Последнее плавание Русанова В. А

Родился Владимир Русанов в 1875 году в городе Орле, в семье купца II гильдии. С 1908 года по 1911 год он принимал участие в экспедициях на Новую Землю, прошел сотни километров по неизведанным землям, открывая новые заливы, бухты, ледники, озера и острова, которые до сих пор носят данные им названия.

В феврале 1912 году Владимиру Русанову было поручено возглавить экспедицию к островам Шпицбергенского архипелага. Экспедиция отправилась на небольшом (около шестидесяти четырех тонн водоизмещения) зверобойном судне «Геркулес», приспособленном для плавания во льдах. Кроме парусного вооружения, судно имело двигатель 24л.с. и обладало прекрасными мореходными качествами. Капитаном «Геркулеса» Русанов пригласил А. С. Кучина - образованного моряка и опытного полярника, с которым познакомился в свое время в Архангельске. Тот ответил согласием. Кучин был потомственным помором, участвовал в антарктической экспедиции Амундсена к Южному полюсу и, несмотря на свою молодость, считался опытным мореходом. Врачом в экспедицию Русанов взял свою невесту — француженку Жюльетту Жан, с которой был знаком уже 5 лет.

9 июля 1912 г. «Геркулес» вышел из Александровска-на-Мурмане, имея на борту четырнадцать участников экспедиции. По плану "Геркулес" должен был вернуться в октябре этого же года. Однако полутора годовой запас продовольствия и обилие полярного снаряжения на судне свидетельствовали о том, что у Русанова были иные намерения. Об этом же довольно прозрачно говорил и сам Русанов в заключительной части плана экспедиции. «В заключение нахожу необходимым открыто заявить, что, имея в руках судно выше намеченного типа, я бы смотрел на обследование Шпицбергена как на небольшую первую пробу. С таким судном можно будет широко осветить, быстро двинуть вперед вопрос о Великом Северном морском пути в Сибирь и пройти Сибирским, морем из Атлантического в Тихий океан[1]».

16 июля «Геркулес» благополучно достиг острова Западный Шпицберген и вошел в залив Белзунд, находящийся на западной стороне острова. Отсюда Русанов вместе с двумя матросами пешком прошел до восточного берега Западного Шпицбергена и обратно. Этот переход, со вершенный в условиях горной местности, покрытой ледником, едва не закончился гибелью Русанова: на обратном пути он провалился в ледниковую трещину и только каким-то чудом задержался на небольшом выступе на краю глубокой пропасти.

Обследовав все западное побережье острова, экспедиция Русанова открыла богатые месторождения угля, составила карту полезных ископаемых. К началу августа экспедиция закончила выполнение официальной программы: двадцать восемь заявочных знаков, поставленных Русановым, закрепляли за Россией право на разработку угля на Шпицбергене. Помимо этого, были собраны палеонтологические, зоологические и ботанические коллекции, а во время плавания на Шпицберген и в его прибрежных водах проведены океанографические исследования.

Русанов отправил с попутным норвежским пароходом трех человек – Самойловича, Сватоша и Попова – со Шпицбергена в Россию, отдав им отчет Русскому географическому обществу о проделанной работе, а также зоологические и геологические коллекции. Сам же исследователь пошел на Новую Землю.

Как вспоминал Самойлович, он плохо понимал дальнейшие намерения Русанова. Из письма матроса Василия Черемхина и воспоминаний отца Кучина становится очевидным, что Русанов еще до начала экспедиции после обследования Шпицбергена намеревался идти на восток, в Карское море. Именно поэтому на судно было загружено максимальное количество продовольствия и топлива.

18 августа «Геркулес» добрался до Маточкина Шара, где Русанов оставил свое последнее сообщение: «Юг Шпицбергена, остров Надежды. Окружены льдами, занимались гидрографией. Штормом отнесены южнее Маточкина Шара. Иду к северо-западной оконечности Новой Земли, оттуда на восток. Если погибнет судно, направлюсь к ближайшим по пути островам: Уединения, Новосибирским, Врангеля. Запасов на год. Все здоровы. Русанов[2]».

Где и при каких обстоятельствах погибла экспедиция Русанова, выяснить не удалось. Поиски ее, проведенные в 1914 и 1915 гг. по инициативе Русского Географического общества, ничего не дали. Только в 1934 г. на безымянном островке (сейчас остров Геркулес) обнаружили столб, врытый в землю, на котором была вырублена надпись «ГЕРКУЛЕС, 1913».

