Глава II. Охранка и оккультисты. 7 страница

Вот каким образом Эрнст Течов описывает замысел заговора, одним из организаторов которого был убитый Эрвин Керн:

"Керн сказал, что он намерен убить министра Ратенау. А я должен помочь ему, хочу я этого или нет. В противном случае он обойдется и без меня. Он привел различные доводы, которые, по его мнению, имели решающее значение, хотя я не разделял его точку зрения. Он сказал... что Ратенау находился в тесной связи с большевистской Россией и выдал свою сестру за коммуниста Радека.

Наконец, он сказал, что Ратенау сам признался и хвастался тем, что он является одним из трехсот сионских мудрецов, цель которых поставить весь мир под еврейский контроль, как уже было проделано в большевистской России, где сначала все фабрики, заводы и т. д. сделали общественной собственностью, затем по предложению и приказам еврея Ленина был получен из-за границы еврейский капитал, с помощью которого эти фабрики вновь были пущены в ход, и таким образом вся собственность русского народа попала в руки евреев...

Председатель суда: Вы утверждаете, что Ратенау имел тесные связи с большевиком Радеком и что даже выдал замуж за него свою сестру?

Течов: Должно быть, это так. Я не знаю.

Председатель: Насколько мне известно, у Ратенау есть только одна сестра, которая замужем за доктором Андрее и живет в Берлине.

Течов: Я не знаю.

Председатель: Каким же образом крупный промышленник мог завязать отношения с коммунистом Радеком? Вам это кажется правдоподобным?

Течов: Нет, это просто догадка, которую Керн преподносил как факт. Так что мне пришлось принять ее именно так.

Председатель: Продолжим. Вы утверждаете, что Ратенау признался, будто бы сам является одним из трехсот сионских мудрецов. Но триста сионских мудрецов — персонажи памфлета. Вы его читали?

Течов: Да"[82].

Накануне суда одному из обвиняемых, Вилли Гюнтеру, была прислана в тюрьму плитка отравленного шоколада. Общественный обвинитель в специальном заявлении по этому поводу так объяснял причину "подарка":

"Те, кто стоит за убийцей министра иностранных дел, были бы изобличены показаниями, которые мог дать на процессе Гюнтер"[83].

Насколько можно отождествлять этих людей с молодой неонацистской партией, остается неизвестным, но мы знаем, что Геббельс писал Течову, когда тот отбывал свой срок наказания на каторге:

"...Лагерь националистов встанет за Вас без всяких колебаний. Это также демонстрирует различие между истинными националистами и "буржуазными" патриотами, которые поддерживают человека, если ему ничто не угрожает и он чист перед законом, охраняющим буржуазную собственность..." И еще: "Я хочу пожать Вам руку — это является внутренней потребностью, и, так как мне не дозволено публично признать Ваш подвиг, я хочу солидаризироваться с Вами как Ваш товарищ, как немец, как молодой человек и сознательный активист, который верит в возрождение Германии вопреки всему"[84].

Конечно, убийство Ратенау как одного из "сионских мудрецов" предвещало наступление той безумной эры, когда "Протоколы" будут провозглашены правительством великого европейского народа истиной в последней инстанции. Некоторые слова, произнесенные судьей в заключительной речи, многие во всей полноте осознали лишь позже, но в 1922 году не поняли их:

"За спиной убийц и их сообщников стоит главный виновник — безответственный фанатический антисемитизм, обнаруживший подлинное лицо, искаженное ненавистью, антисемитизм, который бесчестит еврея как такового, независимо от его личности, с помощью клеветы, образчиком которой является вульгарная фальшивка "Протоколы сионских мудрецов"; антисемитизм, который пробуждает в незрелых и смятенных умах инстинкты убийц. Пусть жертвенная смерть Ратенау, который слишком хорошо знал, каким опасностям подвергал себя, занимая этот пост, пусть та глубокая озабоченность безрассудным и бессовестным подстрекательством, проявившимся на этом суде... послужат очищению атмосферы, воцарившейся в Германии, и пусть ведут Германию, охваченную ныне нравственной болезнью, погрязшую в моральном варварстве, к ее исцелению"[85].

