Глава 29

Габриель не спал до полуночи. Элис давно уже ушла в храм, что-то быстро сказав отцу, и теперь Рэл лежал на кровати в отведенной ему комнате, тупо смотря в темный потолок, скудно освещенный пробивающимся в окно светом лун. Он впервые в жизни не хотел ни о чем думать. Все, что с ним происходит, он принял как должное и не пытался что-либо изменить. Он так привязался к Элис, что и сам бы, наверное, не нашел в себе сил снова с ней расстаться.

Поднявшись на ноги и убрав за пояс кинжал, Габриель осторожно приоткрыл дверь. Тениэрисс наверняка уже давно спал, поэтому Рэл, совершенно не опасаясь чего-либо, вышел из дома. Отец Элис все так же добродушно относился к своему случайному гостю, что Рэла немного успокоило. Конечно, это было очень странно. Неужели Элис наврала ему, чтобы отвести от Габриеля любые подозрения? Или же она сказала отцу правду, что было бы еще глупее? В любом случае Габриель уже не волновался по поводу того, что его могут со всеми потрохами сдать страже на вечные пытки. Что делают легионеры с ассасинами Темного Браства, Габриель старался даже не представлять.

Храм Аркея находился совсем рядом с домом альтмеров, и нужно было всего лишь пересечь улицу, чтобы оказаться на широких ступенях, ведущих в обитель богов. Внутри снова никого не было, чему совершенно не стоит удивляться, потому что ночью в церкви ходят только такие, как Рэл. Но странным было то, что и Элис нигде не было.

Габриель, как Элис его и просила, открыл дверцу конфессионала, стараясь не думать о том, что он тут совсем один. Вообще он вдруг почувствовал себя по-детски глупо. Еще вчера ему даже представить было смешно, что кто-то когда-либо заставит его исповедаться. Да что уж тут говорить, Рэлу такое даже в голову никогда не приходило, он считал все эти религиозные правила совершенно бесполезными и даже абсурдными. Зачем он тогда решил сделать это? Наверное, ради Элис. Он чувствовал себя рядом с ней настолько неловко, что готов был пойти на все, только бы она перестала видеть в нем убийцу. Может быть, где-то в глубине души он хотел быть немного на нее похожим. Она настолько чиста и безгрешна, что, казалось, все грехи этого мира лежат исключительно на нем, и порой ему становилось стыдно за все содеянное. Наверное, прав был тот, кто сказал, что противоположности притягиваются. Он и Элис настолько разные, что было даже удивительно, как они вообще смогли стерпеть друг друга.

А может быть, они были в чем-то похожи.

Рэл услышал, как отворилась вторая дверца исповедальни, в которую вошла Элис. Ее обеспокоенное лицо показалось за деревянной решеткой, но Габриелю удалось различить успокаивающую полуулыбку эльфийки. Он встал на колени, опустившись на специальную низкую скамеечку, как требовалось от каждого исповедующегося. За отгораживающей их стенкой Габриель почти не видел Лис, но ему казалось, что он слышал ее частое дыхание. Долгое время они молчали.

Наконец, когда тишина, витающий вокруг запах дерева и полусумрак стали невыносимыми, Габриель признался:

- Прости, я не знаю, как нужно говорить.

- Нужно говорить с покаянием, - тут же донеслось из-за решетки. – Раскайся в своих грехах, и Девять простят тебя.

- Я не могу.

- Ты первый раз это делаешь? – поинтересовалась она, наверное, чисто из любопытства. Ответом ей стало молчание, и она решила продолжить: - Не думай о настоящем. Здесь, в этой кабинке, ты должен думать о прошлом и будущем. Начни с самого начала.

- Если сейчас Девять отпустят мне грехи, то завтра я опять нарушу одну из их заповедей. Кажется, не проходит и дня, чтобы я этого не делал. Так почему же ты так уверена, что они меня простят?

- Потому что ты всем сердцем сожалеешь о содеянном. И если сейчас ты исповедуешься, то завтра заживешь новой жизнью. Ты не станешь никого убивать и причинять другим боль.

- Если бы ты знала, через что мне сейчас приходится идти, то не говорила бы так.

- Тогда расскажи, - спокойно ответила Лис. – И я попробую тебе помочь.

Габриель не стал спорить с тем, что она ему чем-то поможет. Этот короткий разговор немного снял овладевшее им нервное напряжение, но начать говорить ему все равно было очень сложно. Он и не представлял раньше, как тяжело рассказывать Богам о своих злодеяниях.