В том же году на другом островке (ныне остров Попова-Чукчина, по имени участников экспедиции Русанова), расположенном в шхерах Минина, были найдены - остатки одежды, патроны, компас, фотоаппарат, охотничий нож и другие вещи, принадлежавшие участникам экспедиции на "Геркулесе". После тщательных поисков неподалеку от этих предметов из-под плавника была извлечена мореходная книжка матроса «Геркулеса» А. С. Чукчина и серебряные часы с инициалами В. Г. Попова, тоже матроса «Геркулеса», и справка, выданная на его имя.

Безвременно погибший Владимир Александрович Русанов оставил неизгладимый след в истории исследования Арктики. О его заслугах перед родиной напоминают нам географические названия на карте Новой Земли, где его именем названы залив на восточном побережье, полуостров на южном побережье, пролив между островом и этим побережьем, бухта на том же побережье, промысловое становище в этой бухте и гора на побережье залива Розмыслова. Его имя присвоено также одному из ледокольных пароходов Главсевморпути.

1.2. «Только вперед – на Север! [3]» (Седов Г. Я.)

Георгий Яковлевич Седов (1877-1914) родился на берегу Азовского моря на хуторе Кривая Коса в семье простого рыбака. Отец хотел, чтобы сын шел по его стопам, помогал в рыбацком деле, не отрывался от дома. Но юный Георгий был неспокойным мальчиком, с пылкой фантазией. Наперекор родителям поступил на шкиперские курсы в Ростове, после окончания плавал по морям два года, занимался самообразованием. В 1900 году сдал экзамен на чин прапорщика военного флота, затем добился разрешения сдать экзамен на полный курс Морского корпуса. Разрешили в виде исключения, ибо туда принимали только детей дворян. После блестящей сдачи экзамена Седова в чине поручика прикомандировали к Главному гидрографическому управлению с назначением в Гидрографическую экспедицию Северного Ледовитого океана.

В гидрографии Седов прошел хорошую школу: в 1909 году исследовал устье реки Колымы с целью выяснения возможности захода сюда пароходов, в 1910 году занимался съемкой Крестовой губы на Новой Земле. Здесь-то, видимо, и зародилась в его голове мысль о походе на Северный полюс.

Свой проект в марте 1912 года он изложил в рапорте начальнику Главного Гидрографического управления А. И. Вилькицкому. Там были такие строки: «…горячие порывы у русских людей к открытию северного полюса проявлялись еще во времена Ломоносова и не угасли до сих пор. Амундсен желает, во что бы то ни стало оставить честь открытия за Норвегией. Он хочет идти в 1913 году, а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг»[4]. Пойти предлагалось с островов Земли Франца-Иосифа.

Упомянув норвежского исследователя Амундсена, Седов не назвал американца Роберта Пири, к тому времени уже побывавшего на Северном полюсе (9 апреля 1909 года). Когда в дальнейшем специально созданная комиссия русских ученых обсуждала проект Седова, ему указали, что речь идет о достижении полюса. Комиссия выявила ряд существенных недостатков плана Седова, решающих в успешности похода, - неудачное место отправления группы, отсутствие временных баз на пути к полюсу, неверный расчет продуктов, не те ездовые собаки... На основании этого Государственная дума отказала выделить средства. Экспедицию субсидировал владелец газеты националистического направления «Новое время» Михаил Суворин, малую часть собрали через пожертвования, для чего изготовили специальную медаль для жертвователя.

Друг и спутник Седова художник Николай Пинегин писал в воспоминаниях: «Все было против нас: правительство, официальные исследовательские учреждения, военно-морские круги и пресса[5]». Другой спутник, впоследствии член-корреспондент Академии наук Владимир Визе отмечал: «В военно-морских кругах к проекту Седова отнеслись резко отрицательно, прежде всего, потому, что в глазах кадрового офицерства царского флота Седов был «черной костью» и на него смотрели как на выскочку… Члены комиссии, в которой рассматривался проект Седова, ограничились злорадным констатированием недостатков проекта[6]».

