Итог войны

7 мая 1936 Италия аннексировала Эфиопию; 9 мая итальянский король Виктор Эммануил III был провозглашен императором Эфиопии. Эфиопия, Эритрея и Итальянское Сомали были объединены в Итальянскую Восточную Африку. 30 июня на чрезвычайной сессии Лиги Наций, посвященной аннексии Эфиопии, Хайле Селассие выступил с призывом вернуть Эфиопии независимость. Он предупреждал: "То, что происходит у нас сегодня, будет у вас завтра" и критиковал международное сообщество за бездействие.

15 июля экономические санкции против Италии были отменены. Тем не менее, большинство стран мира не признала присоединение Эфиопии до итальянских владений, как это сделала 25 июля 1936 Германия, а в 1938 году также Англия и Франция.

Советский Союз категорически не признавал оккупацию Эфиопии. Первой же страной, признавшей оккупацию Эфиопии Италией, была Латвия.

В 1937 году Италия вышла из состава Лиги Наций.

Эфиопские партизаны продолжали борьбу до 1941 года, когда английские войска, наступая из Кении через Итальянское Сомали, с юго Йемена через Британское Сомали и с Англо-Египетского Судана, разгромили итальянские войска и освободили Эфиопию. 5 мая 1941 эфиопский император Хайле Селассие вернулся в свою столицу. Но это, безусловно, способствовало дальнейшему углублению разрыва Эфиопской монархии со своим народом, как и усилению позиций "пробританской" партии эфиопских феодалов.

7/ Атлантическая хартия

Три месяца спустя после подписания в Лондоне декларации был сделан новый шаг на пути к созданию международной организации. Этот шаг был результатом исторической встречи президента Рузвельта и премьер-министра Черчилля.

В августе 1941 года успехи держав оси все еще продолжались. Так, по крайней мере, казалось. Тщательно инсценированные встречи Гитлера и Муссолини, неизбежно приводившие к «полному согласию», производили впечатление грозных предзнаменований. Германия напала на Советский Союз, но мощь этого нового союзника еще не выявилась. Вместе с тем, Соединенные Штаты Америки, хотя и оказывали союзникам моральную и материальную поддержку, тоже еще не вступили в войну.

14 августа президент Рузвельт и премьер-министр Черчилль после совещания «где-то в Атлантическом океане», за обладание которым шла отчаянная борьба, опубликовали совместную декларацию, которой суждено было войти в историю под именем «Атлантической хартии».

Этот документ не был договором между двумя державами. Он не был также изложением какой-либо определенной официальной программы устроения мира. Как указывалось в самом документе, он только подтверждал «некоторые общие принципы национальной политики названных стран (США и Великобритании), принципы, на которых они базировали свои надежды на лучшее будущее мира».

Из восьми пунктов Атлантической хартии два имели прямое отношение к вопросу о международной организации.

«После окончательного уничтожения нацистской тирании» гласил пункт шестой, президент США и премьер-министр Соединенного Королевства «надеются на установление мира, который даст всем странам возможность жить в безопасности на своей территории, а также обеспечить такое положение, при котором все люди во всех странах смогут жить, не зная ни страха, ни нужды».

В пункте седьмом говорилось, что такой мир должен предоставить всем возможность свободно, без всяких препятствий, плавать по морям и океанам, а заключительный пункт Хартии — пункт восьмой — содержал следующий план организации мира:

«Они (президент США и премьер-министр Соединенного Королевства) считают, что все государства мира должны по соображениям реалистического и духовного порядка отказаться от применения силы, поскольку никакой будущий мир не может быть сохранен, если государства, которые угрожают или могут угрожать агрессией за пределами своих границ, будут продолжать пользоваться сухопутными, морскими и воздушными вооружениями. Черчилль и Рузвельт считают, что впредь до установления более широкой и надежной системы всеобщей безопасности такие страны должны быть разоружены. Англия и США будут также помогать и поощрять все другие осуществимые мероприятия, которые облегчают миролюбивым народам избавление от бремени вооружений».

Основные принципы международной справедливости получили выражение и в других пунктах Атлантической хартии: отказ от экспансии; отказ от территориальных изменений, без свободно выраженного желания заинтересованных народов; право каждого народа избирать себе форму правления; доступ для всех стран, на равных основаниях, к мировым источникам сырья.

В пункте пятом была также намечена конструктивная цель будущей международной организации. В нем оба государственных деятеля декларировали свое желание осуществить полное сотрудничество между всеми странами в экономической области, с целью обеспечения для всех более высокого уровня жизни, экономического развития и социального обеспечения.

Атлантическая хартия была составлена двумя выдающимися представителями современной демократии. Было очевидно, что ей обеспечена полная моральная поддержка со стороны Соединенных Штатов. Атлантическая хартия произвела, поэтому, глубокое впечатление на союзников. Она была предвестником надежды для оккупированных стран. Она указывала на реальную возможность создания всемирной организации, основанной на незыблемых началах международной морали.

