Глава 8

Конлан глубоко вздохнул в уверенности, что аромат Райли сохранился в окружающем его воздухе. Он чувствовал ее вкус у себя во рту – ее тепло и сладость. Все еще ощущал отпечаток ее шелковой кожи на своих руках, на своем затвердевшем и ноющем теле. Он все еще мог чувствовать те эмоции, которые она так громко передавала.

Все в нем требовало, чтобы он отправился вслед за ней. Потребность, граничащая с одержимостью, затопила его, но столетия тренировок дали о себе знать, и он сумел побороть свои инстинкты. Он обязан найти и проанализировать угрозу. Он никогда не испытывал подобной волны слабости. Она прошла через пару минут, но кто знал, могла ли она возвратиться?

Так что же, черт возьми, вызвало ее? Было ли это оттого, что он разделил ее эмоции?

Ради Посейдона, он никогда не встречал подобного во всех историях своего народа. Его никогда не предостерегали на этот счет.

Ему необходимо определить причину своей слабости, чтобы он смог ее предотвратить. Справиться с ней. Как любил заявлять Аларик, знание – сила.

Он потянулся к своему брату через их общую ментальную тропинку.

– Вэн?

Внезапно в его голове раздался голос, звеневший от ярости и более скрытой, но, тем не менее, явной обеспокоенности. Мы почти добрались, брат.

Обязанность укоренилась в нем, после стольких лет борьбы за сохранения контроля над собственным разумом. Его обязанностью было вернуть Трезубец. Наконец, взойти на трон, о чем он старался не думать вот уже два столетия. Вести свой народ.

Будущий король не бросает свои обязанности, чтобы следовать за женщиной.

Он мрачно рассмеялся. Да, обязанность. Потому что именно это нужно Атлантиде, чтобы после пятисотлетнего идеального правления моего отца, на трон взошел проклятый чокнутый, который даже не смог сбежать от вампиров.

Его челюсть напряглась, пока он выводил круги на песке. Не то, что бы Райли или какая-то другая женщина, заслуживала такую обузу, какой он является.

Он подумал про Анубизу. Что, если боль его уничтожила? Что, если секс для него теперь будет запятнанным, извращенным?

Неправильным?

Что у него есть, чтобы предложить женщине? Он должен быть разумным.

Правильно. Вот только разумность сейчас просто невозможна, черт побери. Его тело напряглось до боли, только при мысли о волосах Райли, скользящих по его рукам, как тончайший шелк Атлантиды. Она не казалась испорченной. Ничего в ней, в мысли о них вместе не было неправильного.

Слишком правильно. Как такое может быть, чтобы он испытывал подобное к женщине, которую только встретил?

К человеку!

Закрыв глаза, Конлан стал медленно дышать носом, и воззвал к дисциплине своего обучения, которое могло погасить яростную потребность. Он был Высоким принцем, и он знал свои обязанности.

Да. Ну, да к черту эти обязанности. У Вэна есть пять минут, а потом я отправлюсь за ней. Я должен увериться, что она в безопасности, прежде чем верну Трезубец.

Фонтан воды из водоворота выстрелил в воздух, перенеся Аларика на песок. Как всегда, обожает показуху.

Темные, словно ночь, волосы Аларика вились по его плечам, напоминая Конлану об историях про него. Аларика представляли темным стражем ярости Посейдона. Люди использовали имя жреца, чтобы напугать детей и заставить их слушаться родителей.

Конлан нахмурился, впервые раздумывая о том, как чувствовал себя Аларик в качестве героя кошмаров. Намек на сочувствие, однако, исчез, когда жрец рассмеялся.

– Мое терпение почти на пределе, так что не рискуй смеяться надо мной, – прорычал он, чувствуя себя идиотом, пытаясь держаться с достоинством, когда совсем недавно вывалялся в грязи.

И сознавая, что Аларик это знал.

Аларик улыбнулся, глядя на него.

– Тебе не нравится, что мне весело, Конлан? Я провожу так мало времени на суше, я заслуживаю того, чтобы этим наслаждаться, не так ли? – он прошел вперед и протянул руку. На нем были надеты облегающие черные штаны и черная шелковая рубашка, почти такая же, как у Конлана. Аларик мог бы быть его близнецом.

Его злым близнецом.

Но у Конлана не было времени на то, чтобы по-детски дуться. Он пожал протянутую руку, зная, что Аларик сможет прочесть его проще через прикосновение.

