Глава восьмая большая охота. Сборы

Этим днем в баре было людно. Все столики заняты, у стойки толпятся сталкеры, переговариваются вполго­лоса, а кто и шепотом, поминутно оглядываясь.

Заточка с порога осмотрел зал, выискивая знако­мых. Кто-то обернулся; он кивнул одному, другому — и направился в угол, где сидела большая компания.

— Я к вам? — полувопросительно произнес он. Ми­ровой, бывший военный, а ныне командир небольшой сталкерской бригады, сдержанно кивнул.

— Рыжий, освободи гостю место, —- велел он.

— А чего я-то? — обиделся конопатый, апельсино-во-рыжий сталкер. Командир бросил на него короткий взгляд — и Рыжий, недовольно ворча, поднялся. Заточ­ка, сняв «калаш», сел, зажал автомат между коленей. Группа Мирового была в сборе — Круча, Кипяток, Те­ленок, вечно обиженный Рыжий и медлительный ува­лень Дылда.

— Зачем пожаловал? — спросил Мировой.

Заточка протянул руку Кипятку и Круче, с которыми был знаком. Кипяток порывисто пожал ее, Круча огра­ничился кивком — Заточка был одной из причин, почему сталкер ушел от Слона, как говорится, не сработались. Лица у Кипятка и человека-скалы были красные, они опять поссорились. Вообще за столом чувствовалось напряжение, Заточка сразу ощутил: минуту назад здесь горячо обсуждали что-то и не сошлись во мнениях.

— Вроде как по делу, — ответил порученец, кивнув бармену. Тот вышел из-за стойки, приблизился к столу. Вид у него был измученный — с утра сталкеры наводнили бар, и все чего-то хотели, хозяин не успевал поворачи­ваться. Думал было после обеда закрыть заведение — да жадность пересилила. Когда еще такая выручка будет?

— Двести водки, — попросил Заточка. Бармен мол­ча удалился и скоро вернулся с граненым стаканом.

Круча с неприязнью следил за тем, как порученец Слона неторопливо взял стакан, повел носом, скривил­ся, резко выдохнул — и опрокинул в себя водку.

— Чего надо-то? — прогудел он.

Заточка занюхал рукавом и вытер заслезившиеся глаза.

— Подожди, дай человеку выпить, — не сводя с гос­тя взгляда, сказал Мировой.

Заточка, удовлетворенно рыгнув, вдруг произнес:

— Так я же и говорю: большие бабки. За живого или мертвого.

Круча крякнул, Кипяток с Дылдой переглянулись. Рыжий недовольно забормотал себе под нос, а Теленок, самый молодой в группе, заморгал длинными ресницами.

Мировой, положив обе ладони на стол, нагнулся вперед.

— Вся Зона знает. Ты зачем нам сообщаешь? Это заказ или так, поболтать зашел?

Порученец обвел их взглядом. Насупившийся Кру­ча отвернулся к окну, остальные жадно смотрели на не­го, кроме Мирового, который легонько постукивал пальцами по залитой пивом столешнице. Нервничает командир, понял Заточка. Это хороший знак.

— Почему же заказ? — Он откинулся на спинку стула, вытащил из кармана пачку «Беломора». — Же­лающих получить такие бабки много, а Слону требует­ся стопудовый результат. Сам знаешь, Змееныша в Зо­не многие любят. Если одна труппа пойдет, толку не будет.

— Это с чего вдруг? — подскочил Кипяток. — Ты типа сомневаешься в нас? Да мы лучшая бригада в этих местах!

— Много отрядов будут мешать друг другу, — серди­то заметил Мировой, против обыкновения не приказы­вая Кипятку заткнуться.

— Главное, чтобы мутанта добыли, остальное Слона не волнует. — Заточка продул папиросу, прикурил от протянутой Кипятком зажигалки и выпустил клуб ды­ма. — Но если ты скажешь мне, Мировой, что берешься, так я моту поговорить со Слоном, чтоб имел в виду вашу группу особенно. Информацию вам подкинем, насчет в какую сторону Змееныш убрел, ну и еще чем поможем, если понадобится.

Круча повернулся к остальным.

— Командир, мы ж только что толковали. Нельзя за такое дело браться, людям потом стыдно будет в глаза смотреть.

Не обращая на человека-скалу внимания, Заточка навалился грудью на стол и вперил взгляд в командира.

— Так что, беретесь? Мировой поморщился.

— Мы еще не решили.

— Вы, конечно, можете думать, только времени ма­ло. — Порученец опять затянулся, закашлялся, постучал себя по впалой груди. Цепко обежав глазами группу, повторил: — Слон платит в иностранной валюте, налом.

Брать мутанта живым или мертвым. Только если мерт­вым — доказательства чтоб были.

В дальнем конце зала поднялись из-за столов Кирза и Стопка, пряча глаза, вышли из бара. Старший напар­ник выглядел неприлично трезвым, даже нос его поте­рял обычный синеватый оттенок. Посетители проводи­ли парочку внимательными взглядами. Как только две­ри за ними закрылись, в зале поднялся шум, и почти сразу еще двое сталкеров, никому не известных нович­ков, поспешно покинули бар.

— Конкуренция, — криво усмехнулся Заточка, под­нимаясь и перекидывая через голову ремень автомата. — Так что ты бы поторопился с решением, Мировой. Со­общи, если надумаешь.

И тут же из-за соседнего столика поднялся пожилой сталкер, стал пробираться к выходу.

— Куда рванул, Одноглазый? — окликнули его. — Ты ж пиво не допил!

— Пойду гляну, не стащат ли эти двое алкашей мой мотоцикл, — отозвался сталкер, махнув рукой прияте­лям. — Ща вернусь.

— Да кто его тронет, дурень жадный? — крикнули ему в спину.

— А ты заткнись! — сердито ответил Одноглазый, берясь за ручку.

— Э, стой, ты ж пешком сегодня! — спохватились за столиком, но за пожилым сталкером уже закрылась дверь.