Это убийство действительно в течение некоторого времени стало как бы некой очистительной жертвой. Был принят специальный закон о защите республики, и в соответствии с его уложениями различные темные личности из мира журналистики подвергались судебному преследованию за утверждения, что Ратенау был "сионским мудрецом". "Оборонительный и наступательный альянс" был поставлен вне закона. Людендорф испугался, и в статье, опубликованной в лондонской газете, обвинил в преступлении коммунистов. Мюллер фон Хаузен со своей стороны предпринял сначала попытку оправдать убийство, повторяя свою историю с бордюром, но вскоре, когда мать Ратенау привлекла его к суду, замолчал. Затем, начиная с 1924 года, обстановка в Германии начала меняться столь коренным образом, что даже самый ярый фанатик вряд ли мог бы сказать какой, собственно, вред причинили Германии "сионские мудрецы". Были проведены переговоры об установлении новых, более умеренных контрибуций, союзные войска покинули Немецкую территорию, и в 1926 году Германия единогласно была принята в Лигу Нации. В результате волна правого экстремизма спала по всей стране. Это было неблагоприятное время для "Протоколов", но продолжалось оно недолго.

Глава V. Немецкий расизм, Гитлер и "Протоколы сионских мудрецов".

1.

Когда на суде над Течовым судья говорил о "жертвенной смерти", он был ближе к истине, чем сам предполагал. Ратенау не просто был убит как один из "сионских мудрецов", а якобы принесен в качестве человеческой жертвы богу-солнцу древнегерманской религии. Время убийства было точно рассчитано: оно совпало с летним солнцестоянием.

Когда новость была обнародована, молодые немцы уже собирались на вершинах холмов, чтобы одновременно отметить поворотный пункт года и крушение того, кто являлся символом тьмы[86].

"Протоколы" поистине приобрели иное значение, когда вошли в мировоззрение, известное как народничество (фелькиш), или "немецкая идеология". Истоки этого мировоззрения — которое, по существу, являлось псевдорелигией — восходят к наполеоновским войнам. Германия не была первой страной, в которой начало развиваться национальное самосознание в результате чужеземного нашествия; при этом вторгнувшаяся держава явилась олицетворением современности, поборником свободы, либерализма и рационализма. Вполне естественно, что были отвергнуты все ценности захватчиков и утверждалось противоположное, поэтому немецкий национализм с самого начала тяготел к прошлому и вдохновлялся ненавистью ко всему современному. Парадоксальная установка не только сохранилась, но и окрепла, когда экономическое развитие внезапно швырнуло Германию в современный мир. В то самое время, когда она начала превращаться в индустриальную державу, в страну фабрик и заводов, технологии и бюрократии, немцы продолжали мечтать об архаичном мире германских крестьян, связанных между собой кровными узами "естественной", "органической" общины.

Подобный взгляд на мир требовал какого-то противопоставления, которое частично было представлено либеральным Западом, но в еще большей степени и более эффективно — евреями. Как мы уже говорили, одной из типичных черт новоиспеченных антисемитов-политиканов являлось то, что они рассматривали еврея не только как коварное демоническое существо, но и как олицетворение перемен, представителей современного мира, которого они страшатся и который ненавидят. То же произошло и с немецкими антисемитами типа фелькиш, но лишь с некоторыми различиями.

Когда эти люди заглядывали в прошлое, во времена "идеального государства", которое, как они предполагали, предшествовало современному веку, они уносились в неведомые дали, гораздо глубже трона и алтаря, в совершенно мифический мир. Для них еврей был не только губителем царей и врагом церкви — он был прежде всего исконным противником германского крестьянства, той силой, которая две тысячи лет назад подорвала истинный, чисто немецкий образ жизни. Историческое христианство объявлялось еврейской выдумкой, которая помогла разрушить архаичный немецкий мир. Теперь этот разрушительный процесс продолжали капитализм, либерализм, демократия, социализм и городской уклад жизни.