Ему необходимо было узнать, что с ним произошло, даже, хотя он противился вторжению в свой разум.

– Водный фонтан? Твои детские игры привлекают к нам ненужное внимание, жрец. Я бы посоветовал тебе прекратить подобные вещи, – проворчал он, переходя на официальную речь.

Аларик снова улыбнулся, явно не раскаиваясь, и освободил свою руку.

– Ух-ох. Ты зовешь меня жрецом, вместо Аларика. Значит, ты испытываешь на мне королевские манеры, старина.

Потом его улыбка исчезла, а с ней и иллюзия дружелюбия. Остался темный и смертельный хищник, чьи ледяные зеленые глаза сияли силой.

– Хотел тебе напомнить, что я поступаю так, как хочу. Верховный жрец Посейдона отвечает только перед Богом Морей.

Прежде, чем Конлан смог сформулировать возражение, он скорее почувствовал, чем услышал, как его брат прошел сквозь воду, едва взволновав водную гладь.

Он повернулся навстречу Вэну, который шел по песку, его медные клинки и его медно-цинковые кинжалы были вынуты из ножен, и он держал их наготове.

Вэн получил титул королевского мстителя по наследству и по праву битвы. Никто из воинов не обладал подобными навыками. Никто не мог лучше него надрать зад вампиру или оборотню. Что было нужным качеством в мужчине, священной обязанностью которого было защитить своего брата. Высокого принца.

Кроме того времени, когда Конлан незамедлительно отправлялся на сушу, не дожидаясь своего брата и своей элитной охраны.

Не то, чтобы он никогда раньше такого не делал. Это о многом говорит?

Конлан отказался от мысли поспорить с Алариком и повернулся к своему брату. Вэн, скорее всего, вне себя.

И он имеет на это полное право.

Вэн стремительно двинулся по пляжу к нему.

– О чем, во имя девяти кругов ада, ты думал? Ты что, совсем из ума выжил? Мы столкнулись с угрозой, которую мы не понимаем, а ты как раз сейчас решил поиграть в Рэмбо?

Конлан напрягся, чтобы не рявкнуть в ответ, и ему это почти удалось.

Почти.

– Ты бросаешь мне вызов на бой, мой брат? – он выпрямился перед лицом Вэна, несмотря на тот факт, что его младший братик был на пару дюймов выше и, вероятно, фунтов на пятьдесят тяжелее.

Вэн показал зубы.

– Слушай, ты, идиот…

Конлан намеренно вытянул руку ладонью вверх, и изумрудно-серебряный шар света появился у него на ладони. Потом он перевел взгляд на Вэна и на остальную охрану Семи и собрал все остатки достоинства, которые в нем еще сохранились:

– Я полагаю, что ты превышаешь свои полномочия Королевского Мстителя, мой брат. Я не перед кем не отвечаю.

И только он произнес эти слова, как осознал, насколько они напоминают те, которые только что выдал Аларик.

Очевидно, к подобным выводам пришел и Аларик, так как его глаза весело засветились. Но, по крайней мере, у него хватило ума держать свой рот на замке.

Вот с Вэном вышло не так. Он задохнулся, глядя на шар чистой энергии, потрескивающий на ладони Конлана.

– Превышаю? Я превышаю свои полномочия? Я – Королевский Мститель, ты жалкое подобие упрямого принца-переростка.

Конлан взглянул на своего брата, они стояли вплотную, Вэн отвечал тем же взглядом. Потом внезапно раздались аплодисменты и нарушили сосредоточенность. Он повернул голову и посмотрел на Аларика. Жрец продолжал хлопать.

– Чудесно. Очень впечатляет, – проворчал жрец. – У нас тут сбежавший Райзен с Трезубцем и какая-то неизвестная угроза, которая вытягивает силу из нашего принца, и, тем не менее, вы находите время, чтобы поиграть в игру типа «чей член больше?», гримасничая по-братски.

Конлан открыл рот, потом снова закрыл, его гнев утих. Он помахал пальцами, и энергетический шар исчез, а потом он отошел от брата.

– Ты вовсе не уважаешь королевскую семью, не так ли? – сказал он Аларику. – Но как бы мне это не нравилось признавать, ты прав.

Конлан посмотрел на свою охрану, одетую, как его брат, в черные кожаные штаны и длинное пальто, как того требовал Вэн, когда они выходили на сушу. Вэн подумал, что чумовые чуваки-байкеры являлись прекрасным прикрытием для мужчин, которые возвышались над большинством людей.

