Посещение салона

Центральном Доме художника, куда брата с сестрой подвез, как и обещал, Андрей, Ромке, в общем-то, понравилось. Правда, чем-то антикварный салон напомнил ему музей, а в музеи он терпеть не мог ходить, потому что они нагоняли на него тоску и скуку. Однако здесь скучно не было. Плакаты одни чего стоили, которые выставила «Лавка книголюба». И тридцатых, и пятидесятых годов, и даже времен Октябрьской революции, а еще армейское полковое знамя «За переход через Балканы», который был совершен аж в 1877 году. И вообще, чего здесь только не было. Картин — пруд пруди. И чем-то знакомые, Шишкина, например, или Айвазовского, и полотна совсем неизвестные, непонятно чьи, каких-то Схельфхаута и Андриана ван дер Пула, причем по умопомрачительным ценам. Были здесь и изделия Фаберже, яйца всякие пасхальные, и мебель старинная, из карельской березы и красного дерева, и еще индийские ковры и всякие кувшины, и вазы, и канделябры, и даже автограф самого Наполеона Бонапарта.

Николай Никитович, как и предполагалось, был вместе со своим другом, подъехавшим к салону на темно-зеленом «Пежо». Банкир приобрел очень ценную вещь — жутко дорогую линогравюру какого-то французского художника, которую Ромка толком не успел рассмотреть, а его друг — большую картину Айвазовского, которую сразу же вынесли из салона двое приехавших с ним его подчиненных.

Андрей фотографировал все подряд: и друзей-бизнесменов с их приобретениями, и людей у экспонатов, и плакаты, и иконы, и полковое знамя, затем поговорил о чем-то с главным организатором всего этого скопления ценностей — высоким толстым человеком.

— Пока еще не знаю, что мне пригодится отсюда, — сказал он ребятам. — Главное, чтобы мало не показалось.

А потом все наконец освободились от своих дел и покинули салон. Новгородцев, улыбнувшись своим юным друзьям, обратился к Андрею:

— Это тебе нужна реклама в газету?

— Зачинщики — они, — указал Андрей на Ромку с Лешкой, — мне бы такое и в голову не пришло: у вас рекламу просить. Тем более что я ею напрямую не занимаюсь, разве что иногда, по совместительству. Но я не против их начинания. Если они серьезно начнут работать, то можно будет их вполне официально оформить к нам агентами. В общем, посмотрим, что у них получится.

— Решили, значит, подработать? — взглянул банкир на Ромку. — А почему именно на рекламе?

— Реклама — двигатель прогресса, — переиначил известную фразу Ромка. — Разве она вам не нужна?

— Ну почему же? Реклама всем нужна. Ты попал в точку: наш банк начал оказывать клиентам новые услуги. Приносите на следующей неделе контракты моему заму, я дам ему распоряжение. — Николай Никитович тепло взглянул на Лешку: — Как там твой Дик поживает? Никита очень часто о нем спрашивает.

Сын Новгородцева Никита вместе с Артемом учился теперь в английском городе Бирмингеме, Дик когда-то был его собакой, а потом волею судьбы достался Лешке.

— Хорошо, — ответила девочка. — Линяет только. Везде шерсть, и мама ругается.

— Везде шерсть — это я отлично помню. Стихийное бедствие, — улыбнулся Новгородцев и помахал рукой своему знакомому: — Я здесь.

Мужчина, купивший картину Айвазовского, подошел к ним ближе.

— Я уже освободился. А ты?

Николай Никитович попрощался с ребятами.

— По-моему, мы обо всем договорились.

— Спасибо! — прокричал ему вслед Ромка и весело подмигнул своим друзьям: — Дела идут, контора пишет. Так Олег Пономарев всегда говорит.

— А теперь, если хотите, мы прямо сейчас можем махнуть к нам, — предложил Андрей. — Серафима Ивановна хочет с вами попрощаться. И бабушка моя вас тоже ждет, она знает, что я с вами поехал.