Все вместе они создали "еврейский мир": современный век, который являлся делом рук евреев и в котором они процветали.

Первым выразителем подобного мировоззрения был эксцентричный ученый Пауль Боттичер, более известный под псевдонимом Пауль де Лагард[87]. В своем основополагающем труде "Немецкие очерки", опубликованном в 1878 году, Лагард не скрывал своего разочарования только что возникшей объединенной Германией. Он требовал более высокого единения: единения немецкого народа, живущего так, как он жил в далеком прошлом, осуществляя таким образом свое божественное предназначение в мире. Но он понимал, что достижение нового порядка — задача трудная, и винил в этих трудностях евреев. По существу, ничего не зная об иудейской религии, он был убежден, что именно она явилась причиной современных перемен, гибельных для народа. Боттичер предсказывал борьбу не на жизнь, а на смерть между еврейским и немецким образами жизни. Говоря о борьбе, он подразумевал физическое насилие: евреи, утверждал он, должны быть истреблены, как бациллы. Неспроста в 1944 году, когда нацисты завершали свои широкомасштабные расправы, среди войск на Восточном фронте распространяли сборники статей Лагарда[88].

Однако иногда Лагард проповедовал всеобщую ассимиляцию немецких евреев с немецким народом. Это объяснялось тем, что евреи в его глазах были просто последователями иудейской религии, или того, что он считал иудаизмом; раньше он не воспринимал их как особую расу. Тем временем псевдонаука немецкого расизма начала прокладывать себе дорогу. В 1873 году Вильгельм Марр — первым введший в оборот слово "антисемитизм" — опубликовал книгу "Победа еврейства над германством, рассматриваемая с единой точки зрения". В 1881 году преподаватель экономики и философии Берлинского университета Евгений Дюринг издал очерк "Еврейский вопрос как вопрос расовый, моральный и культурный". В этих сочинениях евреи представлены не просто как зло, а как зло непоправимое; источник их порочности кроется не только в их религии, а заложен в них от рождения. В 1890-х годах эту точку зрения подхватил и начал пропагандировать неутомимый агитатор Теодор Фритш, тот самый, который поколение спустя опубликовал "Протоколы". В многочисленных памфлетах и периодических изданиях, выпущенных издательством "Хаммер", Фритш заявлял, что своими "научными" доказательствами порочности евреев и превосходства немецкой расы немецкие расисты способствовали не только мощному рывку вперед человеческого интеллекта, но и открывали новую эпоху в истории человечества. Этих писателей совершенно не смущал тот факт, что в науке не существует таких понятий, как "немецкая раса" или "еврейская раса".

Наконец, в 1899 году Хьюстон Стюарт Чемберлен, англичанин по происхождению, сын британского адмирала, немец по самосознанию — а значит, и по национальности, — выпустил в свет свое двухтомное сочинение "Основы девятнадцатого столетия", которое благодаря красноречию автора и псевдонаучности стало "библией" расистского движения фелькиш. В нем вся история человечества представлена как неизбежная борьба между духовностью, олицетворением которой является "немецкая раса", и материализмом, нашедшим свое воплощение в "еврейской расе", — постоянная борьба между этими двумя единственными чистыми расами, тогда как все остальные представляли собой лишь "хаос народов". По мнению Чемберлена, еврейская раса на протяжении веков неустанно стремилась установить абсолютное господство над другими народами. Если хоть один раз нанести этой расе решающее поражение, то немецкая раса сможет свободно осуществлять свою собственную, Богом определенную судьбу, то есть создавать новый, сияющий мир, пронизанный благородной духовностью и таинственным образом соединяющий современную технологию и науку с сельским патриархальным укладом прежних времен[89].