Зона гудела. Молва шла от Кордона до Армейских складов, отражалась эхом, слухи волнами прокатыва­лись по территории отчуждения, круговой рябью расхо­дились вокруг тайных схронов, сталкерских лагерей, баз группировок, баров за Периметром и внутри него. Стал­керы шумели, спорили, ругались, обсуждая новость. Поначалу о ней говорили как о чем-то непроверенном, смутном, но вскоре она подтвердилась. Нет, не вранье, убеждались даже самые отъявленные скептики, — прав­да, пусть и невероятная. И весть катилась по Зоне, под­хватываемая все новыми голосами, теперь ее знали все. Зона гремела: Слон назначил награду. Сто тысяч за го­лову Змееныша.

Даже те, кто когда-то восхищался Змеенышем, по­тихоньку начищали оружие, а большинство собирались не таясь, стараясь успеть первыми. Сто тысяч — огром­ные деньги.

В лагере неподалеку от Янтаря горел уютный косте­рок, вокруг сидели сталкеры. Ночь была безлунная и тихая, листва еле слышно шуршала на слабом ветерке. Под деревом стояли две палатки, полог одной закрыт — там спали. На растяжках сушились носки. Возле огня из земли торчали две палки, на них надеты ботинки, от ко­торых поднимался легкий парок. Красавчик чистил свой ТТ, Пятка в неровном свете костра штопал куртку. Оба внимательно слушали Ивана Васильевича. Сцепив длинные пальцы, тот рассказывал:

— Девушек-испытуемых, находящихся внутри ска­нера, попросили оценить привлекательность женских лиц по шкале от одного до восьми баллов. Как только испытуемая выставляла опенку, ей предъявляли мнение «среднестатистической европейской женщины» о том же самом лице, которое могло совпадать или отличаться от только что сделанной оценки. Оценив двести фото­графий, испытуемые удалялись на перерыв. И после этого их неожиданно просили оценить привлекатель­ность лиц повторно. Так вот: почти все испытуемые из­менили свое мнение в направлении сближения с мне­нием большинства — этой самой «среднеевропейской» оценкой. Понимаете? Эксперимент доказывает, что че­ловеческий мозг считает отличие от большинства ошиб­кой. Конформизм, то есть пассивное принятие господ­ствующего мнения, незаметное для нас самих приспособленчество, заложены в нас природой. — Иван Ва­сильевич благодушно поглядел на молодежь.

— Да разве можно, Иван Васильич, сложный соци­альный механизм приборами, сканерами измерять? — возразил Пятка.

— Как видишь, можно. Причем этот мозговой ме­ханизм является автоматическим.

— Так это только бабы такие покладистые, — встрял Красавчик. — А мы, мужики, запросто можем поперек общественного мнения!

Иван Васильевич улыбнулся задору молодого стал­кера.

— Вынужден вас огорчить, это относится ко всем без исключения. Другое дело, что если вы воспитывае­те в себе нонконформизм, протест, независимое мне­ние, то тренируете свои нейронные связи на новые ре­акции...

Неподалеку раздался треск ветвей, сталкеры схвати­лись за оружие — у всех оно лежало под рукой, Красав­чик так и вообще не снял с плеча «узи». Только Пятка замер с иголкой в руке и прислушивался, не притраги­ваясь к лежащему на коленях «калашу».

Красавчик привстал, всматриваясь.

— Кто там? — Иван Васильевич повернул винтовку в сторону шума.

Из леса снова донесся треск ветвей, затем ругань — и на поляну из кустов вывалились двое, огляделись и пошли к костру.

Красавчик, опустив оружие, поднялся навстречу гостям, а Иван Васильевич держат парочку под прице­лом, ожидая, когда они войдут в освещенную зону.

— Ах это вы, — произнес он наконец, убирая ору­жие. — Какими судьбами?

— А, привет! — Пятка вернулся к прерванному за­нятию. Красавчик, церемонно пожав вновь прибывшим руки, представился.

— Можно погреться? — жадно глядя на стоящий возле костра котелок с густым супом, спросил Кирза. Красавчик широким жестом пригласил напарников к огню.

— Конечно, угощайтесь.

Иван Васильевич вытащил из кармана очки, протер платком и, не надевая их, изучил сквозь линзы гостей. Стопка протянул дрожащие руки к огню.

— Слыхали новость? — хрипло спросил он. — Вы ж давно в ходке... Короче, Слон объявил охоту на Змее­ныша. Сто тыщ обещал! — Глаза его алчно поблескива­ли в свете костра.

Красавчик щедро плеснул супа в две миски, протя­нул гостям. Кирза, схватив свою, начал жадно хлебать, Стопка же сразу отставил миску, вытащил из-за пазухи фляжку и открутил пробку. Иван Васильевич помор­щился, ощутив запах дешевого коньяка.

— Погодь, как это? — Пятка оторвался от штопки. — Кто спятил, ты или Слон? Что значит — охоту объявил? Кто ему такое право дал? Змееныш, он же... да он — та­лисман Зоны!

Красавчик, задумчиво пропустив прядь волос между пальцами, сел на пенек неподалеку.

— Змееныш — это ведь странный пацан, который от мутантов спасает? — уточнил он. — Что-то я слыхал такое...

— Ты совсем от жизни отстал! — повернулся к не­му взволнованный Пятка. — Слыхал он! Да я сам его видел, он у бармена пять крутых артефактов на две ко­робки патронов и упаковку консервов выменял. При­кинь, да?

— Продешевил, — усмехнулся Красавчик. — А шум-то из-за чего?

— Сто тыщ на дороге не валяются, — прохрипел Стопка, нахлебавшись из фляги. — А парень — мутанто-во семя, таких в колыбели давить надо...

Иван Васильевич кашлянул, убрал очки, убрал пла­ток, поднял винтовку и выразительным жестом поло­жил на колени.

— Так вы, граждане сталкеры, как я понимаю, на охоту собрались? — каким-то слишком спокойным, гладким голосом осведомился он, в упор глядя на Кирзу.

— Ну ясно, док... — начал Стопка.

Кирза понял быстрее. Пихнув напарника в бок, он быстро вытер губы рукавом и сказал:

— Нет, ты чё, мы и не думали даже. Как можно! Змееныш — талисман Зоны, сами говорите. А нам пора, спасибо за хлеб, за соль. — Долговязый сталкер поднял­ся, хрустнув суставами.

