М. Булгаков «белая гвардия», «дни Турбиных». Дом и люди его населяющие

В 1925 Булгаков опубликовал в журнале «Россия» роман Белая гвардия. Он говорит о теме, закрытой для эпохи. В центре семья Турбиных, выстраивается система Дом – Город (хаос). В городе все разрешено и он покушается на дом. Дом – это единственное пространство в романе, заполненное знаками прежней жизни. Здесь не возможна ложь. В доме есть время. Распадение прежнего мира обозначено смертью матери. Распадение душевного единства Турбиных более страшно, чем распадение пространства вокруг них. Все оцениваются по вертикальной иерархии ценностей. Высшей точкой является сон Алексея. В нем и белые и красные прощены. Напротив «абсолютный низ» - это морг в который пришел Николка за телом Най-Турса. Тем самым он замыкает мир романа – рай и ад в некоторое единство. Но роман – это не разочарование Булгакова во всем, ведь в финале показаны не только разделившиеся Турбины и их друзья, но и Петька Щеглов, жизнь которого идет мимо войн и революций. Главным законом Б. считал закон Великой Эволюции, сохраняющий связь времен и естественный порядок вещей.

«Дни Турбиных» - более безнадежна по звучанию. В ней есть разные герои – те, кто не мыслит себя вне привычных ценностей и те, кто уживается в новых условиях. В пьесе большее место уделено Елене и дому.

«Белая гвардия» поставила Б. в ряд наиб. значительных соврем. писателей, хотя к тому времени уже были повести «Записки на манжетах» (1922), «Дьяволиада» (1924), рассказы, вошедшие позже в цикл «Записки врача». И хотя печатание «Б.г.» в ж-ле «Россия» оборвалось (полный текст ром. был опублик. в Париже в 1927—1929 гг.), ром. был замечен. М. Волошин сравнил дебют Б. с дебютами Толстого и Достоевского и назвал его «первым, кто запечатлел душу русской усобицы».

Б. изобразил в «Б.г.» мир «в его минуты роковые», что подчеркивалось самим началом повеств-я, выдержанным едва лине в летописной манере: «Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала же рев-ции второй». Но Б. вместе со стилем летописания, фиксировавшего только экст­раордин. события, выбирал и позицию бытописателя. Последнее было традиционно для старой рус. литер., но неожиданно для лит-ры послереволюц., ибо быт как таковой исчез.

Б. демонстративно описыв. семью и самый дух семьи - приверженность к толстовской традиции, о чем сам он сказал в письме к правит-ву СССР: «[...] Изображение интеллигентско-дворянской семьи, волею непреложной исторической судь­бы брошенной в годы гражд. войны в лагерь белой гвардии, в традициях "Войны и мира"».

Турбины. 2 брата и сестра, оставшиеся без родителей и пытающиеся сохранить уют и покой родительского дома. Стар­шему - Алексею, военному врачу, 28 лет, младш. - Николке, юн­керу, 17, сестре Елене - 24 года. Б. любовно описыв. окруж. их быт: часы с боем, печка с голландскими изразцами, мебель старого красного бархата, бронзовая лампа под абажуром, книги в «шоколадных» переплетах, портьеры. В семье Т. царят не только уют и порядок, но и порядочность и честность, забота др. о др., любовь. Прообразом этого домашнего рая был дом Булгаковых в Киеве.

Однако за окнами дома бушует метель и жизнь совсем не та, к-я описана в «шоколадных» книгах. Мотивы бурана, метели связаны с «Капит. дочкой» Пушк., из к-й взят эпиграф: «Пошел мелкий снег и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл. Сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось с снежным морем. Все исчезло. - Ну, барин, - закричал ямщик, - беда: буран». Как и в «К. д.», метель становится символическим знаком утра­ты пути - герои заблудились в истории.

Т. любят Россию и ненавидят большевиков, к-е поста­вили страну на край пропасти. Но они ненавидят Петлюру с его идеей самостийности. Киев для Т. - русский город. Их задача - защищать этот город как от тех, так и от др. Т. воплощ. собой нравств. пр-пы, к-е сложились в лучших слоях рус. общ-ва. Алексей и Николка, избравшие военную профессию, хорошо осознают, что в их обяз-ть вход. защищать страну, и если надо, умереть за нее. Однако Рос., к-ю они хотят защищать, расколота на «умных гадов с «желтыми твердыми чемоданами» и тех, кто верен присяге и долгу. «Умные гады», к к-м Т. безошибочно относят мужа Елены полковника генерального штаба Тальберга, хотят жить. Умирать будут другие - те, кто представлен не только Турбиными, но и полк. Най-Турсом, пытающимся вместе с юнкерами органи­з-ть защиту города от петлюровцев. Когда он понимает, что их предали, то приказывает юнкерам срывать погоны, кокарды и уходить, а сам погибает за пулеметом, прикрывая их отход.

В один ряд с Най-Турсом Б. ставит полк. Малышева к-й, собрав в юнкерском училище последних защитников города объявл., что их предали и приказывает уходить. Совесть офицера велит ему позаботиться о том, чтобы люди не погибли бессмысленной смертью.

Алексей Турбин, Най-Турс, Малышев — немногие, к-е пони­мают, что им нечего защищать. Та Россия, за к-ю они готовы умереть, более не сущ-ет.

В хаосе гр. войны рушится не только старая Россия, но и традиц. понятия о долге и совести. Булгакова интересуют люди, к-е эти понятия сохранили и способны сообразно им строить свои поступки. Моральная сторона челов. личности не мож. зависеть ни от каких бы то ни было внешн. обст-в. Она носит абсолютный характер.