Безусловно, не все немцы разделяли это популистско-расистское мировоззрение. Аристократия и крупные промышленники относились к нему с презрением; на другом полюсе так же его расценивали представители индустриального рабочего класса, объединенные социал-демократическим движением. Дело в том, что эти слои германского общества чувствовали себя достаточно уверенно: аристократия и промышленники — поскольку они оказывали влияние на общественную и политическую жизнь, рабочие — поскольку их марксистские убеждения, усвоенные глубже, чем в любой иной стране, давали им ощущение собственного исторического предназначения. Удивительнее то, что и крестьяне не проявили к этим идеям никакого интереса. Когда крестьяне превращались в активных антисемитов (а иногда это происходило в разные времена и в различных регионах), тому всегда находились специфические экономические причины, непосредственно затрагивавшие их интересы. Прославление идеологами фелькиш некоего мифического крестьянства не способствовало распространению среди реального крестьянства антисемитских идей. Но расистские взгляды получили широкое распространение в определенных группах среднего класса. Это объясняется любопытной историей германского среднего класса в XIX и начале XX века[90].

Антисемитскими идеями оказались заражены два слоя среднего класса: ремесленники и мелкие торговцы, с одной стороны, а с другой — студенты и выпускники университетов. Часто отмечалось, что ремесленники и мелкие торговцы были особенно подвержены антисемитизму и со временем в основном именно их голоса привели Гитлера к власти.

Здесь нет ничего загадочного, так как эти слои населения рассматривались как пережиток более ранней эпохи и развитие современного капитализма грозило им уничтожением. Хотя марксистское пророчество о том, что они неизбежно сольются с пролетариатом, в целом оказалось ошибочным, эти слои действительно жили в постоянном ожидании кризиса. Эти люди с трудом адаптировались в новом мире гигантских индустриальных и коммерческих предприятий. У них отсутствовало даже то зачаточное понимание современного капитализма, которое промышленные рабочие восприняли благодаря марксизму; они отчаянно сражались за сохранение своего положения и ощущали настоятельную потребность в козле отпущения.

Евреи вполне годились на эту роль, но вовсе не потому, что они, по всеобщему поверью, "создали" современный мир капитализма и якобы занимали командные посты в немецкой экономике, жили обеспеченной жизнью или были чужды немцам. На самом деле немецкие евреи составляли меньшинство, показатель рождаемости был чрезвычайно низким, так что предоставленные самим себе, они, вероятно, полностью ассимилировались бы к исходу столетия. Большинство евреев искренне отождествляло себя с немецким "фатерландом". Значительная часть евреев принадлежала к среднему классу и переживала те же превратности судьбы, которые выпадали на долю этого класса. Среди воротил индустрии евреев не было, а их роль в банковском деле была крайне ограниченной. Но, несмотря на все это, немецкое еврейство оказалось тем самым козлом отпущения, на которого взвалили ответственность за все беды среднего класса.

Существовали и другие причины. В некоторых кварталах Берлина и Гамбурга жили очень состоятельные евреи; это давало некоторым безответственным людям повод кричать о том, что все евреи богаты, или даже более того, что все богачи — евреи. Кроме того, сами евреи стремились во что бы то ни стало устроить своих сыновей в университеты и таким образом дать им свободную профессию, что зачастую вызывало столкновения с более консервативными представителями среднего класса.

Но главное, евреи действительно произвели революцию в некоторых ремеслах, таких, к примеру, как пошив верхней одежды. И хотя от роста их предприятий клиентура только выигрывала, они представляли угрозу для многочисленных малых фирм. В то же время евреи были настолько различны, что не составляли четко узнаваемого меньшинства. Таким образом, вопреки действительности, в глазах антисемита, выходца из низших слоев среднего класса, этого разочарованного, преследуемого заботами, дезориентированного человека, евреи становились символом современного капитализма, процветающими при системе, которая несла среднему классу лишь страдания[91].

Хотя многие представители низших слоев этого класса разделяли расистское мировоззрение фелькиш, они не были его пропагандистами.

Наиболее рьяные его сторонники обретались не здесь: они принадлежали к высшим слоям среднего класса, куда входили и сами евреи.

Иррациональное, ненаучное и явно лишенное здравого смысла мировоззрение тем не менее было усвоено образованными людьми, или, точнее, людьми, обладавшими университетскими дипломами. Лагард был ориенталистом (имя его уже было широко известно), в конце концов он стал профессором университета; Дюринг — лектор в университете, Чемберлен — весьма эрудированный человек. Основные сторонники расизма вербовались среди студентов и выпускников университета, часто они объединялись в "буршеншафтен" (братства). Такое положение можно понять, лишь обратившись к истории немецкого среднего класса.