— Вы ж не доели! — Красавчик заглянул в отстав­ленную Кирзой миску. Пятка сдвинул куртку, показы­вая лежащий на коленях «калаш».

— Та мы и не голодны особо, спасибочки, было вкусно. — Кирза подобрал с земли рюкзак. — Пора нам, у нас там стрелка забита с этим... да с Цыганом, ага, у ручья, ну, вы знаете... Цыган ждать не любит, так что приятненько вам отдохнуть, всем пока!

— Да мы ж не согрелись даже... — уперся Стопка, но Кирза, схватив напарника за рукав, утащил его в тем­ноту.

Иван Васильевич с сожалением посмотрел ему вслед.

— До чего люди бывают гнилые, — заметил он. — Ведь купились на эти деньги, а Змееныш их от слепой собаки спас, сами рассказывали. Но послушайте, какую новость он сообщил9 Неужели Слон действительно взял себе право решать, кого здесь казнить, кого мило­вать? О етрога, о тогез! Куда Зона катится? — печаль­но заключил он.

Пятка почесал пятерней в затылке:

— Нельзя ли как-то предупредить Змееныша? Бывший доктор развел руками.

— Я и сам подумал — да где его найдешь? У него нет ни места жительства, ни постоянных маршрутов...

— В общем, дело дрянь, — заключил Красавчик, выливая суп из мисок обратно в котелок. После этого сталкеры надолго замолчали — маленькая компания, сидящая вокруг небольшого костерка посреди огромной ночной Зоны.

Цыган, сидя в палатке на раскладном стульчике, крутил ручку настройки радиостанции, выискивал нуж­ную волну и бормотал под нос цыганские ругательства. Эфир наполняли треск и незнакомые голоса. Палатка стояла на краю болота, Цыган жил здесь уже третий день, и ему было скучно. Контейнер на шесть ячеек по­лон, пора сворачиваться. Консервы заканчиваются, бо­лото обыскано почти все...

Наконец он услышал знакомый голос, который мо­нотонно повторял:

— Корыто, Корыто, прием... Корыто, отзовись... Корыто, прием...

— Э, Круча! — радостно закричал сталкер. — Гово­рит Цыган, прием. Что в мире творится? В эфире прямо базарный день какой-то!

— Цыган? — Голос Кручи немного оживился. — Ты где, братан? Прием!

— Да возле болота сижу, рыбку ловлю. Шесть штук поймал, скоро домой пойду. Встретимся у Курильщика? Прием.

— Да не, теперь не скоро. — Голос Кручи помрач­нел. — Короче, братан, сто тысяч баков за голову Змее­ныша Слон назначил. Слышишь? Прием.

В волну прорвались помехи, резкий треск раздался в динамике, Цыган потряс головой и опять покрутил на­стройку.

— Круча, прием, ты где? Але, брателло!

Только помехи и чужие голоса.

— Кара минжа! — Сталкер ударил кулаком по стан­ции, сдернул наушники. — Кто спятил, Круча или Слон? Да за Змееныша вся Зона подпишется!

Но потом он задумался, опустив взгляд на экран ноутбука, где была открыта карта. Хитроумный сканер, три дня назад установленный с риском для жизни по­среди болота, транслировал на компьютер аномалии и артефакты с участка приличного радиуса. Какую сумму назвал Круча? Сталкер подтянул к себе рюкзак, лежа­щий в изголовье спальника, вытащил контейнер, щелк­нув фиксаторами, раскрыл крышку. В ячейках находи­лись «батарейка», «грави», «пустышка», «колобок», «мамины бусы». Все это тянуло на неплохую сумму, но до ста тысяч в валюте далековато. Сколько надо пахать, чтобы заработать на артефактах такую кучу зеленых? И еще интересно: с чего вдруг Слон на Змееныша взъелся, что готов отвалить этакие бабки? Цыган слы­шал про гибель экспедиции Мазая, но это давняя исто­рия, а теперь-то что?

Тревожно запищал зуммер, и на экране ноутбука сменилась картинка — пошел сигнал с датчика движе­ния, установленного у палатки и настроенного на тела крупнее крысы. Кто-то вышел из болота. Цыган схватил винторез, привстав, осторожно поднял полог. Слепая собака, псевдоплоть? Кабаны обычно стаями, да и мед­ленно для кабана движется объект...

Оказалось, там появился человек. Цыган, шагнув из палатки, выпрямился во весь рост, подняв оружие, при­целился. На ловца и зверь идет! От болота тащился, спо­тыкаясь, низко опустив голову, Змееныш.

Сталкер внимательно разглядывал его в прицел. Парень плелся, не глядя перед собой, слипшиеся тем­ные волосы сосульками свисали на лицо. Цыган и уз­нал-то его лишь по фигуре — видел пару раз и запомнил стройный, легкий, гибкий, как у зверя, силуэт.

Змееныш брел прямо на Цыгана. Палец на спуско­вом крючке напрягся. Одежда заляпана грязью и болот­ной тиной, левая рука безвольно покачивается, правая лежит на прикладе «узи», висящего на груди. Да он как зомби выглядит, совсем неприкаянный какой-то. Цы­ган поднял голову — нежданный гость подошел совсем близко, смотреть в прицел стало бессмысленно. Змее­ныш сделал еще несколько шагов, и когда ствол винто­реза уткнулся ему в лоб, даже не сделал попытки вос­пользоваться своим оружием, лишь медленно поднял взгляд.

— Э, приятель, ты совсем никакой, — произнес Цы­ган. Змееныш смотрел на него безучастно, кажется, не осознавал даже, что перед ним вооруженный человек. Сталкер опустил винторез. Парень стоял неподвижно, глядя сквозь него. Лицо бледное, под глазами круги, гу­бы в крови, на скуле синяк.

Сто тысяч, подумал Цыган. Сто тысяч. Два слова отчетливо прозвучали в голове, будто их произнес хо­рошо поставленный звучный голос. Это богатство. Можно купить дом где-то в большом мире — в послед­ние месяцы он все чаще задумывался об этом — или от­грохать сталкерский бар у Периметра, организовать в подвале камеры хранения артефактов, комнаты на вто­ром этаже сдавать пришедшим с ходки бродягам Зоны... сто тысяч.