— Мы с удовольствием, да, Лешка? — У Ромки уже живот заболел от голода. В школе он съел только один пирожок, а после уроков они с Лешкой не успели дома пообедать, так как их ждал Андрей. А на всяких выставках и в музеях обычно есть хочется вдвойне. У Дарьи Кирилловны же всегда столько вкусных вещей, причем каких-то особенных. Взять хотя бы чай — красный из каркадэ, и даже зеленый, который она подает в огромных коричневых кружках, казался и ему, и Лешке самым необыкновенным на свете чаем.

Но, конечно, Ромка совсем не потому стремился в гости к Дарье Кирилловне. Несмотря на огромную разницу в возрасте, они с Лешкой давно считали ее своей подружкой, которой можно было все-все рассказывать, не опасаясь, что их секреты достигнут еще чьих-нибудь ушей. А Серафиму Ивановну, с которой они сегодня собирались прощаться, брат с сестрой полюбили еще осенью в Воронеже, когда сумели отыскать клад, украденный из ее дома. Ромка вспомнил, что давным-давно не был в этом гостеприимном доме, и подумал: «Скорее бы их обеих увидеть». А потому, забравшись на переднее сиденье, скомандовал:

— Андрюша, гони!

Его старший друг шутливо взял под козырек:

— Есть, шеф.

Андрей открыл своим ключом дверь, и все сразу почувствовали доносившиеся из кухни вкусные запахи. Лешка заметила, что Серафима Ивановна уже собрала вещи: ее небольшой чемодан и сумка стояли в коридоре.

— А чего она вдруг решила уехать? — шепнул Ромка Дарье Кирилловне, которая приветливо встретила их в прихожей.

— Говорит, что в гостях хорошо, а дома лучше. Пока сама за собой может ухаживать, поживет у себя. Соскучилась по своему собственному углу, — и Дарья Кирилловна обняла за плечи маленькую старушку, которая тоже вышла встречать гостей.

Ромка представил себе маленький зеленый домик Серафимы Ивановны, старинную железную кровать с горой подушек, покрытую синим покрывалом, свадебную фотографию на стене...

— Я ее понимаю. Только вот телик у нее уж больно допотопный, — почему-то вспомнил он.

— Вот вы и поможете купить ей новый, если поедете в Воронеж, — сказала Дарья Кирилловна. — Сама-то она вряд ли соберется это сделать.

— Конечно, поможем, — кивнула Лешка.

— И как вам антикварный салон?

— Нормально, — пожал плечами Ромка. — Много всяких любопытных вещиц.

Когда все уселись за стол, Андрей достал свой фотоаппарат и сказал:

— А у меня от салона еще кадры остались. Давайте-ка я нашу дружную компанию засниму на память.

Он навел объектив, пару раз нажал на кнопку, а потом с недоумением качнул головой:

— Не знаю, отчего, но счетчик кадров у меня сбит. Потому я и думал, что у меня еще пленка не кончилась. Но ничего, я сейчас новую вставлю. У меня есть двенадцатикадровая, нам вполне хватит.

— Не жалко уезжать? — тронула Лешка за руку Серафиму Ивановну и заглянула ей в глаза. Старушкино лицо показалось девочке спокойным и каким-то умиротворенным.

— Домой потянуло, — словно извиняясь, сказала пожилая женщина. — Благодаря вам и Дашеньке я съездила в Болгарию, мужнину могилку навестила, теперь и умирать не страшно.

— Да что вы такое говорите, — испугалась девочка. — А мы к вам скоро в гости придем, когда на весенние каникулы в Воронеж приедем. Мама нам уже это обещала.

— Вот и хорошо, — улыбнулась старушка. — Я вам всегда рада, вы мне как родные теперь.

— А у вас где-то, насколько мне известно, в январе «летающая тарелка» приземлялась, — сказала Дарья Кирилловна. — А вы мне об этом ничего не рассказали.

— А откуда вы об этом узнали? Вас же тогда в Москве не было, — удивился Ромка и тут же хлопнул себя по лбу: — Ну конечно, вам о «тарелке» Маргарита Павловна сообщила.

— Это же не было секретом. Почему же вы ко мне так долго не приходили?