В Германии первыми, кто добился устойчивого положения в обществе, были писатели, мыслители, ученые. Еще в начале XIX столетия, когда Германия состояла из огромного количества политически и экономически отсталых маленьких княжеств, немецкая интеллектуальная мысль восхищала всю Европу. Тогда же многие немецкие интеллектуалы слыли либерально настроенными националистами, преданными делу объединения страны. Но их попытка в 1848 году создать единую Германию не увенчалась успехом, а когда в 1871 году такое объединение произошло, оно, по существу, было навязано прусским юнкером Бисмарком. Тем временем на арене политической жизни появилась промышленная буржуазия, которая совместно со знатью захватила политическую власть. Писатели, ученые и мыслители, бывшие когда-то вождями буржуазии, были ею же оттеснены на задний план. Лишенные не только политического влияния, но и какого-либо политического опыта, привыкшие иметь дело с абстракциями, а не с реальными людьми в реальных обстоятельствах, с глубоко уязвленным самолюбием, кипящие от негодования, многие из них утешали себя созданием пространных историко-философских систем.

Одной из таких систем стало расистское мировоззрение фелькиш.

Огромное его преимущество состояло в том, что любой усвоивший его немец становился не просто значительной личностью, но личностью необычайно, чрезвычайно значительной... Для людей, предъявлявших претензии на образованность, но страдавших от политического бессилия и незначительности социального статуса, оно обладало притягательной силой. Почувствовать себя носителем божественной миссии, палладином в великой борьбе "немецкой духовности" с темными силами "еврейского материализма" было очень приятно, тем более что это не влекло за собой никакой конкретной политической ответственности.

Привлекательность расистского мировоззрения фелькиш среди немецкого населения империи Габсбургов была значительно сильнее, чем во времена империи Гогенцоллернов[92]. На этой периферии немецкоязычного мира, где начиная с войны 1866 года немцы чувствовали себя в полной изоляции, агрессивное утверждение немецкого превосходства было особенно притягательным. Кроме того, евреи были более на виду в Австрии, нежели в Германии; хотя большинство их прозябало в ужасающей нищете, определенную часть евреев составляли люди свободных профессий, а некоторые из них были богатейшими банкирами. Австрийские евреи не отделяли себя от других национальных групп в рамках империи Габсбургов, а рассматривали себя как часть немецкой группы, но это им не помогло: немцы от них отвернулись. И здесь, как и в Германии, наиболее воинствующий антисемитизм утверждался, с одной стороны, в низших слоях среднего класса, который не сумел приспособиться к требованиям быстро развивавшейся индустриальной экономики, а с другой — среди студентов и людей свободных профессий. Когда Гитлер в 1933 году пришел к власти, в Германии ходила шутка: Гитлер — это месть Австрии за Кениггратц, то есть за австрийское поражение, нанесенное Пруссией в 1886 году. И в этой шутке была большая доля правды, так как представитель мелкой буржуазии Гитлер действительно стал надеждой на фоне столетия разбитых надежд, разочарований, неуверенности и страстного желания мести, охвативших этот класс. Этот мелкий буржуа явился гипертрофированным олицетворением определенного общественного слоя австрийского общества.

До первой мировой войны расистские взгляды фелькиш еще относительно слабо влияли на политику Габсбургской империи и империи Гогенцоллернов. Хотя начиная с 1880 года возникали и росли различные антисемитские партии, эти организации редко вмешивались в дело политиков.

В годы, непосредственно предшествующие войне, расистские фанатики избегали вопросов повседневной политики, проявляя интерес к "высоким идеям". Австрийские расисты начали насаждать культ свастики и предсказывали, что в один прекрасный день евреи будут кастрированы и уничтожены под знаком древнего символа солнца. Там же Георг фон Шенерер начал пропагандировать древние германские обычаи, включая праздник солнцеворота, который поколения спустя сыграл столь заметную роль в убийстве Ратенау. В Германии появилось множество более или менее эзотерических[93] организаций, таких, как "Тевтонский орден и Фользангс", которая также использовала свастику в качестве эмблемы, и "Культурная лига политиков", проповедовавшая грубый расизм и с энтузиазмом разжигавшая пламя антисемитских идей.