Где он видел такой взгляд? Ведь что-то до боли зна­комое... Вдруг ему вспомнился странный сон, приснив­шийся недавно: из-под земли вырывается вода, затап­ливая небольшую долину, подбирается к брошенной деревне на ее краю, волны бьют в изгородь, в калитку, забираются под кособокую древнюю скамью, и вот из-под лавки выплывает набитая деньгами сумка, раскры­вается — вода вымывает купюры, они колышутся, как сухие осенние листья...

Сто тысяч. Этого хватит на всю жизнь.

— Ладно, иди, — хмуро сказал он. Опустив винто­рез, отступил в сторону.

Качнувшись, Змееныш сделал шаг, другой, спо­ткнулся и упал на одно колено. Цыган подхватил его под руку, рывком поднял и сказал грубо:

— Иди давай! Скоро тут будет куча народу, и все по твою душу.

Искусанные губы шевельнулись, Змееныш едва за­метно кивнул — а может, Цыгану показалось, — и по­брел дальше. Сталкер долго смотрел ему вслед, даже по­сле того как парень скрылся в лесу, потом хлопнул себя по лбу:

— Вспомнил!

Такой взгляд — тоскливый, потерянный — был у больной псевдособаки, щенков которой только что пе­редушила псевдоплоть.

Люди Мирового были завсегдатаями бара, потому что их схрон находился неподалеку. Как только Заточка покинул заведение, сталкеры, не сговариваясь, подня­лись и вышли.

Схрон располагался в подвале школы посреди де­ревни, брошенной еще после первой аварии на ЧАЭС. От школы остался только кусок стены, а от деревни несколько поросших травой и кустами фундаментов. Кипяток с Рыжим отодвинули присыпанный землей железный лист, открывая уходящую вниз бетонную лестницу. Мировой вытащил ключ, спустившись, от­пер большой висячий замок, толкнул дверь. Сталкеры зашли в подвал, Круча подтащил лист на место, закрыл проход.

— Сто косых наличкой! — воскликнул Кипяток, ла­донью ударяя по выключателю. Висящая на шнуре лам­почка осветила школьные шкафы, набитые старыми учеб­никами, переломанные стулья, поеденное молью пио­нерское знамя в углу. Рыжий и Дылда уселись за стоящие в центре подвала сдвинутые парты, накрытые старыми стенгазетами. Листы ватмана со статьями и картинками были заляпаны жиром и смазкой, усыпаны крошками, кое-где прилипли высохшие колбасные шкурки.

— Не мельтеши. — Мировой перекинул через голо­ву ремень «калаша» и положил автомат на стеллаж возле дверей. Круча тяжело протопал к столу, опустился в ко­жаное директорское кресло.

— Никто не возьмется за это дело, — прогудел он. — Стыдно людям в глаза смотреть будет.

Молчаливый Дылда наклонился вперед, поразмыс­лив, медленно заговорил:

— Да эти люди, которым тебе стыдно в глаза смот­реть будет... они ж сами первые на деньги...

— Половина Зоны на деньги купится, — заключил Рыжий. — Если не три четверти.

Мировой поморщился:

— Что вы все о деньгах думаете?

— Так а о чем же еще? — удивился Рыжий.

Теленок только хлопал глазами, не решаясь вста­вить замечание, хотя и его распирало. Он стоял возле тумбочки с бюстом Ленина — красный пионерский гал­стук украшал того на манер пиратской повязки, закры­вая один глаз, вид у вождя мирового пролетариата был оскорбленный и в то же время какой-то очень лихой. Рядом с тумбочкой высились прислоненные к стене доски почета, часть фотографий учителей и отличников изрисовали маркером — работа Кипятка, как и галстук на бюсте.

— Да не в бабках дело! — взвился Кипяток, будто не он только что млел от одного упоминания награды. — Змееныш — мутантово себя, его давно уничтожить надо было! За одно это!

— Да за что же? — Сердитый Круча повернулся к приятелю. — Не виноват он, что в Зоне родился. Я лич­но не буду на Змееныша охотиться. Вы как хотите, а я сказал.

— Голосуем, — решил Мировой.

— Да ты чё, командир? — удивился Круча. — Ты чё, пойдешь, если они проголосуют?

Мировой одернул пятнистую куртку, стараясь скрыть несвойственное ему смущение.

— Что тебя удивляет? — Он постучал пальцами по столу. — А чем мы вообще тут занимаемся, в Зоне? Деньги зарабатываем. Мы — наемники. Так кто «за»?

— Э-э, командир, — протянул Круча. — Не думал я, что тебя на бабки купить можно. Мы наемники, но не бандиты какие, чтоб на людей охотиться.

— Голосую! — подскочил Кипяток, вытягивая вверх руку, и для верности потряс ею. — Я — за! Это ж не че­ловек, Круча, пойми ты — мутант он. Зверь! Думай, что на кровососа идешь, и всех делов. Да за такие бабки я и человека Пришил бы... — Он посмотрел на повернув­шиеся к нему лица и поспешно добавил: — Ну, если это свобод овец какой. Не люблю этих хиппи, блин.

Дылда поднял ладонь, поддерживая Кипятка, Ры­жий, подумав, присоединился. Теленок обвел всех во­просительным взглядом и робко потянул руку вверх.

— Опомнитесь! — Круча поднялся, навис над сто­лом. — Вы что? В зверей превращаетесь? Кто на своих охотится? На людей!

Хлопнув ладонью по столу, Мировой подвел итог голосования:

— Большинством голосов решено подписаться на задание. У нас будет преимущество, если Заточка со Слоном подсобят. Мы давно сработались, вооружение приличное. Осталось получить преимущество в скоро­сти — выходим сейчас же, пока другие только думают. Круча, ты с нами?