- Наверное, я стал таким после смерти матери, - тихо начал он, пытаясь подбирать нужные слова. - Прошло уже семь лет, а я только сейчас задумался над тем, в кого превратился за это время. Поскольку мне тогда было всего пятнадцать, сестра моего отца забрала меня к себе, на свое попечение. Я не знаю, зачем она это сделала, может быть, потому что искренне любила меня, только вот я возненавидел ее. Наверное, я еще ни к кому не испытывал такой ненависти, как к родному человеку. Единственному, кто у меня остался.

- Почему ты так к ней относился?

- Я боялся ее. У Дафны очень сложный характер, я никогда не могу понять, что она на самом деле чувствует и о чем думает. К тому же меня пугал ее внешний облик. Она… вампир, - к этому Элис отнеслась очень спокойно и внимательно продолжала слушать. – И почему-то мне хотелось винить ее в смерти моего отца. Он погиб на поле боя, сражаясь за Бруму во время Кризиса Обливиона, и она билась с ним плечом к плечу. Но вместо того, чтобы радоваться, что она выжила, я ненавидел ее. Я думал, что сам никогда бы не позволил убить близкого мне, если бы находился с ним рядом.

- Ты до сих пор винишь ее в этом?

- Нет. Уже нет. За пять неполных лет, которые я провел у нее, я успел к ней привязаться. Она обучала меня магии, а ее друг, который приходил к нам очень часто, научил сражаться. Я не знаю зачем, но они хотели сделать из меня воина, они готовили меня убивать людей. А потом я все-таки убил. Это был какой-то разбойник, и все говорили, что я правильно сделал, что отправил его к Ситису, но…

- Что ты чувствовал, когда убил его?

- Ничего. Я уже не помню. Помню только, что это было невероятно паршивое чувство. В тот момент я уже перестал быть собой. Во мне поселился тот, кто постоянно требовал чужой крови.

- Ты жалеешь об этом?

- О том, что убил разбойника – нет. Жалею о том, что убил.

- Что случилось потом?

- Потом я ушел из Брумы. Поссорился с Дафной, вновь разозлился на нее из-за какой-то ерунды, и ушел в поисках собственной судьбы. Мне казалось, что я со всем справлюсь, что это будет лучшая полоса в моей жизни, но мне было тяжело. У меня появились связи с такими людьми, профессия которых – преступать закон во всех его формах. И я сам становился таким. О каких богах могла идти речь, когда я вращался в кругах, которые презирали поклонение Аэдра? Даэдра были нам куда ближе. И тогда я уже забыл обо всех заповедях, учениях, наставлениях… мне просто хотелось жить так, чтобы меня ничего не ограничивало. И я так жил. Наплевав на всех, кроме себя самого.

- Ты жалеешь об этом? – опять спросила она. Кажется, этот вопрос Габриель еще не раз услышит.

- Да. Жалею. Я не смог жить честным трудом, как требует Зенитар. Я забыл про Девять, как требует Акатош. Я наплевал на заповедь Джулианоса, хотя раньше, наверное, считал его своим покровителем. И боюсь, что теперь я уже не научусь верить, как верил раньше. Потом я вообще начал зарабатывать на убийствах. Я сражался на Арене и получал все: деньги, славу, продажную любовь, удовольствие. Мне больше ничего не было нужно. Мне было плевать, умру я или нет. Я наслаждался своей низкой жизнью и был по-своему счастлив. А сейчас, когда я вспоминаю об этом, меня охватывает какое-то отвращение к самому себе. Не думал, что за два месяца так изменюсь.

- Что тебя изменило?

- Меня ранили. Это был нечестный бой, соперник заплатил какому-то магу, чтобы тот, находясь на трибуне, лишил меня сил. А потом я получил лезвие меча в живот. Друзья из моей команды позволили себе нарушить правила и спасли меня, сказав, что я больше не смогу продолжить карьеру, потому что уже мертв для всего Тамриэля. Вот так я потерял все, что у меня было. Теперь я ничуть об этом не жалею, но тогда я не смог взять и закрыть на все глаза. Я отыскал того мага и убил его. А потом в последний раз вышел на арену и убил своего нечестного соперника. И так я стал настоящим убийцей. Я получил странно удовольствие, когда увидел, как чужая кровь стекает по моему мечу. Я был счастлив, потому что отомстил.