— Думали, что еще успеем, а время так быстро прошло. И январь, и еще февраль. Тем более что «тарелка» ненастоящей была, и пришелец тоже, — оправдываясь, сказала Лешка. — Но мы к вам скоро опять придем, вы не сомневайтесь. Там такая история была, о ней очень долго надо рассказывать.

— Вот и хорошо. Риточка в свой Париж уехала, — продолжала Дарья Кирилловна, — теперь тетя Сима меня покидает, и Анд рюша вдруг на Кипр собрался. Одни вы у меня остаетесь. Буду вас в гости ждать.

— Бабуль, я же ненадолго, — сказал Андрей. — А теперь рекомендую всем улыбнуться.

Он пощелкал фотоаппаратом, затем извлек из него новую кассету и поставил ее рядом с первой.

— Мы к вам обязательно придем, — поддержал сестру Ромка и обратился к Андрею: — А ты когда уезжаешь? В понедельник?

— Да, вечером. А до этого надо кучу дел провернуть. Не мешало бы еще какой-нибудь репортажик сотворить, чтобы редактор на меня за этот отъезд бочку не катил.

— Слушай! У меня новая гениальная идея! — вдруг воскликнул мальчишка и покачал головой: — Нет, мне все-таки кажется, что ты без нас бы совсем пропал!

— Это еще почему? — удивился парень.

— А потому, что мы завтра едем со Славкой и его мамой в один дом — она арендовала его для детей, у которых родителей нет и здоровье плохое. Там что-то вроде санатория для них будет. И тебя можем с собой прихватить, уж так и быть.

— Наша мама говорит, — вставила Лешка, — что если у Славкиной мамы это дело удастся, то ей надо будет памятник ставить или орден давать, никак не меньше. Мы ей помогали зимой такой дом искать, в Медовке, помнишь, когда там взрыв с пожаром был, а я синюю тропическую бабочку нашла.

— Еще бы не помнить!

— Но Славкина мама свой дом сама нашла в другом месте, в Горянке. Это поселок такой старинный по Ярославскому направлению, совсем недалеко от Москвы. Дом там пустовал, вот кто-то и посоветовал ей его арендовать.

— А вы-то зачем туда едете? — заинтересовался Андрей.

— А ей тягловая сила нужна. Мы должны из дома этого всякий мусор вынести, убраться ей там нужно, короче. Потому что в понедельник туда спонсоры какие-то приедут и комиссия из Москвы, очень важная, вот ей и хочется, чтобы все там блестело.

— А в самом деле, Андрюша, — вмешалась Дарья Кирилловна. — Ты мог бы с ними поехать, с этой женщиной поговорить, дом сфотографировать, окрестности. Что может быть благороднее и важнее заботы о детях! Из этого может хорошая статья получиться. И тебе, и ей только польза будет.

— Во сколько вы едете? — сдался Андрей.

— Рано, — вздохнул Ромка. — Часов в семь из дома выходим.

— А на чем?

— На электричке, на чем же еще.

— Если хотите, я отвезу вас туда на своей машине. Заеду за вами где-то в половине восьмого. Славка же в вашем доме живет?

— В нашем. Здорово! Мама его будет очень рада, что нам не придется с вещами на электричку тащиться.

— Жаль, — сказал Андрей, снова заряжая свой фотоаппарат, — что я не успею до отъезда бабы Симы фотографии напечатать. Я их в редакцию смогу только в понедельник отвезти.

— Ничего страшного, пошлем ей их по почте, — ус покоила его Дарья Кирилловна.

— Зачем по почте? До наших каникул всего ничего осталось. Мы в нашем магазине пленку и проявим, и отпечатаем, и снимки ей в Воронеж отвезем. — И Ромка взял со стола и положил в карман черную фотокассету.

А потом они расцеловались с Серафимой Ивановной, и Андрей на своей «десятке» довез их до самого (подъезда.