Человек-скала, опустив голову, задумался, потом сложил руки на груди и произнес медленно:

— Так я один, выходит? Понятно... Ладно, против всех не пойду, как решили, так и будет. Но деньги не возьму, ясно? Если убьем его — сами будете делить свои сребреники. — Он обвел группу тяжелым взглядом, в котором мелькнуло непонятное выражение. Мировой заметил — но не обратил в тот момент внимания.

— Твое право, — кивнул он. — Кипяток, доставай боеприпасы, Рыжий, отвечаешь за жратву, поход может затянуться. Дылда, Теленок, собираете веши. Круча, мы с тобой проверяем стволы. Выходим через час.

Машинно-тракторную станцию посреди бывшего колхоза «Завет Ильича» огораживал потрескавшийся бетонный забор. Поверх него шла в три ряда колючая проволока, в углах периметра торчали гнезда часовых. Пока Заточку вели к начальнику лагеря, он с любопыт­ством разглядывал кирпичные и деревянные строения. Сквозь открытую дверь одного барака виднелись ряды двухэтажных железных кроватей — как в казарме.

Штаб располагался в бывшей администрации кол­хоза, большой бревенчатой избе, стоящей за ржавыми топливными цистернами. Часовой проводил Заточку до крыльца, доложил — и ушел, впустив порученца в избу.

Внутри все было по-спартански: голый стол посе­редине комнаты, лавка у стены, шкаф с бумагами воз­ле окна, на двери прибита карта Зоны с какими-то по­метками. Когда-то тут стояла печь — ее разобрали, на полу остался светлый прямоугольник. Единственная деталь, не вписывающаяся в интерьер, — хозяин по­мещения, начальник лагеря «Долга» подполковник Петряков.

Подполковник сидел за столом перед разложенной картой и отрывал мухе крылья. Он был жирен и раздражен, наглухо застегнутый воротничок военной формы врезался в складки шеи.

— Садись, — кивнул Петряков и, оттянув воротник, приподнял подбородок. — Чего пришел?

В окно с громким жужжанием билась муха, не­сколько ее дохлых товарок валялись лапками кверху на подоконнике, рядом лежала мухобойка. С лампочки под потолком спиралью свисала липкая лента.

Заточка поискал глазами, куда бы сесть. Лавка стоя­ла возле стены, далеко от стола.

Поняв затруднение посетителя, Петряков сделал вялое движение, жирные складки колыхнулись под формой, — из-под стола выпал табурет.

— Я от Слона, — сказал Заточка, поднимая табурет и усаживаясь. Он поставил локти на стол, искоса наблюдая за начальником лагеря. Тот опустил взгляд, увидел у себя в руках муху — про которую давно забыл и крылья отди­рал ей механически, не отдавая себе в том отчета, — бро­сил насекомое на пол, сцепил толстые пальцы на брюхе.

— Знаю.

— У хозяина есть предложение к «Долгу».

— Чего же ему надо? — без интереса спросил Пет­ряков.

— Слышали последние новости? — Заточка поша­рил по карманам, извлек пачку папирос и зажигалку: — Можно? — Курить он начал совсем недавно.

Петряков раздраженно качнул головой.

— Тебе тут бар, что ли, сталкер? Выкладывай свое предложение и вали нах..! Там и покуришь:

— У Слона есть заказ. — Заточка спрятал курево. — Платит Слон очень хорошо.

Лицо начальника лагеря, и без того красное, начало багроветь.

— Я тебе наемник, что ли? Ты что несешь вообще?! Но Заточке наплевать было на возмущение долгов-

Ца. Он наклонился вперед и быстро заговорил:

— Про Змееныша слышал? Про выродка, мутанта? Может, он даже в твой лагерь заходил — артефакты об­менять на жратву, патроны...

— Пусть бы только попробовал сунуться в мой ла­герь! — оборвал порученца Петряков. Закашлялся и, оттянув воротник, подвигал головой.

— Да ты, может, и не знал, — осклабился Заточка. — Змееныш к высоким чинам не суется, с простым наро­дом общается. Так вот, он сильно ущемил Слона. По­этому Слон назначает награду за то, чтобы мутанта не стало. И у «Долга» — у тебя — есть хороигий шанс полу­чить эти деньги. Этот лагерь ближе всего, здесь много людей, работать в команде привыкли, у группировки по всей Зоне сеть осведомителей... деньги, считай, у вас в кармане.

Подполковник открыл было рот, закрыл, пораз­мыслил над чем-то и смерил наглого сталкера взглядом.

— Я не понимаю, чего твой Слон не поделил с мутантом и, если на то пошло, почему его сразу не убили?

— Да какая разница? — пожал плечами Заточка. — Главное — деньги. Сто тысяч. Тебе, лично. Наличными.

В глазах Петрякова впервые проявился какой-то интерес. Подполковник расцепил пальцы и облокотил­ся о стол.

— Группировке не помешают такие деньги, — про­цедил он. Рука поползла по столу, нашаривая утоплен­ную в доски кнопку. Толстый палец вдавил ее, снаружи донеслась трель, почти сразу же дверь распахнулась, на пороге возник адъютант.

— Капитана Власова ко мне, — приказал начальник лагеря. И когда дверь за адъютантом закрылась, Петря­ков повторил очень задумчиво: — Группировке не по­мешают эти деньги.

— Точно, — кивнул Заточка. — Именно что группи­ровке.

Власов оказался костлявым бесцветным человеком с рыбьим взглядом. Он вразвалку прошел к столу, не обращая внимания на порученца, будто его и не было в комнате, остановился перед подполковником.

На пепельно-серых волосах его сидела кепка цвета хаки с нашитой эмблемой «Долга». Капитан стоял рас­слабленно, одно плечо у него было чуть выше другого.

— Твоему отряду задание, капитан. — Петряков по­добрался, в голос прорезалась властность. — Знаешь та­кого... такую персону по кличке Змееныш?

— Слыхал, — равнодушно отозвался капитан. За­точка поморщился. Власов не показался ему подходя­щей кандидатурой для выполнения этого задания. Вя­лый, как снулая рыба, разве такому поймать шустрого Змееныша?

— Так вот, ваше дело — разыскать и уничтожить упомянутый объект. Справитесь?