Элис молчала и не собиралась перебивать своим любимым вопросом. Поэтому, выждав несколько секунд, Габриель продолжил:

- И тогда ко мне пришла Уведомитель Темного Барства, ассасин из гильдии наемных убийц, и предложила мне присоединиться к ним. Я не стал долго думать и согласился. Это могло принести мне неплохие деньги, а то, что мне придется убивать невинных людей, меня совсем не смущало. Я убил свою первую жертву, старого фермера, и был принят в эту странную, безумную Семью, где все покланяются Ситису и приносят ему в жертвы души людей. Я никогда не верил ни в Ситиса, ни в Мать Ночи, но я верил в себя и в тех, кто рядом со мной. В Темном Братстве я действительно обрел семью. Все они, такие же убийцы, как и я, стали моими друзьями. Или даже больше, чем друзьями. Я убивал, получая деньги, и снова был счастлив. А потом меня отправили на очередной контракт, чтобы вырезать целую семью на торжественном вечере в замке Анвила. И я убил их. Первой я отнял жизнь девочки, совсем еще ребенка, которая, наверное, так и не успела ничего понять. Второй убил ее бабушку, беспомощную старуху, которая даже не смогла бы уклониться от моего удара. А третьей стала молодая девушка, которую я заставил наблюдать смерть дочери и матери, а потом убил. Как после всего этого я могу называть себя человеком? – он помолчал, думая, что Элис скажет что-то, но она, кажется, даже не вздохнула во время этого рассказа. – Подоспела стража, и мне пришлось спасаться бегством. Я прыгнул с балкона в Абесинское море, посчитав, что лучше разбиться о скалы, чем остаться в замке. И… наверное, разбился. Мою жалкую жизнь спас какой-то валенвудский черный маг, живший отшельником на границе. Я не знаю, зачем он сделал это, но… я все еще продолжаю существовать, в который раз думая о том, что было бы лучше, если бы я тогда умер. А когда я вернулся в Убежище, вместе со своей Сестрой, Леонсией, то встретил Дафну. И только тогда узнал, что и Дафна, и ее друг, Матье, и мой покойный отец тоже ассасины Темного Братства. Я вырос среди них… Кажется, именно для убийств я и был рожден.

- Почему они не говорили тебе раньше? – вдруг спросила Элис, и Рэлу показалось, что ее голос слабо дрожал.

- Я не знаю. Отец, наверное, желал мне спокойной жизни, а Дафна просто… не успела. Потому что я ушел от нее, а потом, как она думала, погиб на Арене. Но это далеко не самое важное. Я узнал, что моего отца все считали предателем в Братстве, но он им не был, я точно это знаю. Предатель до сих пор среди нас. Мне дали очередной контракт, я должен был убить некромантку, но я ее не убил. На ту, кто действительно заслуживает смерти, я не смог поднять руку. А когда я вернулся в Братство, произошло то, чего никто из нас не ожидал. Был отдан приказ провести Очищение. Это ритуал, который требовал смерти всех Темных Братьев, если среди них есть предатель. И мне пришлось убивать тех, кого я не знал, а другой моей Сестре – тех, кого и она, и я считали друзьями. И она их убила, потому что не могла нарушить приказ. Мне удалось спасти только одного, своего лучше друга. Я рассказывал об этом, когда пришел сюда впервые. Я не мог поверить, что все они мертвы. Даже Леонсия, которая сама однажды спасла меня. Я любил этих людей, несмотря на то, что они были убийцами. После этого я стал служить одному из Уведомителей, которому когда-то служил мой отец. Они были хорошими друзьями. И ты с ним знакома, это тот человек, который приходил сюда. Он единственный, кому я хочу верить, потому что он ничего от меня не скрывает. И почему-то мне кажется, что предатель Матье или Дафна. Родные мне люди. Это отвратительное чувство, когда перестаешь верить тем, кто заменял тебе семью. И я пообещал самому себе, что доберусь до истины, что отомщу за отца, которого убил именно предатель, а не какие-то дреморы под Брумой, как я считал раньше. Поэтому я не смогу не нарушить заветы и, то, что я сейчас прошу у Богов прощения, ничего не изменит.

- Изменит. Ты больше не станешь убивать невинных людей.

- Только вот я в этом не уверен…

- А ты попробуй. Дай себе еще одно обещание: не поднимать руку на беспомощных и слабых. Я знаю, что ты сможешь, ведь ты… ты спас моего отца. Ты пощадил того, кто сложил пред тобой оружие. Ты уже заслужил прощение Богов.

- Я хочу проникнуть в крипту, где похоронен мой отец. Разве Аркей простит мне такое?

- Для чего тебе это? – сейчас Элис с трудом удалось сохранить прежний спокойный голос.

- Чтобы найти предателя и отомстить. Я уверен, что это необходимо.