В то время, очевидно, лишь немногие понимали, что расизм фелькиш может оказать огромное влияние на всю немецкую политику. Но уже тогда, задолго до 1914 года, он оказывал влияние на многих школьных преподавателей и прежде всего на молодежное движение, члены которого — молодые немцы — искали выхода из затхлой буржуазной жизни. Расизм затронул наконец одну важную и респектабельную политическую организацию — "Пангерманскую ассоциацию". Но главным образом, когда фанатический расизм в своей крайней форме соединился с трезвенничеством, вегетарианством и оккультизмом, он сформировал взгляды будущих наиболее зловещих руководителей нацистов, включая самого Гитлера.

Исход войны позволил расистскому фелькиш проникнуть в область практической политики. Горечь поражения и последовавшие за ним невзгоды, унижения Версальского и Сен-Жерменского договоров, полнейшая дезориентация и всеобщая разруха, вызвавшая инфляцию, — все это создало особую атмосферу. Более того, Германия и Австрия лишились тех национальных меньшинств[94], которые прежде служили отдушиной для националистического высокомерия. Германия утратила перспективу империалистической экспансии. Это вдохнуло новую жизнь в старую фантазию о борьбе, борьбе не на жизнь, а на смерть между немецкой и еврейской расами. Особенно эта идея процветала среди студентов.

Еврейские студенты уже давно были исключены из студенческих союзов, но в 1919 году появилось многозначительное нововведение: этот запрет распространился и на тех неевреев, которые были женаты на еврейках.

В идеологии политического правого крыла расизм фелькиш распространился беспрецедентно широко по сравнению с довоенным временем. Начиная с 1920 года Германская национальная народная партия (ГННП) проводя свои избирательные кампании прибегала к яростной расистской пропаганде. Эта партия на гребне успеха получила 6 млн. голосов. Следует, однако, признать, что ГННП привлекала избирателей и по многим другим причинам, но в крайне правом крыле существовали различные мелкие политические организации, единственной целью которых было раздувание расистского антисемитизма. Еще до войны руководитель Пангерманской ассоциации Генрих Класс потребовал лишить евреев немецкого гражданства, запретить им занимать государственные посты и преподавать, а также принять закон, запрещающий им владеть землей и подвергающий их двойному налогообложению по сравнению с прочими немцами. Теперь он направлял свою организацию в то же русло; в последние дни войны организация официально взяла курс на "решение еврейского вопроса", и год спустя для этой цели был создан специальный "Оборонительный и наступательный союз немецкого народа". Численность этого Союза, который также избрал своей эмблемой свастику, вскоре возросла до 300 тыс. человек. После убийства Ратенау он был распущен, но эта мера ничего не дала: все его члены вскоре вступили в нацистскую партию.

Тем временем "Тевтонский орден" продолжал свое существование. В ноябре 1918 года он создал организацию "прикрытия", получившую название "Общества Туле"[95], а в 1919 году эта организация объединилась с другой — Немецкой рабочей партией — и вскоре стала нацистской партией.

Все эти организации разделяли мировоззрение фелькиш в самых его фанатических проявлениях, и, когда им в руки попали "Протоколы", они нашли им соответствующее применение. В глазах этих организаций планы "сионских мудрецов" подтверждали именно те качества, которые они приписывали "еврейской расе", а еврейский всемирный заговор они рассматривали как план неизбежного разрушения, как стремление к насаждению зла, что считалось врожденным свойством каждого еврея.

Особое племя низших человеческих существ, темных, совершенно бездуховных, вело заговорщическую деятельность с целью уничтожения сынов света "арийской" или "германской расы", и в "Протоколах" излагался их план действий. Ответом на такой план могло быть лишь уничтожение, осененное символом бога солнца, свастики. Вальтер Ратенау пал первой жертвой в цепи тех кровавых расправ, которые начались поколение спустя.