— Есть небольшое уточнение, — развязно встрял Заточка. — Найдется много желающих это сделать, так что надо успеть первыми. И еще, если хотите получить награду, нужны будут доказательства... голова. Сможете отрезать ему башку и принести? А то...

Порученец замолчал, когда капитан повернулся к нему, будто только сейчас заметил его присутствие. Блеклый взгляд скользнул по Заточке — словно ящери­ца лизнула липким влажным языком.

— Легко, — произнес Власов.

И Заточку — опытного, много повидавшего Заточ­ку — пробрало. Он вдруг ясно и четко осознал: этому и вправду легко отрезать мальчишке голову. Порученец дернул плечами, неуверенно осклабился и не нашелся что сказать.

— Ты пойдешь с ними? — спросил у него Петряков и перевел взгляд на капитана. — Возьми этого сталкера, пусть расскажет все детали. Куда ушел объект?

— На север, — сказал порученец, поднимаясь.

Капитан, оказавшийся выше Заточки почти на го­лову, сверху вниз глянул на него.

— Вы должны успеть раньше других, — добавил Пет­ряков. — Так что собирайтесь быстро — и в дорогу.

Больше суток он шел не останавливаясь. Он знал, что будет погоня, поэтому уходил все дальше на север, хотя ему было все равно. Змееныш не чувствовал сби­тых ног, расцарапанных рук, ломоты в суставах — все затопило равнодушие, которое защищало от боли. Но наконец появилась усталость, идти стало тяжелее, внут­ренний компас начал сбоить — миновав ельник, он чуть не вошел в зеленое облако «холодца». Обогнул аномалию — и повалился во влажную от вечерней росы траву. Подняв голову, Змееныш впервые за долгое вре­мя огляделся.

Он находился между Янтарем и Дикой территорией. Место относительно тихое, спокойное, можно поискать укрытие и поспать или просто переждать ночь — если не получится заснуть. Он вцепился в траву, подтянул ноги, встал сначала на четвереньки, потом выпрямился во весь рост. Сцепив зубы, пошел дальше. Его тошнило, кружилась голова. Змееныш прижал ладони к вискам, жмурясь, не понимая, что ему теперь делать, как жить. Он уходил от опасности, повинуясь инстинктам, все дальше и дальше, механически переставляя ноги и це­ликом погрузившись в это движение, лишь бы не ду­мать, не вспоминать...

Позже, когда уже стемнело, кровь пошла носом, ноги подкосились — Змееныш, потеряв сознание, рух­нул под кустом бузины, где утром его и нашел Одно­глазый.

* * *

На опушку леса между Янтарем и Дикой территори­ей вышли двое сталкеров-новичков. Звали их Антон и Карась. Первый находился в Зоне совсем недолго и не получил еще кличку: ничем не отличился, не выделился. И сталкеру не предстояло ее получить: земля на другой стороне опушки вспучилась, ополхта, обнажая деревян­ный люк, крышка откинулась, из дыры полез медведь. Антон вскинул ТТ, Карась поднял «калаш» — но мед­ведь хрипло взревел, разворачивая в их сторону длинно­ствольный пулемет, грянул одиночный выстрел — и Ан­тон свалился с дырой в груди.

— Не стреляйте! — завопил испуганный Карась, бро­сая «калаш» на землю. — Не стреляйте, все отдам!

— А-о-ы! — сказал медведь, поднимаясь во весь свой огромный рост, вышел из норы, наставив вороне­ный ствол на новичка.

— Стой, Медведь, — послышался мрачный, загроб­ный голос из-под земли, и следом за звероподобным мародером, имевшим очень подходящую ему кличку, выбрался среднего роста человек, весь в черном, злой, невыспавшийся. — Погодь, сначала поговорим.

Обогнув одетого в меховые шкуры Медведя, не опускавшего оружие, человек в черной одежде — на­парники называли его Гробом — приблизился к Карасю и ощупал его пронзительным взглядом.

— Жратва есть? Патроны? — сумрачно спросил он. Карась осторожно протянул ему «калаш», вывернул

карманы — два магазина.

— Больше ничего, — пробормотал он. — Мы налег­ке вышли, торопились очень...

— Кончай его. — Гроб отобрал магазины, повесил на плечо «калаш». Медведь плотоядно ухмыльнулся и поднял пулемет. Карась бухнулся на колени, вскинул руки.

— Подождите, не убивайте! Я вам расскажу кое-что, много денег получите!

— Погодь, Медведь, — велел Гроб, положив руку на ствол оружия.

— Хры-ы!! — зарычал тот по-звериному, однако по­слушался и стрелять не стал. Огромные мышцы на его плечах и руках подрагивали, перекатывались.

Карась зачастил:

— Слон объявил награду за голову Змееныша — сто тысяч в валюте, наличными. Тому, кто первым его убьет и Слону доказательство представит или же самого Змее­ныша притащит. Но Змееныш хитрый, живым вряд ли, а убить можно, он же мутант, то есть человек, но как мутант, так если мы с вами...

Гроб поднял руку.

— Умолкни. — Он задумался, мрачное лицо при­обрело совсем уж похоронное выражение, уголки губ уползли вниз. — Змееныш? — повторил он, вспо­миная. — Медведь, ты этого персонажа знаешь? Да не этого, а о котором он говорит. Змееныш, Мед­ведь?

— Аргх... хры-ы храу хру, — откликнулся тот.

— Да нет, то другой, — возразил Гроб. Карась услужливо подсказал:

— Змееныш — тот, что спасает сталкеров от мутан­тов, в Зоне живет, сам навроде мутанта. Артефакты не продает, как все нормальные люди, а так отдает или ме­няет на соль, консервы, на патроны.

— Корыто! — позвал Гроб, не оборачиваясь.

Под землей что-то заворочалось, оттуда понеслись ругательства, затем из люка выскочил коренастый кри­воногий мужичок с намыленным подбородком. Креп­кий торс в тельняшке крест-накрест перехватывали па­тронные ленты, на поясе висели две кобуры и солдат­ский нож, в одной руке коротышка держал измазанный пеной одноразовый станок.

— Ну, чё надо? Без меня шлепнуть перца не можете? Я вам что, крайний...