Воины Конлана – воины Посейдона – стояли наготове для битвы, их руки сжимали рукоятки кинжалов, и все они постоянно осматривали окрестности в поисках приближающейся опасности для их господина.

И вот он тут стоит и тратит время на пререкания.

Вэн запустил руку в волосы.

– Да, да, ладно. Все равно, что случилось? Мы все почувствовали волнение в элементах, когда на тебя напали. Что за существо могло такое сделать? Это был вампир?

– Нет…

Вэн продолжал говорить, не слушая его.

– И почему, во имя девяти кругов ада, ты встретился с ней без нас? Почему ты не подождал нас?

Конлан посмотрел на мужчин, своих братьев по оружию, прежде чем ответить. Лицо Денала выражало прямой укор, но оно немедленно перешло в суровость, когда он понял, что Конлан смотрит на него.

Вэн посмотрел туда, куда смотрел Конлан. Его воины. Поклявшиеся служить Посейдону и трону. У них была нелегкая жизненная цель. Они боролись со всем, что угрожало человечеству. Многие погибли. Те, кто выживали, проходили лечение и снова возвращались в строй.

И какова награда? Они были вынуждены связать свою жизнь с женщинами, на которых им приказали жениться, не испытывая к ним любви. Как ему самому придется поступить через две недели.

Конлан подумал о качествах этих мужчин, и снова осознал, насколько ему повезло. Ему больше никто не нужен для охраны.

Алексиос, суровый, его покрытое шрамами лицо было угрюмым.

Бреннан, не выражающий никаких эмоций, но его пальцы на рукоятках кинжалов побелели.

Джастис, с окрашенными в голубой цвет и заплетенными в косу до талии волосами, рукоятка его меча торчала из ножен за его плечом. Этого члена Семи Конлан понимал меньше всего – доверял ему меньше всех. Но с этим воином следовало считаться по всем параметрам.

Бастиен, возвышающийся над остальными. Почти семь футов одних мышц и отточенных боевых инстинктов.

Кристоф, чья кожа слегка сияла от едва контролируемой силы.

Наконец, снова Денал, самый молодой из семи, и новичок в своей роли. Он все еще учился в академии, когда Конлан исчез.

Прежде, чем Конлан заговорил, снова прозвучал голос Вэна:

– Ты собираешься поведать мне, о чем ты думал? И думал ли ты вообще? Эти люди поклялись защищать тебя, даже умереть за тебя. Ну а тебе захотелось поиграть в героя? – фыркнул Вэн, все его лицо выражало отвращение. – Потому что в прошлый раз это так хорошо сработало, правда?

Кто-то выдохнул. Конлан наклонил голову, признавая этот тяжелый удар. Если бы он подождал достаточно воинов, когда отправился за Анубизой в ее логово, вероятно, он бы…

Нет, Оглядываются назад только неудачники.

Он постарался, чтобы его голос прозвучал спокойно.

– Ты все еще не гнушаешься грязной игры, братец?

Вэн покачал головой, сдвинув брови. Отвращение было явно заметно на его лице.

– Хороший правитель позволяет своим слугам делать свою работу, Конлан. Вероятно, теперь тебе пора это усвоить.

Конлан развернулся и посмотрел на брата, сжав кулаки. Потом он глубоко вздохнул, и произнес:

– Вероятно, ты прав.

Он услышал еще один вздох позади себя. Даже до его пленения, они никогда особо не слышали, как их принц признает свои ошибки.

Вероятно, действительно время настало. Здравый смысл должен успокоить ярость. Вероятно, самое время философу стать плечом к плечу с воином.

Конлан кивнул брату:

– Ты выводишь меня из себя, но ты верно говоришь.

Вэн моргнул, явно не зная, что сказать. Конлан продолжал говорить, пока это счастливое состояние длилось.

– Но я бы был благодарен, если бы ты забыл и простил, и мы смогли бы продолжить поиски Трезубца.

Вэн снова моргнул, потом слегка поклонился, в уголках его губ пряталась ухмылка.

– Считайте, что все уже сделано, Ваше Высочество.

– Еще раз назовешь меня «Ваше Высочество», и я надеру тебе задницу, – сказал Конлан, и грустная улыбка появилась на его лице, а потом исчезла. – Я признаю, что должен был подождать. Но не только в этом я должен признаться. Нам следует поговорить. Считай, что это вопрос крайней необходимости.

