Первичный крик 441

их мечтах я улетала в фантастический мир — по глухому лесу за

мной гнался придуманный мною принц, который, в конце кон-

цов, догонял меня и обнимал, держа в своих сильных горячих

руках.

Когда мне было семь лет, меня некоторое время водили к

психиатру. Мать говорила, что психиатру меня показали, по-

тому что я постоянно твердила ей: «Мама, ты меня не любишь».

Позже, правда, она говорила, что меня повели к врачу, потому

что я воровала мелочь у школьной подружки, когда бывала у

нее в гостях. Врач заключил, что я отчаянно нуждаюсь в любви

и сама способна на большую любовь.

В пятом классе учительница начала поощрять мои занятия

рисованием. Мне очень нравилось изображать красками индей-

цев хопи. Я пользовалась яркими оранжевыми, бирюзовыми и

пурпурными цветами. Излюбленным сюжетом моих картин

стали женщины-индианки, державшие на руках своих детей.

Мне никогда не удавалось придавать лицам выражение. Рисо-

вание было единственным занятием, которое доставляло мне

истинное удовольствие, когда я была маленькой. Когда я заво-

евала несколько премий и наград за мои картины, родители

отдали меня в художественную школу. Это подавило и ошело-

мило меня. Меня старались научить передавать на бумаге фор-

мы и линии. У меня отняли единственную свободу, которая еше

у меня оставалась. Родители думали, что я творческая личность.

Они постоянно говорили: «Все, к чему ты прикасаешься, пре-

вращается в золото». Рисование перестало быть удовольстви-

ем, оно стало обязанностью. В моих руках появилось напряже-

ние. Они не желали делать того, что я хотела. Мне казалось, что

я должна достичь совершенства, чтобы мои родители считали

меня воплощением совершенства.

Мои родители проводили почти все свое свободное время,

строя дом. Мы, дети, должны были принимать в этих строи-

тельных работах посильное участие, чтобы почувствовать свою

«долю ответственности». Некоторые друзья нашей семьи назы-

вали наш дом «рабочей фермой». Родители ввели систему квот

и норм выработки, а мы искали любую возможность отлыни-

вать от работы. Но стоило мне вырваться на улицу и поиграть,

как меня начинало грызть чувство вины, так как всегда оказы-