Она помолчала, а потом спросила:

- Ты хочешь сделать это?

- Нет.

- Ты жалеешь об этом?

- Да.

- Габриель… пообещай, что, как только ты исполнишь данную самому себе клятву, как только отомстишь за отца и за друзей, ты навсегда забудешь о прошлой жизни и будешь жить так, как завещали Боги.

- Я обещаю, Лис. Ты простишь меня?

- Боги тебя простили. Так кто я такая, чтобы перечить им?

Рэл услышал, как тихо заскрипели петли ее дверцы. Он не стал спрашивать, почему Элис не настаивает на том, что месть – это зло, что нужно уметь прощать, что нужно забыть о предателе и прямо сейчас навсегда покончить с Темным Братством. Наверное, она ценила то, что Габриель держит свое слово. Каким бы они ни было.

Когда он вышел из конфессионала, то сразу же почувствовал на своих губах теплый поцелуй Элис. Это произошло так резко, что он даже не сразу все понял. Эльфийка положила ладони на его плечи и нежно прильнула к нему губами, а потом отпустила голову, уткнувшись носом в его грудь. Рэлу больше ничего не оставалось, кроме как обнять ее. Он все еще пребывал в замешательстве от только что произошедшего и совершенно не знал, как поступить в такой ситуации. Даже прижать ее к себе он не сразу догадался.

- Я знаю, что в тебе такого особенного, - тихо прошептала Лис, когда от тишины начало звенеть в ушах. – Ты прошел через весь этот кошмар, но сумел сохранить ту крупицу света, которая в тебе осталась. Наверное, именно этот кошмар заставил тебя встать на истинный путь, в то время как другие с него сбиваются, живя спокойной жизнью.

Габриель промолчал, так и не сумев сказать, что на этот «истинный путь» заставила его встать именно она. Сейчас вообще все нужные слова вылетели из головы, оставив его безвольно стоят перед эльфийкой, не зная, что ответить. Кажется, от этого она почувствовала себя неловко и, отстранившись от него, отвернулась к общему алтарю.

- Утром ты уйдешь? – с нотками печали спросила она, не осмеливаясь поднять на него взгляд.

- Да. Уйду. Мне нужно завершить начатое.

- Ты вернешься ко мне?

- Ты и впрямь хочешь этого? – он даже позволил себе удивиться. Ему до сих пор трудно представить, что она его простила и, более того, хочет быть с ним.

- Я… наверное…

- Я вернусь, - перебил он ее, видя, что слова ей стали даваться с большим трудом.

- Иди в дом, Габриель. У тебя, наверное, был очень сложный день, а я…

- Все хорошо, Лис. Я… рад, что провел эту ночь именно так.

- Иди в дом, - снова повторила она и, больше ни слова не проронив, ушла в комнаты под часовней.

Габриель понял ее и больше не стал останавливать. Ей стоило больших трудов спокойно все это выслушать, поэтому сейчас он уже вышел из церкви, направляясь в сторону дома Тениэрисса. Сон начал беспощадно закрывать глаза, и, перебирая в памяти только что состоявшийся разговор с Элис, Габриель начал мечтать о мягкой кровати. В свою комнату он пробрался тихо, стараясь не наделать лишнего шума. Ему почему-то очень не хотелось, чтобы отец Элис узнал о том, что Рэл куда-то уходил этой ночью.

Закрыв дверь изнутри, Габриель стянул с себя верхнюю одежду и упал на мягкую перину, закрыв глаза и почти мгновенно провалившись в сон. Ему с трудом удавалось поверить, что все это с ним происходит.

***

Его заставило проснуться отсутствие кислорода в легких. Казалось, он только прикрыл глаза, как грудь начало ужасно жечь и разрывать на части изнутри. Габриель несколько минут отчаянно хватал ртом воздух, понимая, что уже задыхается, но так и не находя этому причины. В тот момент, когда перед глазами уже начало темнеть, нутро обожгло холодным воздухом. Габриель встал на ноги, опираясь о стену руками и наслаждаясь этой бесценной способностью дышать. Сердце учащенно билось, постепенно приходя к своему нормальному ритму.

Рэл чувствовал за спиной чье-то присутствие, но обернуться, схватив меч, его заставило только тихое шипение, напоминающее змеиное. Лезвие блеснуло во мраке, покидая ножны. Габриель лишь успел заметить уносящийся в сторону серый дым, оставляющий после себя длинный шлейф, по которому Рэл сразу же прошелся клинком. Должного результата это не принесло, облако только рассеялось, вновь собираясь в единый сгусток уже в другом месте.