Но вполне может быть, что и Пинегин, и Визе писали эти строки не без подсказки редакторов советских времен. А ведь хватало и фактов, которые говорили об обратном. Например, морской министр И. К. Григорович отнесся к хлопотам Седова сочувственно, присвоил звание старшего лейтенанта, на время экспедиции разрешил двухлетний отпуск с сохранением зарплаты. Царь Николай II из личных средств дал 10 тысяч рублей. Комиссия из опытных полярных путешественников (Вилькицкий, Бунге, Колчак, Бухтеев, Брейтфус) доработала сырой план, провела необходимые расчеты...

Но на основательную подготовку требовалось время. Увы, Седов спешил, он видел себя впереди Амундсена. Торопливость, слабое снаряжение, позднее время выхода из Архангельска (14 августа, 27-го по новому стилю) зверобойного судна «Святой мученик Фока» (переименованного во время похода в «Михаила Суворина») - вот причины неудачи экспедиции. Хотя следует оговориться: неудачи - в том, что касалось достижения Северного полюса, наука же получила от исследователей немало.

Экспедиция сложилась иначе, чем планировалось. Вмерзнув в начале октября в лед, не достигнув берегов Земли Франца-Иосифа, она зимовала у Панкратьевского полуострова Новой Земли. Седов с матросом Инютиным на одной собачьей упряжке в течение почти двух месяцев исследовал северную оконечность архипелага. Другая партия - геолога Павлова и географа Визе - ходила на Карскую сторону, где также вела научные работы.

В следующий год зимовали на Земле Франца-Иосифа в бухте Тихой. Здесь умер механик Зандер, отсюда и сам Седов ушел в последний путь. Запас топлива был ограниченным, в топку шли моржовые шкуры, старые паруса, переборки. Часть угля взяли на мысе Флора, он был оставлен американской экспедицией Фиала в начале века. Из-за недоброкачественной пищи, недостатка свежего мяса экипаж переболел цингой. Не минула эта напасть и Седова. Однако он не отказался от мысли идти на полюс. Хотя спутникам было ясно, что это верная смерть, но уговоры не помогли, командир был непреклонен.

Это кульминационный эпизод экспедиции. Седов хотел вернуться «со щитом», с победой. Или - совсем не возвращаться. Полюс обещан соотечественникам, много произнесено лозунгов, затрачено средств… Ведь и в рапорте Вилькицкому о задуманной экспедиции он отчеканил: «Русский народ должен принести на это национальное дело небольшие деньги, а я приношу свою жизнь[7]».

Трудности экспедиции, похоже, усугубили не лучшие черты характера Седова. Во время второй зимовки он стал раздражительным, с командой - буйным, однажды ударил матроса револьвером. Давид Щестранд, владелец лавки в Александровске, где отоваривались все экспедиции, в одном из писем другу в Гельсинфорс со слов членов экипажа назвал Седова психом. Впрочем, нервные срывы у Седова случались и раньше. Накануне выхода из Архангельска портовые власти заявили, что пока «Фока» сидит в воде выше ватерлинии (то есть попросту перегружено), судно не выйдет. Седов пришел в ярость, на пристань полетел палубный груз - бочки, ящики, тюки и даже… радиостанция.

В последнем походе Седова сопровождали матросы Г. И. Линник и А. И. Пустошный. Визе, очевидец, писал: «Оба шли совершенно добровольно, едва ли представляя себе неизбежный исход похода. Провиант, которого могло хватить только до полюса, но никак не на обратный путь, был уложен на три нарты, в каждую из которых запрягли восемь собак[8]».

Матросы, простые деревенские парни, не владели навигацией и, казалось бы, не имели шансов самостоятельно вернуться с дрейфующих льдов. Это почти чудо - но они вернулись. Вдвоем…

Поход был короток, продолжался двадцать дней. У Седова болели опухшие от цинги ноги, затем заболела грудь. На седьмой день он уже не вставал с нарт. Но на просьбы о возвращении махал рукой - только вперед, на север!

Умер он 5 марта 1914 года в видимости острова Рудольфа. Место захоронения Г.Я. Седова неизвестно до сих пор, и это еще одна загадка. Сведения о последних днях Седова сообщались со ссылкой на публикацию Н.В. Пинегина, который в свою очередь описал их со слов матросов Г.В. Линника и А.М. Пустошного. А они рассказывали, что похоронили начальника на мысе Аук острова Рудольфа. Тело и флаг, который Седов собирался водрузить на полюсе, обложили камнями. Древко флага имело медную втулку с гравировкой: «Expedition Leit. Sedova 1912-1914». Там же матросы оставили кирку для добывания камня, молоток для щебня, из лыж соорудили крест.