— Змееныш — слыхал про такого? — оборвал его Гроб. Коротышка заткнулся, почесал в затылке, натуж­но заводя глаза кверху.

— Да вроде ходила молва, — сказал он.

— Найти сможешь?

— А чего нет, смогу, пожалуй, если за него платят, — согласился Корыто, покосившись на Карася. Тот все еще стоял на коленях. — Совсем зеленый, неужто у него бабки есть клиента заказывать?

— Так, Медведь, кончай его, — сказал Гроб. Здоровяк поднял пулемет и вжал спусковой крючок.

Карась вскинул руки, машинально закрывая голову, и рухнул в траву с пробитой грудью.

— Чего это вы его? — удивился Корыто.

— Собираемся, — велел Гроб. — Шкет наводку дал. За этого Змееныша сто кусков платят.

— Ух, ё! — Корыто рукавом отер пену с подбородка и прыгнул в землянку. Вскоре выскочил обратно, держа в одной руке «калаш», в другой «Грозу». — Я готов! А кто платит-то? Может, лажа?

Гроб наклонился над Карасем, который неподвиж­ными растерянными глазами смотрел в низкое небо Зо­ны, вырвал из холодеющих пальцев ТТ, обыскал карма­ны и сунул Медведю еще два рожка.

— Слон платит, — сказал он, поворачиваясь. — Воо­ружайся, Медведь.

Здоровяк зарычал, подвигал челюстью и с трудом выговорил:

— А-ы... Блин-н... разучился балакать... готовый я! — Он потряс пулеметом.

— Значит, идем, — решил Гроб.

* * *

Одноглазому повезло. Он заметил Змееныша, едва вошел под кроны старой буковой рощи за Янтарем.

— Я ж говорю, — потирая ладони, довольно про­бормотал он, — что одним своим лучше вижу, чем вы двумя... Ай!!!

Под правой ногой было что-то мягкое. Одноглазый глянул вниз — ботинок медленно погружался в землю. Да это же «зыбь»! Он и не заметил, как вступил в нее!

Сталкер не успел выдернуть ботинок — аномалия выключилась, серое месиво, в которое превратились трава и земля, застыло, схватилось, как бетон.

Разбуженный отчаянным воплем Змееныш пошеве­лился, моргая, привстал и осмотрелся. На другой сторо­не поляны стоял человек и целился в него из АКМ-74. Змееныш вскочил, на миг став прежним — собранным, чутким, готовым в любой момент скрыться в чаще...

Одноглазый заставил себя опустить «калаш».

— Эх, мать твою, «зыбь»! — пробормотал он и крик­нул: — Эй, Змееныш! Помоги, я тут застрял!

Змееныш настороженно приблизился, глаза у него были красные со сна, опухшие, движения замедленные — он спал мало и плохо отдохнул. Как только выпрямился — заломило спину и стали ныть мышцы ног.

— Помоги, — протягивая руку, повторил Одногла­зый. «Калаш» висел на шее. Другой рукой сталкер осто­рожно нащупывал в кобуре пистолет. Пусть только при­близится и наклонится...

Змееныш остановился в двух шагах от пожилого сталкера, ближе не стал подходить: какой-то темный, гнилой дух исходил от этого человека, раньше Змееныш ничего такого не ощущал. Хотя нет, когда-то давно, в Лесном Доме... Ну конечно — так разило от Заточки и Слона, когда Змееныш слез по стене водокачки, а они выскочили наружу.

— Я не могу тебе помочь, — хрипло сказал он и за­кашлялся.

— Э, парень! — забеспокоился Одноглазый. — Так я что, так тут и останусь? — Только сейчас до него дошел ужас ситуации. Даже если убьет Змееныша, все равно останется торчать с ногой в «зыби»! — Ты же Змееныш, ты всех спасаешь! Ты амулет... не, этот... талисман! Так о тебе говорят. Помоги мне!

Одноглазый покрылся холодным потом, капли по­ползли по вискам. Шедший от него гнилой дух почти перешибло волнами страха.

— Змееныш! — повторил он свистящим шепотом. — Спаси меня, я не буду тебя убивать, клянусь здоровьем мамы! Только вытащи, слышишь? Хочешь, все оружие отдам? Сделай что-нибудь, ты же мута... феномен! — И наконец нервы пожилого сталкера не выдержали, он заорал в голос: — Спаси меня, твою мать, я застрял!!!

Змееныш побледнел, присел на траву, одной рукой упираясь в землю, другую положил на холодный лоб.

— Я" ничего не могу для тебя сделать, — прикрыв глаза, сказал он. — У меня нет сил влиять на аномалию. У тебя есть еда? Я не ел два дня. Если поем, может, что-то получится.

Одноглазый торопливо сбросил рюкзак, расстегнул и откинул клапан, распустил шнур.

— Бери, конечно! Вот тушенка, хлеб, паек откры­тый, там шоколад остался, — зачастил он.

Спустя минуту сталкер тоскливо наблюдал, как Змееныш вскрыл своим ножом жестяную банку, паль­цами подцепил кусок тушенки и отправил в рот, разло­мал хлеб. Еды жалко — Одноглазый был жаден, над каждой крошкой трясся. Чтоб не видеть, как гадский мутант расправляется с его жратвой, сталкер опустил взгляд на «зыбь». Коварная аномалия была совсем не­большой, притаилась под кустом, незаметная — и, ко­нечно же, Одноглазый в нее вляпался. Не туда смотрел, болван, своим единственным глазом! А было бы у него два — заметил бы!

Сталкер глянул на Змееныша. Тот присел на корточ­ки — хрупкого вида пацан, явно очень уставший. И вы­ражение лица потерянное какое-то. Одноглазый испод­тишка нащупал рукоять пистолета, повернувшись к Змеенышу другим боком, чтобы скрыть движение. Вот же несправедливость, и не застрелить, а счастье так близко... Сто штук, сто штук, СТО ШТУК! Но без Змее­ныша он из «зыби» не выберется, застрял крепко, вон как давит... Одноглазый в отчаянии подергал ногой — и вдруг понял, что не так уж крепко застрял. Прихватило только ботинок, сдавило порядком, конечно, но если вытащить ногу... отпрыгнуть от коварной «зыби»... Он будет свободен!