Габриель не отрывал от этого странного объекта своего настороженного взгляда и с каждой секундой только крепче держал меч. Ему начало казаться, что дым постепенно меняет свой цвет, переходя от серого в черный, а потом наливаясь почти незаметными кровавыми рубцами-каплями. Позже парень понял, что эти капли заменяют собой нечто вроде глаз. Их было две, и они, не отрываясь, смотрели на него. От этого взгляда Рэла пробрал такой ужас, что рука, сжимавшая меч, мелко задрожала, а живот скрутило от отвращения и мерзкого холода. «Облако» и Рэл несколько секунд сверлили друг друга взглядами, не решаясь пошевелиться, а потом черное существо резво рвануло вперед, сузив кровавые глаза в две узкие линии. Габриель мгновенно поставил магический щит, не имея ни малейшего представления о том, как еще сражаться с неведомым ему противником.

Это не помогло. Облако прорвалось сквозь невидимую преграду, разбив ее на тысячи осколков и причинив тем самым Рэлу невероятную боль от потери контроля над собственным заклинанием. Это всегда было больно. Попытка отмахнуться мечом тоже не принесла успеха, и уже в следующую секунду дым обвился вокруг шеи Габриеля прочной веревкой, разорвать которую было невозможно. Рэл выронил меч, а потом сам упал на колени. Дым мгновенно ослабил хватку и скользнул по полуобнаженному телу, оставляя мелкие кровоточащие порезы, словно от лезвия кинжала.

Габриель с трудом вырвался из лап этой твари, отбежав к противоположной стене. Она вновь повисла в воздухе, уставившись на него этими странными глазами. Ужас, охвативший Габриеля, нельзя описать простыми словами. Свистящий шепот, который издавало это облако, нарастал с каждым мгновением, начиная сводить с ума. Рэл невольно схватился рукой за голову, пытаясь не отрывать глаз от неизвестного противника, но уже не находя в себе сил терпеть ужасный звук, бьющий по вискам и медленно превращающийся в отдельные слова.

- Я знаю таких, как ты, Габриель, - вдруг раздался четкий, знакомый голос, которого Рэл никак не мог вспомнить. - Вечно ищущие свое место, пытающиеся понять, кто они, найти цель в своей жизни. Но их жизнь заканчивается так же, как жизнь любого крестьянина или императора. Смертью. Любая жизнь так заканчивается. Не зависимо от того, какая была в ней цель.

- Что за “Ярость Ситиса”? – спросил его собственный голос где-то совсем рядом.

- Лучше, Брат, тебе никогда не знать этого, - строго ответила Аркуэн.

Дальше голоса начали сливаться в одно ужасное целое:

- В вечных бегах ты не заметишь, как скóро окажешься в объятиях Ситиса.

- Мы не можем ослушаться Ситиса, - шепнула ему на ухо Леонсия.

Габриель резко обернулся на ее голос и тут же услышал за спиной кого-то еще:

- Тебе некуда бежать! – Рэл посмотрел в сторону. Никого не было.

- Он был убийцей, Габриель.

- Это нарушение третьего догмата! – вспылила Дафна.

- В гробу я видел эти догматы, - прошипел в ответ он сам, но потом с ужасом понял, что даже не думал ничего отвечать.

- Знаешь, Рэл, - протянул аргонианин. – Я рад, что ты свалился с того балкона.

Фалько?!

- Ярость Ситиса есть, Габриель.

- Каково это – выходить на поединок ради… зрелища для толпы? – Габриель только сейчас понял, кому принадлежал этот голос. Это говорил Тавэл.

- Ты слишком много возомнил о себе! – упрекнула Мэри.

- Какой-то ты странный, - угрюмо заметили справа.

- Что тебе надо от меня?! – провизжали слева.

- Не удивляйся так, ассасин. Да, я знаю, кто ты и зачем ты здесь.

- Думаешь о Ярости? – опять спросил Джиф.

- Так чем же ты лучше меня, раз до сих пор жив? – послышался очередной вопрос.

- Габриель! – прокричал новый голос. – Габриель, ты в порядке? Открой дверь!

Это заставило Рэла вырваться из цепких лап сотни знакомых фраз и голосов. Последние слова принадлежали Тениэриссу и, кажется, были реальны. Габриель не смог отозваться, потому что горло вновь обвила черная красноглазая змея.

- Не предай Темное Братство или его секреты, - напоследок шепнула ему Аркуэн, заканчивая этот безумный хор.