2.

После того как расистское мировоззрение фелькиш стало широко использовать "Протоколы", все более начал распространяться апокалипсический взгляд не только на ход современной политики, но и на все процессы развития человечества на Земле. Во имя этого псевдорелигиозного взгляда на мир нацисты и их сообщники организовали истребление евреев в Европе, планируя затем их полное истребление во всем мире. Зачастую не всем понятно это даже сегодня, так как такая идея кажется просто невероятной. Но существуют веские доказательства подобных планов; их можно найти в высказываниях нацистских вождей, организаторов массовых уничтожений, и их невозможно опровергнуть.

Можно начать с поразительного заявления близкого сообщника Эйхмана Дитера Вислицени, капитана СС, который был казнен в 1947 году за участие в уничтожении словацких, греческих и венгерских евреев. 18 ноября 1946 года в ходе следствия (Чехословакия) он подробно описал, каким образом были организованы массовые убийства евреев. Перед этим он захотел рассказать о том, "без чего нельзя ясно представить себе тогдашнюю ситуацию, а именно, те причины, которые побудили Гитлера и Гиммлера предпринять полное уничтожение европейского еврейства", и набросал следующую картину:

"Антисемитизм являлся одной из основ программы нацистской партии.

Особенно плодотворными считались две идеи:

1) псевдонаучная биологическая теория профессора Гюнтера (профессор Ганс Гюнтер был официальным теоретиком расизма в Третьем рейхе);

2) мистико-религиозный взгляд, утверждавший, что мир управляется добрыми и злыми силами".

В соответствии с этими положениями евреи вместе с церковью (Орден иезуитов), масонами и большевизмом олицетворяли собой силы зла.

Литература, воспитавшая такое мировоззрение, известна — писания нацистов наполнены подобными идеями. От "Протоколов сионских мудрецов" прямой путь вел к "Мифу XX века" Розенберга. Абсолютно невозможно опровергнуть подобные нападки с помощью логики или рациональных аргументов; это нечто вроде религии, которая сплачивает людей в секту.

Подобные явления можно сравнить только лишь со средневековой манией колдовства.

Миру зла расистские мистики противопоставили мир добра, света, олицетворенный в белокуром, голубоглазом народе, который один почитался способным создать цивилизацию или государство. Считалось, что два противоположных мира находятся в состоянии вечной борьбы, а война 1939 года, развязанная Гитлером, представляла собой лишь окончательную битву между этими двумя силами.

Из других источников известно, что религиозный фанатизм был присущ Гитлеру на всем протяжении его политической карьеры. Признаки одержимости проявлялись уже в первых его политических выступлениях. В 1919 году Гитлер был послан армейским командованием в качестве "офицера-воспитателя" в войска с целью не допустить заражения солдат инфекцией демократии и социализма. 16 сентября 1919 года он написал письмо некоему Гемлиху, которое в достаточной мере показывает, как он воспринял это поручение. Уже первые слова касаются той "опасности", которую представляло для немецкого народа еврейство, и там же он сетовал, что обычный немецкий антисемитизм все еще не обладает идеологической стойкостью, которая могла бы превратить его в эффективное политическое движение. Недостаточно просто не любить евреев, энергично утверждал он, немцы должны понять, что еврейство составляет общину с ярко выраженными расовыми свойствами, среди которых преобладает страсть к материальной наживе. Это и делает еврейство "туберкулезным народом". Простые погромы — неэффективное средство борьбы с таким опасным врагом; "нужно осуществить возрождение моральных и духовных сил нации через беспощадные действия прирожденных вождей с националистическим мировоззрением и внутренним чувством ответственности". Созданное из таких людей правительство ограничит права евреев, но на этом оно не остановится: его конечной целью должно стать "уничтожение всех евреев". Таков был неизвестный ефрейтор за несколько дней до своего первого посещения крошечной немецкой рабочей партии, зародыша будущей нацистской.