—144). Примечательно, что еще Ф. М.Достоевский видел подлинную жизнь личности как бы в точке «несовпадения человека с самим собой». В данном опреде­лении чуда также подчеркивается его связь с развитием человека и его личности, но в отличие от религиозного толкования не вы­деляется предопределенность чуда со стороны иной силы. В том-то и смысл чуда, а соответственно и личностного развития, что они не только зависят от внешних влияний, но и носят спонтанный характер, где особую роль играет не что-то «запланированное» кем-то, а случайное, «нестимулированное извне» и т.д. «Личность — это спонтанность. Спонтанность — это открытие вселенской по­тенциальности. Способность попадать в резонанс с ней», — отме­чал В. В. Налимов (Налимов В.В., 1989, с. 204).

Человеку, реализующему себя на уровне обыденного созна­ния, гораздо проще избегать всяких там случайностей и жить спо­койно, по заведенному и всеми одобряемому порядку. Причем парадокс жизни проявляется еще и в том, что некоторые такие люди в своем стремлении к спокойной жизни вынуждены иног-Да преодолевать немалые трудности и демонстрировать самые ^вЬ1сокие уровни проявления активности, граничащие с чудом. Примечательно, что многие великие люди и гении часто сами не Могут толком сказать, почему, каким образом они достигли выда­ющихся результатов в науке, искусстве, общественной жизни, политике. Причем гении иногда вообще сравниваются с безумца­ми, которые действуют по неведомому многим вдохновению и

интуиции, испытывая при этом муки творчества, но без которь они часто не видят смысла в своей жизни (см.: Гончаренко Н.] 1991).

Предложенная нами схема проявлений человеческой активн<| сти (рис. 5) может также рассматриваться и как вариант моде построения самой логики активизации консультируемых тов. Такая логика представляется следующим образом. Исход* позиция профконсультанта — это мудрость, позволяющая лучг понять данного учащегося. Следующий шаг — постараться пере| ти на общий с консультируемым человеком язык, как бы np|j близиться к той позиции, на которой он находится. Далее — ра смотреть вместе с учащимся возможные варианты отношения самой проблеме самоопределения (через разум, рассудок, эмовд чувства). После определения наиболее предпочтительного для да ного школьника варианта (а выбор варианта — это право шкс ника) постараться помочь ему наиболее полноценно и оптима но реализовать этот вариант.

, Все это позволяет по-новому ответить на уже поставленный нее вопрос о том, с какой областью проявления творчества ше соотносится психолого-педагогическая профконсультация с наукой или с искусством. По большому счету, она соотносит и с наукой, и с искусством, и с чудом, и даже с обыденным соз нием. Но исходная позиция для любого профконсультанта — именно мудрость. Наука при этом позволяет профконсульт опираться на определенный систематизированный опыт педац гики и психологии, а элементы искусства могут быть использой ны в непосредственной практике работы с учащимися. Владе* (понимание) профконсультантом уровнем обыденного созна* позволяет лучше видеть проблемы многих клиентов, реализу щих себя на данном уровне, и строить с ними реальное сотруп чество и взаимодействие по решению этих проблем. Уровень' позволяет выделять в работе с некоторыми клиентами, готовь реализовывать себя на этом высшем уровне, наиболее интер ные ориентиры в построении жизненных и профессионалы перспектив. При этом высшим проявлением психолого-педаг ческого творчества самого профконсультанта было бы соед ние ориентации на самые сложные уровни внутренней актш сти, соотносимые с чудом, и обыденной работы с учащю которые изначально не высказывают своего стремления к так<| «чудесному» самоопределению, а представляют свое буду ориентируясь на типичные (уже проверенные другими людь стандарты и стереотипы построения счастья.

Таким образом, условность выделения науки, искусства, лософии еще раз подтверждает для педагогов и психологов-ni тиков целесообразность позиции мудрости в качестве исходнс своей работе. При этом диапазон маневра для профконсульта*

предпочтительнее не столько по линии «наука — искусство», сколь-_ко по линии «обыденное сознание — чудо творчества», так как именно последнее приближает профконсультанта и консультиру­емого (самоопределяющегося) человека к уровню подлинной (внутренней) активности и более полноценному самоопределе­нию.

Данная схема (рис. 5) может быть использована и как вариант общеориентирующей модели планирования перспектив развития самоопределяющегося человека (ориентация на разумные или рас­судочные, эмоциональные или чувственные, интеллектуально-логические или эмоционально-чувственные формы и уровни про­явления активности, а также связанные с ними профессии и виды трудовой деятельности). Предложенная схема может быть исполь­зована как дополнение к существующим в профориентации мо­делям ориентации на те или иные виды деятельности.