«Иначе навлечешь на себя Ярость Ситиса», - мысленно закончил он сам, вцепившись пальцами в серый дым, который мгновенно растаял и упорхнул под потолок. Дверь начала содрогаться от ударов эльфа, но как только Рэл захотел открыть ее, дорогу перегородила сверкающая кроваво-красными глазами Ярость. Габриель увидел, как это облако материализовалось в человеческий призрак с расплывчатой верхней половиной тела и отсутствием нижней. Вместо ног у этого существа был длинный змеиных хвост, как у цаэски с Акавира. В руке змéя-Ярости блеснул мраком длинный клинок, который мгновенно уколол Габриеля, целясь в сердце, к счастью, парень сумел увернуться, получив только рану правом плече. Он подобрал свой меч, отбив очередной удар. Их клинки скрестились, хотя Рэл думал, что его сталь здесь не поможет.

После парирования очередного удара, Габриель понял, что не может сотворить даже самое простое заклинание, потому что его магические силы словно оказались закрыты от разума прочным барьером, и оставалось надеяться только на умение владеть мечом.

Тениэрисс продолжал кричать что-то и пытаться выломать дверь, но Габриелю сейчас было не до него. Ярость рванула вперед, заставив Габриеля присесть, чтобы пропустить ее над собой. Затем бретонец резко развернулся и вонзил меч в то место, где у человека располагается сердце. Облако замерло на несколько секунд, а потом издало оглушительный визг, теряя облик человека-змея и вновь превращаясь в безобразный сгусток пыли и дыма с алыми огнями глаз.

Рука Габриеля тряслась от напряжения, и, только взглянув на свою ладонь, он понял, что сделал. Между его пальцами искрились огоньки молний, обхватывая рукоять, скользя по лезвию и вонзаясь в то, что Темное Братство называет Яростью Ситиса. Вместе осознанием произошедшего пришло понимание того, что Габриель не может сдерживать вырывающуюся наружу магию, и его самого начинало трясти от разряда, которым он уже с огромным трудом управлял. Если помедлить еще секунду, то Рэл сам себя превратит в горсть пепла своей же магией, потому что электричество всегда непредсказуемо и опасно. Он выронил меч и, собрав последние силы и мысли, выпустил разряд в Ярость. Она, пронзенная магическим потоком электричества, снова взвыла и, обратившись в невесомый серый дым, рванула к окну, просочившись через приоткрытую форточку.

Габриель обессиленно упал на пол. Тениэрисс за дверью тоже замолчал, наверное, прислушиваясь. А может, Габриелю все это казалось. В голове до сих пор оставались обрывки каких-то бессмысленных фраз и слышались разные голоса, которые твердили что-то. Тавэл, Леонсия, Фалько, Дафна – все они говорили так реалистично, что эта реальность сводила с ума.

Потом послышался тихий звон. Кажется, это откинулся дверной крючок, поддетый чем-то тонким с противоположной стороны. Все-таки Тениэрисс и вправду был здесь, и теперь он додумался сам открыть запертую дверь.

Тонкие пальцы эльфа вцепились в плечо.

- Габриель? – тихо спросил Тениэрисс и, видя, что бретонец жив, помог ему подняться.

Лицо альтмера было размытым, словно между ним и Габриелем находилась сплошная стена тумана. В голубых глазах скрывался неподдельный ужас, который Тениэрисс даже не стремился спрятать. Эльф, казалось, даже перестал дышать, смотря на Рэла.

- Что с тобой случилось? – шепотом спросил он, с трудом владея голосом.

Габриель не ответил. Он вообще не понимал, что делает в данный момент. Кажется, он стоял перед альтмером с широко распахнутыми глазами и не мог даже отвести взгляда.

- Габриель, - еще более осторожно повторил Тениэрисс. – Ты в порядке?

Бретонец только кивнул, понимая каждое слово эльфа, но не имея возможности ответить. Он не мог выдать ни звука, не говоря уже о целых предложениях. В голове сейчас крутилось столько разных картин и мыслей, что удерживать вокруг себя реальность было невероятно сложно. Эльф коснулся одной из кровоточащих царапин на теле бретонца, заставив вскрикнуть от неприятной боли.

- Что тут случилось? Сядь, - Тениэрисс поставил рядом с ним стул, а сам начал рыться в одном из шкафов, стоящих вдоль стены.

- Это… ничего.

- Ничего? – удивленно повернулся эльф. – Это, по-твоему, ничего?

- Она приходила за мнóй, - невнятно пробормотал Рэл. – Никто больше не должен об этом знать.

- Кто она? – эльф выудил из шкафа флакончик с зельем и, открыв его, протянул Габриелю. – Вот, выпей.

