2015-09-07
384
В Москве я вышел на Белорусском вокзале. Мне предстояло убить восемь часов до отъезда вильнюсского поезда, который должен был отвезти меня в Литву. Я решил зайти в Посольство ФРГ. У меня был с собой небольшой чемодан. Замок на нем был сломан, и его отказывались принять в камеру хранения. На Большой Грузинской улице возле меня остановился автомобиль, из которого вылезли два незнакомых человека. «Гражданин, вы украли у женщины чемодан на Белорусском вокзале! Пройдемте с нами! Садитесь в машину, и отправимся в участок!» Когда я отказался, они показали мне свои удостоверения. Это были полковник и майор КГБ. Вскоре меня отвезли в штаб-квартиру этой зловещей организации. Внутри, в коридорных нишах, стояли солдаты в белых перчатках и с автоматами Калашникова. Меня отвели в комнату для допросов.
— Куда вы направлялись?
— В посольство Федеративной Республики Германии.
— Вы договорились там с кем-то конкретно встретиться?
— Нет.
— Зачем вам туда нужно?
— Я хотел узнать, когда мне смогут дать визу в ФРГ.
— Вы знаете, что вы гражданин Советского Союза?
— Я не умею читать по-русски. Я немец.
Открылась боковая дверь, и в комнату вошел председатель КГБ СССР Андропов. Допрашивавшие меня офицеры тут же вытянулись по стойке «смирно». Они доложили своему главному начальнику о ходе допроса, и тот велел им выйти. Мы остались одни.
— Вы должны гордиться тем, что являетесь гражданином Советского Союза.
Я ответил, что не разделяю его чувства, потому что родина — это то место, где ты родился и вырос. Вовсе не обязательно гордиться гражданством страны, в которой тебе приходится жить по воле судьбы. Андропов спросил, какие военные награды у меня есть. Я ответил ему и в свою очередь задал вопрос:
— За что ваши солдаты на фронте получали ордена и медали?
— За мужество, проявленное при защите своей родины.
— Меня воспитали в любви к Германии, и, если бы потребовалось, я был готов отдать за нее жизнь.
— Вас не мучают угрызения совести за то, что вы убили так много русских солдат и офицеров?
— Нет. Я воевал с вооруженным противником. Там, на фронте, вы ни за что не взяли бы меня живым. Последнюю пулю я всегда приберегал для себя.
Андропов заинтересовался моими способностями. Я рассказал ему, что вырос в Германии, на границе с Литвой, и часто переходил ее, оставаясь незамеченным пограничниками и на той, и на другой стороне.
Мой собеседник сообщил, что у него есть для меня предложение. Я могу уехать из Сибири, получить 25 тысяч рублей и поселиться в любом месте в СССР, даже в Москве или Вильнюсе, если пожелаю. За это я должен выступить перед иностранными журналистами и заявить, что добровольно остаюсь в Советском Союзе и не хочу возвращаться в Германию. Я сразу отказался, сказав, что не продаюсь. На эти слова Андропов дал стандартный ответ — у меня нет права на жизнь и меня следует расстрелять или отправить в лагерь за то, что я убил так много русских людей. Он поинтересовался точным числом. Я ответил, что на войне выживает тот, кому везет больше других, и что я стрелял более метко, чем те, кто выпускал пули в меня. Затем я спросил, почему мне не разрешают уехать из Советского Союза.
— Вы стали известной личностью, — ответил Андропов. — Вы долго прожили в нашей стране. Мы не можем выпустить вас, потому что вы многое здесь видели и общались с большим количеством людей. Вас могут использовать в целях антисоветской пропаганды, приглашая выступать на радио или телевидение.
Он также предупредил меня, что в Германии есть его сотрудники, способные ликвидировать меня по его приказу. Даже там я не смогу чувствовать себя в полной безопасности. Восточногерманская полиция и разведка будут постоянно следить за мной. В Западной Германии ко мне отнесутся недоверчиво, потому что я долго жил в СССР и проникся советской идеологией. Так что мне не стоит питать никаких иллюзий относительно выезда. В заключение Андропов порекомендовал мне не заходить в посольство ФРГ по возвращении из Литвы. Он встал, пожал мне руку и в заключение сказал, что я хороший рабочий и цельная честная личность. После этого меня выпустили из здания КГБ. К моему великому удивлению, меня довезли на машине до Белорусского вокзала, где я сел на поезд, следовавший в Литву. Я был готов к худшему — аресту и заключению в Бутырскую тюрьму.
В Вильнюсе я встретился со старшим сыном Тони и на следующий день отправился в Каунас. Я заметил за собой слежку, но меня больше не стали задерживать. Поскольку со дня похорон отца прошло более недели, мне пришлось обратиться в Лекечае к властям, чтобы мне разрешили перезахоронить его рядом с моей матерью. Так я выполнил последнюю волю отца.
В сарае одного дома я выкопал спрятанные много лет назад документы и извлек из тайника 8 тысяч рейхсмарок. Эти деньги давно обесценились, но я забрал их, чтобы Витаутас мог с ними играть. Мои родители долго копили деньги, надеясь когда-нибудь купить небольшую ферму, однако война нарушила все их планы и мечты.
Вернувшись домой, к Антонине, я продолжил работу на шахте. Рано утром 1 июня 1967 года по пути на работу я едва не попал под грузовую машину. Мне удалось выскользнуть из-под ее колес, но я упал и сильно ударился. Я чудом избежал смерти. Возле меня остановилась другая машина, которая отвезла меня в больницу. Мне по-прежнему отказывали в праве отъезда на историческую родину.