Алексею Турбину снится сон, в к-м он видит в раю Най-Турса: «Он был в странной форме: на голове светозарный шлем, а тело в кольчуге, и опирался он на меч, длинный, каких уже нет ни в одной армии со времен крестовых походов». Так выявляется рыцарская сущность этого ч-ка. Вместе с ним в раю Алексей видит и вахмистра Жилина, «заведомо срезанного огнем вместе с эскадроном белградских гусар в 1916 году на Виленском направлении». Жилин одет в такую же светозарную кольчугу.

Но самое удивит., что в раю вместе с ними оказ-ся и погибшие под Перекопом красные. Поскольку действие ром. про­исх. в 1918 г., а Перекоп брали в 1920 то => Турбин видит будущее и прошлое одноврем. Его душа смущена присут­ствием большевиков, не верящих в Бога, в раю: «Путаете вы что-то, Жилин, не может этого быть. Не пустят их туда». Жилин в ответ передает ему слова Бога: «Ну, не верят, говорит, что ж поделаешь. Пущай. Ведь мне от вашей веры ни прибыли, ни убыли. Один верит, др. не верит, а поступки у вас у всех одинаковые: сейчас др др за глотку. Все вы у меня, Жилин, одинак. - в поле брани убиенные».

Так реализуется II эпиграф к «Б.г.» — из Апока­липсиса: «И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно c делами своими». =>Нравств. поступки личности имеют оценку в некоей Высшей Инстанции. То, что происходит во времени, оценивается в вечности. Поводырем Гринева в «Капит. д.» был Пугачев, тогда как у героев «Б.г.» нет иного поводыря, кроме нравств. инстинкта, вложенного в ч-ка свыше. Проявл-е этого инстинкта в истории описано Б. как чудо, и именно в этот момент его герои оказ-ся на подлинной дух. высоте вопреки полной тупиковости их конкретных соц. судеб. Николка Т. не мож. допустить, чтобы Най-Турс остался непогребенным. Он отыскивает в морге его тело, находит его сестру и мать, и полковника хоронят по христ. обряду.

Мотив звезд в ром.не случайно носит сквозной хар-р. В хаос истории Б. вносит ориентирующее начало, так что его звезды, пользуясь выражением Вяч.Иванова, можно назвать «кормчими». Если история есть не что иное как время, и все происходящее в ней носит временный х-р, то ч-к долж. ощущ. себя под оцениваю­щим взглядом вечности. Но для того чтобы вечность предъявила себя ч-ку, живущему во времени, нужен разрыв временной ткани.

Одно из проявлений такого разрыва, позвол. ч-ку за­глянуть в вечность, — это сон. Таковы сны Алексея Турбина, а в конце — сон маленьк. мальч. Петьки Щеглова: большой луг, на нем сверкающий алмазный шар-> радость. Этот сон о жизни, какой она задумана и какой она может быть. Но сон кончается, и Б. описыв. ночь над многострадальным городом, завершая ром. мотивом звезд: «Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного ч-ка, к-й бы это не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них?»

Др. форма вторжения вечности во время — чудо. Оно происх. во время жаркой молитвы Елены перед иконой Богородицы за жизнь тяжело раненного Алексея. Ей привиделся Христос «у развороченной гробницы, совершенно воскресший и благостный, и босой», и на мгновение кажется, что Богородица отвечает на обращен­ную к ней молитву. Алексей выздоравливает.

Самое большое чудо в ром. — это нравств. выбор, к-й делают его герои вопреки тому тупику, в который их загнала история. На этом позднее будет построен ром. «М. и М.». Б. должен был, безусловно, помнить слова Канта о двух самых удивительных явлениях: звездном небе над головой и морал. законе в душе ч-ка. В известном смысле эта кантовская формула явл-ся ключом к «Б.г.».

После закрытия ж-ла «Россия» печатание романа прервалось, и Б. переделыв. его в пьесу «Дни Турбиных», к-я была поставлена МХАТом. Спектакль сразу же становится фактом обще­ств. жизни, чрезвычайно скандальным. Совет. критика увидела здесь апологию белого движения, а поэт А-др Безыменский назвал Б. «новобуржуазным отродьем, брызжу­щим отравленной, но бессильной слюной на рабочий класс и его коммунистич. идеалы». В 1927 г. пьесу исключ. из репертуара и восстановили лишь по просьбе Станиславского.

Пьеса более безнадежна по звучанию. В ней действуют разные герои: те, кто не мыслит жизни вне привычных ценностей (Алексей Турбин), те, кто в значит степени были к ним равнодушны и потому легко выживут в нов условиях (Шервинский), и те, к-е пытаются с ценностей общегосуд. переориентир-ся на ценности только семейные (Елена). В пьесе больше ощутима роль Елены, ведущее место принадлеж. Дому при почти полном отсутствии иных пространств.

В пьесах 20-х гг центр. становилась мысль, что эпоха оказывается беспощадна ко всему, что есть честного, умного и высокого в ч-ке. Об этом говорят трагические тупики судеб Алексея и Николки Турбиных, Хлудова и Чарноты, Серафимы Корзухиной и Голубкова. Реальность все больше и больше начинает напоминать бесстыд­ный фарс, демонстрирующий деградацию ч-ка («Зойкина кварти­ра» — 1926; «Багровый остров» — 1927).