Отказываться было глупо.

- Никто. Я не должен говорить. Наверное, мне нужно уйти.

- Ты никуда не уйдешь, - строго ответил Тениэрисс. – В таком состоянии я тебя не выпущу из дома.

- Мне нужно.

- Расскажи, что случилось?

- Я не могу рассказать. Я предал кое-кого, и сейчас мне пришлось расплатиться. Я должен идти, чтобы не подвергать опасности и тебя, если она вернется.

- Это был не человек? – Габриель отрицательно покачал головой. – Тогда что? Магия?

- Наверное. Я не знаю.

- Ты кричал от ужаса, Габриель. Я испугался за тебя. Да и выглядишь ты сейчас…

Он не закончил, наверное, посчитав, что договаривать не нужно.

- Я уйду, Тениэрисс. Я не могу находиться здесь.

Габриель попытался подняться, но рука эльфа, оказавшаяся на удивление сильной, остановила его:

- До утра ты останешься здесь. Потом я найду твою подругу, чтобы уже она присмотрела за тобой.

- Зачем? – не понял Габриель.

- В таком состоянии человек не должен находиться один, - просто ответил эльф. – Я приготовлю для тебя целебный отвар. Не уходи никуда.

Когда Тениэрисс ушел, Габриель сам понял, что страх, сковывающий его, не позволяет сделать ни шага. Бретонец продолжал сидеть на стуле, чувствуя, как кровь из мелких ран стекает по коже, обжигая ее. Габриель не осмелился вновь заснуть. Он очень сомневался, что Ярость Ситиса больше не вернется за ним, и не хотел умереть во сне. Тениэрисс тоже до утра просидел рядом, сначала пытаясь еще что-то выведать, а потом сдавшись и молча смотря в окно. Его отвар, вроде бы, помог, и Рэлу стало заметно легче. По крайней мере, дышать теперь было проще, а едкий холод внутри бесследно исчез, забрав с собой и бьющую все тело дрожь.

Тениэрисс несколько раз предложил Габриелю остаться здесь еще на несколько ночей, но Рэл каждый раз был вынужден ответить отказом. Во-первых, если Ярость вернется, и пострадает еще кто-то, то он себе не простит. А во-вторых, Люсьен не одобрит такую задержку, и Габриелю от его гнева будет хуже, чем этой ночью.

Более или менее успокоившись, Габриель невольно задумался над тем, что с ним произошло. Никто не мог узнать о нарушении догмата, кроме какой-то силы, стоящей выше. Неужели Ситис и Мать Ночи и впрямь существуют? Как иначе все это объяснить? А как объяснить то, что Темное Братство всегда в курсе, как ты выполнил контракт и выполнил ли? Может, все это не какая-то глупая вера религиозных фанатичных убийц, а самая настоящая истина. Да и Ярость Ситиса – это не простая магия. Вряд ли такое колдовство вообще когда-либо встречалось на Тамриэле. Габриель не понимал, почему не мог сотворить заклинание, хотя уже приготовил его. Его сдерживало это облако? Зачем же оно вообще допустило то, что Рэл остался жив?

Но самым интересным стал вопрос о предателе. Ведь предательство в любой его форме – это нарушение догмата. Если предатель сейчас в Братстве, то почему он еще жив? Или ему удается каждый раз побеждать Ярость Ситиса? Это было невозможно. Ярость полностью подчиняет тебя своей воле, медленно сводит с ума, и Рэл даже понятия не имел, каким чудом от нее можно спастись.

Потом ему вспомнилась Леонсия, которая, если верить слухам, тоже пережила такую ужасную ночь. Именно поэтому эльфийка была так верна Братству, заботилась о своей Семье, как о родной, и искренне верила в Отца Ужаса и Мать Ночи. Значит ли это, что Габриелю теперь никак не удастся покинуть Темное Братство, как бы сильно он того ни желал?

- Тебе точно не нужна моя помощь? – вырвал его из собственных размышлений Тениэрисс, который, не оборачиваясь, смотрел в окно. Габриель только сейчас заметил, что на улице начало светать.

- Нет. Не нужна. Спасибо.

- Точно? – переспросил он.

- Точно. Ты и так слишком много для меня сделал.

- Я сделал лишь то, что должен был. Что сделал бы каждый на моем месте, - он развернулся и пошел к выходу. – Я найду твою подругу. Она обещала появиться на рассвете.

