Антропологические данные

Этнология дает нам немало материала для сравнительно-исторического

анализа. Могу сказать, что даже самое беглое знакомство с этим материалом

убедит заинтересованного читателя в том, что ныне существующим примитивным

культурам в разной степени присуща враждебность, агрессивность и

деструктивность, что мера выраженности этих качеств не является некой

неизменной, постоянной величиной, а варьирует в самых широких пределах,

колеблется от одной крайности к другой, практически от нуля до ста

процентов. Есть народы и племена настолько мирные и дружелюбные, настолько

неагрессивные (например, арапеши), что им приходится приглашать человека из

другого племени, чтобы он следил за порядком в племени и за правильностью

исполнения ритуалов, они считают, что никто из их племени не сможет быть

достаточно властным для этого. Другая крайность? это чукчи и добу, которые

настолько переполнены ненавистью, что порой недоумеваешь, почему они до сих

пор не истребили своих соплеменников. Разумеется, здесь я говорю только о

внешних, поведенческих феноменах, которые поддаются непосредственному

наблюдению. Мы можем только гадать, какие бессознательные импульсы лежат в

основе столь разных форм поведения, можем лишь предполагать, что эти

импульсы отличаются от внешних, поведенческих проявлений.

Я, к сожалению, не могу похвастать большим опытом общения с

представителями неевропейских культур, все мои предположения и суждения по

данному вопросу основываются на моих наблюдениях за Черноногими индейцами26

но даже это непродолжительное знакомство с чуждой мне культурой убедило меня

в том, что феномен деструктивности в большей мере детерминирован культурой,

нежели наследственностью. Племя Черноногих индейцев многочисленно, оно

насчитывает около восьмисот человек. Драки здесь? большая редкость, мне

удалось разузнать только о пяти случаях за последние пятнадцать лет.

Внутригрупповая враждебность, которую я пытался выявить и измерить с помощью

всех доступных мне антропологических и психиатрических техник, которая с

легкостью обнаруживается в нашем обществе27 у Черноногих индейцев

практически отсутствовала. Их мягкий, дружелюбный юмор не позволял

предположить и тени издевательства, их сплетни совсем не походили на

злословие или клевету, их религия, магия, колдовство носили очень домашний,

бытовой характер, индейцы использовали религию для исцеления больных и

приумножения благосостояния племени, а вовсе не для того, чтобы причинить

кому-то вред или навлечь порчу на обидчика. За все время своего пребывания у

них мне не пришлось столкнуться ни с одним случаем жестокости или насилия.

Индейцы крайне редко наказывают своих детей, они презирают белых людей за

то, что те жестоко обращаются со своими детьми. Даже алкоголь почти не

пробуждал в них агрессии. Под влиянием алкоголя индеец становился безудержно

веселым, экспансивным, общительным. Конечно, и среди них были исключения, но

это были именно исключения. Общаясь с Черноногими индейцами, я все больше

убеждался в том, что это сильные, гордые, мужественные люди. Они были выше

насилия, жестокость они приравнивали к безумию, а к человеку, проявлявшему

ее, относились с жалостью.

Я пришел к выводу, что даже та умеренная доля деструктивности и

агрессии, которая характерна для среднего американца, вовсе не является

некой врожденной, биологически обусловленной характеристикой человека.

Антропологические данные дают нам веские основания считать, что человеческие

жестокость, злоба и агрессия представляют собой вторичные, реактивные

феномены, что их порождает неудовлетворенность базовых потребностей.