Данные эндокринологии, генетики и других наук

Желание выявить все возможные источники агрессии заставляет нас

обратить внимание на данные, накопленные в этой сфере эндокринологией. Мы

обнаруживаем, что и здесь все выглядит достаточно просто до тех пор, пока мы

имеем дело с низшими животными. Кажется, никто уже не сомневается в том, что

половые гормоны, а также гормоны, вырабатываемые надпочечной железой и

гипофизом, определяют такие характеристики особи, как агрессивность,

пассивность, доминантность. Картина несколько осложняется тем фактором, что

работа всех желез внутренней секреции тесно взаимосвязана. Это особенно

справедливо тогда, когда мы имеем дело с эндокринологией человека,? в

данном случае прямолинейная интерпретация данных становится просто

невозможной. Однако, несмотря на всю сложность вопроса, мы не имеем права

обходить его стороной. Эндокринология подтверждает наши предположения о том,

что агрессия, готовность и способность к борьбе, к самоутверждению каким-то

образом связана с мужским началом, с мужскими гормонами. Обнаружено также,

что у разных людей вырабатывается разное количество адреналина и

норадреналина, и что эти гормоны служат одной из детерминант наступательного

поведения. Мне думается, настало время объединить данные, накопленные

эндокринологией, с данными психологии, провести новые исследования на стыке

этих двух наук,? такие исследования, несомненно, расширят и углубят наше

понимание проблемы.

Совершенно особое значение имеют для лучшего понимания поднятой нами

проблемы данные генетики, знания, полученные благодаря непосредственному

изучению генов и хромосом. Например, не так давно совершенное открытие,

согласно которому мужчины с двойной мужской хромосомой (то есть с двойной

дозой мужской наследственности) отличаются склонностью к бесконтрольной

ярости, со всей очевидностью демонстрирует нам, насколько бессмысленны

попытки некоторых ученых объяснить человеческое поведение только средовыми

влияниями. Даже самое мирное общество, общество, в котором созданы самые

благоприятные, совершенные социально-экономические условия, не застраховано

от насилия и жестокости,? просто некоторые люди устроены таким образом, что

не могут не проявлять агрессии. Это открытие заставляет нас вновь обратиться

к не раз обсуждавшемуся, но до сих пор не решенному вопросу: не является ли

агрессивность, жестокость неотъемлемой характеристикой мужчины, не

существует ли специфически мужской, или специфически юношеской потребности в

сопернике, с которым можно вступить в единоборство, потребности во враге?

Данные некоторых исследований, полученные как на взрослых людях, так и на

детях, как будто позволяют нам утвердительно ответить на этот вопрос. Но мы

не знаем пока, в какой степени эта потребность врожденная, насколько сильна

ее биологическая составляющая. Ответ на этот вопрос? дело будущего.

Я мог бы привести здесь данные, полученные представителями множества

наук? истории, социологии, семантики, науки управления, политики,

мифологии, медицины, психофармакологии и других, но не вижу необходимости

перечислять их хотя бы потому, что вопросы, сформулированные мною в начале

этой главы, являются эмпирическими вопросами, а значит, рано или поздно мы

найдем ответы на них. Конечно, интеграция данных, полученных в самых разных

сферах человеческого знания, влечет за собой возможность, а быть может, и

необходимость междисциплинарных исследований. Во всяком случае, даже

поверхностное сопоставление имеющихся в нашем распоряжении данных заставляет

нас отказаться от упрощенного, дихотомичного, черно-белого способа мышления,

при котором инстинкт, наследственность, биология, с одной стороны, и среда,

социум, научение, с другой, понимались как две полярные, взаимоисключающие

силы. Несмотря на всю бесплодность этого противопоставления, до сих пор

можно услышать отголоски этой старой полемики, суть которой чрезвычайно

проста и выражается вопросом: "Наследственность или среда?" Но мы уже знаем,

что деструктивность имеет множество источников. Мы уверенно можем заявить,

что культура, среда и научение являются тремя источниками деструктивности.

Не столь уверенно, но в какой-то степени обоснованно мы можем также

предполагать, что существенную роль играют здесь и биологические факторы. По

крайней мере, нам придется принять как факт, что гнев и агрессия являются

неотъемлемой частью человеческой натуры, хотя бы по той причине, что человек

не всегда имеет возможность удовлетворить свои базовые потребности, что

фрустрация неизбежна и человеку природой предопределено реагировать на

фрустрацию гневом и агрессией.

Мы наконец-то освобождаемся от необходимости выбирать между всемогущим

инстинктом и всесильной средой. Позиция, представленная в данной главе, выше

этого противопоставления, оно становится ненужным, излишним. Мы можем иначе

посмотреть на наследственность и на другие биологические детерминанты, они

уже не требуют от нас "всего или ничего", мы уже не рассуждаем о том,

обусловлена ли деструктивность биологическими факторами, нас тревожит другой

вопрос: в какой мере она определяется ими? Эмпирические данные указывают на

то, что биологические детерминанты человеческого поведения, несомненно,

существуют, но у большинства индивидуумов проявляются слабо и легко могут

быть подавлены, заглушены в процессе научения, под воздействием других

факторов, связанных с социализацией. Биологические детерминанты

человеческого поведения настолько фрагментарны, что их сложно сопоставить с

инстинктами, обнаруживаемыми у низших животных, скорее, имеет смысл говорить

о рудиментах животных инстинктов. Мы склонны однозначно заявить, что у

человека нет инстинктов, а есть лишь остатки инстинктов, "инстинктоидные"

потребности, врожденные способности и потенции. Более того, клинический опыт

и наблюдение за конкретными людьми показывают, что эти слабые инстинктоидные

тенденции ни в коем случае не являются дурными, злыми или порочными,

напротив, они хороши, полезны и желательны, их можно и нужно поощрять,

поддерживать, развивать, и именно в этом заключается главная функция

общества и культуры.