Когда эльф ушел, Габриель вдруг понял, что ему сейчас действительно страшно сидеть в одиночестве. Каждая тень, мелькавшая за окном, вызывала в нем настоящую панику и заставляла выхватывать из ножен меч. И только спустя несколько минут полной тишины Габриель позволял себе расслабиться.

Тениэрисс вернулся быстро, но за окном к этому времени стало уже светло, и Габриель, наверное, впервые в своей жизни был так рад наступлению утра.

- Лейнерил ждет тебя у восточных ворот, - проговорил альтмер, кажется, не желая, чтобы Габриель сейчас уходил. – Давай, я помогу тебе с доспехом.

Рэл не стал сопротивляться и позволил Тениэриссу застегнуть все эти треклятые ремешки кирасы, надетой поверх рубашки. Потом эльф забрал у него флягу и налил в нее чистой воды, положив в рюкзак вместе с парой бутылочек исцеляющего зелья. Габриель искренне поблагодарил отца Элис за такую заботу, а тот лишь отмахнулся, сказав, что это самое меньше, что он может сделать. Потом он попросил Рэла беречь себя и пожелал легкого пути, проводив до самых ворот. Может, если бы не этот мер, выхвативший его из безумного хора голосов, Габриель не пережил бы эту ночь.

А данмерка и впрямь уже ждала их, сидя на стволе поваленного дерева с яблоком в руках. Рэл заметил, что она очень любит яблоки. Ее беззаботная улыбка мгновенно исчезла с лица, как только она увидела Габриеля в компании Тениэрисса.

- Великие Магне Ге, с тобой все в порядке?

- О чем я и говорил, - укоризненно ответил ей эльф вместо Габриеля, а потом, попрощавшись, вернулся в город.

- Все нормально, - заверил ее Габриель. – Просто выдалась не самая простая ночь.

- Боюсь спросить, что там с тобой делал этот альтмер…

- Лей, прекрати. Он замечательный мер. Меня вот интересует, куда ты пропадала?

Она как-то виновато улыбнулась:

- Я как-то нашумела в этом городе и очень уж не хотела попадаться на глаза страже. Вдруг меня кто-нибудь запомнил? А сказать тебе это было неудобно при этом Тениэриссе.

- Все так просто? – не поверил Габриель.

- Да. Все так просто. Так куда мы теперь?

- Нам нужен форт, который как раз впереди. Пойдем.

Однако до Фаррагута дойти они не успели. Как только входная арка оказалась совсем рядом, им навстречу вышел высокий человек из тени деревьев. Это был Люсьен Лашанс, которого Габриель уже начинал узнавать по плавной, но уверенной походке. Из-за черной мантии и капюшона Уведомителя не всегда можно было узнать по внешности.

- Это и есть та чародейка, которая нам поможет? – вместо приветствия спросил Люсьен, подходя ближе.

Габриель понимал его. Люсьен не хотел, чтобы в его резиденции появились посторонние, поэтому, наверное, специально ждал Рэла у входа в форт.

- Да. Это Лейнерил. Наверное, ты знаешь ее.

- Нет, не знаю, - на лице Люсьена не читалось ни единого чувства. Габриель не привык видеть его таким и вдруг стал благодарен за то, что с ним наедине имперец не ведет себя так бездушно. – Ты рассказал ей, в чем дело?

- Что-то вроде того.

- Но я бы еще раз с радостью послушала, - вмешалась Лейнерил. Ей, кажется, надоело молчать, да и в Люсьене она не видела никакой опасности, несмотря на то, что Темное Братство должно ее убить. Габриель вообще сомневался, что она кого-то может бояться.

- Думаю, будет лучше, если я покажу, - ответил ей Люсьен. – Отправимся в путь сейчас?

- Где это?

- Это в Джералл, недалеко от храма Мотылька Предка. Мы можем добраться к вечеру, если учесть труднопроходимость горных дорог.

- Я не против, - неожиданно добродушно улыбнулась Лей. Похоже, что ее и впрямь все это забавляло. Наверное, она привыкла относиться к жизни, как к игре, а сейчас для ее души наступило настоящее раздолье. Как же не почувствуешь себя прекрасно, если тебе выпадает шанс познакомиться с Темным Братством и прикоснуться к его тайнам?

Оба взгляда упали на Габриеля. Ему даже представить было противно, как он сейчас выглядит, раз каждый спрашивает его о том, что случилось. Люсьен, конечно, счел правильным промолчать, но наверняка его тоже терзало нездоровое любопытство. Вряд ли Уведомитель мог догадаться о Ярости.

Чтобы развеять всеобщее сомнение по поводу своего здоровья, Габриель поспешил ответить:

- Мы идем сейчас.