— Ну и везет же нам в последнее время, — войдя в дом, не переставал радоваться Ромка. Он подошел к своему Попке, поменял ему воду и прямо из коробки щедро посыпал дно клетки кормом, смешанным с витаминами и минеральными веществами. Попугай совсем по-воробьиному чирикнул, спрыгнул вниз и посмотрел на хозяина круглыми черными глазами, сначала одним, потом другим. Ромка любил с ним разговаривать, потому что Попка слушал его с удовольствием, никогда ему не возражал, как некоторые в этом доме, а только свистел и щелкал клювом в такт его словам, словно поддакивал.

— Попочка, миленький, — обратился мальчишка к своему желтому волнистому другу, — твоя жизнь тоже скоро изменится, да еще как! Я тебе на «птичке» новую, огромную клетку куплю. И подружку, может быть. Ты только посмотри, как у нас денежные дела налаживаются: клиентов нашли двух в две газеты сразу, считай, четырех, это раз, Андрей нас сегодня в ЦДХ на своей тачке возил и завтра снова прямо от дома до поселка довезет, это два, ну и вообще... То есть у нас с Лешкой скоро Интернет будет, понял? А у меня скутер, самый лучший. И еще кое-что. — И Ромка стал думать, что он еще купит на заработанные от рекламы деньги. Телик бы личный не помешал. А еще на «горбушку» можно съездить и там компакт-дисков накупить... Какая же у них с Лешкой прекрасная жизнь намечается... Надо, кстати, Славке сказать, что Андрей завтра за ними заедет, пусть тоже порадуется.

Ромка подбежал к телефону и позвонил другу:

— Славка, что я тебе скажу! Завтра нас Андрей на своей тачке прямо до Горянки довезет. Скажи своей маме, что нам не придется на вокзал ехать и что можно будет взять с собой сколько угодно тяжелых вещей.

Он положил трубку и весело заскакал по комнате.

— Отчего такая радость? — спросил Олег Викторович, отрываясь от своих любимых телевизионных новостей.

— А у нас с Лешкой скоро Интернет будет. Раз уж вы не можете нас к нему подключить, то мы сами это скоро сделаем.

— Что, разбогатели? — поднял брови отец.

— Пока нет, но все идет к тому. Мы теперь рекламой занялись, у нас и клиентура есть, — объявил Ромка.

— А поподробней нельзя? — заинтересовался Олег Викторович.

— А тебе что, мама еще не говорила? Лешк, скажи ему сама, а я собираться буду. Мы завтра едем Славкиной матери помогать уборку делать в одной усадьбе, мама об этом тоже знает. Мам, — крикнул Ромка, — а кстати, ты принесла нам со своей работы всякие рекламные контракты?

Валерия Михайловна всплеснула руками:

— Забыла! Прошу меня простить. В понедельник принесу обязательно.

— А как насчет уроков? — Олег Викторович даже поднялся со своего кресла. — Значит, завтра вы уезжаете, в будние дни ты будешь заниматься сбором рекламы, а историю когда учить?

— Почему именно историю? — напрягся Ромка.

— А потому, что я сегодня вашего историка встретил, Антона Матвеевича, и он мне сказал, что ты не очень-то интересуешься его предметом. И что-то мне подсказывает, что, встреть я на улице другого учителя, он сообщил бы мне примерно то же самое. Или я не прав?

— Я всего одну тему не выучил, а он сразу жаловаться, — обиженно проворчал Ромка, пропустив вторую часть отцовской фразы мимо ушей. Но настроение у него разом испортилось. Столько у них всего хорошего произошло, и надо же было напоминать ему о плохом! Тем более что он всегда успеет исправиться!

— Я не понимаю, — продолжал Олег Викторович, — почему ты, с твоей-то памятью и увлеченностью философией, не можешь как следует подготовиться к уроку по истории.

— Для того чтобы что-то выучить, это надо сначала прочитать, — не вытерпела Лешка.

Из-за спины отца Ромка скорчил страшную рожу и показал сестре кулак. И эта туда же!

Зато ночью ему приснилось, как он мчится на крейсерском мотороллере со скоростью двести километров в час. Вернее, не мчится, а, набирая еще большую скорость, отрывается от земли и летит все выше и выше, а Антон Матвеевич с восхищением смотрит на него откуда-то снизу и выводит в журнале жирную пятерку по истории.