— Приятного аппетита, — ухмыльнулся Одногла­зый, поднимая пистолет и нажимая спусковой крючок.

Пули взрыли землю, взлетели черные комочки. Змееныша не было на прежнем месте.

— Ты где?!! — взревел Одноглазый, рывком высво­бождая ногу. В стопе что-то хрустнуло, он не обратил внимания. Развернулся, вытянув руку с пистолетом, по­водил стволом из стороны в сторону. Змееныш исчез незаметно и бесшумно, пропала и банка тушенки, оста­лась только неровно отломанная половина черного хле­ба. Хорошо, в рюкзаке еще много хавки, и боеприпасы, и пара артефактов в контейнере на боку, да и денежки в подкладку под карманом вшиты...

— Я с тобой еще разделаюсь! — заорал Одноглазый и несколько раз вдавил спусковой крючок, паля в бе­лый свет.

От грохота и сотрясения воздуха «зыбь» снова вклю­чилась, с чмоканьем расширилась и поглотила рюкзак, Одноглазый едва успел отскочить. Ботинок медленно тонул в сером месиве аномалии.

* * *

Отряд капитана Власова состоял из шести рядовых и Заточки. Первым на поляну, где лежали тела, вышел Воля, осмотрелся — и двинулся к мертвецам, держа ав­томат наизготовку.

— Что там? — окликнул его капитан, раздвигая кусты.

— Два жмурика, — невозмутимо произнес Воля, пе­ревернув ногой Карася. — Окоченели уже.

Мироныч — полноватый мужик возрастом под пятьдесят, — подойдя к телам, размашисто перекре­стился.

— Пусть земля им будет пухом, — сказал он.

— Это вряд ли, — отозвался Воля. — Куда дальше, капитан?

— Жмурики, а не жмурятся, — сострил Шустрый, маленький щуплый подрывник с круглой лысиной в окружении густых черных волос. Он любил пошутить, что это у него аномальная лысина, которая становится чуть больше с каждым выбросом. На поясе Шустрого висели тротиловые шашки, обвязанные запальным шну­ром, на груди болтался «калаш», пистолета не было.

Петля с Кабаном выбрались из леса, отряхивая со штанов обрывки «ржавых волос» — за их спинами рух­нуло подгнившее дерево, увитое аномальным растением, идущих сзади зацепило, впрочем, никто не пострадал.

— Не смешно, — сказал Петля. Он был жилистый, со скупыми, выверенными движениями, без рюкзака, лишь в разгрузочном жилете.

— Да у тебя чувство юмора, как у псевдогиганта, — хохотнул Шустрый.

Заточка подошел к телам вместе с капитаном. Вла­сов бесцветными глазами разглядывал мертвецов и опушку.

— Стреляли метров с двух, — сказал он, нагнулся, достал нож и равнодушно поковырялся в ране на груди

Антона. — Крупный калибр. Эти двое могли наткнуться на объект?

Заточку очень раздражала эта манера капитана не смотреть на собеседника. Правда, вспомнив взгляд Вла­сова, порученец подумал, что, может, оно и к лучшему.

— Нет, у мутанта «узи». Это просто... — он пожевал губами, вспоминая подходящее слово, — конкуренция ожесточается.

Власов обратил рыбьи глаза к Заточке, с едва замет­ным раздражением сказал:

— У меня приказ быть первым.

И повернулся к Ваньку, который, тихо выйдя из ле­са, остановился у капитана за спиной:

— Свяжись с Лапшой, пусть скажет, что слышно о передвижении объекта. Надо скорректировать маршрут.

Ванёк Кастет перекинул через голову ремень «ка-лаша», поставил на землю рюкзак, открыл — там была компактная радиостанция.

— Если будет связь, — сказал он, включая аппарат.

— Она будет, — равнодушно бросил капитан.

И Заточка понял, что связь будет, даже если стан­ция откажет или все радиоволны вдруг исчезнут из зем­ной атмосферы. Если Власов приказал... Ох и мужик! Заточка и сам был человеком недобрым, сочувствием да жалостью к людям не страдал, и убивать ему в жизни доводилось не только мутантов да всякое зверье, но он вдруг ощутил себя в сравнении с Власовым школьницей-второклашкой с белым бантом в волосах. Ну и подонок, язвить его в душу. Порученец криво ухмыльнулся. Тем лучше для дела. Этот точно найдет Змееныша быстрее всех и сам голову ему откусит. Именно откусит — ра­зинет пасть, как хищная щука, глотающая мелкую бес­печную рыбешку, проплывающую мимо, да и хапнет.

— Прием, прием... — бормотал Ванёк. Шустрый уже исследовал поляну, Кабан — мощный великан, легко несущий громоздкий «Печенег», — с Волей и Миронычем уселись на холмик земли посреди поляны. Послед­ние двое закурили.

— Ага, есть, — пробормотал наконец Кастет. Капи­тан встал над ним, сцепив руки за спиной.

— Что там?

Заточка подобрался, прислушиваясь, поправил лям­ки рюкзака. Давно он не ходил в Зону! Поход оказался утомительным, но порученец не замечал трудностей. Усталость, мозоли, ломота в плечах и спине — все это мелочи жизни, не стоящие внимания, по сравнению с возможностью вонзить нож в горло Змееныша.

— Лапша сообщает, что говорил с корешом своим, Цыганом. Тот видел Змееныша к востоку от Янтаря, за болотом.

— И не убил? — вяло удивился капитан.

— Пощадил. — Ванёк развел руками. — Лапша тоже удивлен был, но, говорит, Цыган такой... широкая душа.

Власов повернулся к Заточке.

— Идем правильно. Полдня на север — и мы там.

— Только его там уже не будет, — проворчал пору­ченец.

— Значит, надо двигаться быстрее, чтобы догнать.

— Как-то далеко он ушел, — заметил Шустрый и хохотнул: — Чё он, двужильный? Совсем не спит?

— И мы не будем спать, если надо, — отрезан Власов.