Вэн приподнял бровь. Его тело, если такое было возможно, стало еще более напряженным и крайне подозрительным, пока он вертел головой из стороны в сторону, оглядывая пляж и темноту, которая его окружала.

– Что это? Райзен? Или ты повстречался с каким-нибудь вампиром или оборотнем? Черт. Дай мне что-нибудь, с чем бы я мог подраться.

Аларик беззвучно скользил по песку, подходя ближе, напомнив Конлану об акуле, готовой напасть.

– В чем выражалась угроза? – требовательно спросил Аларик. – Ты столкнулся с новой формой магии, которая может контролировать даже элементы?

Конлан покачал головой, взвешивая свои слова:

– Я, скорее всего, буду жалеть о том, что сказал вам это. Но у вас есть право знать. Особенно, когда это касается потенциально слабого места.

Вот только сейчас он говорил о личной слабости. Слабости их наследника трона. Политическая стратегия Атлантиды требовала бы, чтобы он промолчал.

А вот атлантическая военная стратегия требовала обо всем поведать.

Он оглядел Вэна и Аларика. Вэн был его семьей, а Аларик оставался другом Конлана с детства. Конлан никогда не скрывал правду от них. Но все же, глядя в яркое зеленое сияние власти в глазах жреца, Конлан пришел к неприятному выводу: он не был совершенно уверен, что Аларик мог бы сказать то же самое.

Конлан позвал свою охрану, а потом ясно и формально заговорил. Ничего, что формальная речь звучит настолько неправильно после стольких лет.

Черт, может быть, если он будет говорить, как король, он почувствует себя таковым:

– Мое поспешное отбытие на тот момент было ненужным и неправильным. Мой брат напомнил мне, что хороший король позволяет своим воинам делать то, чему их обучали.

Он по очереди оглядел лица своих воинов, а потом продолжил, мрачно:

– Однако, помните. Я стану королем, и даже сейчас я Высокий Принц. Я все время буду делать то, что я считаю правомочным.

Он замолчал, улыбнулся Вэну.

– Просто попытайся быть в курсе, младший брат.

Став серьезным, Конлан поднял голову и попробовал ветер на любое изменение в элементах, ища живых или немертвых поблизости. Потом он забросил ментальную удочку, чтобы снова коснуться Райли, стиснув зубы, осознав, что даже их краткая разлука напрягала его.

Он чувствовал себя словно на иголках.

Черт побери. Кем она была? Больше того, чем она была?

Она даже не сознавала, что он находился в ее разуме, незамеченным, пока она ехала недолго до маленького домика. Он прервал эту связь во время беседы со своими воинами и Алариком.

Он попробовал нежное прикосновение. Я здесь, Райли. Ты в безопасности?

Он почувствовал ее испуганный вздох и мог почти видеть ее. Ее прикосновение вернулось к нему, ее эмоции двигались, словно крохотные морские анемоны в его разуме.

– Конлан? Ты все еще можешь со мной говорить? Но я же почти в десяти милях от пляжа. Но – почему-то я знаю, что ты все еще там.

Я могу тебя чувствовать, анэша. Я также собираюсь тебя защищать. Ты обладаешь огромной ценностью для моего народа.

Она послала ему слабый намек на веселье, – это, а еще потрясающее ощущение ее крайней усталости. Это очень мило, но я ни для кого особую ценность не представлю. Мне всего лишь нужно принять ванну с пеной и потом пойти спать. Прощай.

И на этом ощущение падения ментальных дверей прервало его связь с ней. Он отпрянул назад от этого ощущения, его рот был сухим, он боролся со своим телом, не желая, чтобы оно снова затвердело при мысли об ее обнаженном теле, блестящем в ароматической пенной ванне.

Он плотно закрыл глаза и простонал.

Глаза Вэна сузились.

– Что это? Угроза?

Глаза Конлан резко открылись, и он увидел, что Вэн и остальные Семь приняли боевую стойку, держа кинжалы наготове. Аларик поднял руки вверх, словно готов был командовать силой, а волны океана тут же ответили сокрушающей симфонией столкновения с берегом.

Конлан поднял руку:

– Нет, все в порядке. Нет никакой угрозы, – он улыбнулся. – Или, скорее, угроза сейчас принимает ванну с пеной.