Тот факт, что Хартия не имела большой юридической силы, не умалял ее значение. Если, в конечном счете, ценность любого договора определяется степенью искренности договаривающихся сторон, то всякое искреннее подтверждение принципов, общих для всех миролюбивых народов, нельзя не считать явлением большой важности.

Вскоре после встречи Черчилля с Рузвельтом, в Лондоне состоялось совещание представителей 10 правительств. На этом совещании было принято торжественное обязательство укреплять содружество и оказывать всяческую поддержку при проведении в жизнь основных принципов Атлантической хартии. Соответствующая декларация была подписана 24 сентября представителями Советского Союза и следующих девяти оккупированных стран Европы: Бельгии, Чехословакии, Греции, Люксембурга, Нидерландов, Норвегии, Польши, Югославии и представителями французского генерала де Голля.

8/Совет-польская война

http://referatwork.ru/refs/source/ref-45390.html

9. Советско-японский пакт о нейтралитете

Германская дипломатия смотрела на ситуацию в Азии через призму способности США вести войну на два фронта - в Европе, помогая Британии, и на Тихом океане, противостоя Японии. При таком подходе стабилизация советско-японских отношений, которая бы позволила Токио более свободно действовать против США, отвечала германским интересам. Берлину было важно и отвлечь Москву переговорами с Японией от нарастающей угрозы Советскому Союзу со стороны Германии. При этом Гитлер не придавал особого значения военной помощи Японии против СССР, полагаясь на мощь военной машины Германии и ее способность обеспечить быстрый военный разгром СССР в Европе самостоятельно.

Кроме всего, германские дипломаты были подробно осведомлены о содержании советско-японских переговоров, получая информацию и от советской, и от японской стороны, и не переоценивали жесткость возможных взаимных обязательств Москвы и Токио. Берлин знал, что СССР отказался от выдвинутой им самим еще в 1931 г. идеи пакта о ненападении. Теперь Москва считала возможным ограничиться менее обязывающим договором о нейтралитете. Со своей стороны, японская сторона, настаивая на пакте о ненападении, одновременно не возражала и против договора о нейтралитете.

Для понимания политики Советского Союза весной 1941 г. важно иметь в виду, что фактически Москва оказалась в условиях жесткой дипломатической изоляции перед лицом германской опасности. Отношения СССР с Британией и США были натянутыми. Немногие остававшиеся еще нейтральными государства Европы боялись Германии; они не хотели, да и не могли вмешаться в советско-германское противостояние.

До Сталина доходили сведения о планах Гитлера напасть на СССР. Само это противостояние было очевидно для всех иностранных наблюдателей и весьма широкого слоя советской партийно-государственной и военной элиты в СССР. Но первым Сталин не доверял, а вторые, запуганные террором предшествовавшего десятилетия, безмолвствовали, спасая свои жизни. Вопрос о выборе линии в отношении Германии находился всецело в руках самого Сталина. Выбор же этот состоял в том, чтобы "не провоцировать" Гитлера и готовиться к военному отпору ему. Однако военные приготовления должны были развертываться в таких формах, темпах и масштабах, чтобы опять-таки не дать Берлину повод приблизить решающий день.

Дипломатическая переписка позволяет предположить, что в апреле 1941 г. и даже позже Сталин не исключал возможности если не принципиального соглашения, то хотя бы частичного компромисса с Германией, который, по крайней мере, обеспечил бы СССР отсрочку для подготовки к войне. Договор с Японией в этом смысле давал некоторые возможности. Москва пыталась политически обыграть факт заключения договора с Токио как свидетельство косвенного подключения к сотрудничеству на основе Тройственного пакта.

Договор о нейтралитете был заключен в Москве 13 апреля 1941 г. В одном пакете с ним была подписана и советско-японская декларация о взаимном уважении и территориальной целостности и неприкосновенности границ Монголии и Маньчжоу-го, которая, по существу, фиксировала частичный раздел сфер влияния СССР и Японии на Дальнем Востоке таким образом, что Монголия относилась к советской сфере, а Маньчжоу-го - к японской. Договор был рассчитан на пять лет (до апреля 1946 г.) с возможностью автоматического продления на следующие пять лет, если одна из сторон не объявит за год до истечения срока действия договора о своем намерении его денонсировать. Одновременно с подписанием советско-японских документов был проведен обмен письмами, в которых содержалось обязательство Японии ликвидировать все сохранявшиеся в ее руках концессии на Северном Сахалине.

Советско-японские договоренности подтверждали статус-кво на Дальнем Востоке, но не укрепляли его. Они не ограничивали вмешательство Японии в Китае точно так же, как и деятельность СССР в поддержку китайских коммунистов в контролируемых ими районах и национал-сепаратистов в Синьцзяне.

Вместе с тем, договор с Японией давал Советскому Союзу определенные выигрыши, поскольку он снижал вероятность войны на два фронта и позволял высвободить силы для их концентрации для возможных военных действий на европейском театре.