Глобализация понятия «патриотизм»

Понятие патриотизм и чувства народов, связанные с этим понятиям, исторически употребляли множество раз и в разных целях. С появлением исторического христианства греко-латинское звучание слова «патриот» обрело «второе дыхание» с появлением понятия патриарх.

Изначально при становлении первых «христианских» общин понятие патриархат означало название прихода автокефальной церкви христиан. В церковной иерархии патриарх до христианизации Европы имел смысл как высшее звание, присваивавшееся у евреев главе синедриона (высшего духовного органа во времена Второго храма). В «христианские» церкви это понятие вошло как принадлежащее сначала (во времена первых христианских общин) всем епископам, затем римскому, константинопольскому, александрийскому, антиохийскому, иерусалимскому. В современном православии патриарх — высший духовный сан, обычно глава самостоятельной (автокефальной) церкви; избирается церковным собором.

К сожалению, так называемый «христианский», либо даже правильнее «иудо-христианский» проект привёл к монополизации и некоторой интернационализации понятия патриотизм, ставшего не только созвучным, но и отождествляемым во времена европейского Средневековья с верностью папскому «христианству». Либо, по меньшей мере — с верностью какой-либо автокефальной патриархальной церкви, власть которой народы стали отождествлять с высшей властью в государстве, а значит и с властью, поддерживающей «христианский» патриотизм — как высший вид патриотизма.

Но этот «христианский» патриотизм уже имел не цивилизационные или национально-государственные корни, он имел под собой глобальную целесообразность, выраженную в единой «христианской» Библии.

Условное название главной библейской доктрины по цитируемым основным библейским источникам — Доктрина “Второзакония-Исаии ”:

«Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что возможно отдавать в рост; иноземцу отдавай в рост, чтобы Господь Бог твой благословили тебя во всем, что делается руками твоими, на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею». — Второзаконие, 23:19, 20, в библейской орфографии.

Слова «чтобы овладеть ею» относятся не к тогдашнему обетованию Палестины, поскольку в древности она была захвачена военной силой, а не ростовщичеством; они относятся ко всем прочим землям, в которые входят иудеи и сохраняют себя в качестве еврейства, несущего культуру ростовщического паразитизма по этикету и церемониалу, вне зависимости от сохранения ими вероисповедания или его утраты. Речь идёт не о том, является ли паразитом тот или иной еврей конкретно, речь идёт о статистике, во множественности которой есть место и паразитам, и созидателям вне зависимости от их происхождения, и о распределении этой статистики между еврейством и народами Земли: т.е. среди кого паразиты встречаются чаще и живётся им вольготнее.

Со времён заточения в пустыне (во времена фараонов до наших дней) иудаизм проповедует кланово-племенную (но не национальную) замкнутость для его носителей: «и не отдавать дочерей своих иноземным народам, и их дочерей не брать за сыновей своих». — Неемия, 10:30; «земля, в которую вы входите, чтобы наследовать её, осквернена сквернами иноплеменных земли, и они наполнили её нечистотами своими. И теперь не отдавайте дочерей ваших в замужество за сыновей их, и их дочерей не берите за сыновей ваших, и не ищите мира с ними ВО ВСЕ ВРЕМЕНА (выделено нами), чтобы укрепиться вам и вкушать блага сей земли и оставить её в наследие детям вашим навек». — 2 кн. Ездры, 8:80 - 82. «И будешь господствовать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать». — Второзаконие, 28:12. «Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои и цари их — служить тебе; ибо во гневе Моём Я поражал тебя, но в благоволении Моём буду милостив к тебе. И будут всегда отверзты врата твои, не будут затворяться ни днём, ни ночью, чтобы приносимы были к тебе достояние народов и приводимы были цари их. Ибо народ и царства, которые не захотят служить тебе, - погибнут, и такие народы совершенно истребятся». — Исаия, 60:10 - 12, все цитаты в традиционной библейской орфографии.

Итак, все «христиане» должны были, согласно этой доктрине, служить «богоизбранному народу» под страхом истребления. А «богоизбранный народ» должен в итоге — «господстоввать» на всех землях, куда распространился библейский «патриотизм».

Взаимная вложенность миссий главных патриархов библейского «патриотизма» хорошо укладывается в историческую хронологию появления понятия патриарх: сначала иудейский патриарх (его миссия представлена в Ветхом Завете), а затем — «христианский» патриарх (его миссия — следить за тем, чтобы паства не выходила за рамки «христианского» патриотизма, который представляет собой по сути доктрину покорения народов во “благо” библейского пути).

Итак, глобализация понятия патриотизм под кураторством глобальных хозяев мирового иудаизма проходила на фоне интернационализации понятия патриотизм под нужды глобализаторов и для возвышения библейского христианства и его иерархий на местах. Этот процесс шёл одновременно с низведением большинства национальных традиций народов, в среду которых распространялась библейская культура. Именно поэтому можно сказать, что основной целью глобализаторов являлось упразднение понимания слова патриотизм во всей Европе (по меньшей мере) с национально-государственных суверенных позиций в “пользу” его интернационализации по-библейски.

Не случайно первую интернационализацию по-библейски понятия патриотизм проводил в жизнь знаменитый апостол Павел — иудейский отступник (в прошлом Савл), ставленник римских властей, представитель глобальных надиудейских кланов. Именно с него началась трансформация понятия патриотизм от национального самосознания к некому общему «христианскому» самосознанию, должному воцариться в Римской империи (а затем — в Европе) на смену всем видам национального патриотизма. Апостол Павел, первый «христианский» миссионер[3], проповедовал следующее:

К Колоссянам, 3

8 А теперь вы отложите всё: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших;

9 не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его

10 и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его,

11 где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всём Христос.

По словам апологетического «Послания к Диогнету», приписываемого Иустину Мученику, «живут они (христиане) в своём отечестве, но как пришельцы (…). Для них всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество — чужая страна. (…) Находятся на земле, но суть граждане небесные». Французский историк Эрнест Ренан следующим образом формулировал позицию ранних христиан: «Церковь есть родина христианина, как синагога родина еврея; христианин и еврей живут во всякой стране, как чужие. Христианин едва признает отца или мать. Он ничем не обязан империи (…) Христианин не радуется победам империи; общественные бедствия он считает исполнением пророчеств, обрекающих мир на погибель от варваров и огня».

К сожалению, подавляющее большинство европейских государств (и не только европейских), которые длительное время находились под владычеством римских либо византийских патриархов, уже давно не представляют свои национальные патриотизмы вне «христианской» доминанты — вне доминанты «христианских» ценностей. В то же время, Европа, например, так и не смогла объединиться на базе «христианства» по той причине, что в понятии патриотизм в разных европейских государствах в среде их народов и “элит” сохранились остатки древних национальных основ. Мировым библейским глобализаторам за тысячу лет средневековья так и не удалось до конца поменять смысл понятия патриотизм с национального самосознания на глобально-«христианское». Это явилось основой краха политики глобализаторов, мечтавших сделать из Европы единый мощный конгломерат государств на базе подчинения римскому папе (как всеобщему патриарху) и соответствующей замыслу единообразной «христианизации» всей Европы с перспективой расширения на другие регионы планеты. Причин две: “элиты“ крупных европейских государств не желали делиться властью с Римским папой и поэтому поддерживали в своих народах остатки национального самосознания, что является второй причиной краха глобализаторов в средневековой Европе.

После падения Византии (15 век) — последнего оплота православного патриархата и православного патриотизма (разновидности глобального библейского патриотизма) — православную “эстафету” приняла российская духовная, а затем и властная “элиты”. Уже в 16 веке на Руси стала появляться “формула” «Москва — третий Рим».

К концу XV века стало ясно, что Византийской империи пришёл конец. И встал вопрос о преемнице-империи, которая будет нести православную веру. Эту роль “русская интеллигенция” с помощью церкви напялила на Русь. Вместе с этим Русь усвоила и герб, привезённый из Византии — двуглавого орла[4]. После смуты XVI века Русь стала империей (на манер Рима и Византии), а престол возглавила династия Романовых: их фамилия удивительным образом стала символом Рима Нового (Roma Nova — по-латински). С этого момента дурость высших “элит” России возрастала (за некоторыми исключениями), Россия постепенно замыкалась на Запад (особенно со времён Петра I). Кульминацией романизации Руси на библейский манер стало «крепостное право», взятое из опыта рабства феодальной Европы.

Ясно, что понятие патриотизм в России со времён начала династии Романовых всё более приобретало православный смысл, к тому же связанный с имперскими амбициями российских высших “элит”. В итоге под патриотизмом в России стало пониматься формальное “триединство” «православие-самодерживие-народность», или «за бога, царя и отечество», которое сохранялось и в период «крепостного права» и после него. В итоге Россию с её особым пониманием патриотизма так же как и большинство европейских государств не удалось полностью подчинить единому глобальному центру к началу эпохи Возрождения.

Учтя такое национальное сопротивление, хозяева глобализаторов решили устроить следующий (уже не европейский) образец глобального патриотизма, “открыв” Америку для колонизаторов. Прежде чем воспроизводить на территории Северной Америки следующий образец библейско-протестантского глобального патриотизма, глобализаторы руками конкистадоров (которые в своей массе не помнили своих национальных основ и, следовательно, не являлись патриотами своих стран и народов) — “зачистили” территорию современных США от местного населения.

С этого момента начался период американизации глобального патриотизма. Американская разновидность патриотизма[5] прочно укоренилась на американском континенте к началу ХХ века. Но к этому времени глобализаторы, которые поддержали начиная с 16-17 веков протестантскую разновидность библейского патриотизма, что привело к капитализму в Европе и его распространению на другие регионы, уже отчётливо понимали, что капитализм по-протестантски, распространяющийся и на Европу, губителен для планеты.

К тому же эпоха Возрождения и Просвещения открыли для многих европейских государств возможности некоторого возвращения к прошлому (дохристианскому) содержанию понятия патриотизм, что уж никак не устраивало библейских глобализаторов. Мало того, что они не смогли организовать европейского единства, они ещё и стали терять контроль над царствующими верхушками европейских государств, поскольку власть стала переходить от родовой аристократии к капиталистам. И кроме этого ещё и народы этих государств стали «поднимать головы», возвращаясь к своим историческим истокам, согласно которым, патриотизм связан с самобытностью, что входит в разрез с политикой глобализаторов.

Поэтому следующую разновидность глобального патриотизма стал выражать лозунг «свобода-равенство-братство», который понесли в страны мира вместе с социалистическими революциями вольные каменщики или франк-масоны. На смену папской разновидности патриотизма пришла глобальная доктрина патриотизма, как движениянародов и их вождей к освобождению своей страны от капиталистического (или какого-либо другого, например феодального) гнёта, которое даёт социализм. Причём социалистическая доктрина патриотизма была опробована глобализаторами в ходе первых европейских революций с целью её дальнейшей глобализации, а значит и интернационализации — путём стирания национального самосознания народов[6] ради социалистического патриотизма [7].

За последние годы либералистического беспредела понятие патриотизм ещё больше утратило свою целостность, ощутило трансформацию как идеологическая ценность, но так и не получило необходимого ему единообразного понимания, устремлённого в будущее в системе современных понятий о человеческих качествах личности.